Монтана улыбнулся ей, но рядом по-прежнему сидел Лэвери, который упорно делал вид, что не замечает Розиты. Он выглядел слегка бледным, был скованным и наигранно беззаботным голосом рассказывал о всякой всячине, пока кто-то не спросил его, каким путем он сюда добирался.
- Мимо поместья Лерраса, - ответил Тонио. - Мне хотелось послушать, что там говорят о возвращении Эль-Кида.
- Эй, малыш! - воскликнул Рубрис. - А ты, случайно, не забыл, что в Мексике тебя до сих пор считают бандитом? Ты разве не знаешь, что на каждого, кто хотя бы ездил рядом с Матео Рубрисом, здесь заготовлена веревка?
- Я услышал, что они еще не успокоились, - подтвердил Лэвери, - дон Леррас пришел в такую ярость, что они с доном Эмилиано схватили несчастную мать Меркадо, выпороли и бросили за решетку…
- Замолчи! - крикнул Рубрис и поднял руку.
В наступившей тишине все уставились не на Хулио Меркадо, а на Монтану Кида.
Тот медленно поднялся со стула.
- Ты знал об этом, Матео? - ледяным тоном спросил Кид. - Знал и не сказал мне?
- Откуда мне было знать? - возразил Рубрис, - Я же не…
- Меркадо, - позвал Монтана.
Пеон вскочил со своего места.
- Мы едем сегодня же ночью, - бросил Монтана и, резко развернувшись на каблуках, вышел из-за стола.
Глава 8
В каждом мексиканском городишке есть кафе или нечто заменяющее его. В городке поместья Лерраса был природный навес - тенистое дерево с мощной раскидистой кроной и круглыми столиками под ней, где к услугам клиентов всегда имелось достаточно пульке и обжигающего рот бренди. Рядом в хижине на очаге постоянно кипел котел с фасолью и хранились запасы еды. В тот день сам достопочтенный Леррас, знаменитый дон Томас, с дочерью по правую руку и доном Эмилиано по левую, проезжали мимо. Заметив в свете догоравшего дня царившее там оживление, дон Томас остановил коня, чтобы посмотреть.
На следующий день должно было состояться одно из самых знаменательных событий в истории семьи Леррасов - помолвка Доротеи с доном Эмилиано Лопесом. В огромном доме готовилось грандиозное пиршество, со всех окрестностей на многие мили вокруг стекался народ, которого в поместье ждало даровое угощение и выпивка. Дону Томасу доставляло истинное удовольствие наблюдать царившую в городке предпраздничную атмосферу, где ему принадлежало все - от сырцового кирпича до последней душонки, обитавшей за стенами беленой хижины. И дону Томасу казалось вполне естественным, что его пеоны, как самые распоследние дураки, танцуют и радуются предстоящему празднику. К тому же он полагал, что для низкого сословия нет ничего более желанного, чем возможность поглазеть на господские развлечения.
Леррас был даже тронут - он не рассчитывал на то, что все пеоны в деревне будут так веселиться. Натянув поводья, дон Томас вгляделся в собравшуюся под деревом толпу. За его спиной не меньше дюжины отборных наемников-телохранителей последовали его примеру; послышался легкий звон цепочек и бряцание шпор. Слегка раздраженные лошади закусили удила и осели на задние ноги. Однако эти звуки не смогли отвлечь внимание толпы, чьи глаза были прикованы к танцовщице, выделывавшей босыми ногами па на голой земле.
- Вот видишь, Доротея, - сказал дон Томас, - эти люди уже веселятся и танцуют в честь твоей завтрашней помолвки.
Дочь подняла изящную головку и с любопытством посмотрела на отца:
- Ты так думаешь? Да разве ты не видишь, папочка, что эти мужланы под деревом просто с ума посходили из-за той очаровательной плясуньи?
- Из-за нее? - насмешливо переспросил дон Томас. - С чего ты взяла? Кто она такая? Оборванная бродяжка, за несколько песо в неделю сбивающая себе ноги о голую землю.
- Мой дорогой, - возразила Доротея, - если одеть ее в шелка, то она станет украшением любой сцены в Мехико, да и в Париже тоже. Это настоящая артистка. Интересно, что она делает в нашем городке?
- Я сейчас спрошу ее, - отозвался дон Эмилиано.
Девушка как раз закончила танец, и толпа принялась неистово рукоплескать ей.
Один из пеонов, мужчина богатырского телосложения, пришел в такое возбуждение, что решил станцевать в ответ. Не зная иного способа, как воздать должное красоте девушки, он, не долго думая, подхватил танцовщицу вместе со стулом и принялся кружиться и вертеться, то и дело поднимая ее над головой. Им подыгрывало трио разошедшихся гитаристов. А когда выдохшийся наконец пеон запнулся, девушка со смехом соскочила на землю, и в этот момент дон Эмилиано громко окликнул ее.
Сквозь проход, образовавшийся в ошеломленной появлением знатных господ и их свиты толпе, девушка быстро подошла к дону Томасу и его спутникам, поклонившись всем троим.
- Что привело тебя во владения Лерраса? - обратилась к ней Доротея.
- Я услышала о помолвке прекрасной сеньориты и решила посмотреть на нее, - ответила девушка, склоняясь в низком поклоне до земли.
- Глупости! - не поверила Доротея. - Как тебя зовут?
- Розита… к вашим услугам, сеньорита.
- И сколько же заплатили за твой танец эти парни, Розита? - поинтересовалась Доротея.
- Целую кучу медяков. Да мне хватит!
- А ты знаешь, что достойна серебра и золота?
- Сеньорита, об этом я могу только мечтать.
- Послушай, Розита! А мне кажется, что не так давно твои руки купались в золоте и серебре.
- Мои руки? Ах, сеньорита, если бы это было так, то что бы я делала здесь, в таких лохмотьях?
- Вот это мне и хотелось бы знать, - заявила Доротея. - Подойди поближе!
Снова поклонившись, Розита приблизилась к лошади знатной дамы, и та, нагнувшись с седла, коснулась рукой лица танцовщицы.
- Сколько самых дорогих кремов ты потратила, Розита, чтобы твои руки стали такими бархатными? - тихо спросила она. - А сколько ты заплатила за французские духи? Остался лишь легкий аромат, но я, кажется, узнаю его. Я сама пользовалась такими - мне их дарили… Скажи, Розита, кто ты и что ты здесь делаешь?
Розита ответила таким же тихим голосом:
- Сеньорита, от вас ничего не утаить. Вы знаете, на что способна девушка ради любимого?
- Который заставляет ее бродяжничать как попрошайку? А потом отбирает все, что она заработала? - с любопытством продолжила Доротея.
- Нет, сеньорита. Он горд как дьявол и даже не желает смотреть на меня.
- Кто же он, Розита?
- Храбрый мужчина с синими глазами, сеньорита.
- И он здесь, во владениях Лерраса?
- Я надеюсь встретить его здесь.
- А как его зовут?
- У него несколько имен, и одному Богу известно, каким он воспользуется на этот раз.
- Так ты хочешь сказать, что он вне закона?
- Увы, сеньорита!
- Я правильно подумала, когда увидела тебя, - заключила Доротея. - Невозможно быть такой красивой и вместе с тем счастливой… Скажи, а ты придешь завтра в дом моего отца, чтобы станцевать для гостей?
- Если это доставит удовольствие сеньорите…
- О чем вы там разговариваете? - вмешался дон Томас.
- Дай ей денег, - попросила Доротея. - Завтра она придет к нам, чтобы станцевать для гостей. Но ей нужны деньги на приличное платье.
- Но сможет ли она найти его здесь, в глуши? - засомневался Леррас.
- Если есть деньги, то в любом мексиканском городишке можно найти все, что угодно, - возразила Доротея. - Сам увидишь!
Дон Томас достал бумажник, высыпал целую пригоршню монет в подставленные ладони Розиты и, сопровождаемый благословениями, выкрикиваемыми звонким голосом девушки, отъехал.
- О чем она говорила с тобой? - поинтересовался дон Эмилиано.
- Так, - отмахнулась Доротея, - о маленьких женских секретах, которые мужчинам знать ни к чему.
Немного погодя за городом, в сухом русле ручья, под прикрытием освещенных ярким лунным светом густых зарослей кустарника, Розита сидела и ждала. Наконец она услышала со стороны ущелья резкий свист, на который ответила двумя переливчатыми нотами. И тут же издалека до нее донесся конский топот.
Двое молодых всадников галопом подъехали к ней и, резко остановив коней, спрыгнули на землю. Отдав поводья своего коня Тонио Лэвери, Монтана подошел к девушке:
- Ну, что ты узнала, Розита?
- Вот это да! - воскликнула она. - Меня не было целых три дня, я прыгала, скакала, танцевала, пела до хрипоты, позволяла немытым пеонам хватать меня за руки, улыбалась им и делала вид, что исходящий от них чесночный дух приятней аромата майского цветения, а тут появляешься ты и спрашиваешь: "Что ты узнала?" Если хочешь знать, я узнала, что значит уродовать себя так долго!
- Прекрасная Розита, - поправился Монтана, - владычица моего сердца, перл добродетели, сияющая луна, освещающая путь в темноте моей жизни…
- Прекрати! - не выдержала девушка.
- Вообще-то, - заметил Монтана, - на всякие нежности у меня маловато времени.
- Ой-ой! Нежности! Нежности? Ты слышал, Тонио? Этот человек клянется мне в любви только по праздникам. Как я могла забыть, что сегодня будний день!
- У него холодная кровь, Розита, - заметил Тонио. - На твоем месте я бы давно бросил его. Еще ни одной девушке не удавалось завладеть вниманием Эль-Кида дольше чем на десять дней. Но перед тобой стоит Тонио, у которого самое преданное в мире сердце.
- Помолчи, Дик, - оборвал его Монтана. - Садись со мной рядышком, Розита. Давай поговорим… С каких это пор ты стала ныть, словно капризный ребенок? Это не похоже на ту прежнюю Розиту, которую я знал. Кстати, а где монах? Где мой дражайший братец Паскуаль?
- Запутался где-нибудь в кустах или напоролся на кактус - какая тебе разница?
- А Рубрис и Меркадо? Они тоже должны быть здесь.
- Не знаю. Я им не нянька.
- В тебя сегодня словно черт вселился.
- А ты и не заслужил ничего лучшего, - парировала Розита. - Что с тебя взять? Ты же гринго. Что можно ожидать от любовника-гринго, кроме каменного сердца и презрения?..
Монтана зевнул:
- Не будь занудой, Розита! Все твои мексиканские причитания гроша ломаного не стоят. В один прекрасный день, находясь в таком же скверном настроении, ты пырнешь кого-нибудь ножом, а мне потом придется вытаскивать тебя из тюрьмы.
- Да тебе плевать на меня, - возразила девушка. - Ты тут же забудешь обо мне и уйдешь к другой.
- На самом деле она не такая, - обращаясь к Дику, сообщил Монтана. - Просто у нее сейчас есть кому слушать. Она добрая, покладистая девушка, рожденная, чтобы стать верной женой и хорошей хозяйкой, которая будет чинить носки и чулки, готовить фасоль и печь маисовые лепешки. Но когда рядом подворачивается иностранец, она становится такой, какой в глазах иностранцев должна быть истинная мексиканка. А теперь, Розита, скажи, узнала ли ты что-нибудь стоящее?
- Ох-ох! - вздохнула она. - Когда ты так говоришь, я вижу, какая чудная жизнь ожидает меня впереди… Я всегда знала, что рождена для несчастья… Но вот что раздобыла. Держи, это план расположения комнат во всем доме Лерраса.
- У меня он уже есть, - отрезал Монтана. - Что еще?
- Где чья комната.
- А где держат мать Меркадо?
- В нежилом помещении, приспособленном под тюрьму для провинившихся.
Монтана развернул лист бумаги и, нахмурившись, стал рассматривать его при лунном свете:
- В котором из них?
- Вот здесь, в подвале.
- Ну и собака же этот Леррас! - возмутился Монтана. - Упрятал бедную старушку в такое место!
- Вот видишь, Тонио, - заметила девушка, - для любой другой женщины - даже для старухи - у него всегда найдется сочувствие.
- Оставь его, Розита. Мы с тобой созданы друг для друга. Я стану каждый день слагать поэмы в твою честь, класть их на музыку и петь серенады, - предложил Лэвери.
- Когда он берет высокие ноты, то начинает ужасно фальшивить, - насмешливо ввернул Монтана. - У тебя не хватит терпения слушать его песни… Значит, ее посадили в подвал? А какой замок в двери?
- Они врезали во все двери новые американские замки.
- Проклятье! - выругался Эль-Кид.
- У вас, гринго, если и есть что-то путное, так это тюрьмы, - съязвила Розита. - Ты во многих побывал?
- На твоих нежных ручках, Розита, не хватит пальчиков, чтобы счесть… Значит, в подвале, с йельским замком в двери. А охраны много?
- В доме полно вооруженных людей.
- От толпы всегда мало проку, - пробурчал Монтана. - Только дурак может полагаться на численное превосходство. Так и в армии - каждый надеется на соседа, а в результате ничего не делается. Розита, ты дороже любого сокровища!
- Кстати, меня пригласили завтра танцевать в доме Лерраса, а дон Томас дал мне денег на новое платье.
- Дон Томас? Что за дела у тебя, черт побери, с доном Томасом?
- А с какой стати мне докладывать, когда и где я познакомилась со своим обожателем?
- Не хочешь - не говори.
- Нет, ты слышал, Тонио? В этом человеке не вспыхнуло даже искры ревности! Ох, горе мне! Вот что значит любить гринго!
Глава 9
Уже после того, как Монтана, заслышав условный свист, галопом умчался прочь, Розита спрятала в ладонях лицо и принялась медленно раскачиваться из стороны в сторону. Дик Лэвери сел рядом с ней.
Довольно долго он смотрел на нее - даже с закрытым руками лицом девушка казалась ему прекрасной.
- Если ты уже сейчас плачешь из-за него, то потом просто зальешься слезами.
Розита неожиданно подняла голову, и он увидел, что в ее глазах нет ни слезинки.
- Если бы я была одной из ваших девушек, - заявила она, - то могла бы поплакать. Тогда вместе со слезами выплакала бы всю печаль, а наутро забыла бы добрую половину страданий. Но меня сжигает мексиканское горе, Тонио, и в моем сердце нет места для слез. Это горе такое же жгучее, иссушающее, как наше лето. Да только ты сам гринго и не сможешь понять меня…
- Я вырос в Мексике, - возразил Тонио. - Ты же знаешь, что Рубрис воспитал меня таким же мексиканцем, как и он сам. Все эти годы мне внушали ненависть к гринго и к их обычаям. Разве я могу за несколько месяцев позабыть то, чему меня учили многие годы? Поэтому мне понятно, почему у тебя сухие глаза, а пожар испепеляет твое сердце.
- Понятно? - пробормотала девушка. - Но ведь ты так молод, богат и красив, Тонио! Ни одна девушка не посмеет заставить страдать твое сердце.
- Есть одна, которая заставляет.
Розита, похоже, не обратила внимания на его слова.
- А он всегда такой, - задумчиво произнесла она. - Когда разговариваю с ним, как сегодня, он думает, что я шучу или притворяюсь. Ему и невдомек, что я говорила вполне серьезно.
- Знаешь, что я тебе скажу? В этом мире ему нужен только конь, чтобы нестись навстречу опасностям, да ружье, чтобы выпутываться из них.
- Ох! Я и сама так иногда думаю!
- А я знаю это наверняка. Эль-Кид должен был жениться на моей сестре, Розита. Отец отдавал за ней половину своих денег, к тому же она красавица. Но и ей не удалось удержать Монтану. День венчания назначался трижды, однако всякий раз что-нибудь да случалось и Кида не оказывалось на месте. Так ничего и не вышло. Кажется, он даже считал себя виноватым и раскаивался, правда, не слишком долго. Он не способен грустить по-настоящему. Если у Монтаны есть чем занять руки, то печали сердца его не заботят.
Розита вскочила на ноги и прижала ладошки к щекам:
- Я должна забыть его, Тонио! Ты же видел, как он ускакал, махнув на прощанье рукой? Неужели полагает, что я сделана из железа или сухого мескитника? Господи, помоги мне полюбить другого! Тонио, солги мне! Скажи, что любишь меня, и помоги забыть его!
Дик поймал ее руки.
- Я люблю тебя, Розита! - пылко воскликнул он.
- Ой! Успокойся! Успокойся! Да ты же весь дрожишь, - испугалась она. - Значит, это правда? Ради бога, Тонио, смотри, чтобы эти слова не коснулись его ушей. Если он заподозрит, что я стала причиной раздора между вами, то возненавидит меня и мое бедное сердце будет разбито навсегда!
Тонио ничего не ответил.
Оставшись один, Дик Лэвери попытался думать, но из головы никак не уходил голос Розиты. Он не мог забыть, как лунный свет освещал ее руки и отражался в глазах. Горькая, отчаянная скорбь девушки передалась и ему. Да, слишком долго он жил в Мексике, чтобы стать гринго. Это было словно яд, который отравил его кровь и от которого не было избавления.
Но затем мысли юноши медленно поплыли в другом направлении, которое привело к ужаснувшему его самого решению.
Немного позже описываемых выше событий домашний слуга дона Томаса явился к своему господину и доложил, что его ожидает человек в маске, желающий с ним поговорить.
- Хорошенькое дельце! - возмутился Леррас. - Какой-то бандит в маске подъезжает к моему дому и приглашает меня выйти на улицу, чтобы преспокойно застрелить! Передай охране, пусть схватят этого наглеца и приволокут сюда! Вот тогда я с ним и поговорю.
- Сеньор, - возразил слуга, - у него, похоже, племенной жеребец, который очень легок на ногу. Его могут и не догнать. К тому же, сеньор, этот незнакомец говорит как настоящий кабальеро. Вы это сразу поймете, как только услышите его голос.
- Хорошо, выйду к нему, - поднимаясь с кресла, в котором он сидел, слушая игру Доротеи на фортепьяно, вдруг предложил дон Эмилиано. Инструмент, расстроенный жарой и сезонами дождей, дребезжал как пустая консервная банка.
- А я подойду к садовой ограде и послушаю, - заявила Доротея.
Она так и сделала. А тем временем бесстрашный дон Эмилиано вышел во двор и увидел высокого всадника на великолепном чистокровном жеребце. В голове Лопеса мелькнула мысль напасть на незнакомца и, как предлагал дон Томас, доставить в дом для допроса. Но стоило ему увидеть его, как он передумал. Длинный чехол с ружьем, перекрещивающиеся на груди патронташи да пара длинноствольных револьверов свидетельствовали - перед ним настоящий боец. И дон Эмилиано решил, что тут нужно действовать с осторожностью.
Маска - точнее, капюшон - полностью скрывала голову и лицо незнакомца. Однако голос выдавал в нем молодого человека, говорящего на испанском как образованный кабальеро.
Увидев дона Эмилиано, незнакомец произнес:
- Вы не дон Томас.
- Я - Эмилиано Лопес.
- Тогда можно говорить и с вами. Я приехал, чтобы предупредить вас. Завтра - не знаю точно, в какое время дня или ночи, - в дом Лерраса проникнет Эль-Кид. Так что будьте начеку.
- Что понадобилось этому глупцу? - резко спросил Лопес.
- Старуха, мать Меркадо.
- Хотите сказать, что он станет рисковать из-за какого-то старого мешка с костями, из-за матери пеона?
- Он дал слово ее сыну и теперь не может не прийти.
- Благодарю за предупреждение. Мы будем настороже. Но кто вы?
- Если бы я мог назваться, то не надел бы маску.
- Сколько с ним будет людей?
- Немного. Двое или трое, но зато самых отчаянных.
- Мы будем начеку!
- И помните, его кожа загорела дотемна, а ноги будут босы, как у простого пеона, так что никто не сможет признать в нем гринго. Выдают его только голубые глаза.
- Мы будем высматривать всех голубоглазых.
- Да поможет вам Бог!
Дон Эмилиано стоял и смотрел, как незнакомец развернул коня и поскакал прочь. Возвращаясь к усадьбе, он наткнулся на поджидавшую его Доротею.
- Я все слышала, - сообщила она. - Какая жалость, Эмилиано, что в мире существуют предатели.