- Я тамплиер, парень, - сказал Бонвилан. - Неужели ты никогда не слышал о нас? Отправляясь на войну, мы надеваем кольчугу. Кольчугу. И сегодня я тоже надел бронежилет, просто на случай, если дела пойдут не так, как планировалось. Нелишняя предосторожность, как мы можем убедиться.
Однако в данный момент это открытие почти прошло мимо сознания Конора. Он понял одно: Бонвилан по-прежнему жив. Получил пулю, но жив.
- Держите его, маршал! - закричал часовой и схватил свое ружье. - Держите его, чтобы он не закричал, а я застрелю его.
- Нет! - возопил маршал, представив себе весь унизительный идиотизм эпитафии, включающей слова: "нечаянно застрелен при попытке задушить юношу".
- Вы предпочитаете сделать это сами? - помрачнев, сказал часовой.
Продолжая душить Конора, Бонвилан лихорадочно соображал. Он в буквальном смысле слова держал в руках решение проблемы капитана Брокхарта. Виктор Вигни был прав: Деклан Брокхарт представлял собой в армии единственную реальную оппозицию Бонвилану. Определенно сложившаяся ситуация открывала путь к тому, чтобы добиться преданности капитана. И если это потребует некоторых манипуляций, разве не этим он, Бонвилан, занимается всю жизнь?
Из глубин сознания вынырнула идея, словно голова коварной змеи из болота. Что, если мятежный Виктор Вигни действовал не в одиночку? Что, если у него был сообщник - вот этот часовой, например? Часового определенно следует пустить в расход.
Бонвилан почувствовал пробежавший по спине холодок. Он был на грани величия, он чувствовал это. Для Бонвилана именно такие моменты делали жизнь терпимой. Моменты, когда возникал вызов, достойный его специфических талантов.
- Эй ты, идиот! - окликнул он часового. - Открой окно.
- Это? - спросил часовой, хотя в комнате было всего одно окно.
- Да, - с притворным простодушием ответил Бонвилан. - То, которое выходит на обрыв.
Конор пришел в себя оттого, что едва не задохнулся в сырой камере без окон, где томился уже несколько часов. Периодически одиночество прерывалось появлением двух стражников, с заметным удовольствием пинавших его худощавое тело. В последний раз они содрали с него одежду и облачили в армейскую форму Соленых островов: "Потому что от твоей одежды несет кровью и страхом".
Страдая от боли, Конор тем не менее пытался понять, что бы это значило. Почему солдатская форма? Не успел его одурманенный мозг найти хоть какой-то ответ, как избиение возобновилось - тыльной стороной руки по лицу.
Один глаз заплыл, из носа потекла кровь. Стражники приложили к его голове что-то мягкое. Полотенце, может быть? Чтобы остановить кровотечение? Необычное проявление сочувствия с их стороны.
С ним делали еще что-то, столь же непонятное. Один стражник смазывал щеки чем-то, пахнущим как черный порох. Другой царапал предплечье писчим пером. Это продолжалось, казалось, часами. Когда они удовлетворились плодами своих усилий, более тучный из этой пары защелкнул наручники на запястьях Конора, а на голову надел плетеную клетку для буйно-помешанных, так сильно затянув проходящий на уровне рта кожаный ремень, что зубы Конора раздвинулись, а челюсти затрещали. Теперь единственными звуками, которые он мог издавать, были стоны и мычание.
Сама камера представляла собой трехметровый закуток ада, и Конор никак не мог поверить, что на Большом Соленом может быть такое ужасное место. Стены и пол гранитные. Камера вырублена в толще самого острова. Никаких кирпичей или известки, просто твердая скала. Отсюда не сбежишь. По желобкам, возникшим в результате многовековой коррозии, стекала вода. Конор даже не пытался утолить ею жажду. Комбинация клетки на голове и наручников создавала условия, при которых ничто не могло проникнуть ему в рот. В любом случае сами желобки покрывали хлопья соли. По ним текла морская вода.
Его оставили на целую вечность одного - обреченного на страдания. Король мертв. Отца Изабеллы убил Бонвилан. Виктора тоже больше нет. Наставник и друг Конора жестоко убит. И что будет с ним самим? Конечно, Бонвилан не сохранит жизнь свидетелю. Конор чувствовал тяжесть клетки на голове, болезненные ссадины от наручников на запястьях и понимал, что его собственная смерть не за горами. От этой мысли сжималось сердце.
Металлическая дверь открылась, со скрипом поворачиваясь на петлях. Грязно-желтый свет проник в помещение, и в этом свете безошибочно различался силуэт сэра Хьюго Бонвилана. Королевского маршала и убийцы. Из-за этого человека Изабелла осиротела.
Гнев охватил Конора, придав ему сил. Шатаясь, он поднялся на ноги и вытянул руки в сторону Бонвилана. Это зрелище ужасно развеселило последнего. Насвистывая, он ухватился толстыми пальцами за прутья клетки и толкнул Конора к стене, но вздрогнул, когда послышались лязг и громыхание.
- Я использовал против тебя твою же инерцию, - объяснил он, точно на школьных занятиях. - Базовые понятия. Базовые. Если бы один из моих людей допустил такую ошибку, я приказал бы его высечь. Неужели этот французский денди ничему путному тебя не научил?
Бонвилан присел на корточки, прислонив Конора к влажной шероховатой стене.
- Великий день, не так ли? Исторический. Король умер, убитый, по-видимому, мятежниками. Понимаешь, что это означает?
Конор не мог ответить, даже если бы захотел. Если бы не боль, все происходящее напоминало бы кошмарный сон.
Бонвилан постучал по клетке, привлекая внимание Конора.
- Эй, юный Брокхарт? Ты еще с нами?
Конор попытался плюнуть в своего мучителя, но лишь подавился слюной.
- Хорошо. Жив, по крайней мере. Так вот, касательно смерти короля, позволь объяснить тебе, что это означает. Это означает конец всех нелепых реформ. Деньги для людей. Для людей? Немытая, необразованная чернь - вот кто они такие. Больше никаких денег для людей, можешь держать по этому поводу пари на кровь в твоих жилах.
"Все, что сделал король Николас, пойдет прахом, - вяло подумал Конор. - Все впустую".
- Изабелла становится королевой. Марионеткой, естественно, но тем не менее королевой. И попробуй догадаться, чему она посвятит свою жизнь?
Конечно. Это было очевидно даже для Конора - для мальчика, находящегося в состоянии потрясения.
- Вижу по твоим глазам, что догадываешься. Она посвятит свою жизнь искоренению мятежников. И я буду неуклонно и в неограниченных количествах поставлять их ей. Любой торговец, отказывающийся платить налог. Любой недовольный чем-то юнец. Все они станут мятежниками. Всех повесят. Теперь я ближе любого моего предка Бонвилана к тому, чтобы стать королем.
Это заявление повисло между ними, отягощенное предательством, длившимся долгие века. Конор слышал лязганье наручников и звук капающей воды. Бонвилан притянул его клетку к себе так близко, как позволяли прутья, и отстегнул стягивающий рот ремень.
- Перед смертью твой учитель сказал, что мне никогда не остановить их всех. Был ли Виктор Вигни связан с французскими воздухоплавателями? Или с этим La Legion Noire… с "Черным легионом"?
Губы Конора распухли от ударов, челюсть простреливала боль, и все же он сумел заговорить.
- Нет никакого "Черного легиона". Вы погубите Соленые острова, сражаясь с воображаемым врагом.
- Позволь мне объяснить кое-что, человечек! - прорычал маршал. - Если бы не Бонвиланы, эти острова были бы всего лишь скалами в океане. Ничего, кроме соли и птичьего дерьма. Мы столетиями нянчились с Трюдо. Но все, хватит. Отныне этот остров мой. Я выдою его досуха, а королева Изабелла будет жить ровно до тех пор, пока не станет вмешиваться в мои дела. - Бонвилан постучал по клетке Конора. - Хотелось бы услышать, что ты думаешь о моем плане, юный Брокхарт.
- С какой стати вы рассказываете мне все это, убийца? Я не ваш духовник.
Бонвилан потряс клетку, как будто она скрывала в себе какую-то загадку.
- Не мой духовник. Прекрасно… мне будет недоставать наших разговоров. Я объясню тебе, юный Брокхарт, поскольку только такие моменты и делают жизнь стоящей. Мне лучше всего, когда вокруг все кипит. Колоть, стрелять, плести интриги. Меня это радует. Меня это возбуждает. На протяжении столетий Бонвиланы держались в тени трона, управляя им с помощью своих махинаций. Но так, как сейчас, не было никогда.
Бонвилан чуть не опьянел от счастья. Все его планы должны были вот-вот осуществиться.
- И ты, маленький надоеда, превратишь хороший план в превосходный. Все дело в твоем отце, видишь ли. Он прекрасный солдат, готов это признать. Замечательный солдат, способный разжечь в душах людей великую преданность. Я собирался убрать его и избавиться от этой напасти. Но теперь мятежник Виктор Вигни и ты, его послушный ученик, убили короля. Для твоего отца - дело чести защищать новую королеву всеми доступными ему средствами. И поскольку я пообещаю ему не проводить расследования в отношении его сына, Деклан Брокхарт будет обязан мне тем, что его репутация не пострадает. Вот каким образом ты обеспечишь мне его преданность. Благодарю тебя за это. - Бонвилан наклонился еще ближе, придав своей физиономии выражение печали. - Однако должен сообщить, что сейчас он ненавидит тебя. И Изабелла тоже - когда я рассказал им свою версию ночных событий. Смею даже предположить, что отец собственноручно убил бы тебя, если бы я ему это позволил. Однако это дело семейное, уж никак не мое. Он сам тебе все скажет.
С этими словами Бонвилан снова затянул ремень клетки Конора и продел цепь от наручников в кольцо на стене. Потом встал, скрипя коленными суставами; крупная фигура заполнила всю камеру. Внезапно покрытое шрамами лицо Бонвилана приняло задумчивое выражение.
- Ты, возможно, думаешь, что я страдаю - учитывая, сколько людей я убил, сколько сотен жизней отнял. Разве меня не должны по ночам посещать демоны? Разве я не должен терзаться чувством вины? Иногда я лежу в постели и действительно жду кары, но она никогда не приходит. - Бонвилан пожал плечами. - Да и с какой, собственно, стати? Возможно, я хороший человек. Сократ сказал: "Есть только одно благо - знание; и есть только одно зло - невежество". Ну, меня невежественным не назовешь, значит, я хороший. - Он подмигнул Конору. - Как думаешь, этот аргумент введет в заблуждение святого Петра?
В этот момент Конор осознал, что Бонвилан безумен.
Между тем маршал вернулся к настоящему.
- Продолжим философскую дискуссию как-нибудь в другой раз. Почему бы мне не пригласить сюда твоего отца? Думаю, у него найдется несколько слов для сбившегося с пути сына.
Бонвилан покинул камеру, насвистывая вальс Штрауса и дирижируя указательным пальцем.
Конор остался лежать на полу. От тяжести клетки ныла шея. Однако, несмотря на боль, сейчас в душе вспыхнула искра надежды. Отец разгадает эту шараду, несомненно. Деклана Брокхарта никто не обведет вокруг пальца, и он не оставит сына лежать на полу мерзкой камеры. Прошло несколько минут, и Конором овладела уверенность, что скоро он окажется на свободе и сможет разоблачить Бонвилана как убийцу. Бонвилан даже не потрудился запереть дверь камеры. Прошло совсем немного времени, и он вернулся с Декланом Брокхартом. Никогда в жизни Конор не видел отца таким несчастным. Спина Деклана, обычно распрямленная, сейчас горбилась; он вздрагивал и держался за Бонвилана, словно старик за свою сиделку. Хуже всего выглядело лицо; глаза, рот, морщины и складки - все горестно стекало вниз, словно оплывший воск.
- Вот он, - с сочувствием в голосе сказал Бонвилан. - Вот он. Учтите, всего несколько секунд.
Конор постарался выпрямиться, опираясь на стену.
"Отец, - попытался он сказать. - Отец, помоги мне".
Однако из его распухших, стянутых ремнем губ вырвался лишь стон.
Деклан Брокхарт возвышался над ним, слезы стекали по его подбородку.
- Из-за тебя, - прошептал он. - Из-за тебя…
И потом он бросился на Конора, но не чтобы обнять, а чтобы убить. Бонвилан был наготове и удержал Деклана Брокхарта сильными руками. - Не надо, Деклан. Соберите все свое мужество. Ради Кэтрин. И ради юной Изабеллы. Мы все нуждаемся в вас. Соленые острова нуждаются в вас.
Говоря все это, Хьюго Бонвилан посмотрел через плечо Брокхарта и снова подмигнул. Эта комбинация печали и безумия подействовала на юного Конора, словно физический удар. Он отпрянул от отца и подтянул колени к подбородку.
"Что происходит? Неужели весь мир сошел с ума?"
Деклан Брокхарт справился с собой и вытер рукавом лоб.
- Хорошо, Хьюго, - запинаясь, заговорил он. - Я в порядке. Вы правы. Этот негодяй для меня ничто. Ничто. Его смерть ничего не исправит. Пусть им займется Малый Соленый. Пошли; я нужен жене.
"Негодяй? Отец назвал меня негодяем".
- Конечно, капитан Брокхарт… Деклан. Конечно.
И Бонвилан увел его. Два солдата, два товарища по несчастью.
"Что? Что это было? Деклан? Малый Соленый?"
Из последних сил Конор застонал, призывая отца вернуться. И он добился своего. Отец вернулся - всего на несколько мгновений, только для того, чтобы произнести последние убийственные слова.
- Твои подлые действия лишили меня короля. И хуже того, гораздо хуже - из-за того, что ты сделал, я лишился сына. Мой сын ушел, и это… - Деклан Брокхарт замолчал, борясь с яростью, и наконец сумел справиться с собой. - Мой сын ушел, а ты остался. Предупреждаю, предатель. Если мы когда-нибудь снова встретимся, то лишь ради того, чтобы я убил тебя.
Это были слова, которые ни один человек не должен говорить другому, а в устах отца, да еще обращенные к сыну, они звучали непереносимо жестоко. Конор Брокхарт почувствовал, будто его сердце и впрямь разбито. Все, на что он был способен, - это поднять руки в наручниках, вцепиться в клетку и дергать, дергать ее до тех пор, пока боль не вытеснит из головы эти полные ненависти слова.
- Безумен, - сказал Бонвилан, выводя Деклана Брокхарта из камеры. - Но возможно, именно поэтому он и сделал то, что сделал.
Когда камера осталась позади, Бонвилану стоило большого труда изображать печаль. Поджидающие снаружи стражники были готовы выхватить сабли, но маршал еле заметно покачал головой. Его махинации увенчались успехом; значит, пока Деклан Брокхарт будет жить.
- Доставьте капитана к его экипажу, - приказал он стражникам. - Я сам прослежу за пленником.
Деклан стиснул руку Бонвилана.
- Вы вели себя сегодня как настоящий друг, Хьюго. В прошлом мы не раз ссорились, но теперь это позади. Я не забуду, как быстро вы схватили предателя. И я верю, что он заплатит за участие в убийстве короля и за то, что произошло с Конором. Моим сыном.
Лицо Брокхарта снова исказилось от горя.
"Как слаб этот человек, - подумал Бонвилан. - К чему вся эта истерика?"
- Конечно, Деклан. Заплатит, можете рассчитывать на это.
Они обменялись рукопожатиями. Спотыкаясь, Брокхарт удалился по каменному коридору. Бонвилан повернулся к камере; несчастный мальчик лежал, потеряв сознание. Крошечная муха в мастерски сплетенной паутине. Бонвилан опустился рядом с Конором на колени, неожиданно для себя обнаружив, что испытывает к нему нечто вроде сочувствия.
"Это не слабость, это вполне естественно, - сказал он себе. - Я же человек".
Просто невероятно, как легко удалось все провернуть. Выяснить, когда король пригласит к себе Виктора, и свалить убийство Николаса на француза. Конор Брокхарт стал чем-то вроде восхитительного приза - способом обеспечить преданность его отца. Правда, он с ними обоими немного поиграл, но в этом ему никогда не было равных. Бог дал ему талант манипулировать людьми.
Финальная часть плана пришла маршалу на ум после неожиданного появления Конора в королевских апартаментах. Поскольку Бонвилан чуть не задушил его, лицо мальчика распухло до неузнаваемости. Даже родная мать не узнала бы его. Бонвилан приказал облачить Конора в солдатскую одежду, на голову нацепить старый, изъеденный крысами парик, а лицо измазать черным порохом. Финальный трюк состоял в том, что один из сержантов Бонвилана, не лишенный талантов человек, с помощью писчего пера и чернил изобразил на предплечье Конора полковую татуировку. Пустяк, казалось бы, но и он произвел нужное впечатление. Учитывая кровь, полумрак, парик и форму, маловероятно, чтобы Брокхарт узнал сына. В особенности если ему только что сообщили, что его сын выпал из окна, в упорной борьбе пытаясь защитить Николаса, а этот пленник - один из солдат-изменников, участвовавших в заговоре. У основания стены уже нашли труп часового. Тело Конора, видимо, унесло в море.
Конечно, если бы Деклан Брокхарт узнал сына, то Бонвилан немедленно собственными руками перерезал бы ему горло, а ответственность за это тоже можно было бы повесить на Конора. Убийство короля днем, отцеубийство вечером.
Однако сейчас благодаря маленьким играм Бонвилана Деклан Брокхарт думал, что его сын мертв, а Конор думал, что отец презирает его как изменника. Сэр Хьюго получил полный контроль над семьей Брокхарт, и если Деклан когда-нибудь отобьется от рук, то Конора можно будет "воскресить" и использовать как орудие шантажа. Неколебимая преданность в обмен на жизнь сына. Бонвилан понимал, что игра с Конором была излишней и жестокой; но и забавной тоже. Собственная бесстыдная отвага вызывала у него трепет.
Бонвилан негромко трижды хлопнул в ладоши.
"Браво, маэстро. Браво. Это мне нравится, - думал он. - Это меня возбуждает".
ЧАСТЬ 2
ФИНН
ГЛАВА 5
Малый соленый
Следующим вечером Конора Брокхарта грубо перетащили на пароход с мелкой осадкой и перевезли на Малый Соленый. Единственный пленник на палубе, он был вынужден делить стоящую на корме клетку с двумя свиньями и овцой. На грязном судне было два охранника, и старший из них горел желанием убедить Конора в собственной важности.
- Вообще-то я пленников не вожу, - объяснил он, стукнув ногой по клетке, чтобы привлечь внимание Конора. - Просто начальник тюрьмы настоял, чтобы я лично доставил твои мослы. Лично, заметь; и приказ поступил напрямую от маршала Бонвилана. Так что прикажешь делать? Отказать Бонвилану? Сомневаюсь, сынок. Если только нет желания распрощаться с хозяином.
Конора его болтовня мало интересовала. Он чувствовал себя потерянным, как цыпленок, только что вылупившийся из яйца. Он узнал силуэт Малого Соленого в пяти километрах к северу, и даже с такого расстояния этот остров внушал ужас. А ведь еще вчера он рассматривал его как место, где властвует справедливость.
"Только вчера?"
Возможно ли это? Как много всего случилось за один день.
В широкий киль судна били волны, поднимая соленый туман, сквозь который они плыли. Это облако окутывало планшир, орошая тех, кто сидел в клетке, и вызывая у них дрожь. В первые мгновения Конор ощутил благословенную прохладу, но потом соль впиталась в раны, заставив его вскрикнуть от боли.
Этот крик, казалось, доставил удовольствие сопровождающим.
- А-а! Значит, мы все еще живы, мистер Конор Финн?