- Случай любопытный, но, к сожалению, к нашей ситуации не подходит. Во-первых, слишком невероятно, чтобы он повторился в совершенно иной обстановке: тихий дом в сельской местности, почти никаких бытовых электроприборов. А во-вторых, совсем уже невероятно, чтобы жулики как-то пронюхали об этом и сумели так ловко воспользоваться. Мы же с вами реалисты, коллега, все проверяем строгой логикой.
- Вы правы, - неохотно согласился Ренар. - Но где разгадка? "Чудо так же бессмысленно, недопустимо для разума, как немыслимо, например, деревянное железо или круг без окружности…"
- Вот в этом я с вами совершенно согласен. Золотые слова и вовремя сказаны! - подхватил Жакоб. Глаза его смеялись.
- Это Фейербах, - уточнил милейший старик.
- И с ним я согласен, - кивнул Жакоб. - Будем следовать этому прекрасному девизу и продолжать поиски. Остается одно: повидаться наконец с "небесным голосом".
- Надо его засекать и глушить, - мрачно добавил Вилли.
- Так мы и сделаем…
Охота во тьме
Первым, кого я увидела, придя вечером к доктору Ренару, был полицейский в голубовато-серой форме обер-лейтенанта. Он встретил меня в дверях и вежливо поднес руку к лакированному козырьку высокой фуражки.
- Познакомьтесь, это комиссар Лантье, - сказал подошедший Жакоб. - Мы с ним уже работали вместе, и я попросил его приехать.
Увитая виноградом веранда напоминала нынче военный штаб - или логово заговорщиков?
На столе была расстелена карта, и все, кроме меня, даже старенький доктор Ренар, склонились над ней.
- Готовимся к операции, - не поднимая головы, пояснил Жакоб. - Как тетя?
- Все в порядке.
- Гадать нечего, он будет вот здесь, где шоссе поднимается повыше. Отсюда лучше всего наблюдать за домом и заметить, когда в окнах старухи гаснет свет, - наполеоновским тоном объявил Вилли.
- Пожалуй, ты прав, - согласился Жакоб, - Им непременно нужен такой контроль, чтобы не прозевать лучшее время для внушения. Придется выехать ему навстречу, чтобы успеть засечь и поймать: он будет вести передачу не дольше десяти минут, - добавил он, посмотрев на Вилли.
Тот молча кивнул.
Доктор Ренар проводил нас до фургона. Полицейский комиссар сел за руль, я рядом с ним, а Жакоб и Вилли забрались в кузов.
- Желаю удачи, - сказал Ренар.
- Жалко, что нет места, а то бы вы с нами поехали, - ответила я. - Ведь вам тоже хочется поглядеть наконец на таинственный голос.
- Ничего, вы мне потом расскажете.
Доктор Ренар открыл ворота, и мы тронулись.
Когда мы выехали на шоссе и миновали кафе, Жакоб постучал в окошко и показал знаками комиссару, чтобы тот остановился.
Заглянув через окошко в фургон, я увидела, как Вилли, прижимая обеими руками наушники к стриженой голове, что-то диктовал Жакобу. Тот записал на полях расстеленной перед ним карты несколько цифр и провел с помощью транспортира прямую линию.
Вилли, не снимая наушников, махнул нам рукой, чтобы трогались дальше.
Через некоторое время мы снова остановились, и вся операция повторилась.
- Что они делают? - спросила я у комиссара.
- Пеленгуют передатчик.
Теперь я вспомнила, что уже видела нечто подобное в фильмах о шпионах. Никогда бы не подумала, что сама окажусь в подобной ситуации!
- Все в порядке, засекли, - торопливо проговорил появившийся из темноты Жакоб. - Давайте я сяду за руль, а вы перебирайтесь в фургон.
Комиссар уступил ему место, и мы стремительно ринулись сквозь ночную тьму навстречу притаившемуся где-то в ночи "небесному голосу"…
В темноте все вокруг казалось таинственным и тревожным. Мелькали мимо черные деревья; одинокий, словно притаившийся, домик с темными окнами; скалы, похожие на крадущихся людей, призрачные белые столбики ограждения на повороте.
Впереди за кустами вроде мелькнул слабый огонек…
Я только хотела попросить Жакоба ехать поосторожнее, как он резко затормозил. И тут же выскочил из кабинки и побежал к машине, стоявшей на обочине дороги.
- Можете снова зажечь огонь, зачем таиться! - крикнул он, распахивая ее дверцу.
В машине зажглось освещение. Не этот ли огонек я видела?
Я тоже выбралась из кабинки и поспешила к машине вместе с комиссаром и Вилли.
- Прошу познакомиться, господа, - громко сказал Жакоб. - Перед вами - "глас небесный". Как видите, он имеет вполне земное обличье и в миру известен под именем Мишеля Горана.
В машине - теперь я разглядела, что это был роскошный "кадиллак", - находился лишь один человек - "космический" проповедник…
В черном костюме, без своего причудливого одеяния, он выглядел буднично и деловито. Солидный, преуспевающий бизнесмен, едущий по своим почтенным делам, которыми он не ленится заниматься даже ночью.
Он сидел, положив руки на руль, и смотрел на нас без всякого испуга.
- Ваши документы, - сказал комиссар.
- Разве я нарушил дорожные правила? - лениво спросил проповедник. - Ах да… Стоял на обочине дороги с потушенными огнями. Каюсь, штрафуйте.
- Ваши документы! - повторил комиссар, протягивая руку.
Проповедник пожал плечами и полез в карман.
- Пожалуйста, хотя вам ведь уже назвали мое имя, - все так же лениво проговорил он, вынимая из пухлого бумажника и протягивая полицейскому документы. - Прошу, господин обер-лейтенант.
Комиссар начал внимательно изучать бумажки, а нетерпеливый Жакоб попытался открыть заднюю дверцу машины.
Она не подалась. Тогда Морис заглянул в машину, посветив фонариком, и присвистнул:
- Ого! Какой прекрасный магнитофон! Японский? И, кажется, передатчик? Разрешите его посмотреть поближе.
- Я протестую, господин обер-лейтенант, - негромко сказал проповедник. - Я не знаю, правда, что за люди с вами. Возможно, они тоже служат в полиции. Но все равно никто не имеет права обыскивать мою машину без ордера федерального прокурора. Слава богу, законность строго соблюдается в нашей стране. Или я ошибаюсь? И вообще хотелось бы знать, почему вы задерживаете меня так долго? Мне нужно ехать. Я устал, остановился, чтобы передохнуть в тишине и покое этой чудной ночи, а теперь мне пора ехать дальше. Если вы разрешите… - закончил он с легким поклоном.
Он упорно не смотрел ни на кого из нас, только на комиссара, словно тот был один на дороге.
Комиссар молча вернул ему документы и заглянул на заднее сиденье. Жакоб светил ему фонариком.
- А зачем вам ночью понадобился магнитофон? - подал голос Вилли.
Проповедник будто не слышал его вопроса.
- Зачем вам магнитофон, в самом деле? - повторил тот же вопрос комиссар.
Ему проповедник ответил:
- Люблю во время отдыха послушать церковную музыку. Очень успокаивает нервы. А порой работаю над проповедью: ведь, как уверяют психологи, лучший отдых - в перемене занятий. Разве ездить с магнитофоном по нашим дорогам запрещено? Не знал. Но ведь вы же возите вот целую лабораторию на колесах.
- А с чего вы взяли, что у нас "целая лаборатория"? - насмешливо спросил Жакоб.
Проповедник ему не ответил.
Он упорно не замечал Жакоба.
И Морис, конечно, не выдержал:
- Слушайте, Горан, я взялся за это дело и доведу его до конца, ясно? Я не отступлюсь и посажу вас на этот раз за решетку.
Проповедник слушал его, прикрыв глаза тяжелыми, набухшими веками. Лицо его решительно ничего не выражало.
- Анри мне все рассказал о ваших планах, - продолжал Жакоб. - Старик еще не пропил совести окончательно. Вы от нас не уйдете.
Что-то вроде дрогнуло в каменном лице проповедника. Подняв тяжелый взгляд на полицейского, он глухо спросил:
- Могу я наконец ехать?
Комиссар, отступая на шаг, молча козырнул.
Черный "кадиллак" взревел и рванулся вперед. Мы отскочили в стороны и молча смотрели, как, плавно покачиваясь, убегает все дальше рубиновый огонек. Вот он скрылся за поворотом…
- Н-да, конечно, глупая была затея, - смущенно пробормотал Жакоб. - Его голыми руками не возьмешь… Но хоть повидались. Ладно, поехали домой.
В глубине души я надеялась, что пойманный голос испугается и притихнет, а может, и совсем замолчит.
Но в следующую ночь мы услышали его снова. Началось опять с настойчивых заклинаний: "Спите… Спите… По всему вашему телу растекается чувство успокоения и дремоты…"
- Не понимаю, почему он не сменит волну? - спросил у инженера Жакоб. - Ведь знает, что мы его слушаем.
- Не может он этого сделать, - ответил Вилли. - Приемник у старушки настроен на определенную волну.
- Верно, - согласился Жакоб и, погрозив динамику кулаком, добавил: - Ну, мы заткнем ему глотку, этому "небесному голоску".
- Как? - оживилась я.
- Увидите.
Но тут мы услышали нечто новое и переглянулись: "Вам надо самой поехать к нотариусу и добиться…"
- Включай! - Жакоб резко махнул рукой. Вилли рванул рубильник на пульте… Приказания "небесного голоса" утонули в треске и рокоте мощной глушилки. С трудом удавалось разобрать лишь отдельные слова:
"…Спокойно… арственную…"
- Вот я тебе покажу "дарственную"! - пробурчал Вилли, подкручивая регулятор.
Я выглянула из дверцы фургона, словно надеясь полюбоваться, как себя чувствует сейчас голос, - и вскрикнула.
Окна тетиной спальни были ярко освещены!
- Она проснулась, а я здесь! Надо бежать.
- Возьмите фонарик, а то ноги переломаете! - крикнул мне вдогонку Жакоб.
Но я с детства знала каждый камешек и торчащий из земли узловатый корень на этой тропинке и мчалась в темноте что есть духу.
Еще у ворот я услышала, как меня зовет тетя. Но я не откликнулась сразу, а пробежала в глубь сада и уже оттуда, издалека, тщетно стараясь сдержать одышку, подала голос.
- Где ты бродишь так поздно? - крикнула она с террасы.
- Гуляю в саду. Вышла подышать свежим воздухом, что-то спать не хочется…
Подойдя ближе, я спросила:
- А ты почему не спишь?
- Ужасно разболелся зуб. Только легла, кажется, даже заснула. И вдруг страшная боль, словно начали сверлить какой-то адской бормашиной, - ответила она, зябко кутаясь в халат и передергивая плечами. - Ты меня отвезешь утром в Сен-Морис? Там очень хороший дантист. Впрочем, ты, кажется, сама у него была? Я тебе давала адрес.
- Но ты что-то напутала, тетя. По этому адресу никакого дантиста не оказалось.
- Странно… - Она недоверчиво посмотрела на меня. - Вечно я путаю адреса. Но найдем: я прекрасно помню, где он живет.
Постояв еще несколько минут на террасе, она пожелала мне спокойной ночи и ушла, страдальчески держась за щеку.
Идти снова к Ренару я не решилась. Передача наверняка уже кончилась. А вдруг тетя не уснет и станет опять меня искать?
Ночь прошла спокойно. Выйдя рано утром на террасу, я увидела Мориса, подающего мне из кустов таинственные знаки.
- Что вы тут делаете? - спросила я, подбегая к нему и с опаской оглядываясь на окна тетиной спальни. - Вы с ума сошли! Она может увидеть. Зачем вы сюда залезли?
- Жду, пока вы проснетесь, вот уже битый час. Весь промок от росы. Что случилось вчера? Почему вы не пришли обратно?
- Боялась оставить тетю одну, у нее разболелся зуб. Просит отвезти ее к дантисту, но забыла адрес. Я сама ездила, когда у меня болели зубы, и не нашла этого дантиста.
- Разболелся зуб, а дантист исчез… - сказал Морис в глубокой задумчивости. - И разболелся зуб как раз в тот момент, когда мы включили глушилку. - Он посмотрел на меня. - Может, это просто совпадение, а может, и… Когда она последний раз была у этого дантиста?
- Кажется, зимой. Да, в конце зимы.
- И в конце зимы начала слышать "глас небесный"? До визита к дантисту или после?
- Точно не помню.
- Надо навестить этого дантиста! - решительно сказал Жакоб.
Он задел головой ветку, и на нас посыпались холодные капельки росы.
- Но я же вам говорю: нет там никакого дантиста.
- Тем более подозрительно. Адрес у вас сохранился?
- Кажется. Или я выкинула его? Но дом узнаю. Там еще какая-то лавчонка.
- Едем! Постарайтесь под каким-нибудь предлогом отложить поездку с тетей до завтра. Скажите, будто неисправна машина. Она согласится подождать. Если мои предположения правильны, зуб у нее сегодня болеть не будет. А вы сразу к нам, поедем к дантисту.
Так я и сделала. Жакоб оказался прав: зуб у тети больше не болел, и за завтраком мне легко удалось ее уговорить отложить поездку.
Оставив тетю беседовать с доктором Ренаром, я поспешила к Жакобу.
Морис сидел на ступеньках веранды, уткнувшись в толстенный фолиант.
- Наконец-то! Мы заждались.
- Не могла раньше.
- Вилли! - крикнул он, откладывая книгу в сторону. Это был солидный ученый труд под названием "Ухо и мозг". Приятное чтение в такое чудесное утро…
Вилли появился в дверях, что-то дожевывая.
- Поехали, - поторопил его Жакоб.
Мы спешили напрасно. Дом я запомнила хорошо и нашла его сразу, но никакого дантиста там не оказалось, как я и предупреждала. Весь нижний этаж занимала убогая лавчонка без вывески.
Жакоб подергал дверь лавочки - заперта. Несколько раз нажал кнопку звонка, но на его дребезжание никто не отозвался.
Мы попытались заглянуть сквозь давно не мытые стекла витрины: пустые полки, на прилавке какой-то хлам, в углу валяется сломанный стул.
- Кажется, лавочка давно обанкротилась, - пробормотал Жакоб.
- Идите-ка сюда! - окликнул нас из соседнего двора Вилли.
Мы поспешили к нему и увидели, что он, приложив ладонь козырьком, заглядывает в темное маленькое окошко.
- Похоже, это задняя комната лавчонки, - сказал инженер, уступая место Жакобу. - Посмотри.
Жакоб приник к грязному стеклу.
- Видишь? - спросил Вилли.
- Вижу.
- Зачем бы ему тут стоять, в лавке?
- Что вы там увидали? Покажите и мне! - нетерпеливо попросила я.
Жакоб подвинулся. Я заглянула в окошко и увидела посреди пустой полутемной комнаты непонятное сооружение.
- Что это?
- Зубоврачебное кресло, - ответил Жакоб.
Я удивленно посмотрела на него:
- Значит, дантист тут жил?
- Вероятно. И надо устроить, чтобы он снова здесь появился, - сказал Морис многозначительно.
- Может, заглянем внутрь? - предложил Вилли. - Я открою дверь… - Он уже начал шарить в своей сумке.
- Не стоит, - остановил его Жакоб. - Нужен представитель власти. Пошли, а то мы уже привлекаем внимание соседей.
Доехали до почты. Морис позвонил комиссару Лантье, попросив его немедленно приехать в Сен-Морис.
- Дело очень срочное! Мы будем ждать в кафе возле моста, понял?
Потом он позвонил в Монтре какому-то доктору Калафидису и тоже попросил его срочно приехать, захватив все необходимые инструменты…
- Кроме, конечно, кресла. Кресло здесь есть. Ничего, ничего, ты не можешь отказать своему старому клиенту. Нет, по телефону не могу. Приезжай и все узнаешь. Жди нас в кафе у моста.
События всё ускорялись.
Не успели мы кончить завтрак в уютном маленьком кафе над Роной, как приехал комиссар Лантье. Пока он пил кофе, Жакоб рассказал ему о странной, заброшенной лавчонке с зубоврачебным креслом в задней комнате. Комиссар заинтересовался. Мы снова отправились к лавке и долго заглядывали то в витрину, то в маленькое окошко во дворе.
Потом Жакоб с комиссаром ушли в местное полицейское управление. Вилли задремал, пристроившись на заднем сиденье машины, а я погуляла по берегу реки, тревожась, что там с тетей. Надо было бы придумать причину для затянувшейся отлучки.
Наконец Жакоб с комиссаром вернулись.
- Лавочка закрыта уже месяцев пять, - рассказал Жакоб. - Ее снимал для мелкой торговли некий мосье Мутон. Судя по описаниям, на проповедника он не похож, видимо, подставное лицо из его помощников. Ни о каком дантисте здесь не слышали и очень удивились, узнав о кресле. Так что нам разрешено вскрыть замок и осмотреть загадочную лавочку.
Вилли оживился, достал из сумки щипчики и крючки, весьма подозрительно похожие на отмычки, и через несколько минут мы вошли в таинственную лавчонку.
- Здесь пока ничего не трогать! - сказал озабоченно комиссар. - Пройдем сразу дальше.
Но во второй комнате осматривать было нечего. Она была совершенно пуста, только зубоврачебное кресло высилось посреди комнаты глупым, нелепым памятником.
- Ух, какая грязища! - брезгливо сказала я. - Сколько пыли!
- Надо навести тут порядок, а то избалованный доктор Калафидис откажется работать, - сказал Жакоб. - Придется вам заняться этим, Клодина. Привлекать чужое внимание не хотелось бы…
- Я сделаю все сама, но что вы задумали?
- Потом объясню. Беритесь за дело, а мы едем в кафе. Калафидис должен вот-вот подъехать. Потом мы заедем за вами. Часа вам хватит?
- Надеюсь.
Подмененный голос
Грязи накопилось много. Я только-только успела закончить уборку, когда послышался шум подъехавшей машины.
Наша "сыскная бригада" все росла: к ней прибавился высокий черноусый лысеющий человек в щегольском спортивном костюме. Он поклонился мне и представился:
- Доктор Калафидис.
Топтать только что вымытый пол я им не разрешила, и они столпились у двери, рассматривая нелепое кресло.
- Я должен вести прием здесь?! - возмущенно спросил доктор Калафидис.
- Да, - ответил Жакоб.
- Невозможно!
- Всего один пациент.
- Какая разница. Я дорожу своей репутацией. - Щепетильный доктор Калафидис даже фыркнул от возмущения и потребовал капризным тоном, уже сдаваясь: - Я должен хотя бы осмотреть кресло: в порядке ли.
- Пожалуйста, у тебя достаточно времени до завтра. А пока полы сохнут, поезжай в гостиницу, номер заказан. И не проспи! Завтра с утра ты должен быть здесь и ожидать нас…
- Но я забыл захватить халат!
- Ничего, мы привезем.
Бедный доктор Калафидис окончательно капитулировал перед неумолимым натиском Жакоба и покорно отправился в гостиницу, печально пробормотав напоследок:
- Надеюсь, хоть сносный кинотеатр есть в этой дыре?
- Поедемте скорее домой! - взмолилась я. - Тетя наверняка беспокоится. Я опоздала к обеду… Что же вы все-таки задумали, объясните наконец? - спросила я, когда мы тронулись в обратный путь.
Комиссар Лантье ехал впереди, внушая обер-лейтенантской формой всем встречным полицейским почтение.
- Что задумали? Решили заменить исчезнувшего дантиста гораздо более опытным доктором Калафидисом.
- Зачем?
- Чтобы проверить зубы у вашей тети.
- Думаете, приемник у нее во рту?
- Возможно.
Все-таки Морис бывает порой совершенно нестерпимым, хоть кого выведет из себя!
- А если она передумала ехать к дантисту? - довольно ехидно спросила я. - Что тогда делать? Ведь зуб у нее перестал болеть.
- Такая возможность предусмотрена, - невозмутимо ответил Морис. - Мы постараемся уговорить вашу тетю.
- Попробуйте…
Как я и предполагала, тетя рассердилась за мое опоздание к обеду. Но я сказала, что пришлось идти в деревню, на кирпичный заводик, за деталями к нашему "оппель-капитану".
- Ты же сама просила отвезти тебя завтра к дантисту.