- Вы это говорите таким тоном, как будто хотите добавить: "Я умываю руки!.."
Генерал, который к этой минуте нарисовал множество ромбиков на листе бумаги, спросил Улю:
- В самом деле, вы и сейчас не согласны с арестом Барбу? Или данные, полученные нами, кажутся вам недостаточно убедительными?
- Господин генерал, они достаточно убедительны для того, чтобы считать Барбу "подозрительным номер первый".
- Невероятно! - воскликнул возмущенный капитан Георгиу. - Что же вам еще нужно? Чтобы генеральный штаб прямо написал, что Барбу и есть агент Абвера? Но для этого мы здесь существуем. И вас для этого послали сюда. Мы его арестуем и, как бы он ни был изворотлив, заставим всё-таки признаться.
В эту минуту дверь приоткрылась и адъютант генерала лейтенант Смырындою просунул голову в дверь:
- Простите, господин генерал! Дежурный офицер, младший лейтенант Параскивеску, хочет обязательно видеть господина капитана Георгиу. Он говорит, что у него есть важное сообщение.
- Идите, Георгиу! Что опять там случилось?
Капитан Георгиу поспешно вышел. Оставшиеся беспокойно зашевелились на своих стульях, предчувствуя новые неприятные известия.
Капитан Георгиу скоро вернулся. Все смотрели на него вопросительно.
- Барбу Василе исчез! - объявил ои многозначительно.
- Слишком поздно! - прошептал капитан Смеу, с трудом удерживая ругательство.
- Что это значит: исчез? - спросил возмущенный генерал. - Я прошу объяснить, что это значит?!
- Параскивеску докладывает, что четверть часа тому назад к нему пришел Бурлаку и сообщил, что Барбу Василе исчез. Утром он остался на квартире, так как был болен. Во время обеда один из шифровальщиков, я не запомнил его имени…
- Вероятно, Мардаре, - вставил капитан Смеу, - остальные были со мной.
- Пусть это был Мардаре. Он принес ему обед. Барбу чувствовал себя лучше. Он поел, потом снова лег. Вечером, когда Мардаре принес ужин, он Барбу уже не нашел. Стали расспрашивать хозяйку, искать его повсюду, но безрезультатно. Тем временем вернулись и все остальные. Тогда Бурлаку, не зная, где найти вас, Смеу, пошел к Параскивеску, который сегодня дежурит. Параскивеску пришел ко мне. Это всё. Да, вот еще что: Параскивеску сказал, что ребята из шифровальной команды совершенно деморализованы. Они думают, что Барбу постигла та же участь, что и Томеску.
- На этот раз они ошибаются, - зло проговорил капитан Смеу. - Барбу почуял, что его ждет, и смылся. Так нам и надо, если мы уж настолько щепетильны! - нашел нужным добавить капитан Смеу, с досадой и укором глядя на Улю Михая.
Тот стоял, скрестив руки, опустив голову, словно чувствуя себя виноватым. "Неужели я до такой степени ошибся? - спрашивал он себя. - И всё-таки Барбу исчез!.. Нравится мне это или не нравится, но факты именно таковы!"
Уля чувствовал, что все взгляды направлены на него.
Генерал, видимо понимая его душевное состояние, решил избавить Улю от возможных упреков и закрыл совещание:
- Господа, вы свободны! Георгиу, примите срочные меры, какие вы считаете необходимыми. Может быть, нам всё-таки удастся поймать его. Я не думаю, чтобы он слишком далеко ушел. Держите меня в курсе дела. До свидания, господа.
Выйдя от генерала, Уля Михай пошел к дому, где размещались шифровальщики. Он шел медленно, засунув руки в карманы, стараясь собраться с мыслями. Но мысли бродили в голове расплывчатые, отрывочные, они возникали вдруг и снова исчезали, и трудно было поймать ускользнувшую нить. В том, что приходило в голову, не было никакой связи с главным, с тем, что волновало и на чем необходимо было сосредоточиться. У генерала над левой бровью бородавка… А в погребе, где они укрылись днем, пахло квашеной капустой… Не забыть бы завтра подстричься… Когда кончится война, он напишет Франсуа, чтобы тот выслал книжки, оставленные ему на хранение…
Уля прошел мимо своего дома, даже не заметив этого. Его догнал мотоцикл с коляской:
- Кто такой?
Капрал узнал голос лейтенанта Тымплару, командира полицейской роты.
- Это я, господин лейтенант, солдат краткосрочной службы Уля Михай.
- А, это вы! Не ходите без дела по улице. Запрещено. Отправляйтесь сейчас же на квартиру.
- Слушаюсь! А вы куда, господин лейтенант, на ночь глядя?
- Приказано! Черт побери этих шифровальщиков, всегда мне из-за них хватает работы. Опять не придется спать всю ночь!
Лишь когда мотоцикл отправился дальше, Уля сообразил, что прошел мимо своей квартиры, и повернул обратно.
Своих товарищей он нашел в скверном настроении.
- Ты слышал? Исчез Барбу! - встретил его на пороге Пелиною.
- Слышал. Мне капитан сказал.
- Томеску… Барбу! Нас осталось всего четверо. Это возмутительно. Мы решили завтра подать рапорт и просить, чтобы нас послали на передовую.
- Это ваше дело!
- А ты с нами не согласен? - набросился на него Бурлаку.
- Подите вы все к черту и оставьте меня в покое. Я спать хочу!
Он бросился на лавку под окном, на которую уже давно никто не посягал, и укрылся шинелью с головой. Не прошло и пяти минут, как в окно постучали.
- Вы что там, все заснули? - спросил голос со двора.
- Кто там?
- Посыльный из штаба! Господин капитан Смеу приказал всем немедленно явиться в штаб. Только быстро, братцы!
- Ладно… Иди, мы скоро придем!
- Чего еще от нас хотят? - спросил Мардаре.
- Чего могут хотеть, - ответил Бурлаку, соскакивая со стола, на котором он лежал прямо в ботинках. - Хотят нас допросить в связи с исчезновением Барбу. Теперь только держись! В эту ночь нам опять предстоит развлечение.
И Бурлаку плюнул прямо на пол посреди комнаты,
- Не будь свиньей, "старик"! - упрекнул его Мардаре. - Ты, может, и свою нужду справлять будешь здесь в комнате?
- Иди ты…
"Бедняги! - подумал Уля Михай, который, укрывшись с головой шинелью, слушал весь этот разговор. - Страх совершенно выбил их из колеи. Они стали ссориться друг с другом".
Бурлаку крикнул ему в самое ухо, одновременно встряхнув за плечи:
- Вставай же! Ты что, не слышал? Нас капитан в штаб вызывает.
- Идите без меня. Меня же тут не было, и мне всё равно нечего рассказывать.
- Пойдемте, братцы! Этот, должно быть, совсем рехнулся!
Несколько минут спустя Уля уже спал глубоким сном, без всяких сновидений.
В ЗАСАДУ ПОПАДАЕТ НЕ ТА ДОБЫЧА
Начало моросить… Непроглядно черные тучи низко стлались над землей. На всем протяжении фронта царила тишина. Люди, укрывшись плащ-палатками, забрались в окопы и старались задремать…
Дождь лил монотонный и непрерывный. На дне окопов начали образовываться лужи. Многие спали стоя.
Сержант краткосрочной службы Пыркылабу Марин стоял в окопе и слушал, как падают капли дождя на его плащ-палатку. Их шуршание было похоже на жалобный стон какого-то маленького и больного существа. Сержант прислушивался к этому звуку и даже не пытался уснуть. Впрочем, ему и некогда уже было: через некоторое время он отправлялся на задание с группой своих солдат. Рядом с ним солдат Рункану Ион спал стоя и громко храпел.
"Спит на ногах и храпит!.. Боже, что может сделать с человеком война!" - подумал сержант и глубоко вздохнул. Неожиданно он вспомнил свой первый фронтовой день.
…Вечером они заняли позицию, а утром пошли в атаку. Их заливал огненный дождь. Сделав несколько бросков, они не могли больше продвигаться вперед. Получив приказ закрепиться, начали зарываться. Земля была твердая как кремень. Его сосед справа вскочил было, чтобы продвинуться вперед до еле заметного бугорка, но но успел даже встать, как мина взорвалась у его ног и оторвала их до колен, разорвав живот и раздробив кисти рук. И тогда Пыркылабу увидел то, чего никогда не забудет: безногий человек, опрокинутый на спину, окровавленными обрубками рук пытался засунуть обратно в разорванный живот собственные кишки. Пыркылабу стало рвать, и он потерял сознание. Целую неделю потом он не мог взять в рот мяса. Достаточно ему было увидеть кусок мяса, чтобы почувствовать тошноту. Потом он привык. А позже, в другом наступлении!.. В атаку пошли на самом рассвете, и она продолжалась почти до обеда… Но затем их прижали огнем и они не смогли больше сделать ни одного шагу… Перед ним, на расстоянии меньше чем в двух метрах, разлагался труп лошади… Из своего укрытия он видел мух, больших и зеленых мух, которые кружились над трупом, распространявшим зловоние… Ему вдруг захотелось есть… Он вынул из рюкзака кусок хлеба и принялся неторопливо жевать, не чувствуя никакого отвращения.
И опять мелькнула прежняя мысль: "Боже, что может сделать с человеком война!.."
Словно споткнувшаяся лошадь, солдат Рункану опустился на колени прямо в лужу на дно окопа. Поднявшись, он зевнул, покряхтел, снова зевнул и потом тихо спросил:
- Вы спите, господин курсант?
- Нет.
- А я вот заснул. И такой красивый сон видел!
- Что же ты видел, Ион?
- Я видел, будто я в воздухе. Лечу как птица. Но крыльев у меня как будто не было… Я так тихо летел, словно плыл в воздухе, и только иногда чуть-чуть руками взмахивал, знаете, как это делаешь, когда плывешь в воде. А потом, не знаю, как это получилось, но я свалился. К чему бы это?
- Не знаю, Ион!
Ион умолк и снова вздохнул. Спустя некоторое время он спросил:
- Не пора ли нам отправляться, господин курсант?
- Нет еще. Попробуйте-ка немного поспать!
- Теперь я не смогу… Пропал мой сон!.. Паршивое же время сейчас!
- Да, мерзкое времечко!
- Теперь уж недолго осталось и до заморозков. - Потом, помолчав немного: - Эх, и красиво же было!
- Что?
- Да во сне!.. Вам когда-нибудь снилось, что вы летите?
- Снилось… Давно уже, еще когда я маленьким был!
- Не думаю, чтобы много толку было от нашего похода в такую проклятую погоду. Как вы думаете, господин курсант?
- Посмотрим, Ион. Может, именно в такую-то погоду нам и повезет на добычу.
- Кто его знает! - ответил Ион недоверчиво и вздохнул. - Теперь, господин курсант, труднее. Раньше я говорил так: кому как повезет, кому какое счастье! Сколько народу пропало! А чем я лучше? Доведется, так и я пропаду. А вот теперь, перед самым шапочным разбором, очень хочется дожить, повидать тот денек, когда мы домой воротимся. У меня жена калека, что она сделает бедняга с тремя ребятами на руках? Сейчас еще мои старики помогают ей, ну а завтра, послезавтра и они могут на тот свет отправиться. А потом, как рассказывают, дома всё лучше становится, особенно для нас, бедняков, у которых мешок с нуждой всегда за плечами. Как вы считаете, правду рассказывают, господин курсант?
- Правду, Ион. Новая власть помогает нуждающимся, горой за них стоит.
- И землю дадут нам?
- Я думаю, что дадут!
- А если у меня два погона есть, дадут мне еще?
- А почему бы и нет? Хватило бы только на всех земли!
- Если разрешат нам прибрать к рукам землю господина Костаке, то хватит на всех, да еще и останется.
- Ион, пойди-ка подыми остальных! Пора отправляться.
- Слушаю, господин курсант.
После того как вышли за линию передовых дозоров, солдаты стали продвигаться ползком. Дождь прекратился, и надо было соблюдать очень большую осторожность.
Солдат Ион Рункану двигался впереди. Остальные держались одной группкой возле сержанта Пыркылабу Марина. Кромешная тьма не мешала им строго придерживаться намеченного маршрута. Пока было светло, они хорошо изучили местность, и теперь каждый знал, что ему нужно делать. Конечной целью их вылазки был небольшой овраг под самым носом у немецких передовых постов. Этим оврагом иногда пользовались и сами гитлеровцы, когда хотели незаметно пробраться в деревню, занятую румынами. Пыркылабу получил задание подготовить засаду в самом овраге, как можно ближе к линии неприятельских постов. Они и прежде делали попытку добраться сюда, но безуспешно.
Солдат Рункану полз, извиваясь змеей по липкой грязи. Хотя живот и грудь его были насквозь мокры, ему было жарко, и он чувствовал, что вспотел. Продвинувшись на несколько метров вперед, он останавливался и прислушивался. Убедившись в том, что кругом по-прежнему тихо, он двигался дальше.
Откуда-то слева взлетела ракета, на несколько мгновений осветив поле, изрытое снарядами. Люди прижались к земле, не дыша. Потом желтый свет ракеты погас, и темнота поглотила безграничный ночной простор…
Снова двинулись вперед. Почти час добирались они до оврага. Вот и цель опасного путешествия. Пыркылабу переползал от одного к другому, давая солдатам последние указания. Солдат Ион Рункану и старшина Пинтилие расположились у входа в "мешок", который образовали остальные солдаты, укрывшиеся на расстоянии одного метра друг от друга. Пыркылабу охранял дно "мешка".
Когда последние приготовления были закончены, группа притаилась в ожидании.
Тем временем снова стал накрапывать дождь. Насквозь промокшие люди дрожали от холода. Им казалось, что они лежат не на мокрой земле, а на какой-то ледяной глыбе.
С каждой секундой ожидание становилось всё мучительней и нестерпимей, и казалось, что ему не будет конца,
Пыркылабу, лежа на животе, дышал в кулак, чтобы хоть немного согреть руки. Он думал о том, что говорил ему Ион. Да, в самом деле, теперь, когда война должна скоро кончиться, смерть и его страшит больше, чем прежде, когда впереди не было никакого просвета.
Вдруг он вздрогнул. Откуда-то, он и сам не мог бы дать себе отчета, с какой именно стороны, послышался шорох. Сержант прислушался. Нет, он не ошибся. Шорох повторился. Кто-то шагал по грязи.
Сержант подполз к одному из своих людей, укрывшихся неподалеку:
- Слышал?
- Да.
- Будь наготове. Не шевелись!
Он мог бы этого и не говорить. Люди, приготовив оружие, так и застыли на своих местах, стараясь даже дышать потише.
На несколько минут опять воцарилась тишина. Раздавался только бесконечно однообразный шум дождя. Потом снова послышались шаги. Но странно… звук шагов доносился не со стороны неприятельских постов, а сзади.
Пыркылабу весь превратился в слух. Неужели он ошибся? Может, начавшийся ветер обманул его? Нет, это не показалось ему! Он снова слышит шаги… шаги - сзади… Может, это вражеские лазутчики возвращаются после вылазки, захватив какого-нибудь зазевавшегося часового?… Но в таком случае слышно было бы, что идет несколько солдат. Он же ясно различал шаги одного человека.
"Черт побери! - сказал он себе. - Может случиться, что это один из тех негодяев, которые иногда пытаются перебежать к фашистам".
Он пополз от одного солдата к другому, приказывая им занять новые позиции. Теперь "мешок" раскрылся навстречу расположению собственных войск. И снова началось ожидание. Каждая секунда казалась вечностью. От нетерпеливого волнения люди непрерывно глотали слюну.
Шаги приближались. Сомнений больше не было: засада имела дело с одним человеком.
"Конечно какой-нибудь дезертир! - подумал снова Пыркылабу. - Подожди, голубчик, от нас ты не уйдешь. Только бы гитлеровцы не услыхали и не открыли огонь. Топаешь, идиот, будто по булввару гуляешь!"
Тот, кому был адресован эгот упрек, словно услышав его, стал осторожнее. Он двигался теперь осмотрительней, часто останавливаясь и прислушиваясь. Пыркылабу чувствовал, что их разделяет не больше двадцати шагов. И он стал считать шаги невидимого противника: "Двадцать… девятнадцать… восемнадцать…"
Оставалось сделать еще несколько шагов - и беглец оказался бы в "мешке", который был раскрыт ему навстречу, но он вдруг остановился, словно чувствуя опасность. Однако колебался он недолго и решительно зашагал дальше. Когда он вступил в "мешок", солдат Рункану и его напарник бросились на свою жертву и свалили на землю.
Рункану прошептал, стараясь зажать ему рот ладонью:
- Ни слова, а то я заколю тебя, как свинью.
Пойманный приподнялся на локтях. Направив пистолет, который он держал под шинелью, в собственную грудь, выстрелил. Пуля пробила его насквозь, вышла через спину и, встретив плечо Иона Рункану, навалившегося сверху, раздробила ему ключицу.
Звук выстрела разбудил ближайшеп гитлеровского дозорного, и он в испуге наугад открыл стрельбу. Пыркылабу подполз к Рункану:
- Ты ранен, Ион?
- Ранен, господин курсант… Меня ударило в плечо.
- Братосин, возьми на спину Иона! Я понесу добычу. Может, он еще жив. Назад пробираться поодиночке!
Где ползком, где перебежками вся группа успела уйти далеко, пока гитлеровцы очухались и, освещая всё вокруг ракетами, повели бешеный огонь. Но дождь и темнота помешали им обнаружить румынских разведчиков.
Рота, к которой принадлежала группа Пыркылабу, в свою очередь открыла огонь из пулеметов и автоматов, прикрывая отход товарищей. После небольшой перестрелки, длившейся не больше десяти минут, автоматы и пулеметы умолкли, и снова стал слышен только шум дождя, который лил и лил без конца… Один за другим бойцы группы Пыркылабу возвращались к назначенному месту. Последним явился сам Пыркылабу, волоча за собой тело человека, которого им удалось захватить.
- Кого нет? - спросил командир группы, едва переводя дыхание.