Глава 18
А пока больше тут Венделю делать было нечего. Необходимо было поторопиться в Нииринг, так как солнце уже почти село. Он попрощался с девушкой. Она предложила ему взять на дорогу оленины, но помощник маршала отказался.
Его и так уже мучила совесть, потому что в награду за гостеприимство девушки он собирался ее предать. Ну, если не ее лично, то по крайней мере Джексона.
Когда одна нога уже была в стремени и мустанг, прижав уши, готовился ощутить тяжесть его тела в седле, Вендель сказал девушке:
- Вы тут в полном одиночестве…
- Меня это вполне устраивает, - ответила она. - Я сыта по горло людскими толпами. Мне нравится быть одной, правда.
Вендель еще раз окинул взглядом утопающую в сумерках ложбину. Место казалось таким диким, что вполне могло бы подойти самому строгому отшельнику, а самый мрачный фантаст признался бы, что природа здесь превзошла его воображение и сама сгустила краски так, что ему осталось только развести руками. Даже закоренелый абориген и тот не раз почесал бы в затылке, прежде чем решил бы тут обосноваться.
- К тому же, - словно прочитав его мысли, добавила девушка, - у меня тут есть друг.
И неожиданно свистнула. Мустанг, на котором она приехала, поднял голову - он щипал траву неподалеку - и быстро повернулся к ней.
- Это мой часовой, видите?
Она все еще улыбалась, когда Вендель вскочил в седло. Он снял шляпу и отвесил ей глубокий поклон. Затем, пожелав девушке удачи и хорошей компании, поехал вверх по ложбине.
Перед этим на ее вопрос, куда он направляется, Вендель ответил, что хочет побыстрее выбраться из этой местности. Конечно, он мог бы разбить лагерь и провести ночь поблизости. Но когда доехал до места, где склоны ложбины стали более низкими и отлогими, так что лошадь их легко преодолела, резко свернул влево, направляясь к Ниирингу.
Он хотел срочно разыскать маршала. Вендель нашел приманку - это точно. Теперь необходимо поторопиться с устройством западни. Вендель так возбудился, строя планы, как лучше организовать ловушку, что даже не замечал холодного ветра, проникающего под его одежду, леденящего поясницу.
Потом он въехал в лес. Ветер сразу стих, но зато стало совсем темно, и какое-то время Вендель продолжал путь, полагаясь только на лошадь, пока деревья не стали реже. Когда он выбрался на хорошую торную тропу, ведущую к Ниирингу и проходящую по одной из горных долин, уже почти совсем наступила ночь. И как только Вендель убедился, что тропа ведет его в нужном направлении, погнал лошадь изо всех сил, чтобы быстрее добраться до желанной цели.
В тот же вечер, только гораздо позже, когда тьма уже окутала землю, когда на востоке высыпали звезды, чтобы несколько часов покрасоваться на небе, а на западе закатилось сверкающее светило, когда холод прочно обосновался с ложбине, а ветер замер, только тогда Джексон добрался до этого места, спустившись с гор, стоящих выше пояса чахлого леса.
В этот день он загнал двух мустангов, хотя старался по возможности их щадить. Но его гнало нетерпение. Нервы Джексона были на таком взводе, что он поневоле пришпоривал лошадей, не давая им передышки.
Даже выносливый, привыкший к горам мустанг, на которого он пересел на маленьком ранчо, оставив там взамен другого, вконец измученного, тоже уже запинался и спотыкался в темноте. Он настолько ослабел, что, казалось, ему отказали его природные инстинкты.
Вот так они добрели до места, откуда увидели одинокий мерцающий огонек под выступом скалы. Джексону хватило одного взгляда, чтобы убедиться, что это последняя гаснущая искорка походного костра. Он спешился, подошел ближе и тогда разглядел контуры сторожки позади угасшего костра, а дальше еле различимые очертания лебедки и решетчатые борта старой подъемной клети.
Пора было подумать о ночлеге. Ехать дальше лошадь уже не могла, а это место выглядело достаточно надежным, так как находилось в такой глуши, что казалось отрезанным от всего мира. Если здесь кто-то есть, то, скорей всего, этому человеку даже имя Джексона незнакомо. Поэтому он подошел и застыл в дверном проеме. Именно в проеме, так как дверь была настежь открыта и холодный ночной воздух беспрепятственно проникал в небольшую комнату.
Обождав секунду, Джесси постучал в открытую дверь. Через мгновение из темноты до него донесся голос Мэри:
- Кто здесь?
Шок, испытанный Джексоном в этот момент, был такой, что он покачнулся. В поисках опоры парень вытянул руку и уцепился за одно из бревен, из которых были сделаны стены. У него возникло такое чувство, будто перед ним из-под земли появился призрак, чтобы окончательно свести его с ума. Дыхание перехватило, словно что-то попало в горло. Джесси закашлялся.
Но тут вновь раздался голос Мэри. Она спокойно сказала:
- Я здесь одна. Но вы можете развести костер и лечь спать возле огня. Там достаточно дров, они под рукой. Если хотите готовить, можете зажечь лампу, которую найдете справа от двери, на крючке. Я покажу вам, где провизия. Правда, у меня только оленина, кофе и соль.
Оленина, кофе и соль!
Ощущение свершившегося чуда - надо же, найти ее здесь! - почему-то заставило Джесси вспомнить, что он ужасно голоден. Это было странно. Но внезапно в его жизни все встало на свои места. Остался только голод, который навязчиво давал о себе знать, - ничто другое Джексона больше не беспокоило.
Не проронив ни слова в ответ, он пошарил по стене, нащупал лампу, снял с нее колпак, чиркнул спичкой и понаблюдал, как пламя охватывает фитиль. Затем с легким скрежетом вновь надел колпак и, прикрыв глаза от света, огляделся.
Джесси увидел сырую лачугу, производящую удручающее впечатление бедностью и скудностью обстановки. Скользнув взглядом по седлу, висевшему на стене, он глянул в противоположный угол. Там, завернутая в одеяла, приподнявшись на локте, лежала Мэри.
Пряди спутанных волос падали ей на лицо. Она щурилась от яркого света. Джексону Мэри показалась старше и бледней, чем тогда, когда он видел ее последний раз, хотя, несомненно, виной этому был тусклый свет, падающий от лампы. Внезапно она резко села и, уставившись на него во все глаза, воскликнула:
- Джесси!
Он кивнул. Свет от лампы вдруг замельтешил в его глазах, и только поэтому он понял, что весь дрожит.
- Ты устал и голоден, Джесси? - спросила Мэри.
- Немного, - признался он.
- Тогда выйди и разведи костер, - предложила она. - Я сейчас приду и займусь стряпней.
Джесси повесил лампу на крюк и вышел наружу. Несколько секунд он просто стоял, озираясь с отрешенным видом вокруг и смутно сознавая, что эта сцена уже никогда не изгладится из его памяти. Ни это дерево, ни эту вершину утеса на фоне неба, ни эту звезду над головой ему уже не забыть. Клетки его мозга вобрали в себя картину, представшую сейчас перед его глазами, на всю оставшуюся жизнь, подобно тому, как запечатлевает изображение навечно фотонегатив.
Джексон все еще слегка дрожал. Только усилием воли он заставил себя собрать дрова и заняться костром.
Огонь в нем почти совсем погас. Пришлось навалить на последний, еле тлеющий уголек кучку сухих листьев. Джесси дул на них, пока в лицо ему не потянуло дымом и он не закашлялся. Затем подложил щепки и небольшие палки и опять стал дуть. Наконец из-под листьев выбились язычки пламени и вновь затеяли, казалось бы, навсегда законченный танец. И вот, в конце концов, потрескивая искрами и разрывая сумрак ночи, взвились упругие желтые ленты настоящего огня.
Теперь можно было смело подкладывать дрова, что Джексон и сделал. Вскоре разгорелся хороший костер, гораздо больше того, что требовалось для приготовления незамысловатой еды, но парню нужно было согреться. Даже его лошадь, слишком вымотанная, чтобы думать о клочке травы, подошла и, насторожив уши, встала у благодатного огня. Глаза ее блестели в отсветах пламени.
К своему стыду, Джесси совсем забыл о лошади. Ему стало жаль ее. Он поспешно снял с нее седло, протер влажные бока и спину пучком сухой листвы, а потом отвел туда, где при свете костра можно было разглядеть полоску сочной травы.
Избавившись от седла, животное сразу же начало щипать свежую зелень. Джексон удовлетворенно кивнул. Коли мустанг так энергично принялся за еду, значит, можно надеяться, что утром сможет продолжить путешествие. Но вот вопрос: а стоит ли так поспешно ехать дальше? Почему бы не остаться здесь на время и не отдохнуть?
Джексон вернулся к костру. Мэри была уже там. Одеваясь в спешке, она собрала волосы на затылке в пучок, а на плечи накинула одеяло, и теперь в свете костра походила на скво. Мэри резала оленину на ломтики. Джесси невольно залюбовался сильными, безупречной формы руками и даже, подходя, замедлил шаг, чтобы лучше их разглядеть.
- Наполни его доверху водой, - обратилась к нему Мэри, протягивая кофейник.
Джексон молча взял посудину. Наполняя ее у ручья, он коснулся руками воды и обнаружил, что она ледяная. Он вернулся с онемевшими пальцами, но в сердце его закрался гораздо более сильный холод.
Больше всего Джесси заботило полное спокойствие Мэри. Но он решил, что пока лучше об этом не думать. Самое разумное сначала поесть, потом перекурить, а уж затем можно и поговорить. А возможно, мудрее и правильнее вообще повременить с разговорами до утра, не зря же пословица гласит, что утро вечера мудренее.
Скрестив ноги, он уселся на полусгнивший обрубок дерева рядом с Мэри, и при этом так, чтобы можно было видеть ее лицо, не поворачивая головы. Она продолжала заниматься мясом. Насколько Джесси мог разглядеть, Мэри не выглядела ни бледной, ни раскрасневшейся. Она по-прежнему оставалась спокойной, словно он был ребенком, а вовсе не мужчиной.
Когда она нашла место, куда поставить кофейник, чтобы языки пламени хорошенько его лизали, их глаза встретились. Это произошло неожиданно для Мэри, но она даже не попыталась отвести взгляда и слегка улыбнулась.
Джексон тут же вскочил и, опустившись возле девушки на колени, заключил ее в крепкие объятия. Она не попыталась отстраниться, но улыбка ее исчезла. Он поцеловал Мэри в губы, но она никак не отреагировала - не сопротивлялась, однако и не тянулась к нему. Удивившись, Джесси отпустил Мэри, чувствуя себя уязвленным.
- Ты весь дрожишь, Джесси, - проговорила она невозмутимо. - Может, накинуть тебе на плечи одеяло? Ночь очень холодная!
- Эх! - вырвалось у Джексона. - Ночь действительно холодная, но я проведу ее без одеяла.
Глава 19
Он задумался, поглядывая то на костер, то на дымок, идущий от мяса, то на изящные и вместе с тем уверенные руки девушки, но только изредка решаясь поднять глаза на ее лицо.
Насколько Джесси мог разглядеть, оно было безмятежно, а еле заметная улыбка на губах предназначалась, увы, не для него. Просто Мэри довольна всем тем, что ее окружает.
В душе Джексона росли страх и горечь.
Наконец мясо было готово. Когда он принялся за него, вскипел кофе. Но вот что странно. Всего несколько минут назад Джексон ощущал сильнейший голод, а теперь потерял аппетит. Восхитительные куски мяса, сочившиеся соком, показались ему безвкусными, как древесные стружки.
Его глаза не могли насытиться красотою Мэри, а рот отказывался принимать приготовленную ею пищу, будто она была приправлена горьким ядом. Девушка была от него далеко. Так далеко, что смотрела ему прямо в лицо, не испытывая при этом ничего, словно он был для нее пустым местом.
- В чем дело, Джесси? - спросила она. - Не нравится еда? - И нахмурилась в снисходительном ожидании ответа, ну точь-в-точь как мать маленького ребенка.
- Боже мой! - воскликнул Джексон. - Почему ты далека от меня, Мэри!
- Ну, Джесси, - возразила она, - я не дальше чем на расстоянии протянутой руки. И вот что тебе скажу - ты мало посолил. В этом все дело. Поэтому мясо и кажется тебе невкусным.
Джексон прекратил есть и внимательно посмотрел на нее.
- Ты могла бы понять, что я имел в виду, если бы захотела, - упрекнул он.
- Все, что тебе сейчас нужно, - это кофе, - как ни в чем не бывало продолжила Мэри. - Оно согреет тебя и взбодрит. У тебя же черные круги под глазами. Ты слишком много времени провел сегодня в седле. Я всегда безошибочно это знаю, когда вижу твои ввалившиеся глаза. Не следует работать на износ, Джесси!
Говоря это, она налила кофе. Джексон, не проронив ни слова, принял чашку и начал пить маленькими глотками. Горячий пар ударил ему в лицо, а сама жидкость обожгла горло, но, как ни странно, все это сняло напряжение в мышцах тела. На глазах даже выступили слезы. Джесси побоялся поднять их на Мэри из опасения, что она сочтет это за признак слабости, вызванной его излишней сентиментальностью.
Слезы на глазах Джексона! Да кто бы мог подумать такое?!
Однако женщины - такие изощренные лисицы, что могут заподозрить все, что угодно, даже такое! Он и впрямь, наряду с тем, что напряжение его отпускало, начинал ощущать все усиливающуюся душевную боль. До сегодняшнего вечера Джексон не сомневался, что стоит ему оказаться рядом с Мэри, как все образуется само собой. Но сейчас ясно видел, что глубоко заблуждался.
- С тобой что-то произошло, дорогая? - спросил он, упорно не поднимая глаз от костра.
- Да, - бросила она.
- И что же именно?
- Я не могу тебе этого сказать.
- Не можешь… мне?
Джесси вовремя спохватился и прикусил язык, так как услышал в своем голосе нотки боли и страха. В таком состоянии лучше не выяснять отношения. Но у него не могло не вызвать изумления то, что она даже не попыталась хотя бы немного пояснить свои слова. Ведь этого требовала хотя бы элементарная вежливость!
- Ты дрожишь, Джесси, - ушла Мэри от ответа. - Давай-ка я схожу за одеялом
Она почти поднялась со своего места, когда Джексон поспешно произнес:
- Я дрожу не от холода, Мэри.
Девушка снова опустилась на прежнее место.
- Выпей еще кофе, - предложила Мэри. - Ты устал. В этом-то все и дело.
- Нет, не в этом, - возразил он. - Я хочу поговорить с тобой.
- Не лучше ли обождать с разговором, пока не выспишься? Тебе необходим хороший долгий сон, Джесси. Я знаю это, прочитала в твоих глазах. Обожди, пока не выспишься, неужели тебе так не терпится? Вот тогда и поговорим!
Джексон не сводил с нее глаз, не переставая удивляться. Его недоумение было настолько велико, что он забыл о том, что хотел быть сдержанным.
- Ты сильно изменилась, - заметил он.
- Да, - не стала она спорить.
И этим единственным словом, произнесенным твердо и без горечи, как бы поставила точку. Оно прозвучало выразительнее, чем целая речь, которую можно было бы ожидать от нее при других обстоятельствах.
- Ты знаешь, Мэри, почему мне пришлось на время отказаться от роли жениха тогда, в день свадьбы? - спросил Джексон.
- Догадываюсь. Это было как-то связано с появлением твоего друга. Того, который выглядит как уголовник.
- Это был Ларри Барнс, - начал объяснять Джексон. - Он прятался за нашим окном. А когда ты вышла из комнаты, обратился ко мне. Ларри бежал, спасая свою жизнь. По его следу, впереди целого отряда шерифа, бежали собаки, и они уже вовсю завывали в долине. На руках у Барнса были наручники. За два дня он отмахал двести миль. Ларри смотрел на меня как умирающий от голода пес, умоляя о помощи. Времени на то, чтобы объясниться с тобой, у меня не было. Дорога была каждая секунда. Медлить я не мог. Ты меня понимаешь?
- Поэтому ты выпрыгнул в окно, взял его лошадь и увел отряд шерифа прочь. Разве не так? - уточнила Мэри.
- Так и было, - подтвердил Джексон.
Сейчас, вспоминая события тех дней, он не чувствовал никакого стыда. Наоборот, даже ощущал некоторую гордость за себя. И ожидал похвалы. Но Мэри хранила молчание, глядя на огонь с таким видом, будто все, что она услышала, ей давно было известно.
Джесси принялся объяснять дальше:
- Сам дьявол не сделал бы того, что удалось мне. Мустанг, на котором удирал Барнс, был уже на выдохе. Его колени подгибались. Но я все-таки сумел оторваться. Пришлось верхом перебраться по стволу, ну, того самого дерева, которое упало поперек расселины. Ты знаешь, о чем я.
- И ты по нему проехал? - Она в изумлении подняла на него глаза.
- Да.
- У тебя был один шанс к десяти, - заметила Мэри.
И это все! Вот так, одним замечанием, перечеркнула всю значимость подвига Джексона, лишив его поступок ореола доблести и славы. Теперь он выглядел как нечто само собой разумеющееся - подумаешь, риск, с которым людям его профессии приходится сталкиваться сплошь и рядом! Впрочем, ведь так оно и было на самом деле.
- Ну, этот самый шанс мне и выпал, - подтвердил Джексон. - Считай, что мне просто повезло, ведь ничего другого не оставалось! А потом мне пришлось менять лошадь, когда погоня уже была на виду. Я был вынужден прихватить одну из полукровок Грогена. Ты знаешь то пастбище, на котором он их сейчас выгуливает?
- Я знаю место, о котором ты говоришь. Выходит, ты теперь прослыл конокрадом, Джесси? - произнесла Мэри все тем же бесстрастным тоном.
- Да, это сделало меня конокрадом, - подтвердил он. - И так получилось, что погоню возглавил маршал Текс Арнольд. Все эти годы он мечтал выследить меня и поймать - и вот получил такую возможность. Теперь висит у меня на хвосте, идет по моему следу.
- Я знаю Текса Арнольда, - заявила она. - Он задаст тебе перцу, Джесси!
- Да, за ним не пропадет, - неохотно согласился тот.
Мэри широко развела руками, как бы говоря: ну, что тут поделаешь? А вслух сказала:
- Ох, Джесси, зачем ходить вокруг да около? Такая жизнь как раз по тебе. Для полного счастья не хватает только достойных противников. Вот будь таких, как Текс Арнольд, двое или трое… А теперь посмотри мне в глаза и скажи правду!
- Знаю, о чем ты, Мэри, - отозвался он. - Ты думаешь, что меня потянуло к прежней жизни. Считаешь, что Ларри Барнс - это только предлог, что рано или поздно, женатый или неженатый, я все равно не выдержал бы и сорвался.
- Я так не думаю, я это знаю наверняка! - подтвердила она.
- Ты заблуждаешься, - заверил Джексон.
Мэри отрицательно покачала головой.
- Ты заблуждаешься, - повторил он. - Мэри, Мэри, если бы ты знала, как мне больно и страшно вот так сидеть с тобой рядом и чувствовать, как ты далека от меня в своих мыслях! Если бы ты только знала, как мне плохо и что больше всего на свете я хочу только одного - быть с тобой… - Джексон резко оборвал себя и, помолчав, добавил: - Я не хочу скулить.
- Вполне могу понять, что ты чувствуешь, - сказала девушка. - Это все из-за того, что свадьба сорвалась в самый последний момент - ты ведь любишь доводить задуманное до конца. Решил на мне жениться, а тут вдруг… О, я прекрасно понимаю твои чувства! В тот день мы с тобой ворковали, как пара голубков. Таяли, как две свечи в жаркий день… - Мэри неожиданно рассмеялась. Смех ее не был натянутым и звучал вполне естественно. Будто сказанное ей действительно казалось забавным.
- А вот мне совсем не смешно, - обиделся Джесси. - Неужели ты думаешь, что я тебя не любил или сейчас стал любить меньше?
- Нет, - задумчиво произнесла она. - Думаю, ты на самом деле был готов обо мне заботиться. Но и только. Мужчина… настоящий мужчина… должен любить свою работу больше, чем жену. Это в порядке вещей!