Ганс Шварц не мог пожаловаться на свою судьбу. В то время, когда его товарищи на переднем крае гибли за процветание третьего рейха и величие фюрера, он, хотя и считал себя истинным патриотом Германии, употребил родственные связи для того, чтобы быть подальше от фронта. В делах житейских он был начисто лишён предрассудков, совесть его не мучила - он имел довольно-таки призрачное понятие об этой коварной разновидности человеческих чувств. Был приказ - значит, всё правильно. Душевные смятения не посещали его. Нужно работать аккуратно, чётко там, где тебя поставили, а не умничать и не мудрить. Да ещё неизвестно, где Ганс принесёт больше пользы - на фронте или здесь, на должности коменданта, превращая этот дикий народ в людей, нужных фюреру. Правда, поприще военного коменданта оказалось не таким уж спокойным.
В городе Шварца тревожила подпольная организация, в лесу - партизанский отряд. Попытки ликвидировать подполье и партизан успеха пока не принесли, славы хозяевам нового порядка не создали.
Казалось, русские, эти фанатики, не боятся смерти, презирают её. На смену расстрелянным и повешенным приходят новые люди, и их становится всё больше и больше.
Совсем недавно партизанский отряд был окружён и уничтожен карателями. Более двухсот человек, своих родных и знакомых, похоронили тогда жители окрестных деревень. Из кольца смерти удалось вырваться лишь небольшой группе партизан. И что же? Буквально через несколько дней после этого разгрома, будто по взмаху волшебной палочки, этот отряд вновь во весь голос заявил о себе. По-прежнему активны подпольщики. На улицах города появляются советские листовки, совершаются нападения на полицейских, солдат и офицеров. Партизаны ведут себя ещё бесцеремоннее: по деревням и сёлам вешают преданных фюреру людей, перехватили несколько обозов с продовольствием. А вчера нахально, среди бела дня, убили гестаповского лейтенанта, двух солдат и сожгли машину. Но он, майор Шварц - военный комендант города Лесное, - не вешал носа. Он был уверен в скором конце подпольщиков и партизан. Солдаты великой армии уже пьют воду из знаменитой русской реки Волги. Сталинград пал. Через Кавказские горы завершается исторический бросок к берегам Чёрного моря. Уже древний величественный Эльбрус склоняет перед победителями свою вечно заснеженную двуглавую вершину. Успешно осуществляется гениальный план фюрера о захвате основных, жизненно важных районов огромной страны. Ещё немного, совсем немного усилий - и с Россией будет покончено. Интересно, что тогда запоют партизаны и подпольщики? Сколько они продержатся? Вернее всего, разбегутся кто куда! Скоро это будет. А пока они, нужно признать, представляют определённую силу. Хитрые, упорные, дотошные…
Не случайно капитан Келлер, так удачно проникший к партизанам с хорошими русскими документами, просит разрешения покинуть отряд - считает, что его подозревают, возможен провал…
Где-то далеко на востоке идёт кровопролитная война. Ночи сменяются днями, проносятся над планетой страшные бури и ураганы, волнуются океаны и моря, рождаются и умирают звёзды.
А здесь, в городе Лесное, сегодня тихо. Поздняя золотая осень. Медленно кружатся поблёкшие листья. Приятно пахнет горелой хвоей и берёзовой корой.
Время за полдень, на улицах пусто.
Вдоль домов в сопровождении своей хорошенькой переводчицы Наташи мерно вышагивает майор Шварц. На некотором удалении от коменданта, явно не вписываясь в общий пейзаж тишины и покоя, тихо разговаривая, идут четыре солдата с автоматами. Это охрана. Так, на всякий случай.
Переводчицу Ганс вежливо держит под руку. Девушка идёт, испытывая наслаждение от свежего воздуха, сознания своей молодости и обаяния.
- Господин майор, - кокетливо улыбнулась Наташа, - не пора ли нам повернуть обратно?
Ответить комендант не успел, любезная улыбка застыла на его лице. Сухо прозвучали подряд два выстрела. Первое мгновение Шварц ничего не понял и поэтому не испугался. Наташа вздрогнула и схватилась за плечо, и только тогда до коменданта дошёл смысл происходящего. Стреляли в него, в майора Шварца. Его хотят убить! В ожидании следующего выстрела он замер, весь похолодел, лоб мгновенно покрылся испариной.
Солдаты, грохоча сапогами по булыжной мостовой, быстро пробежали мимо сомлевшего коменданта и скрылись за маленькой калиткой. Раздались длинные автоматные очереди и громкие выкрики. В комендатуре заревела сирена, и по команде капитана Фогеля дежурный взвод был поднят по тревоге.
Тишина отступила.
Погоня продолжалась недолго. Тихон не отстреливался, и его взяли живым. Пистолет подобрали в саду без единого патрона.
У переводчицы пуля слегка обожгла руку выше локтя.
Вскоре ошеломлённый Шварц сидел за столом в своём кабинете. Перед ним, без шапки, с растрёпанными волосами и исцарапанным лицом, стоял партизан.
Взволнованная Наташа устало опустилась в кресло.
Капитан Фогель и солдат-автоматчик замерли у дверей.
Комендант негодовал:
- Как ты посмел, мерзавец, стрелять в немецкого офицера?
- Что? - не понял Тихон.
- Как у тебя рука поднялась, я спрашиваю!
- Во, видали, гусь лапчатый. Что же мне на тебя богу молиться? - Тихон старался говорить спокойно, но подводил голос: то срывался, то дрожал.
- Как фамилия? - неожиданно для себя и для присутствующих громко крикнул комендант.
- Грива кобылья, - в тон ему ответил Тихон.
Переводчица промолчала.
- Что он сказал? - спросил Шварц.
- Что-то про лошадь, - угодливо вставил капитан Фогель, он немного понимал русский язык.
- Какая лошадь? - брезгливо поморщился Шварц и опять закричал: - Фамилия? Я жду ответа!
- А какая тебе разница? - опять дерзко ответил задержанный и смешно, по-мальчишески подмигнул переводчице, так, чтобы не заметили немцы. Ей показалось, что улыбка была смущённой, но Наташа ошибалась. Погладив пальцем разбитую губу, парень с какой-то радостной лукавинкой и вызовом сказал:
- Ты растолкуй, кралечка, этому чучелу огородному: он от меня ничего не добьётся. И ещё скажи, что другие умеют стрелять лучше меня, не промажут. Есть у нас ребятки! - И с сожалением, без зла продолжал: - А как это ты, такая ладная девушка, продалась этим недоноскам?
Всё, что касалось коменданта, Наташа перевела дословно, выбросив только "огородное чучело". Капитан Фогель утвердительно закивал головой.
Шварц взорвался. Грозно приподнятая бровь, которая должна была выражать непреодолимую силу, исказила его лицо.
- Угрожаешь, свинья! А знаешь ли ты, что тебя ожидает?
- Знаю. Хорошего не жду.
- Сам виноват!
- Интересно! - протянул партизан и опять подмигнул переводчице. - Шутник твой начальник! Можно подумать, что это я к нему в гости пришёл! Скажи ему: незваный гость что на глазу ячмень, плюнуть на него нужно - иначе не избавишься!
- Грубишь, - угрожающе произнёс Шварц.
- А что мне, целоваться с вами?
- Храбрый! Ничего, мы тебе спесь собьём!
- Это вы умеете…
- Что посеешь, то и пожнёшь.
- Но не всегда жнёт тот, кто сеял, господин хороший, - произнёс партизан улыбаясь.
- Я тебя заставлю говорить! - в ярости закричал Шварц.
- А вот уж - дудки! Не заставишь! Слаб ты в коленках, господин комендант.
Стало очень тихо. Шварц взглянул на часы, но циферблата не увидел - так был взвинчен. Чтобы избавиться от неловкой паузы, переводчица по своей инициативе обратилась к арестованному:
- Комендант не желает вам ничего плохого. Вы должны отвечать на вопросы, а не грубить. Дерзость ни к чему хорошему не приведёт.
Парень усмехнулся как-то криво, неловко и доверительно сказал:
- Взял винтовку - стреляй! А попался - не кисни!
Наташе сделалось нехорошо. Она молчала, лишь кровь медленно оставляла её лицо, появилось головокружение, ослабели руки, ноги перестали повиноваться.
Майор Шварц заметил состояние переводчицы, сам подал ей стакан с водой, а арестованного приказал немедленно отправить в подвал.
У самых дверей парень обернулся. Его взгляд встретился со взглядом Наташи. Она не выдержала - опустила глаза.
- Ничего, милая Наташа, - сказал Шварц, - этот бандит получит по заслугам. Он ответит за свой ужасный поступок по закону военного времени.
Это заявление, по мнению коменданта, должно было восстановить утраченное Наташей хорошее настроение и успокоить её.
- Спасибо. Вы очень добры ко мне, - тихо ответила Наташа и благодарно посмотрела на коменданта.
Привычная обстановка, часовые в коридоре и у подъезда постепенно приводили самочувствие коменданта в норму. Присутствие Наташи тоже способствовало этому. Но Ганс, со свойственным ему великодушием, вызвал машину и отправил раненую переводчицу в госпиталь.
Наташа
Тихо звякнув щеколдой, Наташа закрыла за собой калитку и медленно пошла по дорожке к небольшому светлому дому. Вечерело, солнце уже скрылось за горизонтом. Полумрак постепенно перекрашивал всё вокруг в унылые тона.
Наташа коснулась руками ствола яблони и долго стояла, глядя на уходящий день. Вдруг прямо перед собой она увидела светло-сизую птицу, название которой, как ни силилась, припомнить не могла. Казалось, птичка эта пришла сюда из детства, из большого подмосковного села… Вот зелёная широкая поляна - это выгон. С одной его стороны стоит одноэтажная, будто вросшая в землю, большая школа. Вокруг школы заросший сад. Невдалеке приютилась старенькая кирпичная церквушка. Двор вокруг неё покрылся одичавшей вишней. До сей поры помнит Наташа терпкий, неповторимо сладкий вкус маленьких переспелых чёрных вишен-поклёвок и прозрачного липкого клея, застывшего на хрупких вишнёвых веточках. Церковь давно заброшена и постепенно разрушается, паперть проросла подорожником и буйной крапивой. За садами, внизу, блестит большой пруд, покрытый осокой, кугой и жёлтыми пахучими кувшинками. А дальше опять сады, поля и лес. Подмосковный лес - самый красивый лес на свете!..
Иван Фёдорович встретил Наташу доброй отцовской улыбкой и неизменным вопросом:
- Ну как?
- Всё в порядке, - устало ответила она.
- Не могу больше, противно всё, боюсь сорвусь!
- Ну, ну, Наташенька, что с тобой?
- Нет больше сил…
- Вот так здорово. Да ты сама не знаешь, какая ты сильная!
- Нет, я слабая и так их всех ненавижу! Особенно этого самодовольного Ганса.
- Вот и попалась: ненавидеть может только сильный человек.
Иван Фёдорович старческими, негнущимися руками обнял Наташу и поцеловал её в затылок. Хорошо Наташе рядом с Иваном Фёдоровичем. Проходят страхи, появляется вера в свои силы, надежда на будущее. И сразу же рождается мысль, что там, в комендатуре, среди своих смертельных врагов она испытывает чувства человека, который стоит на голом каменном утёсе у всех на виду. Со всех сторон пронизывает ветер, но укрыться от него и от злых людских глаз нельзя.
- О чём задумалась?
- Правду?
- Ага.
- Что бы я делала без вас?
- То же самое, - задумчиво ответил Иван Фёдорович. - Боролась.
- Но как?
- Обыкновенно. Ты - русская женщина, а она, когда нужно, умеет быть твёрже камня, крепче стали… - И вдруг Иван Фёдорович с тревогой спросил:
- А почему от тебя пахнет лекарствами?
- Пустяки… Перевязали в госпитале.
- Как это?
- Стреляли в коменданта, но, к сожалению, промахнулись.
- Что же ты молчишь? Куда ты ранена? Кто стрелял?
- Да не ранена я, - бодро ответила Наташа, - обожгло немного, пуля рядом прошла. Вот - у руки. Пустяки сущие.
Иван Фёдорович осторожно ощупал повязку на предплечье и, глядя в улыбающееся лицо Наташи, успокоился.
После ужина, как всегда, начался серьёзный разговор.
Подперев ладонью щёку, втянув голову в плечи, Наташа сидит в старом мягком кресле, спокойная, умиротворённая. Не упуская ни малейшей подробности, она шаг за шагом рассказывает о событиях прошедшего дня - о майоре Шварце, о странном, стрелявшем в него пареньке, о его безрассудной, дерзкой храбрости. Повествование печальное, но Иван Фёдорович видит жизнь и радость, которые наполняют Наташу.
- Наташенька, ты, пожалуйста, будь осторожней, пусть не обезоруживают тебя комплименты и разные там нежные слова. Твой Ганс далеко не глуп и хитёр. Он способен на всё.
- Это я хорошо знаю.
- Ты уж не сердись на меня, старого. Старый человек, как ребёнок, - ему всё нужно сказать. Иногда получается не к месту.
Наташа весело смеётся. Иван Фёдорович улыбается тоже, потом заставляет себя отвести взгляд от лица Наташи и продолжает:
- Главное, не будь назойливой, смотри не перепутай, где он верит тебе, а где провоцирует.
- Пока всё идёт нормально. Я играю влюблённую, дарю улыбки, от которых у него должна сладко кружиться голова. По-моему, он верит.
- Смотри, не переиграй. Бывает иногда с плохими актёрами. Но если проваливается актёр, его в самом худшем случае освистывают - и всё. Твоя ставка намного выше. Не спеши, внимательно проверяй каждый ход. И поспокойнее - частые тревоги тоже вредны, они притупляют бдительность.
- Это я понимаю, - задумчиво говорит Наташа. - Я стараюсь быть внимательной, войти в роль. Внушаю себе, что люблю, и мне иногда кажется, будто я его действительно люблю.
Сверкающие глаза Наташи удивлённо расширены. Иван Фёдорович смотрит на неё, не скрывая восхищения.
- Наташа, - взволнованно говорит он, - я верю в тебя и в твоё счастье! Впереди у тебя большая, интересная жизнь. Много, много хорошего!..
А Наташе кажется, что всё хорошее уже было. Светлое детство, школа, красный пионерский галстук и песни у костра. Были тихие летние вечера, лыжные прогулки по заснеженному лесу, тихое журчание ручья, запах и красота весенней яблони…
С Николаем Наташа познакомилась на курсах по изучению немецкого языка. Вскоре пришла любовь. Николай стал её мужем. Она была счастлива. А потом в жизнь ворвалось жестокое, неумолимое слово "война", и всё, что делалось после, было намертво связано с этим страшным словом. Хорошее знание немецкого языка - особенно хорошо его знала Наташа - определило их дальнейшую судьбу. Николая, командира Красной Армии, направили в специальную диверсионно-разведывательную школу, а Наташа, вопреки желанию мужа, ни с кем не советуясь, добилась, чтобы её приняли туда же.
Воспоминания Наташи прервал Иван Фёдорович:
- Я получил указание обеспечить проникновение нашего товарища в полицейскую карательную роту. Человек этот из Москвы. Его задача - создать в роте боевую группу патриотов.
- Задача трудная, - тихо проговорила Наташа, - условия для подпольной работы там, видимо, невыносимые.
- Не совсем так, в роте много хороших ребят, - возразил Иван Фёдорович. - Мы не сидим сложа руки. Там уже есть наши люди. Кроме того, фашисты при формировании роты проявляют явную поспешность. Не от хорошей жизни, конечно. "Добровольцы", которых они под страхом смерти загоняют в казармы, очень просто, при первом же удобном случае, могут повернуть оружие против своих хозяев. Я имею точные сведения.
- Наверное, так, - согласилась Наташа, - они ведь русские.
- Да. Но нужно создать такие условия. - Помочь им принять смелое решение… Представляешь, Наташенька, - увлечённо продолжал Иван Фёдорович, - боевые подразделения подпольщиков в нашем городе, - а их немало, - вооружённая группа рабочих на лесопильном заводе, партизанский отряд - это огромная сила! Огромная по количеству. А если эту силу ещё помножить на настроение наших людей! Представляешь?
- Очень хорошо, - серьёзно ответила Наташа.
- Ну, а если ещё взбунтовать полицейскую роту!
- Тогда можно захватить город.
- Конечно! Вот как раз этот план и предложен Москвой, утверждён подпольным обкомом, - продолжал Иван Фёдорович. - Всё это, конечно, непросто. А труднее всех будет тебе. Твоя роль самая большая и почётная. Ты сама знаешь, как тяжело войти в доверие к гитлеровцам. Они очень опытны и осторожны. И наибольшую опасность здесь представляет майор Демель, он ещё хитрее твоего Ганса.
- Вы оскорбляете мои чувства, - кокетливо вставила Наташа, но Иван Фёдорович не обратил на это внимания.
- Тебе нужно поближе познакомиться с руководителями гестапо, особенно с Демелем. Шварц и Демель давние друзья. Это обстоятельство необходимо использовать.
- Они не только друзья, - заметила Наташа, - но и родственники. Ганс женат на родной сестре Демеля.
- Тем лучше.
- Демель действительно не прост, - серьёзно сказала Наташа.
- И ты у нас не дурочка, - задорно проговорил Иван Фёдорович. - А в соревновании талантов побеждает тот, кто крепче духом. Поэтому - победишь ты!
- Перехвалите!
- Такого риска нет! Я уверен, что ты найдёшь себя в любой обстановке. Теперь же в твоём поведении пока ничего не меняется. Ты "любишь" Ганса, "любишь" по-серьёзному. Никакого лёгкого флирта! Но будь внимательна. И если хочешь быть всегда на высоте, то научись перевоплощаться не только в своего героя, но и в своего врага. И никогда не считай его глупым. Смотри на себя с его позиций. И ещё одно. Бытует мнение, что если хочешь скрыть свои мысли, то нужно стараться задавать вопросы, а не отвечать на них. Так вот, это не всегда верно. Всё зависит от обстоятельств. Если враг верит, тогда предпочтительнее роль отвечающего на вопросы. Ты будешь знать, что его интересует, имея полную возможность не сообщить ничего из того, что он не должен знать. Подумай над этим.
- Обязательно, Иван Фёдорович, - ответила Наташа и медленно провела рукой по лицу.
- Я знаю, тебе трудно, - сказал Иван Фёдорович, - но человек не птица, не всегда ему летать только со стаей. Иногда он остаётся один. И птицы не всегда со стаей. Чаще всего в одиночку летают соколы и орлы. Так и люди.
Он медленно распрямил плечи, сдвинул стакан с недопитым, остывшим чаем и положил руки на стол.
- Запомнила?
- Запомнила. Как не запомнить?
И вдруг Наташа подлетела к Ивану Фёдоровичу, несколько раз крепко поцеловала его в щёку и так же быстро вернулась на своё место.
Иван Фёдорович грузно встал и, тяжело ступая, пошёл к окну. Он был обрадован и растерян. Наташа видела, как вздрагивали его плечи. Неуклюже переступая с ноги на ногу, Иван Фёдорович повернулся лицом к Наташе и добродушно пробормотал:
- Егоза. Несерьёзная девчонка! Ведёшь себя, как козочка дикая.
А "дикая козочка", раскрасневшаяся, возбуждённая, опять сидела в своём кресле, подперев ладонью щёку. Наташа понимала, что Иван Фёдорович не сердится на неё, а ворчит только для того, чтобы скрыть смущение. И, чтобы сгладить неловкость, она спросила:
- А когда будет этот человек?
- Какой человек? - не понял Иван Фёдорович.