Тот Виктор Вигни, с которым Конор встретился лично, сильно отличался от описанного королем Николасом. Он не был ни низеньким, ни робким; более того, в замке поговаривали, что это Виктор Вигни спас короля.
В тот день, когда Конора выпустили из лазарета, он сразу похромал в апартаменты Виктора на втором этаже главного здания. Это помещение всегда резервировалось для особ королевской крови, прибывших с визитом, однако теперь здесь, похоже, прочно обосновался француз. Стены были покрыты схемами, с потолка свисали астрономические карты. Стоящий в углу скелет украшала обгоревшая шляпа с пером, костлявая рука сжимала кривую турецкую саблю. На подставке поблескивало другое оружие, и легкое, и тяжелое. Рапира, сабля, палаш.
Сам хозяин находился на балконе и, раздевшись до пояса, делал какие-то упражнения. Это был высокий, мускулистый человек и, судя по его движениям, начисто лишенный робости. Конору захотелось немного понаблюдать за ним. Движения француза были медленные, точные, плавные и прекрасно контролируемые. Создавалось впечатление, что упражнения труднее, чем кажутся.
- Шпионить невежливо, - не оборачиваясь, сказал Виктор со своим ярко выраженным французским акцентом. - Надеюсь, ты не шпион?
- Я не шпионю, - ответил Конор. - Я учусь.
Вигни выпрямился и тут же встал в новую позицию: руки в стороны, колени согнуты.
- Прекрасный ответ, - Он усмехнулся. - Иди сюда.
Конор, прихрамывая, вышел на балкон.
- Это называется тайцзи. Практикуется в Китае с четырнадцатого столетия. Я научился этому боевому искусству у одного фокусника на базаре. Он утверждал, будто ему сто двадцать лет. Власть над разумом и телом. С этого будет начинаться каждый наш учебный день. Потом каратэ острова Окинава, а потом фехтование. Книги мы будем открывать после завтрака. Естественные науки, математика, история и беллетристика. В основном, из области воздухоплавания, поскольку это моя страсть, jeune homme. И, готов поспорить, твоя тоже, судя по твоим подвигам с полетом на воздушном змее.
Каратэ и воздухоплавание. Не сказать чтобы занятия, традиционные для принцессы.
- Изабелла будет приходить?
- После одиннадцати. Для нее - вышивание, этикет и геральдика, хотя изредка она будет принимать участие в фехтовании. Итак, занимаясь по четыре часа в день, мы узнаем, как сражаться и как летать.
Конор улыбнулся. Сражаться и летать. Его последний учитель начинал день с латыни и поэзии. Иногда латинской поэзии. Сражаться и летать - это звучало гораздо приятнее.
- Ну, как чувствует себя твоя нога? - спросил Виктор, натягивая рубашку.
- Сломанной.
- Да ты не только летчик, но и шутник. Не сомневаюсь, что ты будешь сыпать остротами, даже когда твой планер врежется в склон горы.
"Планер? - подумал Конор. - У меня будет планер? И что там насчет горы?"
Виктор отступил на шаг, сложил на груди руки и вперил в ученика оценивающий взгляд.
- У тебя есть потенциал, - сказал он наконец. - Худощавое сложение. Лучше всего для воздухоплавателя. Большинство людей не понимают, что полет на аэростате требует умения владеть своим телом: быстрая реакция и тому подобное. Управление оснащенной двигателем летающей машиной тяжелее воздуха потребует гораздо большего, так мне кажется.
Сердце Конора подскочило в груди.
"Летающая машина?"
- И у тебя есть мозги, что доказало твое спасение с башни. Больше мозгов, чем у вашего короля, набившего лабораторию взрывоопасными веществами. Он делал это годами, как тебе известно, так что пожар был лишь вопросом времени. Что касается твоих личных качеств, то принцесса Изабелла утверждает, что ты не самый противный человек в замке, и поскольку это исходит от особы женского пола, то дорогого стоит, сэр Конор.
Конор вздрогнул. Этот титул все еще оскорблял его слух. Было бы гораздо лучше, если бы его никогда не использовали. Хотя он обратил внимание, что сегодня повариха вроде бы без всякой причины дала ему яблоко. И сделала реверанс. Реверанс? Это же та самая повариха, которая всего две недели назад стукнула его по спине обсыпанной мукой скалкой!
- Итак, ты готов учиться, парень?
- Да, сэр. Более чем готов… страстно желаю.
- Хорошо, - сказал Виктор. - Превосходно. Теперь подойди-ка сюда. У меня есть кое-какие мази, которые должны помочь твоей ноге окрепнуть. И упражнения тоже, для пальцев ноги.
Во все это верилось с трудом, не больше чем в существование оснащенной двигателем летающей машины тяжелее воздуха. Однако то была эра открытий, и Конор был готов поверить во что угодно. Виктор достал с высокой полки керамическую банку. Крышка представляла собой вощеный холст, перевязанный бечевкой. Когда крышку сняли, запах не был похож ни на что известное Конору.
- Делать эту мазь меня научил один фокусник-африканец из Сахары, у которого был номер с верблюдом. - Виктор набрал мази на два пальца и принялся втирать ее в то место ниже колена, где кончался гипс - Пусть она просочится под гипс. Пахнет, как задница Вельзевула, но когда гипс снимут, пострадавшая нога будет лучше, чем здоровая.
От мази по коже Конора побежали мурашки. Горячо и холодно одновременно.
- Если мы ученые, - спросил он, стараясь сохранять уважительный тон, - зачем нам уметь сражаться?
Виктор Вигни запечатал банку, обдумывая ответ.
- Вообще-то я рассчитываю, Конор Брокхарт, - но это между нами, - что мы будем учиться летать, и, когда этот день настанет и у нас будет наша замечательная машина, кто-то может попытаться ее украсть. Со мной такое уже случалось. Я построил из ивняка и шелка прекрасный планер. Воздух пел, когда он летел. Я пролетал под видом обезьяны больше тридцати метров. Шесть недель я был главной приманкой рынка. Каждый вечер шатер набивался до отказа.
Перед мысленным взором Конора возник этот планер. Обезьяна. Потрясающе.
- И что произошло?
- Был там один русский, метатель ножей. Однажды ночью он пришел к моей повозке в компании шести дружков. Они сожгли мой планер, так что остался лишь пепел, а меня как следует поколотили. Прогресс, видите ли, угрожал их благополучию. Если выбор такой: летающая обезьяна или метатель ножей, кому нужен метатель ножей?
- Возможно, матери метателя ножей.
Виктор провел пальцами по своим черным волосам, как бы желая удостовериться, что они по-прежнему торчат.
- Возможно, мой забавный jeune homme. Но с другой стороны, женщины любят симпатичных обезьян. Есть немало матерей, которые пренебрегут своей родней ради возможности поглазеть на летающую обезьяну. Суть в том, что, если нагрянут метатели ножей, ты должен быть готов.
Конор вспомнил визит маршала Бонвилана. "Будем надеяться, что ты не раздаришь другим свою удивительную удачу, юный Брокхарт. Тебе она еще пригодится".
- С чего начнем? - спросил он.
Виктор взял с подставки тонкое лезвие.
- Начнем с того, что является душой фехтования. - Он со свистом рассек воздух. - С рапиры.
Вот так и началась работа.
Позже, в тяжелые времена, когда Конор Брокхарт, одинокий и впавший в уныние, вспоминал свою жизнь, немногие годы в обществе Виктора Вигни всегда выделялись как самые счастливые.
Они изучали боевые искусства, бокс и оружие.
- Первым подлинным мастером фехтования, оставившим нам реальное руководство по ведению борьбы, был Ахилл Мароццо, - говорил Виктор своему ученику. - Его "Opera Nova" теперь наша библия. Читай ее, пока она не станет частью тебя. Когда эта книга истреплется, мы двинемся назад во времени к Филиппо Вади.
Они проводили долгие часы на тренировочных матах, воплощая в практику теории этих мастеров.
- Прежде всего ты должен научиться держать меч. Думай о нем как о дирижерской палочке. Если использовать его правильно, ни один необученный человек в мире не выстоит против тебя.
Конор учился наносить удары, парировать, делать обманные выпады, ускользать и колоть. Каждое утро он терял с потом литры жидкости, а потом возмещал их кружкой мерзкого на вкус восточного чая Виктора.
Его первым оружием была короткая рапира, но по мере того, как крепли запястья, он перешел к шпаге, сабле и полномерной рапире. Месяцем раньше Виктор спилил гипс с ноги Конора, но вместо него заставил носить пропитанную чем-то повязку, от которой пожелтели и простыни, и сама нога.
- Еще один цирковой трюк? - спросил Конор.
- Нет, - ответил француз. - Один мой американский друг просто кудесник в том, что касается припарок и настоек. Это Ник посылал за ним. Я расскажу тебе больше, когда он закончит свою работу.
Этим его объяснения и ограничились.
Сам Виктор в основном предпочитал кортик.
- Уж конечно, не палаш, если только ты не собираешься в Крестовый поход, но даже и в этом случае вспомни, что случилось с крестоносцами. Пока они поднимали свои палаши, Саладин успевал кривой саблей вспороть им животы.
Француз ознакомил Конора с трюком цирковых артистов - умением освобождаться от цепей.
- Ученые - враги традиций. - Он водрузил на стол ящик с самыми разными наручниками. - А именно традициям обязаны своим происхождением все тюрьмы.
В результате немало часов они потратили, открывая отмычкой замки и развязывая узлы. Конор по-настоящему оценил тайцзи, когда его привязали к креслу, а перед ним на стол положили аппетитное яблоко. Теперь он был способен растягивать отдельные части собственного тела, в то время как раньше не мог продуктивно пользоваться скребком для спины или разглядеть ее в зеркало.
Виктор был убежден, что каждый - специалист в том деле, которым занимается.
- Поговори с отцом об огнестрельном оружии, - наставлял он Конора. - Ник говорит, что Деклан Брокхарт - самый лучший снайпер, какого он когда-либо видел, а ведь мы провели целое лето с Диким Биллом Хикоком в Абилине, так что это очень высокая оценка.
Деклан был счастлив способствовать образованию сына и начал брать его с собой на Стену во время патрулирования и на полигон, прихватывая вещмешок с оружием. Он стрелял из кольта, ремингтона, веттерли-витали, спенсера, винчестера и дюжины других моделей. Конор оказался от природы метким стрелком и учился быстро.
- На четырнадцатый день рождения ты получишь собственную винтовку Шарпса, - обещал ему отец. - К тому времени станет ясно, что лучше подходит для твоего плеча. Я подарил бы тебе ее и сейчас, но твоя мать считает, что для десяти лет это слишком рано.
Единственное оружие, из которого Виктор когда-либо давал пострелять Конору, был его наградной кольт "Миротворец", подаренный самим Диким Биллом.
- Он пригласил меня сопровождать его в Дедвуд, - рассказывал француз Конору. - Но воздухоплавателю там делать нечего. Золотоискатели имеют привычку расстреливать аэростаты. Да и я слишком хорош для захудалого городка старателей.
Все занятия по укреплению тела были замечательны, однако по-настоящему Конор жаждал интеллектуального вызова. Виктор обещал, что они будут строить летающую машину, и не разочаровал его. Способность защищаться - без сомнения, хорошо, просто необходимо, однако Конор был одержим идеей полета.
- Это настоящая гонка, jeune homme, - говорил ему француз как-то утром, когда они натягивали шелк на раму крыла, сделанного из бальзы. Дерево специально для них доставили морем из Перу. - Многие мировые изобретатели и искатели приключений ломают головы над этой проблемой. Человек будет летать, это неизбежно. Более двадцати лет назад триплан Кэйли уже перевозил человека. Венхам и Браунинг построили аэродинамическую трубу для изучения сопротивления движению тела сквозь газ. Альфонс Пено был так уверен в своих расчетах, что разработал убирающееся шасси. Убирающееся! Гонка в разгаре, Конор, не стоит заблуждаться, и мы должны первыми добраться до финиша. К счастью, король поддерживает наши усилия, так что недостатка в средствах не предвидится. Николас понимает, что означает для Соленых островов возможность летать. Острова больше не будут отрезаны от мира. Алмазы можно будет транспортировать, не опасаясь нападения бандитов, а медикаменты доставлять по воздуху из Европы. Доставлять по воздуху, Конор!
Конор думал об этом. По правде говоря, он вообще больше ни о чем не думал. Каждую свободную минуту он использовал, чтобы набрасывать эскизы или строить модели. Об играх в пиратов и поедании насекомых он давно позабыл.
Иногда отца это огорчало.
- Неужели тебе не хотелось бы иметь друга? Просто поиграть, повозиться в грязи, пусть даже испачкаться?
Однако мать Конора восхищалась тем, что сын унаследовал свойственную ей любовь к науке.
- Наш мальчик ученый, Деклан, - говорила она, помогая Конору обтягивать крыло или вырезать пропеллер. - Гонку за возможностью летать не выиграешь, валяясь в грязи.
Конор сделал для лампы в своей комнате абажур - бумажный экран, украшенный изображениями летательного аппарата Леонардо да Винчи, аэростата Монгольфье и парового двигателя Кауфмана, теоретически пригодного для машины тяжелее воздуха. По ночам жар лампочки заставлял вращаться эти тени, и Конору нравилось лежать, глядя, как проекции удивительных машин скользят по потолку.
"Когда-нибудь, - засыпая, думал он. - Когда-нибудь этот день настанет".
ГЛАВА 3
Изабелла
Конору исполнилось четырнадцать, когда учитель и ученик пришли к выводу, что пилотируемый полет для них не за горами. Они построили сотню моделей и несколько планеров в натуральную величину; все эти творения закончили тем, что развалились на куски и были преданы огню. Их труды давали не только пищу огню, но и работу языкам в островной таверне. Общее мнение сводилось к тому, что француз чокнутый и, похоже, парень Брокхартов движется в том же направлении. Тем не менее излюбленным развлечением многих было пойти вечерком посмотреть, как взрослый человек прыгает с высокой стены, хлопая бумажными крыльями. К тому же король оплатил счета за доставку экспериментальных двигателей из Германии и специального дерева из Южной Америки.
"Волшебного дерева, - хихикали умники в таверне. - Пропитанного волшебной пылью".
Не то чтобы жители Соленых островов были недовольны тем, как Добрый Король Ник тратит свои алмазы, даже если львиная доля их уходила на какого-то французского летчика. Сейчас жизнь на Соленых островах была лучше, чем на протяжении многих поколений. Для тех, кто хотел, всегда имелась работа. И возможность получить образование тоже, а также продолжить его в Дублине и Лондоне - для наиболее одаренных, кого не удовлетворяла просто работа ради заработка.
Лазарет был укомплектован прекрасными инструментами и приборами. Канализационные трубы уносили нечистоты далеко в море, что значительно уменьшило заболеваемость. Крысы остались в прошлом, по крайней мере на Большом Соленом, и рыцарей Бонвилана держали на коротком поводке. Не стало ни избиений, ни заключения в тюрьму без расследования, к чему маршал, да благословит его Бог, питал особую склонность. Можно было получить ссуду для улучшения жилищных условий, планировалось протянуть телефонные кабели между Большим Соленым, Малым Соленым и даже материковой Ирландией. Поэтому никого не волновало, что король желает доставить себе удовольствие маленькими учеными побрякушками. Не похоже, чтобы этот француз когда-нибудь и впрямь полетел. Человек, даже в птичьем наряде, все равно человек.
Вес и размах крыльев оставались главными проблемами Конора и Виктора. Как может летать в воздухе то, что тяжелее него? Только если вытеснять воздух под крыльями достаточно быстро, чтобы создать подъемную силу, которая сведет на нет силу тяжести. А чтобы создать подъемную силу, нужны большие и, следовательно, тяжелые крылья. Если же сделать маленькие крылья, они должны быть соединены с машиной, которая сама по себе тяжелая. Любое решение создавало множество проблем.
Несмотря на более чем три года неудач, Виктор верил, что они идут правильным путем.
- Нужно научиться управлять, прежде чем лететь с двигателем. Планирование - вот первый шаг. Лилиенталь - вот наш образец.
Немецкий авиатор Отто Лилиенталь пролетел больше двадцати метров на своем планере "Derwitzer". Он был самым последним героем Виктора и Конора.
Щетка никогда не терял надежды больше чем на пять минут. И эти минуты он обычно тратил на то, чтобы растоптать последний неудачный прототип, после чего возвращался в классную комнату и начинал строить новые планы.
В конце концов Конор построил модель, одобренную его учителем. Ученик затаил дыхание, глядя, как учитель изучает его творение.