Страх смерти весьма загадочен, его трудно понять, в отличие от сожалений по поводу конечности жизни. Легко понять наше возможное желание пожить подольше и насладиться жизнью побольше, и поэтому мы воспринимаем смерть как негативное зло. Но вот как может перспектива собственного небытия вызывать реальную тревогу, смятение? Если мы на самом деле исчезаем после смерти и нам нечего ждать и не на что надеяться, то чего же тогда бояться? Логически рассуждая, смерти следует страшиться только в том случае, если есть возможность пережить ее и подвергнуться некой непостижимой трансформации. Однако это не мешает множеству людей думать, что исчезновение в небытии - это едва ли не самое худшее, что может с ними случиться.
10. Смысл жизни
Возможно, вам уже приходила в голову мысль, что ничто на свете в действительности не имеет значения - ведь через двести лет никого из нас уже не будет в живых. Это странная, эксцентричная мысль, поскольку непонятно, почему из того факта, что за двести лет все мы успеем умереть, должно следовать, что ничего из совершаемого нами теперь не имеет никакого значения.
Суть этой идеи, похоже, заключается в том, что наша жизнь - с ее борьбой за достижение каких-то целей, стремлением как-то устроить свою судьбу - это нечто вроде мышиной возни, и все это имело бы смысл только в том случае, если бы все эти достижения сохранились навеки. Но такого не будет. Даже если вы создадите великое литературное произведение, которое будут перечитывать через тысячи лет, все равно, в конце концов, и солнце погаснет, и саму вселенную постигнет коллапс, и все следы ваших трудов и деяний исчезнут. Как бы то ни было, мы не вправе надеяться даже на частицу подобного бессмертия. И уж если вообще есть какой-то смысл в том, что мы делаем, нам следует искать его в рамках самой нашей жизни.
Какие с этим могут быть трудности? Вы в состоянии объяснить смысл большинства своих поступков. Вы работаете ради заработка, который нужен для того, чтобы прожить самому и, наверное, вашей семье; вы едите потому, что испытываете голод, а спите потому, что устали; ходите на прогулку и созваниваетесь с друзьями, потому что это доставляет вам удовольствие; читаете газеты, чтобы узнать, что происходит в мире, и т. д. Если бы вы всего этого не делали, то чувствовали бы себя не в своей тарелке. Так в чем тут проблема?
Проблема в том, что, хотя большинству поступков - и значительных и мелких, - которые мы совершаем в жизни, находятся оправдания и объяснения, ни одно из этих самых объяснений не показывает, в чем же смысл вашей жизни в целом - смысл того целого, частицами которого являются все наши дела и поступки, успехи и неудачи, устремления и разочарования. Если вы задумаетесь над этим целым, то вам может показаться, что никакого смысла в нем нет вообще. С точки зрения стороннего наблюдателя ничего не значило бы, если бы вас и вовсе не было на свете. А после того как ваша жизнь закончится, не будет иметь никакого значения и то, что вы все-таки когда-то существовали.
Разумеется, ваше существование имеет значение для других людей - ваших родителей и всех тех, кому вы небезразличны, - но, вообще говоря, их жизнь в целом тоже лишена смысла, так что, в конечном счете, не имеет значения, что вы для них что-то значите. Вы значимы для них, а они - для вас, и это, наверное, придает вашей жизни ощущение осмысленности, но, по сути, вы просто, так сказать, втянуты в игру взаимного признания. Поскольку уж человек живет, у него есть потребности, заботы и интересы, в силу которых какие-то люди и вещи становятся значимыми для его жизни. Но в целом все это не имеет значения.
Но имеет ли значение, что это не имеет значения? "Ну и что из того?" - можете вы спросить. "Достаточно уже того, что для меня имеет значение, успел я или опоздал на нужный мне поезд, забыл или не забыл покормить свою кошку. Большего мне и не требуется - надо просто жить". Это превосходный ответ. Но им может удовлетвориться только тот, кто действительно способен избегать более глубоких размышлений и вопросов о смысле жизни в целом. А уж если вы зададитесь таким вопросом, то вам откроется, что, возможно, ваша жизнь лишена смысла.
Мысль о том, что по истечении ближайших двухсот лет вас уже не будет на свете, - это просто способ уяснить себе, что ваша жизнь включена в более широкий контекст, так что осмысленности мелких повседневных дел и забот недостаточно для ответа на главный вопрос. А что, если ваша жизнь в целом все-таки имеет значение - значение по отношению и в связи с чем-то большим, чем-то высшим? Означало бы это, что она, в конечном счете, не бессмысленна?
Ваша жизнь может иметь более глубокое значение в самых разных отношениях. Возможно, вы принимаете участие в политическом или социальном движении, которое меняет этот мир к лучшему во благо грядущих поколений. Или же просто делаете все возможное для своих детей, обеспечивая их и их потомство. Наконец, вы можете считать свою жизнь значимой, исходя из религиозных соображений: ваше пребывание на земле - это лишь приуготовление к вечной жизни в прямом общении с Богом.
Я уже отмечал, в чем состоит проблема со смыслом, зависящим от общения с другими людьми, даже если это люди из отдаленного будущего. Если человеческая жизнь имеет смысл в качестве части чего-то более масштабного, то все равно можно спросить и про это последнее: какой смысл имеет оно само? Ответ может состоять в отсылке к чему-то еще более масштабному, или ответа может не быть никакого. Если ответ все же дается, мы просто повторим свой вопрос. Если же ответа нет, то наш поиск смысла заканчивается на чем-то, что смысла не имеет. Но если бессмысленность допустима применительно к более широкому контексту, частью которого является наша жизнь, то почему ее нельзя допустить и по отношению к самой нашей жизни, взятой в целом? Что страшного в том, что ваша жизнь лишена смысла? А если это неприемлемо для вас, то почему это должно быть приемлемо в отношении более широкого контекста? Что нам мешает спрашивать снова и снова: "Но в чем все-таки смысл всего этого?" (человеческой истории, смены поколений и всего остального).
Упование на религиозный смысл жизни носит несколько иной характер. Если вы верите, что смысл вашей жизни состоит в исполнении воли любящего вас Бога, во встрече с Ним в загробной жизни, то, по-видимому, не подобает задавать вопрос: "А смысл этого в чем?" Тогда должно существовать нечто выступающее смыслом самого себя и не имеющее внешней по отношению к себе цели. Но именно по этой самой причине такое нечто сталкивается уже со своими собственными проблемами.
Идея Бога, по-видимому, такова, что на ее основе можно объяснить все остальное, но которая сама не нуждается в объяснении. Вот только затруднительно понять, как такое возможно. Если мы спрашиваем: "Почему мир таков, каков он есть?" - и получаем ответ с религиозной точки зрения, то что помешает нам снова спросить: "А это почему так?" Каким должен быть ответ, чтобы пресечь все наши дальнейшие "почему" раз и навсегда? А если эти "почему" могут прекратиться на каком-то этапе, то почему тогда, а не раньше?
Похоже, именно такие проблемы возникают в том случае, когда в качестве последнего оправдания ценности и смысла наших жизней ссылаются на Бога и Его волю. Идея, согласно которой наша жизнь есть исполнение Божьей воли, должна, как считается, придавать ей смысл таким образом, что дальнейшие вопросы о смысле излишни и недопустимы. Вопрос: "Какой смысл в Боге?" - столь же неуместен, как и вопрос: "Как можно объяснить Бога?"
Но для меня проблема с ролью Бога как предельного объяснения заключается в том, что я не уверен, что понимаю саму эту идею. Может ли на самом деле существовать нечто столь всеохватное, что сообщает смысл всему остальному, что в нем заключено, но само не имело бы никакого смысла и не нуждалось бы в нем? Нечто, о смысле чего нельзя было бы спросить извне, потому что никакого "извне" по отношению к нему нет.
Если роль Бога заключается в том, чтобы придавать нашей жизни смысл, который недоступен нашему пониманию, то это слабое утешение. Бог как последнее оправдание и последнее объяснение - это, похоже, непостижимый ответ на вопрос, от которого мы не можем избавиться. С другой стороны, может, в таком ответе как раз и заключена вся суть дела, а я просто не способен уразуметь религиозные идеи. Возможно, вера в Бога - это вера в разумность и постижимость Вселенной, однако не для нас.
Но оставим этот вопрос и обратимся к более скромным масштабам человеческой жизни. Даже если в целом жизнь и лишена смыла, то, возможно, по этому поводу не стоит так уж сокрушаться. Наверное, мы можем признать это обстоятельство и просто жить, как жили. Вся штука в том, чтобы трезво смотреть на вещи и не терять почвы под ногами, и пусть оправданием жизни будет сама ваша жизнь и жизнь тех, с кем вас связала судьба. Если вы когда-либо спросите себя: "Какой вообще смысл жить?" - будь вы студентом, барменом или кем бы то ни было, - вы ответите: "Никакого смысла. Если бы меня вообще не было или если бы все на свете мне было безразлично, это не имело бы никакого значения. Но я существую, и кое-что меня волнует. Только и всего. Это все, что можно сказать".
Одних полностью устраивает такая позиция. На других она производит гнетущее впечатление, хотя и представляется неизбежной. Отчасти проблема в том, что некоторые из нас питают неискоренимую склонность воспринимать себя с излишней серьезностью. Мы желаем видеть себя значимыми "извне". Оттого, что наша жизнь в целом кажется лишенной смысла, какая-то часть нашего существа испытывает разочарование и досаду - та часть, которая всегда надзирает за тем, что мы делаем. Многие человеческие усилия, особенно те, которые направлены на достижение амбициозных целей, а не простое выживание и обеспечение комфорта, черпают энергию именно в ощущении собственной значимости - ощущении, что совершаемое тобой важно не только для тебя самого, но важно и в каком-то более высоком смысле: важно вообще и для всех. Отказ от подобной уверенности грозит нам утратой движущих стимулов - именно этот ветер раздувает наши паруса. Если жизнь есть нечто неподлинное, ненастоящее, несерьезное и впереди - лишь могила, то, наверное, нелепо так уж серьезно относиться к самим себе. С другой стороны, если уж мы не можем не воспринимать себя всерьез, то нужно, наверное, просто смириться с тем, что это выглядит смехотворно. Жизнь, вероятно, не только бессмысленна, но и абсурдна.
Об авторе
Томас Нагель родился 4 июля 1937 г. В 1954–1958 гг. он обучался в Корнельском университете, где получил степень бакалавра. 1958–1960 гг. Нагель провел в стенах Корпус Кристи Колледжа в Оксфордском университете (Англия), где имел честь слушать лекции Джона Остина и получить степень бакалавра по философии. Докторскую диссертацию по философии Т. Нагель защитил в 1963 г. в Гарвардском университете.
Впоследствии Нагель преподавал философию в Калифорнийском университете (1963–1966 гг.); в Принстонском университете (1966–1980 гг., в т. ч. с 1972 г. - профессор); с 1980 г. - профессор философии, а с 1986 г. - профессор философии и права в Нью-Йоркском университете.
Т. Нагель читал лекции в разных университетах США и мира: Rockefeller University 1973–1974 гг.; University of Pittsburgh 1976 г.; Universidad Nacional Autonoma de Mexico 1977 г.; University of the Witwatersrand 1982 г.; U.C.L.A. 1986–1987 гг.; All Souls College, Oxford 1990 г… Выступал с лекциями в качестве Tanner Lecturer, Stanford University 1977 г.; Tanner Lecturer, Oxford University 1979 г.; Howison Lecturer, U.C. Berkeley 1987 г.; Thalheimer Lecturer, Johns Hopkins University 1989 г.; John Locke Lecturer, Oxford University 1990 г.; Hempel Lecturer, Princeton University 1995 г.; Whitehead Lecturer, Harvard University 1995 г.; Immanuel Kant Lecturer, Stanford University 1995 г.; Townsend Lecturer, U.C. Berkeley 1999 г. Он получал исследовательские гранты от фондов Гуггенхайма (1966–1967); NSF (1968–1970); NEH (1978–1979); NEH (1984–1985).
Т. Нагель является членом Американской Академии искусств и наук (с 1980 г. по настоящее время), членом Британской Академии (с 1988 г. по настоящее время), почетным членом Корпус Кристи Колледжа, Оксфорд, Англия (с 1992 г. по настоящее время). В 1970–1982 гг. был членом редакции журнала "Philosophy & Public Affairs", а в 1978–1990 гг. - консультантом в области философии для издательства "Oxford University Press".
I. Книги
1. The Possibility of Altruism. Oxford University Press, 1970; пeреизд. Princeton University Press, 1978. Переведена на итальянский (1994) и немецкий (1998) языки.
2. Mortal Questions. Cambridge University Press, 1979. Переведена на испанский (1981), французский (1983), немецкий (1984, переизд. 1996); итальянский (1986); японский (1989); румынский (1996); польский (1997); датский (1997); македонский (1998); китайский (в печати) языки.
3. The View from Nowhere. Oxford University Press, 1986. Переведена на итальянский (1988); немецкий (1992); французский (1993); шведский (1993); испанский (1996); польский (1997); корейский (1998); греческий (в печати) языки.
4. What Does It All Mean? A Very Short Introduction to Philosophy. Oxford University Press, 1987. Переведена на греческий (1989); итальянский (1989); немецкий (1990); голландский (1990); датский (1991); шведский (1991); словацкий (1991); французский (1993); китайский (1993); японский (1993); польский (1993); румынский (1994); словенский (1995); испанский (1996); португальский (1996); корейский (1999) языки и на иврит (1994).
5. Equality and Partiality. Oxford University Press, 1991 Переведена на итальянский (1993); французский (1994); немецкий (1994); испанский (1996) языки.
6. Die Grenzen der Objektivitat. (сборник переводов) Stuttgart, Reclam, 1991.
7. Other Minds: Critical Essays, 1969–1994. Oxford University Press, 1995. Переведена на испанский (в печати) язык.
8. The Last Word. Oxford University Press, 1997. Переведена на румынский (1998); португальский (1999); итальянский (1999); немецкий (1999); испанский (в печати); голландский (в печати); польский (в печати); венгерский (в печати) языки.
II. Сборники статей
1. Philosophy, Morality, and International Affairs (with Virginia Held and Sidney Morgenbesser). Oxford University Press, 1974.
2. The Rights and Wrongs of Abortion (with Marshall Cohen and Thomas Scanlon). Princeton University Press, 1974.
3. War and Moral Responsibility (with Marshall Cohen and Thomas Scanlon). Princeton University Press, 1974.
4. Equality and Preferential Treatment (with Marshall Cohen and Thomas Scanlon). Princeton University Press, 1977.
5. Marx, Justice, and History (with Marshall Cohen and Thomas Scanlon), Princeton University Press, 1980.
6. Medicine and Moral Philosophy (with Marshall Cohen and Thomas Scanlon), Princeton University Press, 1981.
III. Статьи
(переиздания и переводы не указаны)
1. Hobbes's Concept of Obligation // Philosophical Review, 1959, pp. 68–83;
2. Dreaming // Analysis, 1959, pp. 112–116;
3. Physicalism // Philosophical Review, 1965, pp. 339–356;
4. Sexual Perversion // Journal of Philosophy, 1969, pp. 5–17;
5. Linguistics and Epistemology // Sidney Hook (ed.). Language and Philosophy. New York University Press, 1969, pp. 171–182;
6. The Boundaries of Inner Space // Journal of Philosophy, 1969, pp. 452–458;
7. Death // Nous, 1970, pp. 73–80;
8. Armstrong on the Mind // Philosophical Review, 1970, pp. 394–403 (a discussion review of A Materialist Theory of the Mind by D.M.Armstrong);
9. Wittgenstein // The Village Voice, Feb. 11, 1971;
10. Brain Bisection and the Unity of Consciousness // Synthese, 1971, pp. 396–413;
11. The Absurd // Journal of Philosophy, 1971, pp. 716–727;
12. War and Massacre // Philosophy & Public Affairs, 1972, № 1, pp. 123–144;
13. Reason and National Goals // Science, 1972, pp. 766–770;
14. Aristotle on Eudaimonia // Phronesis; 1972, pp. 252–259;
15. Rawls on Justice // Philosophical Review, 1973, pp. 220–234 (a discussion review of A Theory of Justice by John Rawls)
16. Equal Treatment and Compensatory Discrimination // Philosophy & Public Affairs, 1973, № 2, pp. 348–362;
17. Freud’s Anthropomorphism // Richard Wollheim (ed.). Freud. New York, Doubleday, 1974, pp. 11–24;
18. What Is it Like to Be a Bat? // Philosophical Review, 1974, pp. 435–450;
19. Altruism and Economics // E. S. Phelps (ed.). Altruism, Morality, and Economic Theory. New York, Russell Sage Foundation, 1975, pp. 63–67;
20. Libertarianism without Foundations // Yale Law Journal, 1975, № 85, pp. 136–149 (a discussion review of Anarchy, State, and Utopia by Robert Nozick);
21. Moral Luck // Proceedings of the Aristotelian Society Supplementary Volume 50, 1976, pp. 137–155;
22. The Fragmentation of Value // Daniel Callahan and H. Tristram Engelhardt, Jr. (eds.). Knowledge, Value and Belief. Hastingson-Hudson, N.Y., Institute of Society, Ethics and the Life Sciences, 1977, pp. 279–294;
23. Poverty and Food: Why Charity is Not Enough // Peter G. Brown and Henry Shue (eds.). Food Policy, New York, The Free Press, 1977, pp. 54–62;
24. Ethics as an Autonomous Theoretical Subject // Gunther S. Stent (ed.). Morality as a Biological Phenomenon, Berlin, Dahlem Konferenzen, 1978, pp. 221–232;
25. The Justification of Equality // Critica (Mexico), 1978, pp. 3–27;
26. Ruthlessness in Public Life // Stuart Hampshire (ed.). Public and Private Morality, Cambridge University Press, 1978, pp. 75–91;
27. The Meaning of Equality // Washington University Law Quarterly, 1979, pp. 25–31;
28. The Limits of Objectivity // Sterling M. McMurrin (ed.). The Tanner Lectures on Human Values, Vol. I, University of Utah Press and Cambridge University Press, 1980, pp. 75–139;
29. Tactical Nuclear Weapons and the Ethics of Conflict // Parameters: Journal of the U.S. Army War College, 1981, pp. 327–328;
30. The Supreme Court and Political Philosophy // New York University Law Review, 19.81, № 56, pp. 519–524;
31. A Month in the Country // The New Republic, March 14,1983;
32. The Objective Self // Carl Ginet and Sydney Shoemaker (eds.). Knowledge and Mind, Oxford University Press, 1983, pp. 211–232;
33. Caste Struggle // The New Republic, January 23, 1984;
34. Bemerkungen zu Bernard Williams' Beitrag // Eva Schaper and Wilhelm Vossenkuhl (eds.). Bedingungen der Moglichkeit, Stuttgart, Klett-Cotta, 1984, pp. 262–266;
35. Public Support for the Arts // Columbia Journal of Art and the Law, 1985, № 9, pp. 236–239;
36. No Way Out // The Philosophical Forum, vol. XVIII, No. 2–3, 1986–1987, pp. 171–176;