* * *
Что заставляло его поверить, будто бы он утратил идею умирания? Да, что заставляет его в это верить? Ощущение, что он ее ищет? Он ее ищет! В этом случае, даже если он ее и найдет, он найдет всего-навсего идею. Идею, правда, особого рода.
Как будто он вдруг стал не знать больше, чем способен не знать. Ему нужно разыскивать центр тяжести этого неведения, причем не в кое-как приспособленных словах "смерть" и "жизнь", а там, где он и пребывает: в ожидании между "видеть" и "говорить".
Видеть, забывать говорить; разговаривать, исчерпать в глубинах речи неисчерпаемое забвение.
Эта пустота между "видеть" и "говорить", в которой они незаконно сближаются друг с другом.
Когда он спрашивает себя, откуда пришел к нему этот дар неведения, который не приносит ему, если только от него не уклоняться, ни головокружения или смятения, ни чувства силы или бессилия, а лишь преисполненное покоя ожидание, приходится отвечать: от постигшего его изумления, начиная с таинственно развернувшейся простоты, игры между тем присутствием, явленность которого видится, даже когда и не зрима, и тем, что дает повод речи. Это разделение, каковое вовсе и не разделение - все же некий разрыв, но его не удается заметить, а на самом деле он и не изобличен, поскольку, как предполагается, вводит зазор между зримым-незримым и сказуемым-несказуемым. Там, где в соответствии с общим законом совершенный шов скрывает секрет стыка, тут-то на манер некого разрыва и выказывает себя, скрыто появляясь, секрет. Оба они, каждый на своем пути, свидетели этой пустоты. Это, полагает он, место неведения и внимания. Здесь, но она этого не говорит, самая сердцевина присутствия, та сердцевина, которой она может и хотела бы, чтобы он нанес насильным даром урон.
Будто вдруг не зная больше, чем он может не знать…
У него отчетливое предчувствие, что в это неведение оказалась вовлечена и идея умирания, и, когда из-за какого-то соскальзывания слов она, болезненно схватившись с тем, чего не знает, наводит его на мысль, что как бы лишена конца и если должна умереть, то обязательно своей смертью для него, мысль эта, как ему кажется, принадлежит разыгрывающейся между речью и присутствием игре неведения.
Он так и говорит, речь не изменяет неведению.
* * *
В какое-то мгновение он весело сказал ей: "О, вы таинственны". На что она не без резкости ответила: "С чего бы это мне быть таинственной, когда я, напротив, слегка удалилась от всякой тайны?"
* * *
Если бы нечто было поделено между тем, что видится, и тем, что говорится, речь постаралась бы изгладить это разъединение, сделать его более глубоким, оставить, заставив его говорить, нетронутым, в нем исчезнуть. Но тот раздел, над которым трудится речь, вновь всего лишь разделение в речи. Если только сама речь не обусловлена этим разделом, пользуясь некоей всегда уже поделенной речью. Обусловлена также и простотой присутствия, простотой, которая оказывается в ней простотой того, что видится, и того, что говорится.
Присутствие не просто разъединено, как раз оно-то и доходит до самых глубин разъединения.
Мало-помалу вопрос, который он всегда сдерживал: "Как ей могло у даться отступить от явленности своего присутствия?", терялся в ответе: "Тут нет ничего таинственного; секрет, скорее, - та точка, где отступ вдруг прекращается. Эта точка ускользает в заключенной между "видеть" и "говорить" пустоте и от того, кто ее видит, и от того, кто о ней говорит".
Тайна - какое грубое слово - окажется точкой, где в простоте присутствия встречаются то, что видится, и то, что говорится. Тайна, которую можно будет уловить, только если она легким колебанием отступит от таинственной точки.
* * *
"Что это за идея, которую мне следовало бы, по-вашему, хранить?" - "Вы тут, и вы ее храните, это и нужно". - "Как сокровище?" - "Как в древности огонь".
* * *
"Я и в самом деле многого о вас не знаю". - "Вообще обо мне не ведая". - "О, неведение - наш путь, хотя мы и мужественно боремся, чтобы его сократить". - "Да, мы боремся". Он задумался: "Я не то чтобы о вас не ведаю, так думать было бы ошибкой. Я не ведаю о вас частным образом". - "Вы хотите сказать, что неведение не приносит вреда нашим отношениям?" - "Я хочу сказать даже не это. Неведение направляет нас друг к другу, словно мне нужно вас видеть и с вами говорить, прибегая к окольному пути чрезмерного неведения". - "Вы о чем-то не ведаете?" - "Разве это что-то?" - "Что не удается сказать?" - "Не увидеть, разве что на пересечении того и другого. Совсем рядом с происходящим, но даже не возникает вопрос, что такое может произойти". - "И все же это тут?" - "Ну как об этом скажешь?"
* * *
Он видит ее, если он ее видит, по неведению.
Взгляд, принесенный ожиданием. Склоненный к тому, что отклоняется от всего зримого и всего незримого.
Ожидание дает взгляду время пройти через неведение.
* * *
"Я вас никогда не расспрашивал". - "И, однако, меня захватили, обездвижили вопросами, как бы лишив конца". - "Нет, я не задавал вам вопросов". - "Вы увлекли меня в окружение того, что подлежит речи".
* * *
Что она перестает быть таинственной - может быть, и загадка, еще одна тайна, но проходная, момент, когда, не отказываясь от своих стародавних средств, они упорно продолжают говорить, словно говорить всегда означало видеть. Но он может принять разве что в виде касающегося их обоих секрета то, как и к тому, и к другому приближается событие, которым в настоящем будущего или прошедшего она неожиданно и легко оправляется от всякой тайны, событие, воздвигнутое словно монумент из забвения, неведения и ожидания, словно свое собственное присутствие (забытое, неведомое, ожидаемое) в центре этого пространства речи.
Пока она оправляется от всякой тайны, он, как ему мнится, видит ее через ту тайну, которая с нее стирается, но видит он также, как и сам увязает тут в тот момент, когда хотел бы сделать отличающий его от всего этого жест.
* * *
"Я увижу вас лучше, когда мы забудем, как говорить". - "Но если бы я не забыла, я бы и не говорила". - "Верно, вы говорите словно по забывчивости; говоря, забывая говорить". - "Речь отдана забвению".
"Важно не то, вспоминаете вы или забываете, а что, вспоминая, остаетесь верны забвению во вспоминаемом вами пространстве, а забывая - верны заставляющему вас вспоминать появлению".
* * *
Событие, которое они забывают: забывание. И, значит, тем более присутствующее, что забываемое. Дарующее забвение и забывающееся, но не забытое. Присутствие забвения и в забвении. Способность без конца забывать в забывающемся событии. Забвение без возможности забывать. Забывающее-забываемое без забвения.
Забытое присутствие всегда обширно и глубоко. Глубина забвения в присутствии.
"И вы тоже, вы меня забыли". - "Может быть, но, забывая вас, я достиг чрезмерной для себя способности вас забыть, которая связала меня - мне это совсем не под силу - с тем, что я забываю. Для одного это почти что слишком". - "Вы не один". - "Да, забываю, если я забываю, не только я".
Словно забытые, прежде чем быть сказанными, слова, всегда продвигающиеся к забвению, незабываемые.
"Если вы забыли, что мной говорилось, - хорошо. В расчете на забвение это и говорилось".
* * *
В комнате: обращаясь ко времени, когда подал ей знак, он отчетливо чувствует, что, обернувшись, ей знак и подает. И, если она приходит, если он схватывает ее в миг свободы, о котором нечего сказать и который он уже давным-давно чудесным образом позабыл, той инициативой, на которую откликается ее присутствие, он обязан силе забвения (и неизбежности речи), предоставленной ему этим мгновением.
"Я не припоминаю". - "Но вы приходите". - "Удаляясь". - "Приближаетесь в этом удалении". - "Оставаясь в неподвижности". - "Вы пребываете в покое из-за мощного влечения к движению". "В покое без покоя".
* * *
Между ними никакого сна, даже если они и спят. Он давно смирился с этим.
* * *
Она слегка выпрямилась, наискосок опершись на руку. Она была тогда у самой перегородки и, казалось, поднялась над их распростертыми телами, разглядывая их и произнося голосом, который поразил его своей холодной отчетливостью: "Мне бы хотелось с вами поговорить. Когда я смогу это сделать?" - "Не могли бы вы провести здесь ночь?" - "Да". - "Не могли бы отныне здесь и остаться?" - "Да".
В то время как он вслушивается в это "да", спрашивая себя, в самом ли деле она его произнесла (при его прозрачности сквозь него проходит все, что она говорит, даже само это слово), она, словно уже ему препорученная, откидывается, стараясь не впустить между ними расстояние.
Он привлекает ее, увлекаемый влечением к этому еще не завершенному движению. Но, пока она приподнимается в ту, которой он касается, хотя он и знает, что она скользит, она, неподвижная фигура, падает, и он не перестает прокладывать ей дорогу и вести ее, идет с ней, прижавшейся к нему в смешивающем их движении вперед.
Она говорит, скорее выговариваемая, нежели говорящая, как будто ее живьем пронизывает ее собственная речь - и болезненно превращает в пространство некой другой, всегда прерывистой, безжизненной речи.
И конечно, когда в утреннем свете - они наверняка просыпаются вместе - он слышит, как она порывисто спрашивает: "Я что, говорила не переставая?", он не сомневается, что в одной этой фразе его приглашают завладеть всем, что она наговорила ему за ночь.
* * *
Та размеренная речь, которую он слышит, - он различает ее на пределе того, что она говорит, но различать ее - это уже и делать ее различной, насиловать ее в ее безразличии.
Та размеренная речь, которую он слышит: не вблизи, не вдали, не предоставляя пространство и не позволяя чему-либо в этом пространстве расположиться; равномерная без равенства, всегда различная в своем безразличии, никогда не явившаяся, мешающая любому появлению, мешающая любому присутствию, однако же всегда сказанная, хотя и сокрытая в простоте того, что она говорит. Как ему ей ее донести?
Вслушиваясь в эту размеренную, равномерную речь, истину которой от него требуется - вниманием на пределе ожидания - поддержать, на нее отвечая.
* * *
"Так и происходит?" - "Нет, так не происходит".
* * *
Боль, словно какая-то изношенная, забытая речь, охватывающая каждый день, каждую ночь.
То, что она говорит, он вполне отдает себе в этом отчет, направлено к размеренной речи, которую она не прекращает проговаривать на пределе ожидания. К речи, так сказать, запретной. Но он со свойственным ему терпением думает, что, если бы смог, ей отвечая, извлечь из нее наружу и обуздать безмерную равномерность этого ропота, он бы установил между их речами как бы меру равенства, способную сделать и более говорливым, и более молчаливым - вплоть до того, чтобы его утихомирить - непрекращающееся утверждение.
Что-то в ней потихоньку, равномерно, беспредельно, безостановочно утверждает: оно тихо и привлекательно, оно беспрестанно влечет. Когда она говорит, слова потихоньку проскальзывают к утверждению, куда, кажется, скользит и она, привлекательная, влекомая, смолкая, не замолкая. Как будто она украдкой отступает, позволяя себя схватить.
* * *
"Так и происходит?" - "Нет, так не происходит".
* * *
Он слушает на расстоянии, что они говорят; удаленность, которую ему предписали, чтобы их слышать, сами их речи. Между этими речами - никакого согласия, никакого разногласия, а (и это болезненно его задевает) спокойный поиск равной меры. Все время отличные - и все же наравне, говорящие вблизи этого равенства, говорящие, имея в виду то, что должно их уравнять.
Их речи еще не уравниваются, даже если и говорят то, что в равной мере соотносит их друге другом.
Словно они ищут уровень, на котором они, равноправные речи, установили бы между собой молчаливое равенство, то равенство, которое пробивается на свет в самом конце.
Речь песка, ропот ветра.
* * *
"Так и происходит?" - "Нет, так не происходит". - "Что-то, тем не менее, приходит".
* * *
Ликование, чистый порыв идти, который в услужливой речи несет их обоих к тому, что уклоняется.
* * *
В том месте, где они находились, все еще пытаясь связать себя какими-то отношениями. Даже без слов, даже без движения, все время разговаривая, все время двигаясь, безо всякого желания незаметно желая друг друга.
"А как там история?" - "От истории, наверное, в настоящий момент осталось уже немногое".
* * *
Он вспоминает, что она так и остается там без движения, и, пока помогает ей снять, не нарушая неподвижности, какую-то одежду, не дожидаясь, что она перестанет с ним разговаривать, и сам говоря ей: о чем это вы сейчас вспоминаете? он привлекает ее, схватывает, пробегает по лицу, в то время как она выскальзывает, безмятежно открыв глаза, уклонившаяся от присутствия неподвижная явленность. Только ее рука еще и удерживается, рука, которую она покорно ему уступила, жаркая и неспокойная, словно маленькое гладкое существо, копошащееся в поисках пищи.
Перед ним комната, узкая и длинная, возможно, ненормально длинная, так что она простирается далеко наружу в строго ограниченном, хотя и недостаточно уточненном пространстве с заданными ориентирами, двумя косо прорезающими стену окнами, черной протяженностью стола, на котором, как он думает, он пишет, креслом, в котором она по-прежнему сидит, вытянувшись в струнку с ничем не занятыми руками, или же стоит там, у двери. Рядом с ним на диване слегка отвернувшееся тело молодой женщины, он же тем временем вспоминает, что она проговорила с ним большую часть ночи.
* * *
"Да, вы многое мне сказали, ваша щедрость была бесконечной". - "В самом деле? Вы могли бы это подтвердить?" - "Я это подтверждаю и подтвержу, когда бы вы ни захотели". - "Этого не может быть. Вдумайтесь. Это было бы хуже всего. Сделайте так, чтобы я не смогла с вами говорить", - "Ну хорошо, успокойтесь, вы наговорили больше, чем я воспринял". - "Я, стало быть, говорила зря. Это хуже всего".
* * *
Эта равномерная речь, которую он слышит: ровность, которая, будь она светом среди дня, вниманием среди ожидания, была бы справедливостью среди смерти.
"Среди всех, кому я говорила, я говорила только ему, и если я разговаривала с другими, то только из-за него, или в связи с ним, или забыв о нем". - "Если так, сейчас ты говоришь именно со мной".
Эта равномерная речь, пространная без пространства, утверждающая, не дотягивая ни до какого утверждения, которую невозможно отрицать, слишком слабая, чтобы смолкнуть, слишком покорная, чтобы ее сдержать, ничего особого не говорящая, всего-навсего говорящая, говорящая без жизни, без голоса, голосом тише любого голоса: живущая среди мертвых, мертвая среди живых, призывающая умереть, воскреснуть, чтобы умереть, призывающая без зова.
Эта равномерная, размеренная речь, которую он стремится направить, подчиняясь ее направленности, к самой мере равенства, свету среди дня, вниманию среди ожидания, справедливости среди смерти.
Он знает, что подобной мере причастно ожидание, и в ожидании вступает в его размеренность, даже если ожидание в своем равенстве с самим собой всегда ожидание превосходит.
* * *
"Когда ваша речь окажется на том же уровне, что и моя, когда и та, и другая окажутся равны друг другу, наши речи не будут больше говорить". - "Наверняка, но между ними установится безмолвное равенство".
* * *
Тихим голосом для себя самого, еще тише для него. Непоследовательная речь, за которой он следует, блуждающая нигде, пребывающая повсюду. Необходимость предоставить ей идти своим чередом.
Беглая речь, за которой они следуют.
Убегающая и уносимая своим бегством к тому, чего она бежит, в то время как о ней не ведая, ее поддерживая, он ширит шаг и остается рядом с ней, уже почти по-предательски от нее отвернувшись, но преданно.
* * *
"Он меня привлекал, он меня беспрестанно влек". - "Куда он вас влек?" - "Ну как же, в ту мысль, которая мне забылась". - "Может, вы получше вспомните о нем?" - "Не могу. До чего он мне забылся. Как он меня влечет, тот, кто мне забылся".
* * *
Когда она говорит - и ее слова тихо тянутся чередой, в свою очередь скользит, погружаясь в поток размеренной речи, и лицо, - она вовлекает и его во все то же движение завлечения, в котором не знает, кто за ней следует, кто ей предшествует.
Словно, привлеченный безмерным утверждением, он соскользнул к тому пустому пространству, где, ее направляя, за ней следуя, и пребывает в ожидании между "видеть" и "говорить".
* * *
Ночь как одно-единственное слово, без конца повторяемое бесконечно тонкое слово.
* * *
Эта равномерная, размеренная речь, которую он слышит, единственная вне единства, бормотание и одиночки, и многих, приносящее забвение, забвение скрывающее.
Влекущее, сбивая их с пути, все слова утверждение.
"Так и происходит?" - "Нет, так не происходит". - "Что-то, тем не менее, приходит". - "В ожидании, которое останавливает и оставляет приход чего бы то ни было". - "Что-то приходит, приходя вне ожидания". - "Ожидание - это оставленный покой, который оставляет все приходящее в своем грядущем".
* * *
О том, что она ждала развязку этой истории прямо там, где хотела бы благодаря истине выбранных им слов получить доступ к концу, за который он был бы настоль в ответе, что она предоставила бы ему в дар свою смерть, он узнал из ожидания, пытаясь уклониться от этого забвением, ожиданием.
* * *
Он спросил у нее: "Вы страдаете?" - "Нет, я не страдаю, лишь позади меня стоит страдание, которого я не выношу".
Он спросил у нее тише: "Но вы же страдаете?" - "Когда вы у меня вот так об этом спрашиваете, я чувствую, что позже, намного позже, страдать смогла бы".