Не могу вам передать, братцы, как он умильно смотрел на капитана. До того умильно, что мне его даже жалко стало. Видно, и капитан его пожалел: "Ладно, Некулай, возьму тебя на испытание". - "Ну хотя бы на испытание, господин капитан! Я буду стараться, чтобы вы остались довольны мною". - "Иди теперь в штаб и скажи господину капитану Медреа, что я беру тебя денщиком на испытание". - "Здравия желаю, господин капитан! Сейчас же иду".
Ушел Некулай рад-радехонек. Но посмотрели бы вы, какая у него походка. Идет, словно на ходулях. Я в жизни не встречал такого забавного человечка. Без смеха на него и смотреть нельзя. Пригодится ли Некулай капитану на что-нибудь, не знаю, но скучать он ему не даст, за это ручаюсь.
Старательно, не хуже настоящей горничной, убирал Некулай Тупица комнату капитана Смеу.
- Здорово, Некулай! Господина капитана нету дома? - спросил Уля Михай, входя в комнату.
- А что ему делать здесь в такое время? Он в штабе.
- Его и там нет. Про него спрашивал господин полковник Барбат. Я думал, может он домой забежал, и пришел ему об этом сказать. А ты что делаешь, Некулай?
- А что я могу делать, господин курсант. Я от радости чардаш готов плясать.
- А что такое случилось, браток?
- А что могло случиться? Почти что ничего! Приснилось мне сегодня ночью, что у меня еще один нос вырос, и я так разозлился на него, что взял да и отрезал его штыком. С тех пор у меня здесь болит, будто я и в самом деле отхватил у себя кусок мяса.
- Так ты этим и огорчен?
- А кто вам сказал, господин курсант, что я огорчен? Разве я сказал? А вы не слыхали, как обдурил Стан Простован сборщика налогов?
- Нет, этого я не слышал!.. Ну-ка, расскажи!
- Ладно, в другой раз расскажу. Теперь у меня важная работа.
- Ну что ж. Тогда и я тебе не скажу ничего…
- А что вы мне можете сказать?
- Хотел я тебе сообщить одну штуку, которая, наверное, обрадует тебя.
- Такую штуку, чтобы меня обрадовать, вы мне рассказать не можете. Это не в ваших силах. Вот, если бы вы пришли мне сказать, что наступил мир, вот это да! А другое что…
- А если бы тебя домой отпустили, ты бы обрадовался?…
- Бросьте шутить, господин курсант, со мной так не пойдет. Пока не объявят мира, никто из нас домой не поедет. И вы это знаете получше меня!..
- А вот ты, Некулай, поедешь, и довольно скоро.
- Не смейтесь надо мной, господин курсант!..
И Некулай Тупица недоверчиво взглянул на него. Поймав его взгляд, Уля вдруг заметил, что на него смотрят два умных и хитрых глаза. Эти глаза совсем не были похожи на обычные глаза Некулая Тупицы. Они принадлежали какому-то другому Некулаю, тому человеку, который в прошлую ночь тайком пробирался к часовне. Всего лишь на одну секунду выдали себя глаза. Потом они снова стали обычными, бесцветными и водянистыми глазами человека, страдающего неизлечимым насморком.
- Я совсем не смеюсь над тобой, Некулай. Вопрос уже решен: ты поедешь домой. И господин генерал дал свое согласие.
- Если господин генерал согласился, значит, кто-то замолвил за меня словечко. И кто бы это мог позаботиться обо мне?
- Откуда я знаю. Может быть, господин капитан Смеу. Он ведь твой земляк… Он, наверно, так решил: "Сделаю-ка я для моего Некулая доброе дело!.. В конце концов, что ему здесь делать на фронте!" Ты же больной человек, и тебя давно уже должны были бы демобилизовать. Я думаю, что и попал-то ты сюда по ошибке. Нужно было отпустить домой какого-нибудь типа, который "подмазал" старшего сержанта на мобилизационном пункте, вот тебя и послали служить вместо него. Так?
- Не очень!.. Я сам просился на фронт.
- Ну что ж, что ты сам просился… Зато теперь, когда увидел, что тут творится - а хорошего тут нет ничего, - я думаю, ты рад вести, которую я тебе принес. Хоть бы ты мне за это рассказал шутку про Стана Простована.
- Вот что я вам скажу, господин курсант: я не поеду!.. Я пойду к господину полковнику Барбату и скажу: "Господин полковник, спасибо вам за то, что подумали обо мне, но я домой не поеду. По прихоти немцев нас послали воевать с русскими. И если я теперь не похож на всех людей, кто же в этом виноват, если не немцы! Я хоть и не на передовой, а в денщиках у господина капитана Смеу, но это же не значит, что я нисколько не помогаю их побить поскорее". Вот что я скажу господину полковнику Барбату. А если я захочу остаться, посмотрим, кто заставит меня уехать отсюда?
- Конечно, Некулай. Так и скажи господину полковнику. Если он увидит, что ты непременно хочешь остаться, думаю, он тебя насильно отправлять не станет. Ну а теперь, брат Некулай, будь здоров, побегу в штаб!
Хотя время было еще обеденное, в шифровальном уже работали. Пока капитан Смеу зашифровывал донесение для Третьего отдела, шифровальщики быстро обрабатывали полученную радиограмму на шифровальной машине.
Когда Уля Михай вошел, капитан Смеу спросил, не подымая глаз от таблицы с кодом:
- Вы ходили обедать, Уля?
- Да, и заодно получил жалованье. Я, кажется, немного опоздал?
- Спросите у Пелиною. Пусть он вам ответит, ведь вы его должны были заменить.
- Что-то тебя ячневый суп долгонько задержал, - сказал Пелиною, подводя черту под последним расшифрованным словом. - Иди-ка сюда, почтеннейший!
Уля сел на его место. Радиограмма, которую они расшифровывали, содержала распоряжения штаба армии, связанные с предстоящим на следующий день наступлением. Все шифровальщики, в том числе и капитан Смеу, были убеждены, что утром, на рассвете, части дивизии снова пойдут в наступление. Один Уля знал правду.
Хотя за последние двадцать четыре часа радиограммы, касавшиеся предстоящего наступления, так и летали между штабом армии и дивизией, никаких сигналов о передвижении войск неприятеля до сих пор не поступало. В гитлеровских укрепленных линиях царило полное спокойствие. Это значило, что опасения Ули не оправдались. Абверу еще не был известен секрет шифровальной машины. Трудно было предположить, чтобы неприятель, узнав о готовящемся наступлении, не принял контрмер. Если в течение ночи гитлеровцы не зашевелятся, значит шифровальные машины можно использовать и дальше.
Мардаре, работавший в одной смене с Улей Михаем, сказал ему, пользуясь коротким перерывом:
- Кто знает, сколько еще завтра на рассвете погибнет народу! Хоть бы скорей уж всё это кончилось!
- Я не думаю, что у нас будут большие потери. Когда фашисты почуют нашу атаку, они начнут отходить. Не за что им здесь зацепиться.
- Большие или маленькие, какое это имеет значение для тех, кого завтра в этот час уже не будет в живых!..
- Что поделать! Пока идет война, без этого не обойтись. Давай-ка лучше подиктуй мне.
При других обстоятельствах Уля Михай не стал бы так отвечать. Но на этот раз слова Мардаре не задели его сердца именно потому, что он знал много такого, о чем другие и не подозревали. Он знал, что на следующий день на рассвете, незадолго до установленного часа, наступление будет отменено. Но он не мог открыть этого Мардаре.
Через час приказ был расшифрован, и шифровальщики могли свободно вздохнуть.
- На сегодня мы кончили, - обратился к ним капитан Смеу, - не думаю, чтобы мы еще что-нибудь получили. Вы свободны, ребята. На всякий случай кому-нибудь придется здесь остаться.
Мардаре заявил, что ему идти некуда, и он останется. Остальные шифровальщики разошлись.
Уля Михай отправился во Второй отдел, чтобы узнать, нет ли новых сообщений дивизионной разведки.
- Что нового, господин капитан? - спросил он, входя в кабинет отдела.
- Ничего!.. Тихо на всем участке. Только что Поулопол сообщил мне, что разведывательная авиация не обнаружила никакого передвижения в войсках противника.
- Это хорошо. Значит, они не сумели расшифровать наши радиограммы. Гм-м! Как это ни невероятно, но дело обстоит, кажется, именно так: они пожертвовали Барбу, отказавшись использовать его для выполнения своей задачи. И всё-таки я не вижу другого объяснения. Возможно, что мы ошибаемся, предполагая, что они хотели гибели Барбу. Можно подумать, что они указали ему наиболее опасный участок для перехода линии фронта, не зная действительного положения в этом секторе.
- Мне это кажется наиболее вероятным.
- М-да. Действительно! Пока ясно одно: надо выждать, не начнут ли они действовать.
- Почему вы говорите "они"? Разве их несколько человек? Один - это Некулай. А другой? Смеу? Разве вы нашли и те звенья, которых вам не хватало в цепи?…
- Наоборот, я потерял несколько звеньев из тех, что держал в руках. Я почти уверен, что господин капитан Смеу совершенно не причастен к этому делу. Через несколько дней, я надеюсь, отпадут все подозрения относительно него. Теперь, мне кажется, мы на верном пути. Нам остается узнать главное.
- Что именно?
- Является ли наш Некулай в этом деле капитаном или денщиком. Если он капитан, тогда всё в порядке. Но если он всего только денщик, тогда надо выяснить, кому он подчиняется.
Телефон протяжно зазвонил. Капитан Георгиу снял трубку:
- Алло!.. Да!.. Я, кто спрашивает?
Тот, кто звонил, говорил так громко, что Уля Михай - мог слышать его голос:
- Говорит Смеу… Ты один? Я могу зайти к тебе? Мне необходимо с тобой поговорить.
- Что-нибудь случилось?
- Да, серьезное дело. Могло быть еще хуже. Капитан Георгиу положил трубку:
- Вы слышали?
- Слышал!
- Что же там могло еще произойти?…
- Сейчас вы узнаете. Я ухожу, чтобы капитан Смеу меня не застал.
- Где я вас найду?
- Ищите меня у нас, в шифровальном. Несколько минут спустя капитан Смеу, возбужденный, встревоженный, вошел в кабинет.
- Что случилось, Смеу?
Тяжело дыша, капитан Смеу опустился на стул:
- Подожди, дай дух перевести… В эти дни столько хлопот, что мы еле справлялись с расшифровкой и зашифровкой. Не могу понять, почему на этот раз так усердно пользуются нашей машиной. Сколько было более серьезных наступлений, и никогда еще так адски мы не работали!.. Я воспользовался маленькой передышкой, чтобы часок-другой поспать до обеда. Прихожу к себе, и что бы ты думал я увидел там? Бедный Некулай лежит вниз лицом на ковре, а мой походный чемодав раскрыт, белье и вещи разбросаны по всей комнате.
Я было иодумал, что Некулай мертв. Потом прислушался: нет, жив. Никаких ран на теле нет. И если бы не открытый чемодан и пе разбросанные вещи, я бы подумал, что ему просто стало плохо. Стою и не знаю, что делать! Трясу его, зову, кричу - ничего! Вылил я ему на голову кружку воды, тогда он стал приходить в себя. Шевелит губами, морщит лоб, потом открыл глаза и смотрит на меня так, будто с того света вернулся. Что такое, Некулай? Что случилось? - спрашиваю его. А он, бедняга, хочет что-то сказать, по так заикается, что я не могу ничего понять. И всё на затылок показывает. Тогда я сообразил, что его кто-то ударил по голове. Больше ничего добиться не мог. Поднял его, положил на кровать и побежал к тебе.
- И хорошо сделал! - одобрил капитан Георгиу. - Идем, я тоже хочу видеть Некулая, он наверное пришел в себя и сможет рассказать нам, что с ним произошло.
- Хорошо, идем, если хочешь.
Капитан стал собираться. Он запер ящики письменного стола, надел ремень, кепи. На пороге он остановился, словно только что о чем-то вспомнил… И потом спросил У Смеу:
- Как ты думаешь, Смеу, не взять ли нам с собой Улю? Он, правда, теперь не у дел, но, хотя его и постигла неудача, нельзя не признать, что он в этих делах разбирается.
- А почему бы нет? Давай возьмем. Я ничего против не имею. Только я не знаю, где мы его сейчас найдем? Я их только что всех распустил, а он не из тех, чтобы сидеть на работе, когда этого не требуется.
- Всё-таки попробуем.
Он вызвал по телефону канцелярию, где Уля уже ждал звовка.
Встретились они на улице.
- Я вам нужен, господин капитан? - спросил Уля капитана Георгиу, делая вид, что видит его сегодня первый раз.
По дороге к дому Смеу капитан Георгиу рассказал Уле о том, что произошло. Заканчивая свой рассказ, он заметил:
- Мне кажется, что дело снова принимает серьезный оборот. Не думаете ли вы, что нам придется всё начинать заново?
- Не знаю, что вам ответить, господин капитан. Теперь, когда Барбу умер, я не понимаю, чего можно опасаться и что нужно начинать заново? Не так ли, господии капитан? - обратился он к Смеу.
- Вы совершенно правы! Начать всё сначала значило бы считать Барбу всего-навсего перебежчиком. Эту мысль можно допустить. Но что значила в таком случае та тысяча марок, которую нашли у него?
- Послушаем, что нам скажет Некулай, - ответил Уля, рассеянно взглянув на девочку, которая в эту минуту переходила улицу.
Когда они пришли к Смеу, Некулай лежал, закрыв лицо руками. Увидев их, он попытался подняться.
- Лежи спокойно, Некулай! - остановил его капитан Смеу. - Тебе лучше?
Некулай, не отвечая, покачал головой.
- Ты бы мог нам рассказать, что с тобой случилось? - спросил, в свою очередь, капитан Георгиу.
- М… могу… Ух! О…оче…ень бо…бо-лит у…у… ме… ме…меня го…го…лова!
Он поднял руку к голове, показывая место, где у него болело. Потом, сильно заикаясь, кое-как рассказал о том, что с ним произошло.
Как всегда, он вернулся с занятий в обычное время. Поставил винтовку в коридоре и зашел в комнату, чтобы приготовить постель капитану, который имел обыкновение полежать в обеденный перерыв. Войдя в комнату, он застыл на месте. Чемодан капитана был открыт и вещи разбросаны. Сначала он хотел всё оставить так и бежать к капитану. Но потом подумал, что надо посмотреть, не пропало лд что-нибудь из вещей, подбежал к чемодану. И в тот момент, когда он нагнулся, чтобы собрать разбросанное белье, тяжелый удар по голове оглушил его. Что было лотом, он не помнит.
Закончив свой рассказ, Некулай снова схватился за голову, стал жаловаться на головную боль.
Капитан Георгиу осмотрел его голову. Она, действительно, немного распухла в том месте, на которое показывал Некулай, но никаких следов удара не было.
- Чем же это они могли его ударить? - спросил капитан Смеу.
- Как во всех приключенческих романах, мешочком с песком, - объяснил капитан Георгиу. - Можно подумать, что нападавший на Некулая питает отвращение к крови. Но ты скажи мне: пропало у гебя что-нибудь?
- Может быть, какая-нибудь рубаха или кальсоны. Но не мог же только ради этого рисковать этот тип? Если бы Некулай не был таким растяпой и поймал его, дорого бы он за это заплатил.
- Вы разрешите мне высказать свое мнение? - вмешался в разговор Уля Михай.
- Разумеется. Для этого мы и пригласили вас с собой, - согласился капитан Смеу с подчеркнутым дружелюбием.
- Все знают, что военные секреты в походных чемоданах офицеров не хранятся, а особенно на фронте. Думать, что кто-то рылся в чемодане господина капитана Смеу,* чтобы найти там секретные документы, значило бы видеть вокруг себя одних только шпионов, да и то не очень умных. Это во-первых. Во-вторых, не надо забывать, что Некулая ударили тогда, когда он хотел собрать разбросанные по всей комнате вещи. Это значит, что преступника застигли здесь врасплох. Между тем…
Капитан Смеу прервал Улю:
- Я не понимаю одного: если Некулая ударили в то время, когда он стоял, нагнувшись над чемоданом, то и упасть он должен был бы здесь же, на этом месте. А я нашел его там, где ты сейчас стоишь, Георгиу.
- Г…го…господ…ин ка…питан… к…когда я… в… во…вошел в… к…комнату, че…чемодан был… б…был… т…там. - И Некулай встал, чтобы показать место, где находился чемодан в ту минуту, когда он вошел.
Уля Михай торжествовал:
- Вот видите, теперь всё становится ясным, господин капитан. Значит, чемодан стоял там. Потом его передвинули на место. По-моему, нечего и беспокоиться. Тот, кто напал на бедного Некулая, был просто-напросто вор.
Давая понять, что сказал всё, что мог, Уля вынул из кармана платок и шумно высморкался.
- Вы действительно думаете, что это был вор; - спросил капитан Смеу.
- Я склонен думать, что Уля прав, - вмешался капитан Георгиу, который совершенно в этом не был убежден и понимал, что Уля Михай не без умысла выдвинул это предположение. - Подумай сам: если бы тот, кто рылся в твоих вещах, преследовал другую цель, он должен был бы предварительно убедиться, что ему никто не помешает. И ему было бы нетрудно узнать, что каждый день Некулай четыре часа находится на занятиях. Но откуда было знать об этом вору? Он пробрался в дом незадолго до возвращения Некулая. И потом - если бы он пришел сюда с другой целью, то я думаю, что Некулаю не отделаться бы так легко.
- Бе…бед…бедный я! - застонал Некулай.
- Да не нужно столько речей, чтобы убедить меня в этом, мой друг, - засмеялся капитан Смеу. - Действительно, глупо видеть во всем этом чьи-нибудь козни.
Несколько минут спустя капитан Георгиу ушел вместе с Улей. На улице он спросил его:
- Скажите, вы действительно убеждены, что речь идет об обыкновенном воре?
- А вы как думаете?
- Я в этом совершенно не убежден.
- Как-то в Париже я видел фильм с участием Стана и Брана. Если не ошибаюсь, он назывался "Стан и Бран в иностранном легионе". Наверно, его показывали и у нас в Румынии.
- Я слышал о нем, но никогда не видел.
- В этой картине есть очень смешная сцена. Стан и Бран, вступив в иностранный легион, выходят на занятия. Взвод, с которым они шагают, выполняет различный повороты на ходу. Самое смешное состояло в том, что они оба одновременно делали движения, обратные тем, которые выполнял весь взвод. Зрители умирали со смеху, хотя мало кто понимал, в чем состоит весь комизм положения. А он состоял в совершенном совпадении движений двух комиков, которые делали всё вопреки уставу и мешали своему взводу. Я вспомнил эту сцену там, в комнате, когда слушал рассказ Некулая Тупицы.
- А какая связь между сценой из фильма и тем, что рассказал Некулай?
- Эти две истории очень похожи одна на другую. Единственная разница состоит в том, что я совершенно не похож на тех зрителей, которые умирали со смеху от проказ Стана и Брана.
Капитан Георгиу понял, что Уля не расположен рассказывать ему больше того, что сказал, и не стал настаивать.
ЧТО МОЖЕТ СКРЫВАТЬСЯ В МОЛИТВЕННИКЕ АББАТА
Фронт снова двинулся вперед. Два дня назад на юге, на участке, занятом кавалерийской дивизией, хортистские войска пытались перейти в контратаку, но их наступление было приостановлено. Потом румынские части при поддержке советской артиллерии сами перешли в наступление и прорвали оборону противника, вынудив его к отступлению на широком фронте.
Части дивизии "Молдова" также продвинулись вперед, преследуя врага, который оказывал упорное сопротивление, стремясь обеспечить отход основных сил.
Был обеденный час, когда штаб дивизии "Молдова" прибыл в большое село с красивыми домами, крытыми черепицей, и густыми садами, начинавшимися тут же, за домами.
Основные отделы штаба расположились в здании, принадлежавшем старосте деревни - примару, остальные - в ближайших к нему домах. Предполагалось, что фронт скоро двинется дальше, на запад, и поэтому отдан был приказ ничего не распаковывать, кроме самых необходимых для работы вещей.
Шифровальный отдел разместился в доме напротив, в двух больших комнатах. Одну из них отвели под жилье.