- Мне кажется, нет, я уже уверен, что за мной следят, – беспомощно улыбнулся наш собеседник. – Нет, нет, – зачастил он, увидев нашу первую непроизвольную реакцию, – я не сумасшедший, у меня нет мании преследования, по крайней мере, я хочу на это надеяться, но я и не могу пренебрегать очевидными фактами. В моей квартире кто-то был и переворошил все бумаги, мой почтовый ящик постоянно вскрывают, а телефонный мастер сказал, что к проводке была подсоединена какая-то маленькая хитрая штука, позволяющая прослушивать мои разговоры на расстоянии. Я одинок и живу на пенсию, так что даже сама мысль о грабеже абсурдна… Остается только эта моя работа…. Вы поймите меня правильно! Я не боец, ни по натуре, ни, по возрасту. Кроме того, я, откровенно говоря, банально боюсь. Когда я понял, что это повышенное внимание к моей персоне, скорее всего, связано с моими поисками Атлантиды, я немедленно удалил свой материал из сети, но уничтожить бумаги, честно говоря, не смог. В них же два десятка лет моей жизни… . С нынешними нашими атлантологами и этой их "Атлантической традицией" мои отношения, мягко говоря, не сложились. Они, на мой взгляд, уж как-то слишком глубоко ушли в теософию, а мне в теософию нельзя. Рабби не велит! И вот когда я сегодня совершенно случайно узнал от Игоря о ваших поисках, то решил, что это мой шанс. Вдруг мои исследования как-то помогут вам найти вашего друга! Получится, что я спас человека!
- Спасибо огромное, – проговорил изумленный Павел, – но кто, по-вашему, может за вами следить?
- Не знаю, – задумчиво произнес наш собеседник, – в таких случаях обычно принято все валить на КГБ, или как они сейчас называются, но поиски Атлантиды всегда были невиннейшим занятием. Даже в годы Сталина, когда сажали всех – и эзотериков, и теософов и, особенно, масонов, из атлантологов ведь никто так и не пострадал. И вообще, все годы советской власти Атлантида было единственной разрешенной древней загадкой на одной шестой части суши, а уж сегодня-то и тем более…
- Ну, если вы согласны принять этот мой труд, то я торжественно вручаю его вам, – с этими словами Петр Исаакович полез в свой портфель и извлек две объемные старорежимные картонные папки с трогательными веревочками, еле сдерживающими распирающие их бумаги.
Распрощавшись с Петром Исааковичем, мы вышли на Ордынку, и Паша вдруг решительно двинулся в сторону Обводного канала.
– Ты куда? – удивилась я.
– В музей! Чего-то мне захотелось взглянуть на эту золотую чашу. Какой-то очень интересный дед, убедительно излагает.
Паша набрал приличный темп, и где-то за полчаса мы донеслись до Музея изобразительных искусств имени Пушкина. Вопреки моим иррациональным страхам музей был открыт, а "Золото Трои" доступно для всеобщего обозрения. Галопом пройдя мимо египетских саркофагов и ассирийских крылатых быков, мы ворвались в зал №3, где, как утверждал приобретенный на входе путеводитель, и были выставлены сокровища Приама.
Искомая чаша демонстрировалась в отдельном пластиковом аквариуме практически в центре зала. Здесь она проходила под наименованием "золотой ладьевидный сосуд". Но это был еще не предел, потому что из висящего рядом описания следовало, что находились чудаки, даже называвшие ее "соусником". Впрочем, что царь Приам обычно пользовал прибор за обедом, никто, вроде как, не утверждал. Наоборот, все склонялись к мысли, что "сосуд, вероятнее всего, предназначался для ритуальных церемоний", но вот "каких" и "почему" – не уточнялось. Кроме того описание сообщало, что "сосуд схож своими очертаниями с корпусом древнего корабля и может с полным основанием служить своего рода символом морских связей Трои, являвшейся не только приморским городом, но и важным портом, мостом между древними цивилизациями Анатолии и Эгеиды". В общем – "Правь, Трояния, морями!". Никаких надписей, карт, шифрованных символов или чего-либо подобного на предъявленной чаше – сосуде – соуснике не было.
- Ну что? – поинтересовался Паша.
-Что – что?! – возмутилась я, – откуда я знаю – "что"? Это ты меня сюда притащил. По мне она больше всего походит на шлем Александра Македонского из "Джентльменов удачи"! (Действительно, две большие округлые ручки по бокам чаши чем-то напоминали изогнутые бараньи рога на шлеме из знаменитого фильма. Во всяком случае, что-то общее было). Но развить аналогию мне не дали. В пустой при нашем появлении зал вошла большая группа экскурсантов, и Паша, пробормотав "чертовски неожиданная встреча", стремительно развернул меня к витрине с какими-то древними сережками и браслетами.
"Что?", "Кто?", Где?", "Бежим?" – изрядно растерявшись, принялась шепотом допытываться я.
- По-моему, здесь один наш общий знакомый, – тихо процедил Павел.
- Какой общий знакомый? – Лишенная возможности обзора я начинала раздражаться, – у нас крайне мало общих знакомых! Мы сами познакомились меньше месяца назад!
-Аккуратно посмотри направо, – разрешил Паша. Я скосила глаза и боковым зрением увидела у противоположной стены зала высокого мужчину с очень запоминающейся норвежской бородкой, в компании двух молодых людей, увлеченно рассматривающих выставленную экспозицию. Узнала я его сразу, это был "вождь сатанистов" из нашей не такой уж и давней встречи в Шапсугской. Но что они здесь делают? Я вопросительно уставилась на Пашу, он столь же недоуменно пожал плечами.
Какое-то время мы делали вид, что внимательно рассматриваем древние женские украшения, подбирая подарок на ближайший праздник, и, наконец, их компания потянулась к выходу из зала. Но уже когда они практически скрылись за дверьми, я все-таки встретилась глазами с колючим взглядом обладателя норвежской бороды, не оставляющим сомнения, что он нас тоже узнал.
- Все страньше и страньше, – задумчиво протянул мой старший друг и по совместительству главный редактор интернет-журнала.
- Чашей они, похоже, не интересовались – доложила я скромные результаты своего наружного наблюдения.
- Ну, пошли, посмотрим, чем они интересовались, – с этими словами Павел увлек меня к противоположной стене. В облюбованной нашими подозрительными знакомцами витрине лежали четыре ритуальных топора –молота. Один как утверждало описание из лазурита, а три из нефрита. Когда-то, похоже, они были позолочены и играли, видимо, какую-то важную сакральную роль. По крайне мере сам Генрих Шлиман, как следовало из того же описания, ценил их выше всего остального найденного им в Трое.
Еще более озадаченные, чем раньше, мы вышли на Волхонку. Какое-то время у нас ушло на обсуждение вопроса, случайна ли была наша встреча. Конечно, вероятность простого совпадения стремилась к нулю, но единственная выстраиваемая цепочка от загадочных злодеев, следящих за бедным Петром Исааковичем, к нашим "сатанистам" выглядела еще нелепее. Так и не найдя никакого разумного объяснения мы разошлись по своим делам. Паша поехал к себе в офис, а я, чувствуя, что скоро во всем этом уже окончательно запутаюсь, решила посоветоваться со своей подругой-гадалкой Галиной.
ГЛАВА 5
Всю дорогу и в метро, и в электричке я пыталась ответить себе на вопрос, чем я занимаюсь, и какое отношение к моим бедам имеет неожиданно обрушившаяся на меня эта уже двухдневная чушь с загадками исчезнувшего континента. Я не могла даже сказать, верю я в эту чертову Атлантиду или не верю. Она вообще лежала вне круга тем, которыми я когда-либо интересовалась. Да, наша редакция специализировалась на всякой чертовщине, астральных духах, пришельцах и чудовищах, но, так сказать, на потеху публике. Сами-то мы, конечно, были выше всего этого.
А теперь? В кои веки появился молодой человек, всколыхнувший в моей душе почти забытые трепетные чувства, и загадочно исчез в глубинах кавказских пещер. А единственное непротиворечивое объяснение – похищен таинственными русалками! Может, я не туда еду? Может, уже пора к психиатру? Но с другой стороны? Пусть на водохранилище нас напугала просто большая рыба, хотя Света клянется, что это не рыба. Пусть на берегу Кара-Келя я действительно задремала. Но этот ажиотаж, поднятый в Абхазии какими-то таинственными военными при одном лишь слове "русалки". Конфискация материалов, угроза ареста – это все как объяснить? А тут еще этот дедуля с манией преследования, зловещая встреча в музее – в общем, не жизнь, а какой-то театр абсурда!
В это время плохо выговаривающий слова вагонный громкоговоритель объявил что-то отдаленно похожее на название моей остановки, и я начала пробираться к выходу. – Причем, заметь, – продолжила я свой внутренний диалог с Альтер-эго, – в полном соответствии с законами жанра ты едешь прояснить свои проблемы не куда-нибудь, а к колдунье! Ты по-прежнему настаиваешь на своем психическом здоровье? – Это моя близкая подруга! – попыталось оправдаться Альтер-эго, но как-то неубедительно.
Колдунья, гадалка и близкая подруга страшно обрадовалась моему появлению, но, заметив в каком я настроении, сразу посерьезнела.
– Рассказывай, – вздохнула Галка, и я в очередной раз пустилась в описание своей эпопеи. Поглощенная попыткой справиться со слезами, я и не сразу заметила смену выражения ее лица, на котором первоначальное сочувствие постепенно смешивалось с недоумением, а потом даже с некоторым испугом. К этому моменту я как раз добралась до храма спящих богов и Атлантиды.
– Этого не может быть, – решительно заявила Галина.
- Приятно, что хоть кто-то из окружающих меня в последнее время сохраняет здравомыслие, – грустно усмехнулась я, – правда, не ожидала, что это будешь именно ты. Я и сама знаю, что этого не может быть, а вот тем не менее!
- Ты не поняла. Я имею в виду не то, что этого не может быть в принципе, а то, что этого не должно быть – несколько непонятно ответила Галина и закончила уж совсем загадочно, – слишком много сил было затрачено когда-то на то, чтобы этого больше не было!
- Ты что-то знаешь о храме спящих богов и Атлантиде, – поразилась я.
Но Галка меня не слышала. – У тебя есть что-нибудь подаренное этим Андреем, – резко спросила она.
-Вот, – я с готовностью протянула браслетик из ракушек, который так и не снимала всю эту неделю. Галина положила его себе на ладонь, накрыла другой рукой и закрыла глаза. Просидев так секунд двадцать, она пробормотала: вроде жив, – и коротко скомандовала: руку!
-Что руку? – ошарашено спросила я.
- Руку дай! Правую! – Долго смотрела на нее и через какое время умоляющим голосом произнесла, – Пожалуйста, будь максимально осторожной. Нехорошая у тебя рука – и сумбурная и опасная.
Но мне было не до особенностей моей руки. Затаив дыхание, я уставилась на Галку, а в голове звучало только одно – вроде жив! В отличие от Атлантиды в галкин дар я верила почти безоговорочно. Но вскоре мне пришлось поверить и в Атлантиду. Случилось это где-то после заданного по десятому кругу вопроса: "Скажи, ну ты правда его почувствовала?", когда я уже немного вернулась в реальность и вспомнила о том, что Галина так и не ответила на мой вопрос о храме спящих богов.
- А что ты имела в виду под словами "этого не должно быть"? И о каких таких силах ты говорила? – требовательно поинтересовалась я у Галины. Но к своему удивлению и негодованию в ответ получила внушительную отповедь. Честно говоря, такой я Галку, по крайней мере, по отношению к себе еще не видела.
Усевшись на подоконник, зябко кутаясь в шерстяной платок и куря сигарету за сигаретой, она предельно жестко объяснила мне, что на свете есть много вещей, знать которые мне совершенно необязательно. Что самое лучшее, что я могу сделать, это просто забыть Андрея, и тут она готова мне помочь, хоть сама всех этих приворотов-отворотов и не практикует. Потому что шансов спасти Андрея оттуда, где он сейчас находится, у меня все равно нет. Ни единого! Да, она что-то слышала о храме спящих богов, причем в первую очередь то, что великие силы, управляющие этим миром, закрыли доступ к этому храму и прокляли не только его жрецов и почитателей, но и всех тех, кто хотя бы попытается добраться до него. Ибо один из этих придурков, как гласят пророчества (знать которые мне опять-таки абсолютно ни к чему), возможно, даже сам того не желая, таки разбудит этих спящих богов с печальными и фатальными для существующего мира последствиями.
Далее же вновь последовала сентенция, что мне лучше забыть Андрея. Но слушать ее я уже не стала. Поблагодарив Галину за столь сердечное участие, я в дикой ярости отправилась на последнюю электричку.
Успокоилась я только ближе к дому. Сначала, конечно, простила эту заразу-Галку. Как бы то ни было, мне она желала только добра. А Андрея она ведь и в глаза не видела, так что особо переживать о нем никаких оснований у нее не было. Но главное, она почувствовала, что он жив. А если жив – то, значит, я найду его. Обязательно найду! Не знаю как, но доберусь до этого храма, что бы ни сулили там все эти вздорные пророчества. Причем, если Галя утверждает, что слышала об этом храме, значит нужно отнестись ко всему тому, что мне рассказали значительно серьезнее и, прежде всего, прямо завтра очень внимательно просмотреть бумаги этого Петра Исааковича. Может в них нам удастся найти ключ ко всей этой истории. С твердой уверенностью, что теперь уж точно все будет хорошо, я отправилась спать. Все было хорошо примерно до семи часов утра.
В семь утра меня разбудил звонок от Светланы. Вчера поздно вечером, когда Паша возвращался с работы, его зверски избили, и теперь с сотрясением мозга и многочисленными ушибами он лежал в травматологическом отделении районной больницы. На мои бессвязные вопросы "кто?", "как?" и "почему?" Светка, тяжело вздохнув, ответила, что это мне Паша расскажет сам, так как настоятельно просит меня сегодня обязательно придти к нему в больницу.
Я кинулась вызванивать Сергея, но он на рассвете уехал на какую-то свою операторскую шабашку за город, так что я, самостоятельно нагрузившись фруктами и кефиром, и изрядно поблукав по больничным лабиринтам, через пару часов добралась до палаты пострадавшего друга.
Сразу в палату попасть мне не дали, так как ее оккупировала полиция. Но дверь была приоткрыта и я отчетливо слышала слабый пашин голос, излагающий им свою историю. Из его слов выходило, что он шел спокойно от метро домой, когда получил удар сзади по голове и упал на землю. Нападавших было трое, били ногами, а вот за что, он не имеет ни малейшего представления, так как раньше их никогда не видел. Уходя, нападавшие прихватили его портфель, но ни часы, ни бумажник, ни телефон не тронули. На вопрос, что было в портфеле, Паша довольно бодро соврал, что ничего особенного – кое-какие бумаги с работы, книжка для метро и прочая мелочь.
Не взирая на распространенное мнение, что наша полиция очень не любит сложных дел, следователи (или, кто они там были) тщательно муссировали версию о профессиональной деятельности. Чувствовалось, что все эти унылые пьяные гоп-стопы надели им, чуть ли не больше, чем всем остальным, и хотелось хоть самой захудалой интриги. Но с профессиональной темы Паша старательно съезжал. Да, соглашался он с очевидным, он – главный редактор интернет-журнала. Но журнал-то дюже уж тематический – малые реки России. А за малые реки у нас пока, насколько он знает, еще никого не бьют. Полицейские в ответ позволяли себе не соглашаться, намекая, что, мол, бьют у нас иногда за совершенно неожиданные вещи, и общая тематика журнала – дело, в сущности, вторичное, а главное – не было ли в последнее время публикаций, способных кого-нибудь сильно обидеть. Но Павел ушел в глухую несознанку.
Наконец, полицейские, сухо посоветовав выздоравливать, удалились, и я с трепетом приблизилась к кровати пострадавшего. Паша, честно сказать, являл собой "картину маслом". Били, как он уже говорил, ногами и, в основном, по голове, принявшей после этой экзекуции несколько необычные формы. Я аж всплакнула от расстройства. Но появившиеся врачи клялись, что все возможные анализы они сделали, ничего особо страшного нет, а шишки и гематомы через недельку сойдут.
Когда мы, наконец, остались одни, Света тут же напустилась на Пашу.
- Почему ты ничего не сказал полиции?!
- А что я должен был сказать полиции?! – попытался взорваться Павел (получилось у него плохо). – Что мы отправились ловить русалок, столкнулись с сатанистами, потом нашего друга русалки похитили, а теперь мы ищем Атлантиду, и за это меня избили сатанисты?! Насколько я знаю, в сумасшедшем доме нет травматологического отделения!!!
В общем, выяснилось, что (как я в глубине души и предполагала) нападавших Паша узнал. Ну, как минимум, одного – все того же нашего бородатого знакомца, памятного по Шапсугскому инциденту и вчерашней встрече в музее. Злосчастным вечером он, кстати, по-прежнему был у них главным.
- Но тебя же могли убить! – продолжала бушевать Светка.
- Захотели бы – убили, – отмахнулся Паша. – Значит, не хотели.
- А чего же они, по-твоему, хотели! – тут вскричали уже мы обе.
- Откуда я знаю? – слабо усмехнулся раненый друг, – гадать можно до бесконечности, но, скорее всего, они хотели просто несколько остудить нашу активность. Думаю, что кому-то не понравилось наше неуемное любопытство нескольких последних дней. Ведь этот мужик понял, что я его узнал. Скорее всего, он даже хотел, что бы я его узнал и таким образом осознал смысл послания… А может они хотели отобрать бумаги этого милейшего Петра Исааковича, но в столь сложную цепочку, я, честно говоря, не очень верю. Но как бы то ни было, его бумаги теперь тоже у них.
- Ладно, – вздохнул Паша, – а сейчас, как говориться, о грустном. Конечно, этот не тот случай, когда любознательного одноглазого мальчика больше не интересует, кто живет в скворечнике, но, как можно понять, я на пару недель из процесса выбыл. У Светки тоже появилось, чем заняться. А вот, что собираешься делать ты?
Не обижайся, но мне кажется, что тебе тоже нужно слегка притормозить, если не хочешь оказаться в соседней палате. Боюсь, что эти чертовы русалки завели нас в какую-то очень мутную и опасную историю. Причем, думаю, что еще даже не все участники этого спектакля полностью вышли на сцену. Я ведь ничего не сказал полиции не только из-за опасений, что они мне не поверят. Помнишь, ведь, Рицу и настоятельное предупреждение тамошнего следователя. А мы злостно игнорируем его рекомендации! Я понимаю твои чувства к Андрею, но в этой ситуации… ,- и Паша замолчал, выжидательно глядя на меня.
- За последние двенадцать часов ты уже второй близкий мне человек, настоятельно советующий бросить всю эту историю, – горько вздохнула я, – но, дело в том, что я ее не могу бросить! Особенно теперь, когда я поверила, что Андрей жив!
В нескольких словах я передала им свой разговор с Галиной, но, конечно, ни в чем не убедила. Было видно, что в гадалок они в принципе не верили. Но пока я все это им рассказывала, у меня совершено неожиданно созрел план дальнейших действий.
- Я еду в Крым, – решительно заявила я. – Во-первых, у меня туда командировка, во-вторых, таким образом я скрываюсь от московских опасностей, а, в-третьих, что главное, сидеть на месте я все равно не смогу, а все найденные нами ниточки так или иначе ведут в Крым или на Кавказ.
- Только будь осторожней! – едва успели крикнуть мне в спину Паша со Светой, когда я, стремительно расцеловав их, скрылась за дверьми палаты.
ГЛАВА 6