4
Нам пришлось приложить немало усилий для того, чтобы оторвать Фаллона от его ненаглядной колонны и вернуть в Лагерь-Два. Он бродил вокруг нее как влюбленный, который только что нашел мечту своего сердца, заполняя свой блокнот сложными рисунками и неразборчивыми каракулями. Позднее, к концу дня, мы практически внесли его в вертолет, который совершил точную посадку на краю сенота, и на протяжении всего обратного пути он что-то беспрерывно бормотал себе под нос.
Я очень устал, но после роскошной горячей ванны почувствовал облегчение в голове и теле, достаточное, чтобы дойти до большого домика и присоединиться к остальным вместо того, чтобы завалиться спать. Я застал Фаллона и Халстеда в активной погоне за истиной, и Кэтрин, пристально следящую за спором в своей обычной роли укротителя Халстеда.
Я послушал некоторое время, не понимая особенно, о чем идет речь, и был несколько удивлен, обнаружив, что Халстед спокойнее, чем Фаллон. После вспышек, имевших место последние несколько недель, я ожидал, что он разорвет на себе рубаху, когда мы на самом деле найдем Уашуанок, но Халстед казался холодным, как лед, и дискуссия, которую он вел с Фаллоном, была сугубо интеллектуальной. Он выглядел таким безразличным, словно просто нашел шестипенсовик на мостовой, а не город, который искал, не жалея сил.
Это у Фаллона энтузиазм перехлестывал через край. Он весь бурлил, как только что открытая бутылка шампанского, и, подсовывая Халстеду под нос свои рисунки, с трудом мог усидеть на месте.
- Несомненно, Старая Империя, - настаивал он. - Посмотрите на резьбу.
Он пустился в объяснения, которые звучали для меня как иностранный язык. Я сказал:
- Ради Бога, полегче! Как насчет того, чтобы посвятить меня в секрет?
Он остановился и посмотрел на меня с изумлением.
- Но я же объясняю вам.
- Вам лучше повторить мне все на английском.
Он откинулся назад в своем кресле и печально покачал головой.
- Для того, чтобы объяснить календарь майя, мне понадобится больше времени, чем я могу себе позволить, так что вы должны принять мои слова на веру. Вот посмотрите-ка сюда. - Он пододвинул мне свои каракули, в которых я распознал насекомых, виденных мною в орнаменте на колонне. - Это дата, которая вырезана на стеле, - она гласит: "9 Циклов, 12 Катунов, 10 Тунов, 12 Кинов, 4 Эба, 10 Яшов", что вместе составляет 1386112 дня или 3 797 лет. Поскольку майя вели свое летоисчисление от 3113 года до н. э., это даст нам дату 684 год н. э.
Он взял в руки лист бумаги.
- Кроме того, мы можем узнать - майя отличались большой точностью, - что это был 18-й день после полнолуния первого из шести циклов.
Он произнес все это очень быстро, и я почувствовал легкое головокружение.
- Я поверю вам в этом на слово, - сказал я. - Вы хотите сказать, что Уашуаноку около тринадцати столетий?
- Это возраст стелы, - ответил он уверенно. - Сам город должен быть значительно старше.
- Это было задолго до Виверо, - произнес я задумчиво. - Неужели город просуществовал так долго?
- Вы путаете Старую Империю с Новой Империей, - сказал он. - Старая Империя распалась около 800 года н. э., и многие города оказались брошены, но примерно через сто лет произошло вторжение толтеков - племени ица, которые заново заселили некоторые города, такие, как Чичен-Ица и другие. Уашуанок, похоже, был одним из них. - Он улыбнулся. - Виверо часто упоминает в своем письме Храм Кукулькана в Уашуаноке. У нас есть основания считать, что Кукулькан был реальным историческим лицом, человеком, который привел толтеков в Юкатан, подобно тому, как Моисей привел детей Израилевых в Землю Обетованную. Несомненно, майя-толтекская цивилизация Новой Империи имела большое сходство с Империей Ацтеков в Мексике и сохранила мало общего со Старой Империей майя. Например, у них были распространены человеческие жертвоприношения. Старик Виверо не заблуждался на этот счет.
- Значит, Уашуанок был населен во времена Виверо? Я хочу сказать, если не принимать во внимание его письмо и обратиться к историческим фактам?
- Да, конечно. Только не поймите меня превратно, когда я говорю про Империи. Новая Империя распалась ко времени появления испанцев. Вместо нее появилось большое количество мелких государств и воюющих между собой провинций, которые с трудом объединились в союз, чтобы оказать сопротивление испанцам. Вполне возможно, что испанцы нанесли последний удар, но в любом случае эта система не просуществовала бы долго.
Халстед слушал эти объяснения Фаллона со скучающим выражением на лице. Для него все это было прописной истиной, и он уже начал проявлять беспокойство. Он спросил:
- Когда мы приступим к исследованиям?
Фаллон призадумался.
- Нам предстоит проделать большую организационную работу на этом участке. Потребуется большое количество людей для того, чтобы расчистить его от леса.
В этом он был прав. Понадобилось три дня для того, чтобы расчистить территорию, достаточную для посадки вертолета, пилотируемого весьма искусным летчиком. Для того, чтобы расчистить сто акров с должными предосторожностями, даже маленькой армии лесорубов потребуется большое количество времени.
Фаллон продолжил.
- Я думаю, теперь мы можем оставить этот лагерь и переместиться в Лагерь-Один. Я поручу Джо Рудетски разбить Лагерь-Три непосредственно на месте расположения города. Теперь, когда там может сесть вертолет, это будет не очень трудно. Я думаю, для начала нам понадобится бригада из двадцати человек. Максимум через две недели мы сможем туда перебраться.
- Зачем ждать так долго? - спросил Халстед. - За это время я смогу проделать громадную работу. Сезон дождей не за горами.
- Сначала мы должны наладить материально-техническое обеспечение, - сказал Фаллон резко. - Впоследствии это сэкономят нам время.
- Да черт с ним! - воскликнул Халстед. - Я в любом случае собираюсь посмотреть там что к чему. Материально-техническое обеспечение я оставляю вам. - Он нагнулся вперед. - Разве вы не понимаете, что нас там ждет - прямо на земле. Даже Уил сразу же наткнулся на что-то важное, хотя оказался слишком туп, чтобы понять, что перед ним.
- Это все находится там на протяжении трех столетий, - сказал Фаллон. - Оно будет на месте и через три недели, когда мы сможем приступить к работе должным образом.
- Хорошо, тогда я проведу предварительную разведку, - произнес Халстед упрямо.
- Нет, не проведете, - заявил Фаллон решительно. - И я скажу вам, почему. Никто не возьмет вас туда - я прослежу за этим. Если только вы не решитесь совершить прогулку через джунгли.
- Черт вас всех возьми! - яростно воскликнул Халстед. Он повернулся к своей жене. - Ты не верила мне, не так ли? Тебя загипнотизировали россказни Уила. Неужели ты не видишь, что он хочет оставить все себе, первым сделать публикацию?
- Меня совершенно не волнует первая публикация, - возразил Фаллон энергично. - Все, что я хочу, это то, чтобы работа велась как положено. Нельзя начинать раскапывать город на манер грабителей могил.
Их голоса становились все громче, поэтому я сказал:
- Нельзя ли потише?
Халстед повернулся ко мне и прохрипел:
- Вас это не касается. Вы уже причинили мне достаточно вреда - подобрались у меня за спиной к моей жене и настроили ее против меня. Вы все здесь против меня - все вы.
- Никто здесь не против вас, - сказал Фаллон. - Если бы мы были против, то вас бы здесь не было вообще.
Я быстро добавил:
- И если будете снова нести такую чушь, вас выбросят отсюда немедленно. Не понимаю, почему мы должны терпеть ваши выходки, так что выпустите пар и ведите себя как подобает человеку.
Я подумал, что он сейчас меня ударит. Его кресло опрокинулось, когда он вскочил на ноги.
- Черт побери! - произнес он в ярости и выскочил из домика.
Кэтрин тоже поднялась.
- Мне очень жаль, - сказала она.
- Это не ваша вина, - утешил ее Фаллон. Он повернулся ко мне. - Психиатрия не моя область, но, на мой взгляд, это выглядит как паранойя. Этот человек одержим манией преследования, раздутой до огромных масштабов.
- Похоже что так.
- Я снова прошу освободить меня от данного вам обещания, - сказал он.
Кэтрин выглядела очень несчастной и взволнованной. Я произнес медленно:
- Я говорил вам, что было дано другое обещание.
- Может быть, - согласился Фаллон. - Но Поль в таком состоянии представляет угрозу для всех нас. Это не самая подходящая часть света для разрешения личных конфликтов.
Я сказал мягко:
- Кэтрин, если вы сможете вернуть Полю здравый смысл и заставить его принести извинения, тогда он может остаться. В противном случае он уедет отсюда - заявляю об этом твердо. Так что все в ваших руках, надеюсь, вы понимаете.
Тихим голосом она ответила:
- Я понимаю.
Она вышла, и Фаллон посмотрел на меня.
- Мне кажется, вы совершаете ошибку. Он того не стоит. - Он достал свою трубку и начал ее набивать. Через некоторое время он добавил тихо: - Так же как и она.
- Я вовсе не влюблен в нее, - сказал я. - Мне просто чертовски ее жаль. Если Халстеда теперь выбросят из экспедиции, ее жизнь превратится в ад.
Он чиркнул спичкой и посмотрел на пламя.
- Некоторые люди не могут сказать, где проходит граница между любовью и жалостью, - заметил он туманно.
5
Мы вылетели в сторону побережья и Лагеря-Один на следующий день ранним утром. Халстед проспал часть полета, так как его клонило в сон после супружеского спора, затянувшегося далеко за полночь. Но, очевидно, она одержала победу, так как Халстед извинился. Однако это были весьма сомнительные извинения, которые произносились с такими муками, словно их выдирали из него раскаленными клещами, но я все же решил принять их. В конце концов Халстед в первый раз на моей памяти извинился за что-то, так что, возможно, подобная нерешительность происходила из-за недостатка опыта. Все же это была своего рода победа.
Мы совершили посадку в Лагере-Один, который, казалось, разросся еще больше за период моего отсутствия; появились новые домики, которых я не помнил. Нас встретил Джо Рудетски, который порастерял свою невозмутимость и выглядел немного затравленным. Когда Фаллон спросил его, в чем дело, он разразился гневной тирадой.
- Эти проклятые белые дикари - эти ублюдки чиклерос! Таких ворюг свет не видывал. Мы теряем оборудование быстрее, чем оно доставляется.
- Ты организовал охрану?
- Конечно, но мои ребята от этого не в восторге. Ты бросаешься за одним из чиклерос, а он в ответ начинает стрелять. Они слишком легко нажимают на курок, и надо сказать, моим мальчикам это не нравится; им кажется, что они получают деньги за другую работу.
Фаллон выглядел мрачным.
- Свяжитесь с Патом Харрисом и скажите ему, чтобы он прислал несколько охранников из службы безопасности - самых крутых, каких только сможет найти.
- Конечно, мистер Фаллон. Я сделаю это. - Рудетски, казалось, испытал облегчение от того, что кто-то принял решение. Он сказал: - Я не знал, можно ли стрелять в ответ. Мы думали, что сможем доставить вам неприятности, если войдем в конфликт с местным законом.
- Его здесь и близко нет, - заметил Фаллон. - Если кто-то стреляет в вас, не задумываясь стреляйте в ответ.
- Отлично! - воскликнул Рудетски. - Мистер Харрис сказал, что он будет здесь сегодня или завтра.
- Вот как? - произнес Фаллон удивленно. - Интересно, зачем.
В небе раздался монотонный звук, и я посмотрел вверх.
- Похоже, что летит самолет. Может быть, это он.
Рудетски задрал голову к небу.
- Нет, - сказал он. - Это тот самолет, который летает над побережьем всю неделю - вперед-назад без перерыва. - Он поднял руку. - Смотрите - вот он.
Маленький двухмоторный аэроплан появился над морем и повернул в сторону взлетной полосы. Он резко нырнул вниз и пронесся над нами с натужным воем маленьких двигателей, работающих на пределе. Мы инстинктивно пригнули головы, и Рудетски сказал:
- Такое он делает в первый раз.
Фаллон смотрел на самолет, который, набрав высоту, разворачивался над морем.
- У тебя есть какие-нибудь предположения насчет того, кто это?
- Нет, - ответил Рудетски. Он сделал паузу. - Но мне кажется, мы скоро это узнаем. Похоже, что он заходит на посадку.
Аэроплан совершил еще один разворот над морем и, постепенно снижаясь, направился прямо к полосе. Коснувшись земли, он слегка подпрыгнул и, немного прокатившись, остановился напротив нас. Из кабины выбрался человек и, спрыгнув на землю, зашагал по направлению к нам. Когда он подошел поближе, я увидел, что он одет в белый тропический костюм, безукоризненно выглаженный и отутюженный, который выглядел несообразно рядом с одеждой нашей маленькой группы, поизносившейся за неделю, проведенную в Лагере-Два.
Приблизившись, он приподнял свою панаму.
- Профессор Фаллон? - спросил он.
Фаллон выступил вперед.
- Я Фаллон.
Человек с энтузиазмом протянул ему руку.
- Как я рад встретиться с вами, профессор! Я оказался в этих местах и подумал, что непременно должен заскочить к вам. Меня зовут Гатт - Джек Гатт.
Глава 8
1
Гатт оказался человеком около пятидесяти пяти лет, имеющим небольшой лишний вес. Он был гладким, как шелк, и обладал талантом политика говорить много, не сказав при этом ничего. Согласно изложенной им истории, он давно восхищался профессором Фаллоном и сожалел, что не имел возможности встретиться с ним ранее. Он приехал в Мексику на Олимпийские Игры и решил воспользоваться удобным случаем, чтобы совершить экскурсию на Юкатан и посетить великие города майя - он уже побывал в Ушмале, Чичен-Ице, Кобе - и, услышав о том, что знаменитый профессор Фаллон работает где-то поблизости, он решил по-простому заскочить к нему, чтобы выразить свое уважение и припасть к стопам гения. Он бросался именами, как сумасшедший, - казалось, он знает всех влиятельных людей в Соединенных Штатах, - и вскоре выяснилось, что у них с Фаллоном есть общие знакомые.
Все это звучало весьма правдоподобно, и пока он выпускал свою дымовую завесу из слов, я начал беспокоиться за то, что Фаллон будет с ним излишне прям. Но Фаллон был совсем не глуп и прекрасно разыгрывал из себя прямодушного археолога. Он пригласил Гатта остаться на ленч, и Гатт поспешно принял приглашение, после чего мы все включились в непринужденную беседу.
Слушая болтовню Гатта, можно было подумать, что перед вами несомненно высококультурный человек, но информация, полученная мной от Пата Харриса, помогала мне оценить его трезво. Было почти невозможно отождествить темный мир наркотиков, проституции и вымогательства с приятными манерами мистера Джека Гатта, который с энтузиазмом говорил о театре и балете и даже выудил у Фаллона тысячу долларов в виде пожертвования в фонд обездоленных детей-сирот. Фаллон выписал чек без тени улыбки - свидетельство его актерских способностей, но в еще большей степени комплимент таланту к мошенничеству у Гатта.
Я думаю, что двойственное впечатление, которое производил Гатт, удержало меня от того, чтобы наброситься на него прямо тогда. В конце концов это был тот самый человек, который ответствен за смерть моего брата, и я должен был вцепиться в него мертвой хваткой, но где-то в дальнем уголке моего мозга появилось постепенно крепнущее чувство, что произошла ошибка, что это вовсе не тот бандит, который контролирует изрядную часть американского преступного мира. Я должен был знать людей лучше. Я должен был помнить о том, что Гиммлер искренне любил детей, и что человек может улыбаться, оставаясь при этом негодяем. В общем, я ничего не сделал - о чем потом не раз пожалел.
Еще одной чертой в поведении Гатта, поставившей меня в тупик и послужившей второстепенной причиной, вызвавшей мою нерешительность, являлось то, что я никак не мог понять, зачем он сюда прилетел. Сначала я подумал, что главный мотив "заскочить" был связан с желанием узнать, не нашли ли мы Уашуанок, но он даже ни разу об этом не упомянул. Ближе всего он подобрался к этой теме, когда спросил Фаллона:
- И что является предметом ваших последних исследований, профессор?
- Просто связывание вместе некоторых свободных концов, - ответил Фаллон отвлеченно. - В литературе существуют кое-какие расхождения в датировке древних строений, расположенных в этом районе.
- Ах, кропотливый труд ученого, - сказал Гатт елейным голосом. - Никогда не прекращающаяся работа. - Он сразу же сменил тему и начал рассказывать, какое впечатление на него произвел архитектурный ансамбль Чичен-Ица. - Меня интересуют проблемы городской планировки и развития городов, - сказал он. - Майя, несомненно, знали, что такое скопление пешеходов. Я никогда не видел лучшей планировки улиц.
Позже я узнал, что его интерес к развитию городов ограничен деятельностью владельца трущоб, продающего правительству участки земли при реконструкции жилых кварталов. Это была одна из самых выгодных областей его бизнеса.
Он не концентрировал свое внимание исключительно на Фаллоне; он обсудил с Халстедом в весьма научных терминах некоторые аспекты, касающиеся индейцев пуэбло в Новой Мексике, и поговорил со мной об Англии.
- Я побывал недавно в Англии, - заявил он. - Это великая страна. Откуда вы родом?
- Из Девона, - ответил я коротко.
- Очень красивое место, - сказал он одобрительно. - Помнится, когда я посещал Плимут, то побывал в том самом месте, откуда много лет назад первые английские колонисты подняли паруса, чтобы отплыть к Америке и основать наше государство. Это произвело на меня неизгладимое впечатление.
Я подумал, что несколько странно слушать такое от человека, который начинал свою жизнь как Джакомо Гаттини.
- Да, мне тоже нравится Плимут, - бросил я небрежно, а затем выпустил жало. - Вы когда-нибудь бывали в Тотнесе?
Его глаза блеснули, но он ответил достаточно спокойно.
- К сожалению, не имел удовольствия.
Я пристально посмотрел на него, и он, отвернувшись, снова включился в беседу с Фаллоном.
Он улетел сразу после ленча, и когда его самолет, поднявшись в воздух, направился на север, я бросил взгляд на Фаллона и сказал:
- Какого черта ему было здесь нужно?
- Я не знаю, что ему было здесь нужно, - ответил Фаллон. - Я ожидал, что он задаст больше вопросов.
- Так же как и я. Если мы не представляем себе, зачем он прилетал, то этот визит можно расценивать как случайный. Но все же мы знаем, что это не так - он должен был прилететь сюда за чем-то определенным. Но что это такое? И получил ли он это?
- Хотел бы я знать, - сказал Фаллон задумчиво.