- Тут, значит, дело такое… - Завгородний помолчал. - Есть у нас человек, инженер Русаков, коммунист. Вот он как раз по нашему заданию и завербовался в тайные агенты гестапо. И, кажется, перестарался. Примерно неделю назад он пошел на очередную явку с гестаповцем, а его оттуда повезли в ту запретную зону. И там его часа два уговаривали пойти работать в немецкую разведку. Предложили очень высокое жалованье. Объяснили, что его забросят в советский тыл, там он должен поступить на военный завод и организовать диверсию, потом вернуться, получить большие деньги и жить припеваючи в Германии, работать, если захочет, по своей инженерской специальности. Ну он, конечно, отказался. Сказал, что такое дело ему не по силам. Потом они его еще целый час агитировали. В конце концов инженер сказал, что подумает.
- Он должен согласиться… - сказал Марков. - А когда его забросят, пусть сразу явится в органы безопасности. Его будут ждать.
- Как же так? Человек-то он для нас очень ценный. Верно, товарищ Алексей? - заволновался Завгородний.
- Поймите, он сделает для нас огромное дело, - › горячо заговорил Марков. - Он первый пройдет через аппарат "Сатурна", и мы получим от него важнейшие данные.
Завгородний молчал.
- У меня только одно сомнение… - сказал товарищ Алексей. - Справится ли он? Операция даже физически нелегкая, а ему уже далеко за сорок.
- Не в этом дело! Он здоров, как бык, и умница! - возразил Завгородний. - Мы же лишимся человека, привязанного к гестапо.
- Погоди, Павел! - сказал товарищ Алексей. - Задача, которую должна решить группа Маркова, настолько значительна, что нужно считать за честь участие в этом деле. Это раз. Во-вторых, насколько я понимаю, заменить инженера Русакова тебе нетрудно. Пусть он сам подберет себе замену. Трофима Кузьмича например. Он же у тебя до сих пор без дела…
Завгородний неохотно согласился. Марков дал ему - для передачи инженеру - несколько советов. Завгородний ушел: он еще этой ночью должен был вернуться в город.
- Что у вас еще? - спросил товарищ Алексей. Марков рассказал о том, что выяснила его разведка.
- Самое первоочередное, - сказал он, - надо отодвинуть подальше от моей базы партизанский отряд, о действиях которого говорил Савушкину полицай Ферапонтов. В моей зоне пока должно быть тихо. Мы выполняем такое ответственное задание, что привлекать к этому району внимание противника не следует.
- Что же это за отряд? - товарищ Алексей задумался и сказал: - Это что-то новое, наверно, окруженцы подсобрались. Хорошо, я пошлю туда человека.
- Еще просьба… - Марков улыбнулся. - С нами вы хлопот не оберетесь.
- Давайте, давайте, - строго сказал товарищ Алексей. - Я-то знаю, о каком деле речь.
- На зиму мой остров не годится, он станет голый, как лысина. Нужно, чтобы вы порекомендовали мне какое-нибудь лесное место для новой базы.
- Подумаю. А как у вас с продовольствием?
- Имеем неприкосновенный запас. А пока кое-что доставляют бойцы отряда. Нас же не так много.
- Смотрите, сигнальте, если что. Поможем.
- Спасибо… и опять просьба…
Они обсудили еще немало больших и малых дел и договорились о шифре и о схеме радиосвязи между собой.
В дверь постучали.
- Войдите! - крикнул товарищ Алексей. В подвал вошел водитель мотоцикла.
- Пора ехать, а то до рассвета мы не успеем…
- Пора так пора, - товарищ Алексей встал и протянул руку Маркову. - Ну что ж, закроем первую нашу конференцию. Вроде все ясно. И будем теперь поддерживать регулярную связь. До свидания. Желаю вам успеха.
К рассвету Марков, Кравцов и сопровождавшие их бойцы во главе с Будницким были уже на границе болота и, построившись цепочкой, направились к острову.
Глава 7
Несколько очень важных шифровок:
От подпольного обкома - Маркову
"С Русаковым в порядке. Проходит ускоренное обучение в известном вам учреждении. Ориентировочно его выезд - конец октября. Человек, с которым он там имеет дело, - бывший офицер Советской Армии Андросов Михаил Николаевич. До войны он как будто служил в Прибалтийском военном округе. Наши встречи с Русаковым крайне затруднены. Павел виделся с ним только один раз и вряд ли увидится еще. Наблюдение за учреждением продолжается, но заранее хотим предупредить, чтобы вы не возлагали больших надежд на его результаты. Пантелеев торгует нормально. Привет. Алексей".
От Маркова - комиссару госбезопасности Старкову
"Русаков, о котором я сообщал, ориентировочно прибудет в конце октября. Явится к вам немедленно по прибытии. Срочно надо выяснить фигуру Андросова Михаила Николаевича, работающего в интересующем нас месте и, по-видимому, связанного с вербовкой агентуры. По непроверенным сведениям, до войны служил в Прибалтийском военном округе. Рудин готовится к походу в город. Пантелеев действует нормально. Люди Будницкого успешно продолжают свое дело, беспокоя и отвлекая внимание противника. Привет. Марков".
Из Москвы - Маркову
"Ждем Русакова. Относительно Андросова пока получили следующие данные: год рождения - 1911, уроженец города Кромы Курской области, учился в Курском военном училище, затем служил в армии. В 1939 году окончил курсы усовершенствования командного состава и работал в штабе Ленинградского военного округа, откуда в 1940 году был переведен в Прибалтийский округ. Со всех этих мест, исключая Прибалтику, отзывы положительные, как официальные, так и лиц, его знавших. Словесный его портрет сообщу вам в ближайшие дни. При первой возможности перешлем фото. В штабе Прибалтийского округа, по имеющимся скудным данным, Андросов работал до самой войны. За утерю секретного штабного документа он решением партийного собрания штаба примерно в мае 1941 года исключен из партии, приказом командующего понижен в звании и отчислен в резерв. Есть не очень надежная деталь, что в последние дни перед войной он болел. Предприняты меры для получения дополнительных данных и перепроверки сообщаемых сейчас. Нельзя не опасаться, что у вас может оказаться совсем другой человек, существующий по версии и документам Андросова. Привет. Старков".
От Маркова - товарищу Алексею
"Если появится возможность, получите от Русакова описание внешности Андросова. Желательны какие-то особые приметы по внешности, в голосе, в манере держаться и тому подобное. Привет. Марков".
От подпольного обкома - Маркову
"Павел видел инженера второй и теперь наверняка последний раз. К сожалению, это произошло ранее получения нами вашей радиограммы относительно внешности Андросова. Другие возможности для выполнения вашего задания мы вряд ли будем иметь. Русакова отпускали на несколько часов в город в связи с близкой отправкой. Ему доверяют. Привет. Алексей".
Из Москвы - Маркову
"Русакова ждем с нетерпением. Дополнительно по Андросову. Мы нашли подполковника Маслова - секретаря партийной организации, где разбиралось дело Андросова. Он считает, что в утере документа Андросов непосредственно не виноват, но по непонятным мотивам то ли из ложного чувства товарищества, желая выгородить других, он всю вину взял на себя и при этом вел себя вызывающе, что способствовало принятию крутого решения. После отчисления в резерв много пил, а перед самой войной заболел. Жил он в Риге один, семьи у него нет. Допускается возможность, что в суматохе эвакуации о нем, больном, забыли. При ориентации Рудина все это крайне важно. Как можно тщательнее разработайте вместе с Рудиным варианты его разговора с Андросовым. Очевидно, что его ахиллесова пята - обида. Привет. Старков".
От подпольного обкома - Маркову
"По всем данным, Русаков отбыл. Привет. Алексей". Из Москвы - Маркову
"Русаков прибыл благополучно. Сообщаю полученные от него данные. Андросов занимается первичной проверкой всех поступающих в "Сатурн" русских военнопленных, намечаемых к вербовке в агенты. По его совету принимается решение брать человека в агенты или отправлять обратно в лагерь. Подтверждается, что в отделе подготовки документов для агентов работает другой русский и тоже бывший советский офицер - Щукин. Андросов - умный, волевой, рост выше среднего, блондин. Шевелюра светлая, редкая, с намечающейся лысиной. Голубые глаза. Эти данные совпадают с нашими. У немецкого начальства пользуется полным доверием. В отношении других русских сотрудников "Сатурна", в том числе о Щукине, сведения инженера очень скудные. В аппарате "Сатурна" на мелких незначительных постах есть и русские эмигранты старой формации, которые враждуют с русскими типа Андросова. Немцы относятся к ним пренебрежительно. Кроме того, есть несколько русских, полученных Германией от Маннергейма из числа пленных русско-финской войны. Они обработаны лучше других и представляют серьезную опасность, используются на более значительных постах, в частности на преподавательской работе. По-моему, следует ускорить отправку Рудина. Привет. Старков".
Глава 8
Было то время осени, когда даже в солнечный день чувствовалось, что зима уже стоит за дверью. По ночам жухлая трава становилась седой от инея и не оттаивала до полудня. Паутинный ледок на лужах холодно блестел на солнце весь день. Кустарник сбросил листву, болото хорошо и далеко просматривалось. Это очень тревожило Маркова. На острове был заведен порядок, чтобы днем ничто не выдавало присутствия здесь людей. Предстоял переход на зимнюю базу, оборудованную в соседнем лесу. Она была уже готова, и часть бойцов Будницкого даже жила там. Все остальные должны были перебраться на новое место в самые ближайшие дни - ждали ненастной погоды, когда в небе не будут кружить немецкие самолеты-разведчики. По ночам бойцы Будницкого переносили туда имущество и боеприпасы.
Никто на острове так не ждал этой ненастной погоды, как ждал ее Рудин. Когда остров покинут все его обитатели, начнется и его операция по проникновению в "Сатурн". Началом ее будет фиктивный бой небольшого отряда бойцов Будницкого с гитлеровским гарнизоном села Никольского. Во время этого боя Рудин и сдастся в плен.
Попав к гитлеровцам, Рудин должен сделать все от него зависящее, чтобы они им заинтересовались. Для этого была разработана подробная и импонирующая немцам легенда его жизни и судьбы. Главная же его цель - добиться, чтобы интерес к нему проявил "Сатурн", а там попасть на допрос к Андросову. Давно продумано множество вариантов поведения Рудина на допросе в "Сатурне", но все они могли оказаться бесполезными, если его усилия заинтересовать собой "Сатурн" ни к чему не приведут. Мысль о возможности такого поворота дела была настолько страшной, что по сравнению с ней сам допрос в "Сатурне" казался Рудину совсем нетрудным. Хотя он прекрасно понимал, что допрос этот может окончиться и тем, что Андросов отправит его на виселицу…
С самого утра день нахмурился, заморосил дождь, который, как и серое небо, становился все гуще и злее. Сильный порывистый ветер свистел в кустарнике, закручивая желтые смерчи из отяжелевших мокрых листьев. Непогода, которую так ждали, пришла. Марков отдал приказ приготовиться к ночному маршу и к бою у села Никольского.
В землянку Маркова пришли Будницкий и старшина Ольховиков, назначенный командиром группы, которая должна провести бой. Втроем они склонились над картой местности. Марков показал Ольховикову на село Никольское.
- Знаете это село? - спросил Марков.
- Как не знать? Вторую неделю к нему принюхиваемся, - прогудел Ольховиков. - Там же есть гарнизон, и мы собираемся его прикончить.
- Сегодняшний бой - только разведка, - строго сказал Марков.
- Да зачем? - обиделся Ольховиков. - Мы же их уже разведали, по харям всех знаем.
- Скажу яснее: сегодняшний бой должен быть фиктивным… фальшивым.
- Каким, каким? - не понял Ольховиков.
- Фальшивым. Гарнизон нужно только растревожить, но особенно злить не надо.
Ольховиков не верил тому, что слышал; своими большими серыми глазами он недоуменно смотрел то на Маркова, то на Будницкого, то на Рудина.
- Да, да, вот так, - улыбнулся Марков. - Бой этот нам нужен только для того, чтобы вот он, - Марков показал на Рудина, - имел возможность по ходу боя сдаться в плен.
- Он? В плен? - Ольховиков даже сел на ящик, но тот угрожающе затрещал и старшина вскочил. - Зачем?
- Так надо.
- В плен? Надо? - у Ольховикова от удивления сорвался голос.
- Раз начальство говорит надо - значит, надо, -
нравоучительно заметил Будницкий. И эта, в общем ничего не объяснявшая сентенция успокоила Ольховикова.
- Ясно - приказ, - сказал он тихо, посмотрел на Рудина и вздохнул: - Ай-яй-яй! Ну и ну…
- Но то, что я сказал, знаете в группе только вы, - продолжал Марков. - Для всех ваших бойцов эта операция не что иное, как разведка боем. И боем осторожным. Понятно?
- Понятно… Ну и ну…
- А раз понятно, идите готовьтесь к делу.
Будницкий и Ольховиков вышли на поверхность и остановились в кустарнике. Глядя на старшину снизу вверх, Будницкий сказал:
- Но что ты знаешь, немец знать не должен. Он, как и твои бойцы, должен думать, что бой как бой. И вроде бы у тебя сил не хватает на решающую атаку. Ясно?
- Уж так ясно, что голова кругом идет!
- Ты это брось! - строго сказал Будницкий. - Голову раскрути в нормальное положение и думай.
- Я думаю, - прогудел Ольховиков.
- Вот что я решил насчет выхода из боя, - помолчав, сказал Будницкий. - Фрицы не должны это почувствовать сразу. Понял? Как почуешь, что скоро рассвет, пошли троих ребят вправо, троих - влево. И чтобы они постепенно, не прерывая огня, отходили лучами в разные стороны, а с рассветом торопились на новую базу. Понял? А остальные пусть продолжают лобовой огонь вблизи. Тогда фрицы решат, что боковой огонь - начало окружения. Понял? Внимание их распадется на три направления, плюс у них заиграют нервы. А ты в это время из лобовой группы снимай по бойцу и отправляй на базу, чтобы, как рассветет, все кругом было тихо и вас там нет. Понял?
- Понял…
В это время в штабной землянке разговаривали Марков и Рудин. Говорили тихо, вполголоса, точно боялись, что их кто-нибудь услышит.
- Единственно, что меня угнетает, - сказал Рудин, барабаня пальцами по столу, - это невозможность управлять событиями после того, как я попаду в плен. Ведь я…
- Это не совсем так, - поспешно прервал его Марков. - Все, что мы делаем для того, чтобы вызвать к вам интерес гитлеровцев, это управление ходом событий. Все зависит от того, Петр Владимирович, каков из себя тот немец, с которым вы в каждом отдельном случае будете иметь дело. И для каждого нужно применять свою тактику. Они сразу же проявят к вам любопытство, услышав ваш великолепный немецкий язык. А как только интерес к вам возникнет, все в конечном счете будет зависеть уже от вас… - Говоря это, Марков прекрасно понимал, что все предстоящее Рудину далеко не так просто, как выглядит сейчас в их разговоре, а главное - он понимал, что Рудин идет на подвиг, который можно считать смертным. Его могут попросту пристрелить, даже не взяв в плен. Его как партизана могут ликвидировать, не доставляя в лагерь военнопленных или в тюрьму, не говоря уже о том, что смертью может окончиться и его встреча с Андросовым. Может случиться самое примитивное: Андросов попросту испугается и откажется от предложения Рудина работать на советскую разведку и для того чтобы еще больше возвыситься в глазах начальства, выдаст Рудина, не боясь никаких угроз с его стороны. Марков отлично понимал, на что идет Рудин, и знал, что сам Рудин также хорошо это знает и понимает. Он сейчас досадовал на себя, что не может поговорить с ним в открытую, чтобы Рудин видел, как он по-человечески тревожится за него.
Рудин вынул из кармана два запечатанных и надписанных конверта и, положив их на стол, сказал:
- Просьба: если погибну, жене и старикам моим письмо перешлите не сразу. Пусть побольше увидят вокруг горя чужого, тогда и свое покажется им легче. А братишке - тому пошлите сразу. Он у меня служит на Черноморском флоте. Будет злее воевать. - Рудин сказал все это просто, без тени рисовки или сентиментальности и, посмотрев в глаза Маркову, спросил: - Сделаете?
- Конечно. А только лучше об этом думать меньше.
- Почему? - поднял брови Рудин и посмотрел прямо в глаза Маркову.
- А черт его знает почему… - вздохнул Марков. - Знаю, на что вы идете, и испытываю перед вами некоторую неловкость. Но поверьте, я сам готов ко всему, и если выпадет мне что-либо подобное, я буду желать себе одного: держаться, как держитесь сейчас вы. Говорю это искренне.
- Спасибо, - тихо произнес Рудин и, помолчав, сказал: - Вообще-то у меня какое-то странное состояние. Спросили бы вы у меня, испытываю ли я чувство страха, я бы не знал, как вам ответить, чтобы это было полной правдой. - Он улыбнулся. - Единственное, что ясно, - умирать не хочется. Но если придется - с тем большей злостью схвачусь с ней, костлявой. Жалко только, если дело сорвется.
- Не сорвется! Мы доведем его до конца.
- Мысль об этом поможет мне, если… - Рудин не договорил и после долгого молчания сказал: - Интересно, о чем сейчас думает Андросов? Как ему спится? Что может быть для человека страшнее - в час такого испытания, как война, оказаться не только не со своим народом, а еще и пособником его врагов? Если у него в мозгах есть хоть одна извилина, он не может не думать об этом без страха. Ну я понимаю, враг, который пришел к этому всей своей судьбой. Но у Андросова-то биография похожа на мою.
- Особенно этим не обольщайтесь, - сказал Март ков. - Кроме социальной основы, в политической позиции человека такого сорта, как Андросов, есть еще такой фактор, как характер. Конкретный характер конкретного человека. А в пору грандиозных потрясений господин характер особенно активен. Вдруг Бог знает куда человека толкает самая вульгарная трусость. Или взять такое сложное человеческое качество, как принципиальность или верность идее. По анкете он идеал для кадровиков, но анкета процессов в душе человека не отображает. Так что вы с биографией Андросова осторожней. Постарайтесь увидеть его таким, как он есть на самом деле, и соответственно выбирайте тактику. И прежде всего постарайтесь понять, что толкнуло человека в руки врага. И чем сложнее причина, тем сложнее тактика разговора. Помните, как Старков сказал однажды: что перевербовать вульгарного труса может даже дурак… - Марков улыбнулся Рудину и замолчал.
- Андросов, судя по всему, не трус, - задумчиво произнес Рудин.
- К тому и говорю… - подхватил Марков. - Однако бояться он все же должен. Но подлость в нем может оказаться сильнее страха, и тогда… - Марков не договорил: и без того было ясно, что тогда произойдет.