…Подвел его тогда автопилот, крепко подвел, убил второй - и последний - шанс, данный ему судьбою… Не поперло с самого начала, в обоих гастрономах было только кислое шампанское, да еще аперитив "Степной", бродяжья радость. И потащила нелегкая в подвальную разливуху, а там случился кто-то знакомый и херес молдавский. Понеслась арба по кочкам… Очнулся в кровати, а в какой - не понял сначала, втек в ситуацию, только когда явилась матушка родная со скорбным фейсом, волоча на буксире кого-то в белом халате. Укол, беспамятство, потом капельница, палата с голыми стенами и замком, запертым снаружи… Ужас! Как рвался тогда обратно, к ней, к любимой с нежными руками, смелой, доброй, несчастной, такой беззащитной и одинокой… Боже, до чего одинокой! Как ни пытался, так ведь ни разу за все эти угарно-счастливые месяцы не сумел развеселить Таню, нередко готов был сам ширануть ее, лишь бы увидеть золотое сияние глаз. Но ручки, как у всякого пьянчужки, трясло, да и жалко было иголкой колоть эту дивную прозрачную кожу. Хоть и приучился постепенно догонять после бухалова колесами или травкой, которую, щеголяя эрудицией, называл английским словом "хэмп", да и опия, ежели дадут, не прочь был вогнать через клизму, но иглы боялся как огня. Всякий раз при виде шприца в Таниных руках душа кричала о беззащитности любимой, ее уязвимости но как и от кого защитить эту красоту - не знал и счастлив был от того, что его принимают таким, какой он есть, не теребя и ничего не требуя… А потом ему сообщили, что она тоже здесь, в глубокой коме, считай, при смерти, и неизвестно, выкарабкается ли. Передозировка. А нашел ее Павел, бывший муж бывший друг… К ней так и не пустили. Несколько дней подряд приходил неприятный следователь, все что-то выспрашивал, выведывал, сам ничего не рассказывал. Потом следователь пропал, а через день исчезла и она. С концами, как в омут канула, оставшись лишь воспоминанием, мучительным, сладким и горьким одновременно, уходящим…
- Таня, - простонал Иван и рванулся к закрывающимся дверям вагона. Чуть свою станцию не проехал.
(1980-1982)
II
Мело-мело по всей земле. Но свеча не горела.
Горели мощные дуговые лампы, даруя иллюзию солнца светолюбивой южной растительности зимнего сада, способствуя фотосинтезу и здоровому росту. Но под раскидистыми листами кокосовой пальмы стоял приятный полумрак, а совсем рядом - лишь руку протяни! - журчали, изливаясь из мраморной стены в мелкий бассейн, прозрачные струи каскада. Шеров доверительно положил руку на Танино колено и заглянул в золотистые глаза.
- Хорошо выглядишь, - заметил он.
- Это только оболочка. Внутри все выгорело. пусто. Я умерла. Зря ты меня вытащил. Такая я тебе ни к чему.
- Это уж позволь решать мне. Чего ты хочешь?
- Ничего.
- Совсем ничего?
- Обратно хочу.
- В Ленинград? В больницу? Под следствие? - спросил он саркастически.
- В смерть, - серьезно ответила она. - Там хорошо… Знаешь, я очнулась тогда с чувством изведанного счастья, полноты сил и уверенности, что все хорошо.
Но это чувство было как остаточек чего-то неизмеримо большего, и длилось всего миг. А потом стало скучно… Шеров, прости за лирику, я тебе благодарна, конечно, только отпусти меня, пожалуйста.
Он хмыкнул.
- Вот еще! Настроения твои мне понятны. Результат перенесенного шока. Это пройдет.
- Вряд ли…
- Дай срок. Как говорил один француз в кино, я научу тебя любить жизнь.
Таня улыбнулась.
- Что ж, спасибо за заботу. Ты ведь помнишь, я не люблю быть в долгу. Я отработаю.
- Само собой, - помолчав, сказал Шеров. - Только ты сейчас отдыхай, поправляйся. Ты. еще не готова, да и я не готов говорить с тобой о делах.
- Я готова, а ты - как хочешь. Можно и не о делах. Только забери меня отсюда.
Вечером следующего дня они сидели в роскошной гостиной городской квартиры Шерова, любовались видом на раскинувшийся под Воробьевыми горами большой парк и не спеша потягивали крепчайший кофе, приготовленный молчаливым чернокудрым Архимедом, заедая свежей пахлавой с орехами и прихлебывая какую-то алкогольную диковину, похожую одновременно на коньяк и на ликер с легкой мандариновой отдушкой. Тане было спокойно, легко и никуда не хотелось спешить. Шеров с улыбкой поглядывал на нее.
- Все-таки не прощу дяде Коке - он знал, что ты жив, и ничего не сказал мне. Правда, я тоже догадывалась, но… - проговорила Таня, поставив бокал.
- Прости его, пожалуйста. Он делал так по моей просьбе.
- Но зачем?
- Во-первых, мне нужно было на некоторое время лечь на дно, и пожар случился очень кстати. Во-вторых, за тобой могли следить люди Афто и через тебя выйти на меня прежде, чем я успел бы выйти на них. А в-третьих, хотелось посмотреть, как у тебя получится без меня.
- В целом неважно, как видишь.
- Я бы так не сказал.
- Шеров, и все-таки зачем ты вытащил меня на этот раз?
- Имею такую слабость - выручать прекрасных дам, попавших в трудное положение. Таня усмехнулась.
- Это ты мне уже излагал вчера в клинике. А если серьезно?
- Изволь. Я вижу в тебе большой талант, не использовать который считаю неумным.
- Надо же!
- Кроме того, я считаю, что тебе пора возвращаться ко мне.
- Сейчас? Да я ни на что не гожусь. Не то, что раньше.
- Заблуждаешься. Раньше ты была маленькой и умной. Теперь ты умная и большая.
- Шутишь? Я за эти годы превратилась в заурядную гулящую разведенку с сильной наркотической зависимостью.
- Нет. За три года ты очень повзрослела и набралась очень полезного опыта, который никогда бы не получила, если бы осталась со мной.
Таня только фыркнула в ответ.
- Знаешь, в чем заключается этот опыт? - спросил Шеров.
- В чем?
- В том, что ты на своей шкуре поняла, кем никогда не будешь.
- ?
- Ты никогда не будешь ни образцовой женой и матерью, ни той самой заурядной гулящей бабой, про которую только что говорила. Ты таких шишек набила, пытаясь идти по этому пути, что никогда не сможешь снова встать на него. А если такие иллюзии и сидят в твоей голове, то весь твой организм отторг их начисто и не даст им ходу. Я беседовал об этом с доктором Стрюцким, а уж его-то мнению доверять можно.
- Да уж.
Таня поежилась, вспомнив кой-какие процедуры, прописанные этим светилом для избранных.
Он налил по рюмочке и попросил Архимеда приготовить еще кофе. Таня закурила.
- Что ж, раз нельзя быть обыкновенной бабой, буду бабой необыкновенной. Под твоим чутким руководством. Жаль только, что начинать придется с пустого места.
- Зачем же с пустого? Я, знаешь ли, еще на что-то гожусь.
- Я и так слишком многим тебе обязана. К тому же я из тех голодающих, которые предпочитают получить удочку, а не рыбу.
- Так я тебе и предлагаю удочку. А потом ты наловишь мне рыбы. Это будет аванс, как тогда, в первый раз.
- Знаешь, я еще в клинике предполагала, что такой разговор состоится. У меня было время подумать, подготовиться. И я скажу тебе так: я готова работать с тобой. Но я никогда - слышишь, никогда! - не буду слепо действовать по твоей указке. Случай с Афто меня многому научил. Все, что ты сочтешь нужным мне поручить, будет предварительно обсуждаться со мной во всех деталях, включая условия и форму оплаты. Причем я оставляю за собой право отказаться. А за то, что ты уже для меня сделал, я расплачусь, и расплачусь достойно.
Шеров слушал ее с улыбкой.
- Ты действительно повзрослела, - сказал он. - Я постараюсь подбирать для тебя поручения, от которых ты будешь не в силах отказаться. И прислушиваться к твоим соображениям. И приму твою плату-в том виде, в каком ты захочешь ее дать… Теперь ответь мне на более конкретный вопрос: тебе и в самом деле приходится начинать практически с нуля. Подниматься ты хочешь сама, без моих авансов - понимаю и одобряю. Но на первое время я для тебя серьезных дел не планирую, их нет пока. Самодеятельностью же заниматься не советую - при всех твоих талантах сгоришь, не зная обстановки. А нормально жить надо уже сейчас. Я не случайно возил тебя на Кутузовский сегодня. Понравилось?
- Что, квартира? Не то слово. Нисколько не хуже, чем у меня в Питере…
Впрочем, ты не знаешь… Только я и не подозревала, что ты меня туда привез квартиру осматривать. Думала, просто светский визит, с хозяином, Артемом Мордухаевичем, познакомить решил…
- Артем Мордухаевич - человек, конечно, немаленький, хоть и говно изрядное.
Но знакомство с ним тебе без надобности.
- Почему?
- Он, как нынче выражаются, отъезжант. Срочно отбывает на родину предков.
- Не понимаю. У него же здесь явно все схвачено.
- Более чем. Но и на него все, как ты выражаешься, схвачено. Его в прошлом году ОБХСС крепко зацепило. Артем отвертелся, удачно сунул одному верхнему дядечке. Пришлось свернуть меховой бизнес, и теперь ему никто здесь обратно развернуться не даст.
- В Израиле зато развернется здорово - зимы там суровые, меха в цене.
- Что-нибудь придумает. Он туда уже приличные деньги перекачал. И еще хочет. Квартиру вот продает.
- А Родина, надо полагать, будет из-под него иметь комнатушку в Чертаново?
- В Ногатино. Но мыслишь в правильном направлении.
- И сколько он за свой терем хочет?
Шеров назвал сумму. Оч-чень приличную сумму.
- И сколько он готов ждать?
- Месяц, не больше. Торопится очень.
- Да, такие денежки быстро не поднимешь… Слушай, квартира, конечно, роскошная, но, может, ну ее на фиг? Другая подвернется…
- Это как сказать. Дрянь какая-нибудь, конечно, подвернется. А с хорошим жильем сейчас в Москве напряженно. Начальства больно много развелось. Блочный ширнепотреб никого уже не устраивает… Такой вариант раз в десять лет выскакивает, уж ты поверь мне… Ну, какое видишь решение?
По его глазам она поняла: Шеров очень хочет, чтобы она попросила денег у него. Но хотелось бы без этого обойтись.
- Дядя Кока сможет продать мою питерскую квартиру с обстановкой. Выгодно - или быстро.
- Оформить развод, выписать мужа с ребенком - слава Богу, есть куда, - заплатить ему отступного…
- Павел не возьмет, - сказала Таня.
- Ну и дурак. Но предложить все-таки надо на квартиру надежного покупателя подыскать. Уйдет много времени. Я, конечно, не отказываюсь ссудить тебе, сколько потребуется, но…
- У меня есть дача под Москвой. Правда, оформлена на брата. Для покупки требовалась московская прописка, а у него тогда была…
Шеров посмотрел на Таню с некоторым удивлением.
- Надо же, не знал. А думал, что все о тебе знаю. Где дача, какая?
Таня рассказала. Шеров присвистнул.
- Боярская слобода. В этом местечке сейчас даже за времянку тысяч двадцать дадут. Завтра же едем смотреть. Может, сам куплю.
- Посмотреть-то можно. Но для всякой там купли-продажи брата вызывать надо.
Шеров, не вставая, протянул руку назад, снял с беломраморной крышки серванта трубку с кнопками и свисающим вниз кусочком провода и протянул Тане.
- Индукционный аппарат. Последний писк, - пояснил он.
- Ленинград - восемь один два?
Шеров кивнул. Таня принялась нажимать кнопки.
- Адочка? Здравствуй, милая… Да, я, из Москвы. Все хорошо. Как вы?..
Приеду, расскажу. Слушай, Никита дома?.. Что? В Москве? Где, у кого, не знаешь?.. Погоди, сейчас запишу… - Она посмотрела на Шерова и изобразила, будто пишет в воздухе. Он тут же принес бумагу и паркеровскую ручку. - Юрий Огнев? Это который артист? Номер… - Она записала номер телефона Огнева. - Еще как ты сказала? Квасов Николай? Телефона не знаешь? Другие варианты есть? Что? С Лариной созванивался перед отъездом, обещал встретиться в Москве? А ты подслушивала?.. Ладно, шучу. Пока.
Таня нажала кнопку отбоя, положила трубку на стол и откинулась в кресле, заложив руки за голову.
- Брат в Москве, - сказала она. - Хорошо бы отловить его и переговорить.
- Лови, - сказал Шеров. - Мне тоже приятно будет возобновить знакомство. Я и видел-то его один раз.
- Только Ада не знает, где он остановился. Дала три варианта. Начнем с самого простого и самого вероятного. Звоним Огневу.
- Это кто? - спросил Шеров.
- Его любовник, - спокойно ответила Таня и, поймав удивленный взгляд Шерова, пояснила:
- Он же у нас пидор.
- М-да, - сказал Шеров. - Общаясь с тобой, узнаешь много неожиданного. А Кока мне говорил, что у него бурный роман с Лариной, артисткой.
- Это для отвода глаз, - сказала Таня. - Хотя он, если захочет, может и с бабой. Это у них называется "белый".
Она вновь взяла трубку и набрала номер Огнева.
- Слушаю! - раздался в трубке нервный, срывающийся голос.
- Будьте добры Юрия Сергеевича, - вежливо попросила Таня.
- Да слушаю я!
- Здравствуйте, Юра. Это говорит Таня, сестра Никиты Захаржевского. Мне он срочно нужен. Я знаю, что он в Москве, я сейчас тоже в Москве.
- Ничего я не знаю! С самого утра укатил на моей машине, сказал, что будет завтра, ничего не объяснил, я места себе не нахожу… Только я не верю, что он будет завтра! Мы поссорились вчера, он нахамил мне, ударил, я видеть его не желаю!
- И вы не догадываетесь, куда он мог поехать?
- Догадываюсь, только вам не скажу! Впрочем, нет, скажу - поехал трахаться с какой-нибудь бабой сисястой!
Таня поняла; что Огнев изрядно пьян.
- И вы не знаете, как бы мне эту самую бабу найти?
- Вы что, издеваетесь?! - взвизгнул Огнев и бросил трубку.
- Вот так, - вздохнув, сказала Таня. - Первый номер пустой. Будем искать Николая Квасова без телефона или Татьяну Ларину без адреса.
- Погоди-ка, - встрепенулся Шеров. - Ты сказала, Николай Квасов? Фигуры типа Огнева меня интересуют мало, а вот Николай Квасов - очень знакомое звукосочетание. Конечно, в Москве Квасовых вагон с прицепом, но посмотрим, вдруг тот?
Шеров пошел в кабинет и поманил за собой Таню. Кабинет напоминал музейный зал - размерами, антикварной мебелью из карельской березы, расписным плафоном и вообще всем, включая монументальный чернильный прибор из четырнадцати предметов.
Особенно удивил Таню огромный серый телевизор, к нижней панели которого была зачем-то приделана клавиатура от пишущей машинки.
- Это что? - спросила она Шерова.
- Персональный компьютер, - с гордостью ответил он. Тане это ничего не сказало, и Шеров пояснил:
- Гениальное устройство для хранения и обработки информации. Дорогой черт, но в деловых руках окупается мгновенно. Как-нибудь покажу, на что он способен. Ты ахнешь.
Он подошел к большому и красивому, как все здесь, картотечному шкафу, немного подумал и выдвинул один из ящиков.
- Компьютер компьютером, а по старинке ловчее, - сказал он, просовывая вдоль вынутых из ящика карточек вязальную спицу. - Алфавитно-систематический принцип. Помнишь?
Таня кивнула. Шеров аккуратной стопкой выложил оставшиеся на спице карточки, отсчитал с краю несколько дырочек, вновь просунул спицу и резко поднял ее. На ней осталось висеть три карточки.
- Вот, пожалуйста, известные мне Квасовы Николаи, проживающие в Москве.
Выбирай.
Квасов, Николай Константинович, 1920 г. р., генерал-полковник, начальник Академии тыла и транспорта.
Квасов, Николай Андреевич, 1954 г. р., референт, Комитет народного контроля.
Квасов, Николай Мефодиевич, 1938 г. р., директор, Центр техобслуживания ВАЗ.
- Не похоже, - сказала Таня, еще раз просмотрела карточки и все же отложила вторую. - Вот эту, пожалуй, посмотрим. Вот это что значит?
- Выпускник МГИМО 1976 года, - пояснил Шеров.
- Никиткин институт, Никиткин год. Тепло, тепло, - сказала Таня. - А вот тут что за закорючка?
- Склонен к нестандартным сексуальным проявлениям, - бесстрастно произнес Шеров.
- В яблочко! - воскликнула Таня. - Звоним.
- Знаю я этого Кольку Квасова, - сказал Шеров. - На побегушках у моего доброго приятеля Шитова. Шустрый парнишка.
- Рабочий или домашний? - спросила Таня.
- Рабочий, конечно. Это же трудовой чиновник, не то что Огнев.
Таня поспешно набрала указанный номер.
- Комитет народного контроля, приемная председателя, - ответил приятный молодой баритон.
- Будьте добры Николая Андреевича Квасова.
- Я у телефона. Чем могу быть полезен?
- Здравствуйте, Николай Андреевич. Я Татьяна, сестра Никиты Захаржевского.
Видите ли, мне сказали, что он в Москве, а он мне срочно нужен…
- Ах, вы та самая Танечка? Мне Никита много о вас рассказывал. Да, он здесь, утром заглянул ко мне, попросил взять кое-что… ну, в нашем буфете, вы понимаете. Обещал заехать в шесть часов. На всякий случай оставил номер, по которому его можно застать до шести. Вам дать?
- Да, будьте любезны.
- Записывайте…
Квасов продиктовал номер телефона и очень мило попрощался с Таней, взяв с нее слово непременно позвонить ему в конце недели. Судя по всему, отмеченная склонность Квасова к нестандартным сексуальным проявлениям не исключала, как и у родимого брательника, проявлений стандартных.
Не тратя времени даром, Таня тут же набрала записанный номер. Трубку снял Никита.
- Алло!
- Ну, здорово, братец милый! Узнал?
- Это ты, надо же… - Особой радости в голосе брата она не услышала - Как узнала? Впрочем, неудивительно…
- Да, я отличаюсь настойчивостью в достижении цели.
- Оттуда звонишь, или уже снова в седле?
- Оттуда - это, надо понимать, из "скворечника"? Нет, не оттуда. Из города от хорошего друга.
- Понятно.
- Я, конечно, очень рада слышать твой сладкий голосок, но звоню-то я по делу.
- Да?
- Видишь ли, после известных тебе событий я решила обосноваться в Москве.
- Это окончательно?
- Вполне.
- И что?
- И требуется некоторая помощь с твоей стороны. Мой друг может подыскать мне хорошую квартиру и помочь с пропиской. Только это требует определенных затрат. Понятное дело, я не собираюсь просить у тебя. Таких денег у тебя нет и никогда не будет. Речь идет о другом. Подмосковную дачку помнишь? Впрочем, глупый вопрос - такое не забывается. Так вот, теперь есть возможность ее хорошо продать. Если получится очень хорошо, то и тебе кое-что подкину…
Он гаденько хихикнул в трубку.
- А лысого промежду тут не хочешь ли? По всем документам она моя, и фига ты у меня ее получишь. Если жить негде, так и быть, я же не изверг какой, хоть завтра въезжай, только сегодня не смей. Но насчет продать и не думай.
Совсем распоясался, петух проколотый! Неужто запамятовал, как миксер работает? Напомнить?
- Ты не расслышал, наверное. Я продаю свою дачу и предлагаю тебе за оформление тысячу рублей. Соглашайся скорее, пока есть покупатели.
- Имел я в виду твоих покупателей!
Смелый, да? Совсем страх потерял за два последних года. Решил, видно, что сестренка теперь уже не та. Что политичнее будет - сразу поставить его на место или дать пожить в приятном заблуждении? Пожалуй, последнее.