- …такой миленький. Гретхен, знаешь, а ведь маленькая немецкая принцесса, с этими ее ушками и этими ее поместьями, убила бы, просто убила бы кого угодно ради того, чтобы сегодня днем отпить чаю с принцем Кристианом. Но он предпочел вашу Изабеллу. Она должна быть польщена. Если хочешь знать мое мнение, он ей все сегодня выскажет. И он не вернется обратно. Кристиан не любит плыть морем, со всеми этими волнами и тошнотой.
"Он ей все сегодня выскажет".
Конора охватила паника. Держать такие мощные эмоции под контролем… нет, это нелегко. Вид у него был ужасный.
"Я должен немедленно поговорить с ней".
Он пойдет к принцессе. Объяснит, что подарок в виде подпружиненного планера - это была плохая идея. Наберет цветов и обернет их бумагой, на которой напишет поэму.
"Какая жалкая идея, даже в моих глазах. Я не поэт. Если Изабелла и любит меня, то, уж конечно, не за поэтический дар".
Он пойдет к ней и будет самим собой. Просто напомнит о своем существовании, прежде чем принц Кристиан очарует ее, чтобы увезти в Данию. Может, скажет какую-нибудь шутку. Одну из тех, которые так часто отпускает Виктор.
"Что происходит со мной?" - спрашивал он себя.
Конор всегда считал, что самая сильная когда-либо испытанная им эмоция - трепет научного открытия. Что может сравниться с ним? Однако потом он начал смотреть на Изабеллу другими глазами. Заметил, что в классной комнате становится светлее и радостнее от ее шуток и замечаний; даже ее постоянные оскорбления и угрозы пыток стали казаться милыми, подкупающими. Осознал, что ее карие глаза могут заставить исчезнуть все вокруг. Каждый день он с нетерпением ждал, пока пройдет утро и она появится в классной комнате.
"Я должен поговорить с ней. Даже мои летающие машины не доберутся до Дании!"
В заново возведенной Главной башне замка комнаты принцессы находились под королевскими. Над входом в башню на стене стоял караульный. Конор знал, что это один из фаворитов отца, несмотря на недостаточное уважение к властям.
"Бейтс когда-нибудь погубит и меня, и себя, - часто жаловался Деклан. - Не знаю, что у него острее, глаз или язык".
Конор поприветствовал его:
- Добрый вечер, капрал Бейтс.
- Правда, что ли? Не слишком добрый, когда торчишь на стене и океанский бриз раздувает тебе штаны.
- Наверное. Это я просто так, к слову. На самом деле я здесь, чтобы…
- Увидеться с Изабеллой, как обычно. Ты снова выглядишь как человек, у которого голова идет кругом от любви. Давай ступай туда, прежде чем этот датский парень украдет ее на своем коне-качалке.
Если бы Конор вслушивался в то, что ему говорят, то упоминание о "коне-качалке" могло бы заставить его призадуматься.
- Этот датчанин… Вы думаете, он правда может увезти ее с собой? Вы слышали что-нибудь?
Бейтс уставился на Конора с таким выражением, словно тот не в своем уме, но потом медленно улыбнулся.
- Ну, думаю, у него есть неплохой шанс. Он, знаешь ли, крутой парень. А как ест быстро! В общем, достоин похвалы. На твоем месте я поторопился бы.
- Я должен подождать, пока вы доложите обо мне?
- Нет-нет, - ответил Бейтс - Иди. Уверен, принцесса будет рада тебя видеть.
Таким образом, процедура не была выдержана полностью, но пренебрежение Бейтса протоколом стало легендой.
- Хорошо, я пойду. Спасибо, капрал Бейтс.
Бейтс весело отсалютовал Конору.
- Всегда рад, юный Брокхарт. Не благодари меня сейчас, просто не забудь прислать приглашение на свадьбу.
Конор с такой скоростью ринулся вверх по лестнице, что, добравшись до этажа принцессы, стал задыхаться. Лестничный пролет открывался в сводчатый вестибюль с четырьмя ярко горящими электрическими лампочками, нормандским средневековым гобеленом и фонтаном с херувимом. Фонтан был снабжен двумя насосами, испускающими больше шума, чем воды. В вестибюле никого не было, и Конор привалился к стене, жалея, что он такой потный и грязный. Надо же, чтобы именно сегодня ему пришлось наткнуться на свинью, а потом стремглав взлетать по лестнице.
Из-за двери Изабеллы донесся веселый смех. Конор хорошо знал этот смех, редкий, припасаемый Изабеллой для особенных случаев: дней рождения, крещенских и майских дней. В общем, дней приятных сюрпризов.
"Я должен идти туда, и плевать на последствия".
Конор выпрямился, лизнул ладонь, пригладил волосы и вошел в личные апартаменты принцессы.
Изабелла стояла на коленях на своем маленьком позолоченном столе, с ее рук капало что-то красное.
- Изабелла! - воскликнул Конор. - Ты в крови!
- Это просто краска, - спокойно ответила Изабелла. - Конор, что ты здесь делаешь?
На том же столе стоял прекрасно одетый маленький мальчик.
- От этого смешного человека пахнет пи-пи. - Мальчик ткнул в Конора пальцем, с которого капала зеленая краска.
Конору чуть не стало дурно.
"Господи! Ребенок. Рисует. А как он ест быстро!"
Лицо Изабеллы приняло строгое выражение.
- Ну, смешной человек, объясни принцу Кристиану, откуда у тебя запах пи-пи.
- Это принц Кристиан?
- Да, и он рисует для меня шедевр, используя только пальцы.
- И краску, - заметил принц.
Изабелла погладила мальчика по голове.
- Спасибо, Кристиан, ты такой умный. Давай, Конор, объясни, что за странный запах.
- Там была свинья во дворе, - еле слышно ответил Конор. - Свиная Отбивная, так, по-моему, ее зовут. Мы врезались друг в друга.
Кристиан в восторге захлопал в ладоши, обрызгав себя краской.
- У этого смешного человека нет денег на коня, и он ездит на свинье.
Конор не стал оправдываться. Он заслужил это и даже гораздо больше. "Я, наверное, выгляжу полоумным, - подумал он. - Прямо после фехтования и столкновения со свиньей".
Изабелла откашлялась.
- Гм! Сэр Конор, у тебя ровно минута до казни. Успеешь объяснить, что ты делаешь в моих апартаментах?
Теперь, оказавшись здесь, он не знал, что сказать, но не сомневался - это должно быть что-то очень искреннее. И многозначительное.
- Прежде всего, ваше высочество, простите за вторжение… Изабелла, мне нужно сказать тебе кое-что…
Никогда прежде Изабелла не слышала от Конора такого тона. За все четырнадцать лет.
- Да, Конор.
Вся ее вредность мгновенно испарилась.
- Насчет твоего дня рождения…
- До моего дня рождения еще далеко.
- Нет, этого, прошедшего.
- И что насчет моего прошедшего дня рождения?
Стало очень тихо, даже внизу, во дворе, как будто весь мир затаил дыхание, ожидая ответа Конора.
- Этот подпружиненный планер…
- Хочешь, чтобы я его вернула? Видишь ли, окно было открыто, и я…
- Нет-нет, не хочу, чтобы ты его вернула. Просто чувствую, что должен сказать - это был неподходящий подарок для тебя. Надеюсь, ты ожидала чего-то другого, чего-то особенного.
- Подпружиненный планер - вещь особенная, - серьезно сказал принц Кристиан. - Неужели принцесса не хочет его?
Несколько мгновений Изабелла в оцепенении не отрывала от Конора взгляда, а потом дважды моргнула.
- Ладно, принц Кристиан, думаю, время чаепития закончено. Надеюсь, вам понравились и чай, и кексы, и лимонад.
Принц Кристиан вовсе не желал уходить.
- Да, лимонад был вкусный. Можно мне водки?
- Нет, Кристиан, - ответила Изабелла. - Тебе всего семь лет.
- Ну тогда бренди?
- Ни в коем случае.
- Да, но в моей стране есть такой обычай.
- Правда? Давай спросим твою няню, идет?
Изабелла потянула висящий на стене шнур колокольчика, и спустя несколько мгновений в комнату, словно колесный экипаж, вплыла датская няня.
Она не улыбалась и вид имела такой, будто вообще не знает, что такое улыбка. Бросив один-единственный взгляд на принца Кристиана, она закатала рукава.
- Сейчас умою нашего маленького принца.
Она схватила Кристиана за руку.
- Отвяжись от меня, служанка! - взвизгнул Кристиан, тщетно пытаясь вырваться. - Я твой господин.
Няня нахмурилась.
- Хватит болтовни о господине и служанке, Кристиан. Будь послушным маленьким принцем, и няня приготовит тебе на ужин wienerbrod.
Мгновенно успокоившись, маленький принц позволил вывести себя из апартаментов, оставляя за собой хвост из капель краски. Изабелла без единою слова скрылась в туалетной комнате, и Конор услышал звук текущей воды.
"Смывает краску, - подумал он. - Как мне быть? Остаться или уйти? Может, ее уход означает, что мне тут нечего делать?"
Внезапно все изменилось. Прежде они всегда были равны; теперь его волновало каждое ее чувство, каждый шаг.
"Я должен уйти. Мы можем поговорить позже. Нет. Лучше остаться. Определенно нужно остаться. Виктор не сбежал бы. Если я сейчас уйду, завтра утром нам обоим будет неловко".
- С кем ты разговариваешь, Конор?
Он хотел запротестовать, но заметил, что его губы и впрямь шевелятся.
- Я просто думаю вслух. Нервничая, я иногда…
Изабелла добродушно улыбнулась.
- Ты настоящий олух, правда, сэр Конор?
Конор расслабился. Она поддразнивает его. Знакомая тема для разговора.
- Мне очень жаль, принцесса. Теперь вы удушите меня гарротой?
- Я предпочитаю повешение, как тебе известно.
Конор сделал глубокий вдох и излил всю душу, сделав это так быстро, словно с разбегу нырнул в океан.
- Я пришел потому, что ты сказала мне: этот чай - часть королевского ухаживания.
Изабелла имела любезность покраснеть.
- Может, и сказала. Дразнила тебя.
- Теперь я это понимаю. Слишком поздно. Иначе я не чувствовал бы себя так неловко.
- У отца Кристиана здесь бизнес. Я выполняю свою королевскую обязанность, вот и все. Никакого ухаживания.
- Никакого?
Плечи Конора поникли. По крайней мере, теперь у него пропало ощущение, будто он стал участником какой-то гонки.
- Ты собрал все свое мужество и ворвался сюда, чтобы сообщить мне о своей любви?
- Ну, я…
"Не паникуй. Не паникуй".
- Что-то вроде того.
Изабелла вышла на балкон и встала, облокотившись на резную балюстраду. Темные волосы стекали по спине, белые пальцы выделялись на фоне камня. Позади нее и внизу на Стене вспыхивали, словно рой светлячков, разноцветные огни.
"Нужно сказать, пока она отвернулась. Легче, когда она не смотрит".
- Изабелла… все изменилось теперь для нас… между нами. И это хорошо. Так и должно быть. Это естественно. Естественно, что все изменилось.
Конор внутренне застонал; как плохо получается!
"Говори то, что хочешь сказать".
- Я хочу сказать вот что. Наверное, с лазаньем по дымоходам для нас покончено, хотя мне и сейчас нравится лазать по ним, но, возможно, настало время заняться чем-то другим. Вместе. И не в обществе датских принцев.
Изабелла повернулась. В ее улыбке таилась, как обычно, насмешка, но, что необычно, она быстро исчезла.
- Конор, ты же ученый. Разве не существует способа выразиться короче?
Он нахмурился.
- Возможно, существует. Придется поэкспериментировать. Я новичок в этих делах и чувствую себя таким нескладным.
Изабелла демонстративно налила лимонад в стакан.
- Со мной так же, Конор. Иногда у меня возникает чувство, будто мы создали здесь свой собственный мир, и мне не хочется его покидать. Все правильно. И то, что происходит сейчас, правильно.
Конор рискнул улыбнуться.
- Значит, меня не казнят.
- Не сегодня, сэр Конор. - Принцесса вручила ему стакан, - В конце концов, ты спас принцессу. У этой волшебной сказки может быть лишь один конец.
Конор поперхнулся лимонадом, обрызгав испачканные свиным навозом штаны.
- Интересная комбинация запахов, - заметила Изабелла.
- Прошу прощения, принцесса. Просто меня поразила твоя дружеская реакция. Я-то уже думал, что к этому моменту меня скрутят датские стражники.
Изабелла посмотрела ему в глаза.
- Конор, я, конечно, могла бы обойти весь мир в поисках другого сумасбродного ученого, но сомневаюсь, что найду равного тебе. - До принцессы дошло, что, пожалуй, она сказала слишком много, и потому она сочла своим долгом добавить: - Даже хотя ты и долговязый, заумный дурачок.
На первую половину комплиментов Конор среагировал улыбкой, на вторую - гримасой.
- Я чувствую то же самое. Если отбросить эту часть про долговязого, заумного и прочее. Ты ведь знаешь, что я пытаюсь сказать.
- Да, сэр Конор. - Она снова поддразнила его. - Знаю.
ГЛАВА 4
Измена и заговор
После встречи с Изабеллой Конор не пошел домой; он был слишком взволнован. У него возникло странное чувство, будто сердце стало вдвое меньше. Вопреки всем законам науки, он, поведав все свои мысли принцессе, почувствовал, что стал как бы легче. Поэтому, хотя было уже поздно, он, стремясь сохранить это ощущение, решил провести еще часок в своем любимом убежище, где не был уже несколько месяцев.
Родители бесчисленное множество раз запрещали ему подниматься на орудийную башню замка. Как правило, он их слушался; но у каждого мальчика есть тайный грех, от которого он не в силах отказаться. Для Конора это было вот что: посидеть на своем "насесте" под карнизом северо-восточной орудийной башни. Здесь он чувствовал себя ближе всего к собственной природе, ощущал, что в этой невиданной гонке за возможностью летать, они - мальчик и учитель - могут победить.
Однако этим вечером, протискиваясь через средневековую бойницу, карабкаясь по обвитым плющом деревянным козлам, установленным после химического пожара в апартаментах Николаса, он не думал о летающей машине тяжелее воздуха. Этим вечером он думал об Изабелле. Ничего конкретного - просто спокойные, теплые мысли. Едва прислонившись спиной к знакомой заплесневелой стене башни, он почувствовал, как его охватывают мир и покой. Правда, он удивился, обнаружив, что здесь стало немного тесновато. Скоро он, наверное, перерастет это тайное местечко, и для мечтаний о полетах придется искать другое, тоже где-нибудь на высоте.
Конор сидел, глядя, как солнце утопает в океане. Вместе с ним любовались видом около дюжины чаек, надеющихся, без всяких на то оснований, что кто-нибудь оставит для них открытую бочку с рыбой. Он видел большой пожар по ту сторону залива, в Килморе, и луч маяка Хук-Хед, уже отбрасывающий конус света на пролив Святого Георга. Был прекрасный, ранний летний вечер, и узкое пространство воды между Солеными островами мерцало, словно залитый лунным светом мост.
Прямо под ним шла муштровка отряда караульных. И на Стене Большого Соленого - Конор был уверен, что видит это, - между наблюдательными постами большими шагами расхаживал отец; темный плащ хлопал у него за спиной. Возникло искушение окликнуть его; но нет, к чему подставлять себя под наказание за очередной проступок?
"Конор, я, конечно, могла бы обойти весь мир в поисках другого сумасбродного ученого, но сомневаюсь, что найду равного тебе".
Эхо этих слов прозвучало в сознании, вызвав у него улыбку.
Мысли Конора прервал регулярно повторяющийся звук, доносившийся изнутри башни: кто-то поднимался по каменным ступеням. Сколько раз он ни сидел тут, на высоте, единственными шагами, которые Конор слышал - кроме собственных, - были шаги отца, поднимающегося, чтобы согнать его вниз. Однако сейчас Деклан Брокхарт находился на пятнадцать метров ниже, на Стене, и, следовательно, это был не он.
Конор слегка изменил позу - насколько это позволяло ограниченное пространство - таким образом, чтобы, повиснув на вьющихся растениях, заглянуть сквозь обитое свинцом стекло бойницы. Ветер взъерошил волосы, когда он высунулся из укрытия, и внезапно Конор очень ярко вспомнил, для чего принимал точно такую позу, когда был маленьким мальчиком.
"Я притворялся, будто лечу, - он улыбнулся этому воспоминанию. - Скоро нужда притворяться отпадет. Мы с Виктором построим машину, и я пролечу на ней мимо окна Изабеллы".
Внутри башни двигалась чья-то фигура Сначала Конор увидел лишь тень, трепещущую из-за того, что источник света находился в движении, а потом и сам фонарь. Его держали совсем низко, чтобы освещать лишь ступени. Отблески света скользили по складкам одежды и лицу. В глаза бросилось что-то красное. Да, красный крест. Потом стали видны тяжелый лоб и сверкающие глаза. Бонвилан.
Конор замер, точно горгулья. Бонвилан обладал почти нечеловеческой восприимчивостью. Он мог в бушующем море разглядеть голову тюленя. Маршал имел все основания не одобрить того, что Конор болтается так близко к апартаментам короля, и полное право застрелить его как предателя.
"Буду сидеть, не дыша и не шевелясь, пока маршал не отойдет подальше, а потом сразу домой".
Зрелище резко расчерченного тенями лица Бонвилана погасило радость этого вечера. На том бы, наверное, и закончились приключения дня, если бы в свете фонаря не мелькнуло еще кое-что. Кое-что, хорошо знакомое Конору. Револьвер с длинным дулом и украшенной перламутром рукоятью, зажатой в руке Бонвилана.
Никаких сомнений, это кольт Виктора "Миротворец". Чрезвычайно любопытно. Зачем маршалу Бонвилану красться по служебным переходам замка с пистолетом Виктора в руке?
"Ты ошибаешься. Это не может быть кольт Виктора".
Однако пистолет был тот самый. Острый взгляд Конора разглядел достаточно деталей, чтобы понимать - он не ошибся. Множество раз он внимательно изучал этот пистолет, затуманивая дыханием стекло ящика, в котором тот хранился.
"Тут может быть тысяча объяснений. Что с того, что тебе неизвестна причина? Это не означает, что ее нет".
Все правильно и разумно. Однако Конор был мальчиком и ученым, то есть относился к самому любопытному племени человеческих существ. Он не мог просто отвернуться от увиденного, как не мог бесстрастно пройти мимо открытой двери. Если в руке Бонвилана пистолет Виктора, значит, Виктор должен узнать об этом. Учитель Конора давно подозревал, что маршалу доверять нельзя, и вот оно, доказательство.
Конор выждал несколько мгновений, пока последние отблески света фонаря Бонвилана проплясали мимо и за маршалом сгустилась тьма, а потом, словно обезьяна, закачался в бойнице, держась за длинные стебли. Если бы его родители стали свидетелями этого зрелища, их точно хватил бы удар.