* * *
К Зимнему дворцу можно было подъехать на пролетке с разных сторон - хоть со стороны Мойки, хоть с Невского проспекта, но назначенные торжества планировались в Николаевском зале, а потому на время главным входом дворца стало северо-восточное крыло со стороны Дворцовой набережной. Прочие же входы, включая главный подъезд, закрыли, поставив сдвоенные караулы из гвардейцев и казаков. Дворцовая набережная, что протянулась вдоль Большой Невы, пусть и достаточно широкая, однако не была рассчитана на столь значительное количество экипажей и автомобилей, которые стали заполнять ее сразу после полудня.
И хорошо, что градоначальник столицы, генерал-майор Драчевский, будучи одновременно начальником полиции Санкт-Петербурга, озаботился вовремя поддержанием порядка на должном уровне. Присланные ко дворцу со всех участков приставы быстро организовали нечто вроде очереди на высадку седоков и пассажиров возле крыльца.
Опустевший транспорт тут же направлялся дальше по набережной и через Дворцовый проезд попадал на Дворцовую площадь, в юго-восточной части которой была выделена площадка для стоянки. Здесь же расположились полукругом лотки и палатки с горячей снедью - пирогами, выпечкой, сбитнем и чаем, - дабы кучера и водители со слугами могли согреться и подкрепиться в ожидании хозяев. Посередке стояла нарочно привезенная извозчичья "грелка" - цилиндр из железных прутьев, куда закладывались дрова. Сверху имелись крыша и дымовая труба. Жар от "грелки" распространялся на сажень и даже более. Поблизости у стенки палатки была аккуратная поленница.
При "грелке" состояли двое городовых. Они следили за порядком и отгоняли прочь бродяжек, которым в этот день поблизости от дворца было не место. Кроме кучеров и шоферов, греться подходили озябшие агенты охранки и полицейские чины. Снаружи Зимний охранялся отлично. Что-то ожидало "совят" внутри?..
Андрей подъехал к входу в начале одиннадцатого. Едва он прошел через широко распахнутые двери в вестибюль перед Иорданской лестницей, к нему тут же подскочил бравый штабс-капитан Гринько.
- Здравия желаю, Андрей Николаевич!
- И тебе не хворать, Степан Михайлович, - дружески кивнул Голицын. - Все в сборе?
- А то ж! Аккурат двадцать три человека - ваша группа и Алексея Антоновича - да четырех новичков прихватили к штатным.
- Группа Власкина - это хорошо. А откуда новенькие? Почему не предупредили?
- Так господин подполковник сегодня утром в управлении меня встретил. Говорит, мол, даю вам еще четверых, лишними не будут. Я спрашиваю, а как же Голицын, в курсе? А господин подполковник мне - мол, еще нет, только вчера вечером бумаги привезли…
- Ладно. Пойдем, покажешь их. Остальных тоже надо собрать и еще раз все проверить, проговорить. Да и новичкам место подыскать. Их, надеюсь, экипировали для такого дела?
- Куда там! Явились, кто в чем…
- Господи, ну когда же наши интенданты за ум возьмутся?!
- По мне, так никогда, Андрей Николаевич, - Гринько посмотрел на Голицына с хитрецой. - Это - как приговор. Ну, или кара Господня…
Вдвоем они поднялись по Иорданской лестнице на второй этаж, прошли через уже изрядно заполненный Николаевский аванзал в Портретную галерею Романовых, а миновав ее, оказались в недоступном для гостей Концертном зале. По пути Гринько успел разослать пару оперативников, облаченных во фраки и потому почти неотличимых от основной массы гостей, с заданием быстро собрать всю команду на совещание.
"Совята" слетелись в Концертный зал быстро и без суеты. Андрей с удовольствием оглядел свое воинство - молодые, симпатичные люди с хорошими манерами, отличной выправкой и с едва заметными азартными улыбками. "Славные мальчишки!" - подумал не без гордости Голицын.
Новички были не в меру серьезны - бывает такая серьезность с перепугу, когда всякий твой шаг может оказаться неправильным. Но в глазах то и дело вспыхивал восторг - и как не восторгаться прекрасным убранством Зимнего дворца; сколько хочешь тверди себе, что нужно сосредоточиться на задании, а глаза-то не зажмуришь. И еще, Голицын учуял азарт, замечательный азарт молодости. Сам он себя уже не считал молодым, привык сдерживать порывы, от подчиненных требовал того же, но тут прямо залюбовался.
- Итак, господа, - Голицын решил говорить без предисловий и призывов, - на нас с вами лежит большая ответственность: не допустить никаких недоразумений, хуже - беспорядка или, не дай бог, попытки теракта на протяжении всего торжественного действа в Большом Николаевском зале. Это - несколько часов напряжения нервов, внимания, выдержки и воли. Не скрою, придется несладко. Периметр зала с прилегающими коридорами более ста сажен, плюс Портретная галерея, плюс окна со стороны набережной, плюс четыре двери, плюс Иорданская лестница. А нас всего двадцать пять! Потому сейчас мы еще раз повторим всю схему предстоящего мероприятия…
В бастрыгинском особняке на Шестой линии, кроме прочего разнообразного имущества, был и самодельный гектограф. Его "совятам" подарили жандармы, накрывшие подпольную типографию. Сказали, мол, выбрасывать жаль, а вам пригодится. Пете Лапикову было поручено скопировать план первого этажа Зимнего дворца и размножить его в трех десятках экземпляров. Голицын целый вечер сидел над планом, прикидывая, как поудачнее расставить "совят". Потом устроил совещание, начав с суворовского афоризма "каждый солдат должен понимать свой маневр". И вроде все поняли, где стоять и как взаимодействовать, но Голицын все-таки раздал им копии, где крестиками и кружочками были помечены места.
Сегодня капитан прихватил с собой в Зимний дворец несколько оставшихся копий. Но это была скорее обычная запасливость опытного офицера пополам с интуицией.
- Офицеры вне зала должны быть в форме сотрудников департамента полиции, иметь соответствующее штатное вооружение. - Андрей говорил все это больше для собственного успокоения, чем для своих "совят". Ну, может быть, еще для новеньких. На всякий случай. - Несущим службу на Портретной галерее положены бинокли для наблюдения за залом через внутренние окна, но использовать их разрешается только при явных подозрениях по поводу конкретных личностей в зале. Офицеры внутри зала должны иметь праздничный вид согласно протоколу торжества… - Андрей сделал паузу и внимательно оглядел сотрудников.
- Разрешите вопрос, господин капитан? - немедленно подал голос один из новичков, высокий, с тонкими чертами лица брюнет, одетый в форму подпоручика-артиллериста. - А как же в таком случае носить оружие? Под фраком-то?..
- Вы незнакомы с уставом Службы, подпоручик? Представьтесь для начала, - холодно осадил его Голицын.
- Извините, господин капитан… Подпоручик Алексеев!
- Так что вам непонятно, господин подпоручик?
- Так оружие… фрак…
- Знаете, что такое скрытое ношение?
- В кармане…
- Можно и в кармане. Если у вас пистолет. Браунинг, например, или маузер. А можно воспользоваться новейшей разработкой наших военных мастеров - наплечной кобурой. - Голицын повернулся к поручику Теплякову. - Антон, покажи-ка!
Тепляков, улыбнувшись, распахнул полы фрака, и все увидели слева под его локтем рукоятку пистолета, непонятно как державшегося в почти горизонтальном положении. Насладившись произведенным эффектом, поручик оттянул левую половину фрака с плеча, и тогда стал виден желтый простроченный ремень, охвативший его. К ремню крепилась полукобура, а пистолет был вставлен в нее и поддерживался ременной же петлей за казенник.
- Здорово! - невольно вырвалось у новичков хором. - А нам можно такое получить?
- Можно… Если останетесь в штате нашего управления. А сегодня вы будете дежурить у входа в Николаевский аванзал и на Иорданской лестнице. У всех есть жетоны Службы?
- Так точно!..
- Отлично. - Андрей позволил себе скупую улыбку. В задуманную расстановку "совят" пришлось на ходу вносить коррективы. Заодно Голицын карандашом, пунктирной линией, нарисовал новичкам маршруты, по которым им следует патрулировать.
- Теперь остальные, - продолжил он, убедившись, что те усвоили задание. - Господа офицеры Верещагин, Свиблов, Тепляков и Никонов, а также ваши коллеги - поручик Кадочников, поручик Пешков и подпоручик Баландин - вы у нас самые презентабельные сегодня, дежурите в зале, оконная сторона. И смотрите мне, чтоб никакого флирта!
Оперативники захихикали, запереглядывались, однако, заметив суровую складку на челе начальства, разом посерьезнели. Голицын вздохнул: ну, чисто дети, только великовозрастные!
- Господин штабс-капитан, - повернулся к Гринько, - отберите восемь человек для прикрытия галереи и смежных выходов из зала. Это будет ваша зона ответственности. А мы с Федором, - кивнул на Нарсежака, - поработаем в самом зале среди гостей. - Пожалуй, с нами еще пойдут Лапиков и Омельченко… Внимание, господа! На приведение себя в порядок и проверку оружия даю полчаса. Ровно в час пополудни все приступают к своим обязанностям. Свободны!..
К часу дня у Андрея появилось ощущение, что Николаевский зал заполнен до отказа. Конечно, на самом деле это было не так. Иллюзия создавалась непрерывным неспешным движением гостей по залу и постоянно возникающими временными компаниями собеседников.
В толпе ловко сновали официанты с подносами, на которых плотными когортами стояли тонконогие фужеры с янтарным шампанским.
- Французское? - поинтересовался Голицын у одного.
- Что вы, сударь, исключительно "Абрау-Дюрсо"! Брют-с!..
Андрей с удовольствием пригубил ароматно-колкий напиток. "А молодец все-таки дядя!" - подумал он, вспомнив, что именно Лев Сергеевич, двоюродный брат его отца, настоял на открытии пятнадцать лет назад в Абрау-Дюрсо завода игристых вин, быстро приобретших популярность и получивших прозвище "русское шампанское".
Но служба превыше всего! Андрей вернул почти полный бокал на поднос другому официанту и двинулся по часовой стрелке вокруг зала, незаметно и в то же время внимательно разглядывая приглашенных на торжество.
Обычно на балы в Большом Николаевском зале приглашалось до пяти тысяч человек. На сей раз гостей было поменьше, и светлые платья немногих дам терялись среди фраков и мундиров с золотым шитьем. Террористом вполне могла оказаться и дама. Голицын знал, что гости проходят строгий отбор, но знал он также, на что способны английские разведчицы. Утешало лишь то, что среди дам большинство были пожилыми - почтенные генеральские и чиновничьи супруги, а также аристократки, знатные интриганки, считавшие долгом вмешиваться во все, что затевалось в министерствах и ведомствах. Многих Голицын знал в лицо.
А вот господа из дипломатического корпуса ему особого доверия не внушали. Штатные сотрудники великобританского, французского, испанского посольств, конечно, были капитану известны. А вот взять, к примеру, бразильское - все эти оливково-смуглые усатые господа на одно лицо, и поди, распознай, кто они на самом деле…
За физиогномику Голицын еще в академии имел высший балл, и полученные там знания о склонностях человека определенного типа личности к тем или иным социально значимым действиям не раз помогали капитану вычислять в разношерстной толпе боевиков-террористов и их пособников. А книга господина Сикорского "Всеобщая психология с физиогномикой в иллюстрированном изложении" до сих пор лежала на рабочем столе в кабинете на Шестой линии. Голицын свято верил, что "…распознавание душевных свойств по чертам лица, по движению рук и по другим телодвижениям есть неоспоримое преимущество по ситуации не только для врача, но равно и других достойных служителей общества…"
И сейчас Андрей неторопливо "просматривал" приглашенных на предмет возможного антисоциального поведения. Но большинство лиц имели либо надменно-торжественное, либо восторженно-озабоченное выражение, движения - либо нарочито неторопливые, либо суетливые, и - ни одного злобного или хотя бы мрачного взгляда.
Дамы словно поделились на два лагеря. Одни, чрезмерно взволнованные приглашением в Зимний, держались, словно аршин проглотили. Другие всем видом показывали: они здесь чувствуют себя, как дома, и составляли веселые щебечущие кружки, придавая событию, хотя бы отчасти, радостное оживление. Проходя мимо таких кружков, Голицын слышал одно и то же: "…сам князь Юсупов!., сам светлейший князь Меншиков!.. ах, Ее Величество!., ах, наследник-цесаревич!.."
"А ведь так не бывает! - убежденно подумал Голицын. - Недовольные есть всегда. Хотя бы завистники…" Поэтому он терпеливо продолжил свой обход, и где-то на середине пересекся с проделывавшим подобный маршрут в обратном направлении Нарсежаком. Они обменялись условным жестом - "все спокойно" - и разошлись.
В Федоре капитан не сомневался - этот хоть черта в рясе распознает. Он был опытный разведчик, и если бы почуял неладное, не стал бы бегать к начальству за приказаниями. Однако пока все было действительно спокойно.
Сразу после двух часов пополудни в зале появился подполковник Вяземский, одетый в парадный мундир Министерства внутренних дел. Голицын поздоровался с ним, оба пригубили шампанского, и Андрей кратко доложил обстановку. Борис Леонидович выслушал внимательно, улыбнулся ободряюще, но Голицын видел, что он сильно озабочен.
- Очень тебя прошу, Андрей, будь начеку! Чует сердце: гадость какая-то вот-вот свершится, - проговорил Вяземский, как бы подтверждая ощущения капитана. - Беда уже в зале!..
- Все будет в порядке, Борис Леонидович, - как мог спокойнее и уверенней ответил Голицын. - Наших сил вполне достаточно, чтобы предотвратить…
- Достаточно, если знаешь - когда, кто и как! - жестко оборвал подполковник. - А мы ни черта не знаем!
- Мы с агентом Нарсежаком постоянно фильтруем публику. Явных признаков присутствия неблагонадежных личностей не выявлено…
- Пока!
- Пока. Но мы ведь работаем… Борис.
- Извини, Андрей. Нервы. Удачи тебе… всем нам.
Вяземский быстро отошел и растворился в толпе. Голицын невольно передернул плечами, стряхивая неприятное ощущение от разговора, и с удвоенным вниманием продолжил свое нелегкое занятие - найти, засечь, выявить того самого, потенциального или, хуже, явного злодея, что мог испортить весь праздник.
"Господи, только бы не бомба!.." - то и дело возвращалась в голову гаденькая мыслишка, но Андрей решительно гнал ее прочь.
Минул еще час, и вот раздался мелодичный гонг. По залу будто прокатилась волна тишины - мгновенно стихли разговоры, шорох и цоканье каблуков по паркету, лица большинства присутствующих повернулись в одну сторону, к распахнувшимся золоченым дверям Концертного зала. Вышедшие оттуда двенадцать гвардейцев встали в две изогнутые наружу шеренги, а между ними вперед шагнул обер-церемониймейстер и возгласил:
- Божиею поспешествующею милостию, Мы, Николай Второй, Император и Самодержец Всероссийский, Московский, Киевский, Владимирский, Новгородский; Царь Казанский, Царь Астраханский, Царь Польский, Царь Сибирский, Царь Херсонеса Таврического, Царь Грузинский; Государь Псковский и Великий Князь Смоленский, Литовский, Волынский, Подольский и Финляндский; Князь Эстляндский, Лифляндский, Курляндский и Семигальский, Самогитский, Белостокский, Корельский, Тверский, Югорский, Пермский, Вятский, Болгарский и иных; Государь и Великий Князь Новагорода низовския земли, Черниговский, Рязанский, Полотский, Ростовский, Ярославский, Белозерский, Удорский, Обдорский, Кондийский, Витебский, Мстиславский и всея северныя страны Повелитель; и Государь Иверския, Карталинския и Кабардинския земли и области Арменския; Черкасских и Горских Князей и иных Наследный Государь и Обладатель; Государь Туркестанский; Наследник Норвежский, Герцог Шлезвиг-Голштинский, Стормарнский, Дитмарсенский и Ольденбургский и прочая, и прочая, и прочая. С супругой!
Обер-церемониймейстер отступил в сторону, оркестр слева от дверей грянул "Боже Царя храни!", гвардейцы взяли "на караул", и тогда из сумрака Концертного зала под яркий, хрустальный свет люстр Николаевского зала вышли они - Николай Александрович и Александра Федоровна - статный полковник и стройная, слегка располневшая женщина в темно-голубом наряде.
Зал разразился овациями. Императорская чета заняла кресла, поставленные у стены напротив больших окон с видом на Неву и Петропавловскую крепость. Оркестр смолк, затихли аплодисменты, и новоиспеченный граф Фредерикс , министр Двора Его Величества, торжественно объявил о начале приема поздравлений императорской четой.
Подходили строго по ранжиру и заранее составленному протоколу. Каждый следующий поздравитель назывался зычным голосом секретаря министра Фредерикса. Призванный подходил к императору с императрицей и, преклонив колено, произносил заранее заготовленную речь, порой сильно напоминавшую панегирик.
Андрей снова увидел Вяземского, державшегося правее очереди поздравляющих и напряженно оглядывавшего высшее общество. "Кого же он там высматривает?" - любопытство просто распирало капитана. Он попробовал переместиться немного левее, надеясь обнаружить предмет внимания подполковника. Но тут перед ним, словно из-под мраморной мозаики пола, возникла графиня Крестовская в сопровождении двух молодых особ такого чопорно-торжественного вида, что от одного взгляда на них у Голицына скулы свело. "Господи, а ее-то зачем сюда черт принес?!" - невольно взвыл про себя Андрей, одновременно пытаясь изобразить на лице приветливость.
- О, господин Голицын, Андрей Николаевич, какая неожиданная встреча! - всплеснула затянутыми в кружевные перчатки руками Крестовская. - Да вы просто неотразимы!..
- Неподражаемы!.. - поддакнула одна девица и поджала губки.
- Восхитительны!.. - ляпнула вторая и зарделась.
- Рад видеть вас, мадам, - Голицын щелкнул несуществующими каблуками и склонил голову. - Не имею чести знать ваших… воспитанниц?..
- О, нет! Эти девушки - активистки нашего Общества помощи бездомным детям, - охотно пустилась в объяснения графиня. - Мадемуазель Лисицына, - изящно повела она ручкой, - и мадемуазель Слободкина.
Андрею пришлось еще дважды щелкать воображаемыми каблуками и кивать головой в ответ на книксены надувшихся от важности барышень.
- Вы приглашены? - поинтересовался он, чтобы хоть как-то поддержать дежурную беседу а сам снова попытался найти глазами Вяземского. Не обнаружил его на прежнем месте и с трудом заставил себя не отворачиваться от свалившихся на него дамочек.
- Ах, Андрей Николаевич! Мы так счастливы и горды, что Канцелярия Его Величества удовлетворила наше прошение и прислала нам целых три пригласительных билета на сегодняшнее торжество! - Графиня картинно сложила руки на груди. - Это замечательно!..
- Я рад за вас, мадам…
- Нет, вы не поняли! Ведь мы подавали прошение от нашего Общества. И приглашение - это есть признание важности затеянного нами богоугодного дела!..
- Я восхищен вашим энтузиазмом, Ангелина Павловна. - Голицын наконец заметил подполковника, вставшего правее императорской четы, так, чтобы видеть сразу и подходящих поздравителей, и тех, кто находится позади них. - Но мне помнится, в минувшем году ваше Общество называлось несколько иначе - культурных связей, не так ли?..