- Мистер Харст! Отпустите подвахтенных вниз. У них есть полчаса, чтобы съесть завтрак.
Буш отдал в точности те же самые приказы, которые хотел от него услышать Хорнблауэр - но удовольствие, полученное от того, что они все же прозвучали не компенсировало раздражения, которое Хорнблауэр испытывал из-за необходимости вдаваться в ненужный разговор, - а теперь еще предстояло поддерживать непринужденную беседу за завтраком. Напряженная тишина корабля, замершего по боевой тревоге сменилась суетой смены вахты; Буш приказал принести на шканцы стол и стулья, а теперь суетился рядом, дожидаясь, пока коммодор соблаговолит усесться. Одного взгляда, брошенного Хорнблауэром на Брауна, хватило, чтобы стол был мгновенно накрыт деликатесами, соответствующими важности момента, которые Браун выбрал из запасов, присланных на борт Барбарой - лучшие бисквиты, которые только можно было купить за деньги, масло в каменном горшочке, еще совсем почти не протухшее, земляничный джем, хорошо прокопченная ветчина, копченая баранина с фермы в Эксморе, сыры: чеддер и стильтон. Брауну пришла в голову отличная идея - пожертвовать несколькими драгоценными лимонами и приготовить импровизированный лимонад, облагородив, таким образом вкус воды из корабельных запасов. Браун знал, что Хорнблауэр не переносил самой мысли о том, чтобы пить пиво на завтрак, даже самый маленький стаканчик - а кроме пива и воды ничего не было.
Буш довольным взглядом окинул накрытый стол и, по приглашению Хорнблауэра, присел, аппетитно потирая руки. Буш тоже большую часть своей жизни был беден и, к тому же, отягощен целым сонмом сестер, живущих на его жалование. Он пока еще не пресытился излишествами относительно обеспеченной жизни. С Хорнблауэром же воображение сыграло злую шутку: он хотел кофе и не мог получить его; в результате ему не хотелось вообще ничего. Даже лимонад казался лишь жалкой насмешкой над мечтами желудка. Хорнблауэр ел рассеянно, ему даже казалось, что Буш, щедро намазывая маслом бисквит и поглощая его, с аппетитом, которого от него следовало ожидать после ночи, проведенной на палубе, делает это так откровенно нарочно, чтобы его позлить. Буш покосился на него через стол и счел за лучшее отказаться от своей предыдущей мысли - похвалить богатство стола. Если его странный коммодор решил испортить себе настроение, то лучше оставить его в покое. Обостренное восприятие Хорнблауэра уловило этот жест. "Буш порой понимает меня лучше жены" - подумал он.
Наконец Хорнблауэр вынул часы, напоминая Бушу про то, что надлежало сделать теперь.
- Вызвать подвахтенных. Подсменить палубную вахту на завтрак, - приказал Буш.
Было нечто странное, если не сказать - драматичное, - в том, что они сидели под ласковыми лучами балтийского солнышка и наслаждались завтраком, в то время, как не более чем в трех милях от них, на берегу, орды тирана, покорившего всю Европу, могли лишь беспомощно взирать на это пиршество. Браун предложил сигары; Буш обрезал конец своей складным матросским ножом, который он вытащил из бокового карман и Браун, прихватив тлеющий фитиль из бочонка, стоявшего позади шканцевых карронад, дал офицерам прикурить.
Хорнблауэр с наслаждением затянулся и нашел, что просто не в состоянии и дальше оставаться в плохом настроении - теперь, когда светило солнце, сигара была хорошо раскурена, а миллион французских солдат - авангард армии Бонапарта - находился всего в каких-нибудь трех милях. Стол был убран и он с удовольствием вытянул ноги. Даже Буш попытался сделать то же самое, с тем только, что уселся поглубже, а не сдвинулся на краешек стула. Его деревянная нога торчала прямо вперед, в то время как другая, здоровая, оставалась аккуратно подогнутой. "Несравненный" по-прежнему величественно скользил вперед под прямыми парусами, слегка кренясь под ветром, а зеленое море весело пенилось под его бушпритом. Хорнблауэр вновь затянулся сигарой, охваченный странным душевным покоем. После его недавней досады это было как невероятное избавление от резкой зубной боли.
- Гвен почти на расстоянии дальнего пушечного выстрела, сэр! - доложил первый лейтенант.
- Свистать всех наверх! - приказал Буш, бросив взгляд на Хорнблауэра.
Но Хорнблауэр сидел спокойно. Он вдруг почему-то почувствовал абсолютную уверенность, что орудия Гвена не откроют огонь, и не хотел неблагодарно выбрасывать за борт сигару, которая так хорошо ему послужила. Буш бросил на него еще один взгляд и тоже остался сидеть на месте. Хорнблауэр едва снизошел, чтобы взглянуть на остров Гвен, который появился на подветренной скуле и скрылся за подветренной раковиной. Он думал о Сальтхольме и Амаджере, лежащих впереди; это, по-видимому, будет самое опасное место - оба острова принадлежат Дании и фарватер проходит прямо между ними, по узкому, всего лишь двенадцатисаженному каналу. А пока остается достаточно времени, чтобы докурить эту сигару. Он был по-настоящему огорчен, когда пришлось сделать последнюю затяжку, медленно подняться и, подойдя к релингам подветренного борта, аккуратно выбросить окурок.
Когда его эскадра неожиданно вышла из предрассветных сумерек, гарнизон Эльсинора был захвачен врасплох, но вряд ли теперь ее появление удивит гарнизоны Амаджера и Сальтхольма. Датчане смогут хорошо разглядеть корабли за добрую дюжину миль и у артиллеристов будет достаточно времени, чтобы подготовиться к подобающей встрече. Хорнблауэр окинул взглядом кильватерный строй.
- Передайте на "Мотылек", - бросил он через плечо - точнее удерживать позицию!
Если эскадре придется сражаться, растянутый строй лишь продлит пребывание кораблей под огнем. Теперь приближающийся берег был хорошо виден. К счастью, остров Сальтхольм невысок, а значит шансы у пушек, установленных на нем, не слишком велики. Копенгаген, должно быть, находится неподалеку - за горизонтом по правому борту. Викери вел "Лотос" точно по курсу, установленному для него приказами Хорнблауэра. Клубок дыма показался со стороны Сальтхольма. Следом последовал грохот пушечного залпа - весьма нестройного залпа. Никаких повреждений на кораблях пока не было заметно. "Лотос" выстрелил в ответ; сомнительно, чтобы из его коротких девятифунтовок можно было попасть на таком расстоянии, но пороховой дым от залпа хоть немного скроет шлюп. Весь Сальтхольм вновь окутался дымом и грохот пушек, перекатываясь над водой, слился в один постоянный гул, подобный тяжелой барабанной дроби. Они были все еще вне выстрела с Амаджера; Викери готовил свой шлюп к повороту. Буш весьма разумно послал лотового на бак.
- Отметка семь!
Семь саженей - глубина вполне достаточная, к тому же начинался прилив. Браун, стоящий прямо напротив зеленоватых берегов Сальтхольма, проглядывающих сквозь клубы порохового дыма; молодой Кэрлин на главной палубе указывает на цель расчетам двенадцатифунтовок левого борта.
- Глубже шести и шесть с половиной!
Страшный грохот - все батареи левого борта выстрелили разом. "Несравненный" накренился от отдачи и, пока он выравнивался, снова прозвучал крик лотового:
- И шесть с половиной!
- Право руля, - скомандовал Буш, - Приготовить батареи правого борта!
"Несравненный" накренился, входя в поворот. Пока, насколько было видно Хорнблауэру, в корабль не попало ни одно ядро.
- Отметка пять!
Они, должно быть, огибают выступающую отмель. Можно было уже разглядеть батареи Амаджера - пушки правого борта, при соответствующем возвышении, учитывающем качку, вполне могут достать до них. Залп обеими бортами, грохот, раздирающий барабанные перепонки и раздражающе-едкий пороховой дым, сочащийся с батарейной палубы.
- И пять с половиной!
Это уже лучше. Боже, попадание в "Гарви"! В двух кабельтовых от "Несравненного" бомбардирский кеч в одно мгновение превратился из боевого корабля в жалкую развалину. Его монументальная грот-мачта, слишком громоздкая для судна таких размеров, была срезана почти над самой палубой, а ее останки, вместе с вантами и всей массой парусов, волочились за кормой. Приземистая бизань-мачта также рухнула, и ее обломки свисали через борт. "Ворон", исполняя приказ коммодора, прошел мимо него и "Гарви" беспомощно дрейфовал, пока "Несравненный" спускался к нему по ветру.
- Обстенить марселя! - взревел Буш.
- По местам стоять к подаче буксира! - вторил ему Харст.
- И пять с половиной! - выкрикнул лотовый.
- Руль под ветер, - скомандовал Буш и в ту же секунду прогрохотал новый бортовой залп: орудия правого борта вновь ударили по батареям Амаджера и пороховой дым заструился сквозь палубу. "Несравненный" тяжело поднялся на волне; его марсель поймал ветер и теперь направлял его движение к разбитому "Гарви". Корабли сблизились почти вплотную. Хорнблауэр видел как Маунд - командир кеча - руководил действиями экипажа, стоя у подножия обрубка бизань-мачты. Хорнблауэр поднес рупор к губам:
- Обрежьте эти обломки! Быстро!
- Подать бросательный! - выкрикнул Харст.
Бросательный конец, брошенный ловкой рукой, упал прямо на торчащий остаток бизань-мачты и Маунд собственноручно закрепил его; Харст рванулся вниз, чтобы присмотреть за подачей буксира, который лежал на орудийной палубе в готовности к передаче в пушечный порт. Удар и громкий треск где-то впереди - по крайней мере, одно ядро, выпущенное батареями Амаджера, попало в "Несравненный". Топоры с остервенением врубались в месиво перепутанного такелажа, соединяющее "Гарви" с волочащимися за бортом обломками; группа матросов с усилием втягивает на палубу кеча трехдюймовый буксирный трос с "Несравненного", к концу которого был привязан бросательный. Еще один удар впереди; Хорнблауэр обернулся и увидел, что лопнули несколько вант фок-мачты. "Несравненный", почти приведшийся к ветру, не мог отвечать ни батареями правого, ни левого бортов, но лейтенант Кэрлин заставил расчеты передних пушек поработать ганшпугами и разворачивал два орудия так, чтобы держать датские батареи под огнем и помешать им абсолютно безнаказанно пристреляться к неподвижной цели. Хорнблауэр повернулся обратно; корма "Несравненного" почти навалилась на шканцы "Гарви", но какой-то сообразительный офицер приказал оттолкнуть ее двумя деревянными брусами запасного рангоута, принесенными из кормовой галереи. Тяжелый буксирный трос, наконец, переполз на "Гарви" и Хорнблауэр увидел, как матросы надежно закрепили его.
- Мы начнем буксировать вас кормой вперед, мистер Маунд - прокричал Хорнблауэр в рупор, - нет времени ждать, пока буксир протащат на нос. Маунд махнул рукой в знак того, что понял.
- Четверть меньше пяти, - долетел голос лотового; под напором ветра два сцепленных вместе корабля все быстрее дрейфовали к мелям Сальтхольма.
Крики и громкое "ба-бах" - это Карлину удалось наконец навести две пушки на батареи Амаджера и следом - свист ядра, пролетевшего низко над головой. Появились дыры в гроте и бизани - враг пробовал вывести "Несравненный" из строя.
- Я начну отходить, сэр? - долетел до Хорнблауэра голос Буша.
Маунд приказал завести конец буксира за остатки бизань-мачты "Гарви", которая была достаточна далеко смещена в корму и поэтому представляла удобную точку крепления буксира. Он поднял обе руки в знак того, что все в порядке - его матросы уже заканчивали перерубать последние тросы, соединяющие кеч с упавшей за борт грот-мачтой.
- Да, капитан, - Хорнблауэр заколебался, прежде чем добавить совет по делу, которое, как он знал, касалось исключительно одного Буша.
- Принимайте напряжение на буксир медленно, иначе порвете трос или выдернете бизань мачту "Гарви" с корнем. Передние паруса - на правый борт и пройдите немного вперед, прежде чем начнете брасопить марсели.
- Есть, сэр!
Буш не подал вида, что несколько уязвлен подсказками Хорнблауэра, потому что знал - советы его командира ценятся на вес золота.
- И еще. Думаю, если бы я выполнял эту операцию, то так и тащил бы "Гарви" кормой вперед на коротком буксире.
- Есть, сэр!
Буш повернулся и начал выкрикивать приказы. После того, как были подняты передние косые паруса, "Несравненный" увалился под ветер и Кэрлин сразу же ввел в действие батареи обоих бортов. Корабль снова окутался дымом, наполнился адским грохотом пушек и визгом орудийных катков. Ядра с Амаджера по-прежнему пролетали над головой, а иногда с треском били в корпус "Несравненного"; в промежутке между залпами, когда наступила относительная тишина, послышался голос лотового:
- И четыре с половиной!
Чем быстрее им удастся уйти подальше от мели, тем лучше. Фор- и бизань-марселя слегка наполнились, передние косые паруса хорошо набрали ветер. Буксир натянулся и, после очередного оглушительного бортового залпа, стало слышно, как заскрипел тяжелый трос, принимая напряжение. Разбитый "Гарви" медленно двинулся кормой вперед, под аккомпанемент отчаянных проклятий рулевого "Несравненного" - тяжелый двухдечный линейный корабль с непривычным грузом, болтающимся за кормой, плохо слушался руля. Но в целом все выглядело вполне удовлетворительно - подумал Хорнблауэр. Он заметил, что Буш также понял, что корабль вполне управляем, и теперь украдкой бросает на него взгляды.
- Команде к брасам! - заревел Буш, как будто откликаясь на мысли Хорнблауэра. Под набравшими ветер и хорошо обрасопленными фор- и бизань-марселями, "Несравненный" начал набирать скорость и кеч последовал за ним настолько послушно, насколько можно было этого ожидать от разбитого корабля, лишенного руля, а с ним и малейшей возможности управляться. Затем "Гарви" вдруг неуклюже рванулся вправо, прежде чем новый рывок буксира, сопровождаемый очередной какофонией скрипов и стонов, опять не направил его на относительно прямой курс. Видя это Хорнблауэр покачал головой, и Буш воздержался от своего намерения обрасопить и грот-марсель.
- Право на борт, мистер Маунд! - крикнул Хорнблауэр в рупор. Простая перекладка руля "Несравненного" могла бы оказаться недостаточно эффективной - поведение любого буксируемого корабля достаточно непредсказуемо. Скорость все возрастала, и это тоже могло так или иначе повлиять на поведение "Гарви".
- Отметка пять!
Это уже было лучше. И "Гарви" также вел себя вполне прилично. Теперь он только слегка зарыскивал - очевидно и перекладка руля, и увеличение скорости сделали свое дело.
- Отлично сделано, капитан Буш! - торжественно произнес Хорнблауэр.
- Благодарю вас, сэр! - ответил Буш и тут же приказал обрасопить грот-марсель.
- Глубже шести!
Теперь они были уже довольно далеко от мелей Сальтхольма. Хорнблауэр вдруг заметил, что пушки больше не стреляют; не слышно было и залпов Амаджера. Значит, они уже вне выстрела береговых батарей, они прошли самое узкое место пролива - и все это ценой только пары сбитых мачт! Теперь уже до самого выхода из Зунда не придется приближаться к берегу на расстояние пушечного выстрела - они смогут обогнуть Фальстербо на достаточно большом расстоянии от шведских батарей.
- Глубже девяти!
Буш смотрел на своего коммодора с выражением хорошо знакомого Хорнблауэру несколько растерянного восторга. Но ведь все было очень просто. Каждый мог бы догадаться, что лучше поставить "Несравненный" в арьергард, чтобы, при необходимости, оказать помощь или буксировать подбитые корабли и, если такое решение уже было принято, каждый здравомыслящий офицер догадался бы приказать подготовить буксирный трос и уложить его на корме - чтобы помощь могла быть оказана быстро, - с выбросками, запасными концами и прочими необходимыми принадлежностями. Любой, любой офицер мог бы сделать эти единственно правильные умозаключения - и Хорнблауэра просто раздражало выражение благоговейного восторга, появившееся на лице Буша.
- Дайте общий сигнал отбоя, - сказал Хорнблауэр, - капитан Буш, будьте добры, приготовьтесь к отдаче буксира. Я хотел бы, чтобы временный такелаж был установлен на "Гарви" прежде, чем мы обогнем Фальстербо. Возможно, вы будете столь любезны, что направите им в помощь аварийную партию.
С этими словами он спустился вниз. Хорнблауэр был сыт по горло всем увиденным за прошедшие часы - вместе с Бушем включительно. Он устал, смертельно устал, истощил все запасы энергии. Позже, много позже будет достаточно времени, чтобы, усевшись за стол, снова начать, обычно и скучно: "Сэр! Имею честь донести…" А в конце, конечно же, будет список убитых и раненых…
Глава 7
Его Британского Величества семидесятичетырехпушечный линейный корабль "Несравненный" шел по Балтийскому морю вне видимости берегов. Он плыл под легкими парусами, подгоняемый устойчивым ветром с западных румбов, а следом, как неуклюжие утята, спешащие за своей осанистой матерью, переваливались на волнах два бомбардирских кеча. Дальше по правому борту, на самом пределе видимости, белели паруса "Лотоса", а примерно на таком же расстоянии по левому борту шел "Ворон". Далеко за "Вороном", невидимый с "Несравненного", находился тендер "Клэм"; вся четверка судов представляла собой цепь, которая растянулась почти во всю ширину узкой горловины Балтики - от шведского побережья до острова Рюген. Новостей по-прежнему не было. Весной, с таянием льдов, основной поток судов обычно направлялся за пределы Балтийского моря - в Англию и порты континентальной Европы, однако при удерживающихся западных ветрах, надежд повстречать кого-либо было мало. Воздух был свеж и резок, несмотря на сияние солнца и серебристо-серое море вздымалось и опадало под пестрым от разбросанных по нему облаков небом.
После своего обычного утреннего купания под струями воды из корабельной помпы, Хорнблауэр долго не мог отдышаться и согреться. Пятнадцать лет он прослужил в тропиках и на Средиземном море и привык к теплой морской воде, потоки которой низвергались на него столько раз, что он уже и со счета сбился. Теперь же он никак не мог привыкнуть к ледяной воде Балтики, вобравшей в себя весь холод тающих льдов Ботнического и Финского заливов и мокрого снега, который несли с собой впадающие в него Висла и Одер. Тем не менее, эта вода бодрила, и его долговязая фигура гротескно извивалась под тяжелыми холодными струями, когда Хорнблауэр - как всегда во время купания - начисто забывал о своем коммодорском достоинстве. Полдюжины моряков, которые под руководством судового плотника лениво поправляли поврежденный пушечный порт, время от времени бросали на него удивленные взгляды. Двое матросов, налегающих на рукоятки помпы и Браун, стоявший поодаль с полотенцем и халатом Хорнблауэра в руках, изо всех сил старались сохранять торжественную невозмутимость, соответствующую, по их мнению, высокому статусу главного действующего лица церемонии.