Я говорил достаточно долго, и полицейскому потребовалось много времени, чтобы усвоить все эти аргументы. Он отвел от меня глаза и стал смотреть в окно. Там, за окном, было полно тепла и света, море искрилось на солнце. Какой контраст между прекрасным пейзажем и делом об убийстве!
- Все это вполне возможно, но я в такое просто не верю, - после длительной паузы сказал сержант.
И снова воцарилось долгое томительное молчание. Я почувствовал и облегчение и разочарование сразу. Познакомив со своей версией полицию, я исполнил долг, а примет она ее на вооружение или нет - дело второе. Я, конечно, желал, чтобы мои предположения оказались верными, но, судя но всему, предоставить возможность для ее проверки полиция не собиралась. Вряд ли обо всем можно было говорить более безразличным тоном, чем это сделал полицейский сержант.
- Не верю я в такое, - вновь повторил он. - Не такой дурак Мартин, чтобы закупорить себя на этом Робберге. До сих пор он не сделал ни одной ошибки и вряд ли начнет их делать теперь.
- Но следить-то за Роббергом стоит, конечно?
- Это мы сделаем, - кивнул Ван Виллинген, - Но прочесать весь полуостров невозможно, Для такой операции придется сюда согнать всю полицию от нашей деревни и до Иоганнесбурга. А полиции, вы знаете, в нашей стране хватает работы. Да, и штаб за такое мероприятие с меня шкуру спустит.
- Ну, до свидания… - оказал я, собираясь уходить. - И все-таки я считаю, что он там.
- Сообщу своим людям, чтобы они держали ухо востро, когда будут заглядывать на Робберг. Вот и все, что я могу сделать сейчас. - Голос его был далеко не приветливым. Наверное, я тогда все принимал чересчур близко к сердцу, но мне казалось, что он просто обрадовался, что я пришел к нему с такими глупыми предположениями.
Атмосфера в полицейском участке не внушала энтузиазма. В доме же она была накалена до предела. Хелен ни капли не остыла в своем гневе за то, что я собрался непосредственно вмешаться в охоту на Мартина. В мое отсутствие она наверняка воздействовала на Форсита. Никогда я не видел его еще таким хмурым и глухим. Обед в этот вечер прошел в подавленном молчании. Случайно взглянув в сторону кухни, я заметил печальное лицо Тиммоти, доброго малого. Негр, казалось, разделял мои сомнения, что все происходящее не очень-то похоже на медовый месяц.
Именно, об этом я и заговорил с Хелен после обеда, едва мы остались одни. Но и это ни к чему не привело.
- Лично у меня сейчас медовый месяц. А у тебя что-то другое. Охота на человека или нечто подобное… - холодно ответила она. - Раз ты хочешь этого, продолжай в том же духе. Но не думай, пожалуйста, что я разделяю твой энтузиазм.
- Но, дорогая, ведь я здесь…
- Что за польза от того, что ты только и знаешь бегать в полицейский участок? - Она глядела на меня холодно. - Что тебе сказал Ван Виллинген?
- Мы говорили о том, что предпримет сейчас Мартин, куда он может поехать, где спрятаться.
- И?
- Все, больше ни о чем разговора не было.
- Ты собираешься им помогать?
- Надеюсь, да. Мне бы очень хотелось.
- Что ж, если тебе это доставляет удовольствие… - Она пожала плечами.
- Но ведь сейчас-то я здесь, - повторил я.
- Очень мило с твоей стороны.
Она не остыла ни в этот вечер, ни в последующие двое суток. Полиция это время сохраняла все то же холодное отчуждение, хотя несколько в ином духе. Но потом события приняли другой оборот.
Эдди и Уайт, двое слуг из дома Форсита, ловили на живца недалеко от Плеттенберга. Точнее, на перешейке, ведущем к Роббергу. Эдди постоянно терял снасть. Так, по крайней мере, он рассказывал. Он забрасывал крючок в маленький заливчик, где не было, как ему известно, никаких мелей и подводных рифов. Крючок же его постоянно за что-то цеплялся.
В итоге он терял и приманку, и крючки, и поводки, и целые сажени дорогой нейлоновой лески.
Эдди и Уайту это показалось странным. Оба они прекрасно знали, что в этом месте чистое дно. Пока Эдди угрюмо мастерил в очередной раз снасть, Уайт забросил приманку примерно в то же место. У него сразу клюнуло. Он подсек и стал подтягивать к берегу какой-то довольно тяжелый улов, оказавшийся, однако, не рыбой и не морскими водорослями. Такого улова ни один из них не ожидал: чехол с заднего сиденья автомобиля.
Особенно они об этом не задумались, потому что многие сбрасывали с утесов мусор и никто об этом даже не знал. Совершенно случайно они рассказали об этом происшествии в деревне. Новость дошла до Ван Виллингена.
На следующее утро полицейские взяли деррик-кран, несколько стальных крюков и отправились туда, где вчера рыбачили негры. Дважды крюки забрасывались впустую, но потом крюк за что-то зацепился. За действиями полицейских наблюдала большая толпа: рыбаки, отдыхающие из отеля, репортеры. Мы с сержантом стояли рядом, наблюдая, как поворачиваются тяжелые колеса и звенящая стальная цепь тащит за собой из глубины тяжелый груз. Когда это "что-то" показалось из воды, все увидели помятый радиатор автомобиля. Толпа ахнула и в испуганном ожидании замерла.
Зеленая морская вода, смешанная с песком и водорослями, вытекала из окон машины. Когда наконец машина повисла над заливом, все увидели, что автомобиль был пуст.
- Это его? - спросил я полицейского.
- Да. Наверно, машину пустили оттуда… - он бросил взгляд поверх моей головы, на утесы. - Надо там поискать следы.
- А разве там есть дорога?
- Нет, дороги там нет. Только тропинка на Робберг. По ней даже такой маленький автомобильчик едва протиснется - такая она узкая.
- Тогда он, похоже, где-то поблизости… - я старался говорить это возможно безразличнее.
- Да, - согласился сержант и дружески мне улыбнулся, признавая наши новые отношения. Потом уныло промолвил: - Мне многое придется брать обратно. Ну что, быть может, пойдете на службу в полицию?
Ван Виллинген в некотором смысле не шутил, предлагая мне стать полицейским. Конечно, все дело не в том, что ему не хватало сотрудников: к полудню в Плеттенберг прибыло еще три десятка полицейских. Но моя правильная догадка о местонахождении Мартина доказывала мою ценность как человека, знающего психологию преступника. Как бы там ни было, он предложил мне присоединиться к поискам, и в тот же день после обеда поиски начались.
Когда сержант говорил, что для прочесывания Робберга "придется привлечь полицейских отсюда и до Иоганнесбурга", то был совершенно прав. Чтобы обыскать весь полуостров, каждый его фут, потребовалась бы целая армия. И даже в этом случае один только ленивый и невнимательный человек мог испортить все дело, проглядев какую-нибудь пещерку или кучу камней, где мог укрыться преступник.
Ван Виллинген располагал лишь семьюдесятью людьми, и, конечно, они не могли проверить каждую из пещер. Но могли все-таки значительно уменьшить количество тех укромных мест, где мог таиться Мартин Убийца.
Сойдя с перешейка, мы начали методичные поиски. Ван Виллинген руководил операцией с помощью портативной рации. Цепочка двигалась на юг, в сторону рыбацкой хижины. Туда, где камень уступал место морю. Как обычно, день выдался жаркий, но от этого он был не менее прекрасным. Подошвы людей давили тысячи ароматических растений, и в воздухе стоял опьяняющий запах цветов Робберга. В камнях прятались целые полчища дасси, разбегавшихся во все стороны, едва мы приближались к ним.
Я шел по центру восточного склона. Чуть ниже меня был Эдди. Еще ниже - двое полицейских, прочесывающих берег. Мы находились на полпути к южной оконечности Робберга, когда Эдди испуганно вскрикнул:
- Хозяин, смотрите! - И показал в сторону воды.
На секунду мне показалось, что он заметил Мартина. Но вскоре я разглядел колоссальную акулу. Наверняка это та самая Циндарелла, о которой рассказывала Хелен в день нашего приезда. Акула медленно плыла вдоль самых прибрежных камней.
Никогда я не видывал такой крупной рыбины. Огромных размеров в поперечнике и футов тридцати длиной. Оливково-зеленый цвет ее сиял на солнце, а ленивые движения хвоста вспенивали воду. Она казалась большой подводной лодкой. Один раз она мягко перевернулась на бок, в воде блеснуло ее белое брюхо и громадная зубастая пасть. Я видел, как в панике бросались врассыпную мелкие рыбешки. Мы следили за ней, остолбенев, пока она не скрылась из виду.
- Циндарелла, хозяин, - сказал Эдди.
Я вздохнул. Да, на самом деле сегодня не поплаваешь…
Мы подходили к середине Робберга. Я и мои спутники заглядывали в пещеры и пещерки, которые служили убежищем мириадам летучих мышей, сов, дасси и теперь, возможно, Мартину Убийце. Их было множество. А я не переставал размышлять о том, какой следующий ход сделает преступник. Ему удалось дурачить нас целых три дня, и он мог заметить приближающуюся цепочку поисковой группы. Он мог догадаться, что нашли его автомобиль или что я взялся его перехитрить.
Если он уже отыскал себе подходящую пещерку, то будет отлеживаться, пока мы не пройдем мимо… А вдруг он выкинет очередной финт?
Нам не пришлось долго ждать, чтобы узнать о выбранном им пути.
Взглянув мельком вниз, на морской берег, я заметил, что один из прочесывающих, шедший чуть пониже Эдди, постепенно отстает. Машинально пересчитав идущих, я отметил, что этот отставший - четвертый человек между мной и морем, и подумал, что, вероятно, его прислали, чтобы усилить нашу группу. Несколько раньше там было всего трое, кроме меня и Эдди: полицейский, еще один негр и отдыхающий из отеля, вызвавшийся в помощники. Этот четвертый шел все медленнее и медленнее. Я махнул ему рукой, приказывая прибавить шагу и выпрямить цепь. В ответ он тоже махнул и, как мне показалось, зашагал быстрее. Потом его скрыла скала, а когда я оглянулся в следующий раз, четвертого уже нигде не было.
- Эдди! - нетерпеливо крикнул я и остановился, чувствуя, как все у меня внутри оборвалось… - Эдди, где тот, что шел ниже тебя?
- Все там, хозяин, - явно удивленно ответил негр, махнув рукой в сторону морского берега.
- Сколько их там?
- Трое, хозяин.
- А минуту назад их было четверо.
- Ай-ай! - Он прикрыл рукой рот, что означало испуг. И дрожащим голосом повторил: - Их было четверо!
Я резко повернулся и побежал к связисту с переносной рацией. Карабкаясь по склону, задыхаясь, я не переставал все же восхищаться находчивостью, и хитростью Мартина. Сердце мое готово было выпрыгнуть из груди. Он проскользнул сквозь наше оцепление, используя классический прием прячущегося от противника "коммандос": растворился на местности, делал то же, что делали все. Он использовал первую же возможность скрыться, исчезнуть. Мартин Убийца находился в цепи прочесывающих достаточно времени, чтобы к нему привыкли, а потом растаял в камнях.
Задыхаясь от тяжелого подъема, я взобрался на вершину холма и вырвал из рук связиста микрофон. Мне сразу ответил Ван Виллинген.
- Он прорвался! Я уверен в этом. Он сейчас позади цепи! - закричал я.
Ван Виллинген, оставшийся в конце перешейка, крепко выругался:
- Я же здесь почти один!
- Растяните своих людей в цепь! Я сейчас же поверну своих!
- Но что случилось?
- Расскажу потом. Все.
Обратно мы шли быстрее. Возле самого перешейка я увидел картину, от которой у меня отлегло на сердце. Дюжина человек перекрывала узкое горло перешейка, и каждый из них видел другого.
- После сообщения прибыло еще несколько моих парней. Нам повезло. Он не мог проскользнуть. Так что же произошло?
Я объяснил тактический прием, использованный Мартином. Пока я рассказывал, лицо сержанта хранило ядовито-ироническое выражение.
- Неужели вы его не заметили? - раздраженно спросил он, когда я кончил.
- Нет, конечно… Разве вы не понимаете: он шел вместе со всеми с того момента, как его заметили. Став частью общей картины, он улизнул.
- Ну, здесь-то он не мог проскользнуть, - повторил полицейский, окидывая взглядом окрестности. - Времени у него на это не было. Вы, наверное, снова прошли мимо него.
- И не мудрено: кругом столько пещер.
- Что ж, рисковать больше не будем… Мы запечатаем полуостров так, что никто отсюда не уйдет. Не возражаю, если придется так ждать целый год. - Голос его был угрюмым и решительным. - Если мы плотно запечатаем перешеек, с Робберга ему не уйти. Единственный путь - по суше, а выплыть отсюда нельзя из-за акул. Остается только подождать.
Я покинул Робберг около семи вечера. На землю спускались сумерки. Оставаться там не было смысла. Ван Виллинген, вернув всех людей с полуострова, плотно закупорил перешеек и практически взял под контроль каждый ярд. Едва ли в данной ситуации я мог оказать ему большую помощь, чем здоровенные местные полицейские с фонарями и тяжелыми дубинками из железного дерева. Кроме того, мне хотелось домой, какой бы прием там меня ни ожидал.
По пути домой я все время возвращался к словам Ван Виллингена о том, что Мартин не сможет выплыть с полуострова. Они меня почему-то тревожили… Никак я не мог понять почему. Опять звенел в голове колокольчик тревоги. Снова напоминал о прошлом. Но о чем именно?.. Никак не вспомнить.
Что же?.. Что-то связанное с опасностью, с побегом, с решением какой-то задачи… Из головы не выходила плывущая вдоль самого берега Циндарелла… А возможно, и были… Подходя к дому, я отказался от попытки немедленно разобраться в этой головоломке. Я предчувствовал, что мне предстоит иметь дело с еще одной - с Хелен.
Женщины загадочны, непонятны, восхитительны. Никогда до этого вечера я не получал большего доказательства этой формулы.
Едва я вошел в дом моего тестя, едва открыл дверь, как услышал крик Хелен. В следующую же секунду она бросилась мне на шею, словно я только что возвратился из успешной экспедиции к Северному полюсу. А ведь еще утром она головы не подняла, когда я объявил, что иду в полицейский участок.
- О милый! Я так боялась, что тебя убьют! - воскликнула она.
- Убьют?!
- Да, да!.. - Она снова целовала меня, и трудно вообще было представить в этот момент, что смерть существует на свете. - Мы слышали, что нашли машину. Я знала, ты пойдешь искать этого ужасного человека. Что там было?
Я коротко описал ей дневные события вплоть до неудачного прочесывания Робберга. Однако в заключение утешил Хелен тем, что Мартин в данный момент крепко заперт новым кордоном.
- Так, значит, ты был прав, когда указывал Виллингену местонахождение убийцы?
- Похоже на то.
- Какой ты умный!
- И голодный.
- И любимый.
- И любящий.
- Постараюсь обо всем этом позаботиться.
Она провела меня в гостиную, где я оказался лицом к лицу с фигурой Джеймса Форсита, восседавшего в кресле наподобие некоего символического олицетворения Злой Воли.
- Вы вернулись?! - устрашающе гаркнул он. - Давно пора!
- Папа, не будь зверем с моим мужем! - твердо сказала Хелен, держа меня под руку.
- А, что ты сказала? - приложил он ладонь к уху.
- Ты слышал.
Он было заговорил, но сразу умолк. Стоило Хелен повернуться ко мне спиной, он подмигнул, видимо поздравляя с победой.
Обед прошел весело. Радость возвращения домой заглушила все мысля о Мартине, загнанном на пустынные склоны Робберга, о его отчаянии и одиночестве, о сырой пещере, в которой он прячется с компанией летучих мышей и дасси. Мы выпили шампанского. Тесть мой рассказал несколько историй о трансваальских пионерах. Истории их приключений были так преувеличены и неправдоподобны, что я не сомневался в их реальности. Хелен то и дело ловила мой взгляд влюбленными глазами. В дверях кухни сиял добрый Тиммоти. Он радовался за всех.
Хелен уже ушла в спальню, а я собирался пожелать тестю спокойной ночи, когда он сказал несколько слов, все изменивших и решивших.
Мы беседовали о Циндарелле, огромной акуле.
- Рад, что вам удалось увидеть ее, - произнес Джеймс Форсит. - Мне вот видеть ее не доводилось. Но зато я видел акулу, пойманную в Дурбане несколько лет назад. Весом больше сотни фунтов… Ничего с такой штукой не сделаешь, если свалишься со скалы не вовремя… Если, конечно, нет с собой этой химии.
Химии… химии… Отпугивающего акул препарата! Колокольчик тревоги отчетливо зазвонил в моей голове. Теперь мне было известно, как решил скрыться Мартин Убийца.
Девиз королевских морских пехотинцев - Per mare, per terram, что попросту значит: иди в любое место, иди куда пошлют. В войну этот девиз вызывал появление странных привычек, вызывал присутствие в солдатских рюкзаках некоторых необычных предметов. Потому-то никого не удивляло, что при форсировании Рейна в 1944 году у Мартина был с собой пакет порошка для отпугивания акул.
Пакет подарил Мартину один из американских летчиков. Этой новинкой, помню, Мартин был очень доволен.
- В первую очередь для меня - безопасность, - хвастливо говорил он, показывая солдатам "реактив". Наверное, он решил, что раз нам суждено намочить ноги хотя бы но колено, то он должен быть готовым к любой опасности, исходящей из глубин.
Он тогда гордо уложил пакеты в рюкзак, не забыв и инструкцию пользования порошком. За всем этим следовало множество шуточек и настойчивый слушок, что Мартин уже испытал свою химию, вырастив для этого плавники из собственных лопаток… Потом об этом случае совершенно забыли.
Странная вещь - военные сувениры. У меня есть знакомый, который до сих пор хранит на каминной полке взрыватель мины, оторвавшей ему ногу. Лично я, например храню фашистский Железный крест третьей степени.
И вот теперь я точно знал, какой сувенир прихватил с собой в Южную Африку Мартин Убийца.
- Дорогая, я просто уверен в этом, - говорил я Хелен. - Он проплывет вдоль берега, несмотря на акул, вылезет за спиной у кордона. Берег-то сейчас вообще никто не охраняет.
- Согласна, но разве ты обязательно должен идти? - спросила Хелен.
- Должен.
- Почему бы тебе не доверить это дело полиции?
- Хочу сделать все сам.
- Когда ты предлагал выйти за тебя замуж, то говорил, что служишь заштатным бухгалтером, а не полицейским.
- Я снова превращусь в бухгалтера, только завтра, - заверил я ее.
И снова разгорелся прежний спор. Хелен считала, что я просто ищу на свою голову приключений. Но теперь все было несколько иначе по сравнению с предыдущей ссорой. Сегодня она была нежна и ласкова со мной… И опять я не мог разобраться, почему мне хочется заняться этим делом. Была, впрочем, одна причина: начав дело, я, бесспорно, хотел сам довести его до конца.
- Бери большую машину и будь осторожен, - неожиданно решилась она.
- Обещаю.
- У отца есть пистолет. Он тебе потребуется?
- Думаю, да.
Через минуту со старым "лютгером" в кармане и с привкусом помады Хелен на губах я уже катил по прибрежной дороге к Роббергу, где меня ожидало свидание с Мартином Убийцей.
За милю до Робберга я выключил фары, хотя все еще был скрыт от полуострова песчаными дюнами. Замаскировавшись таким образом, я медленно ехал по проселочной дороге к берегу. Я выбрал восточную сторону полуострова не случайно: западный берег представлял собой неприступные утесы, о которые разбивался вечный океанский прибой и на которые но мог бы забраться даже, самый лучший пловец.