Оставаясь со мной один на один, Пух вновь становился несамостоятельным и начинал хныкать, если я не брала его на руки и заставляла идти пешком. Иногда во время переходов через открытые пространства я сажала его на спину, но передвигаться с шестнадцатикилограммовым шимпанзе, который висел на мне, уцепившись за шею, было довольно изнурительно. Я жалела Пуха. Боялась, что ему суждено остаться одиноким. Надо было видеть, как он радовался, когда Тина и Уильям по вечерам возвращались в лагерь, как он в возбуждении похлопывал их. Уильям обычно вел себя с ним весьма бесцеремонно и грубо, но Тина всегда отвечала на его радостные приветствия.
Но вот наступил вечер, когда Тина и Уильям не появились в лагере. Пух с большой неохотой отправился спать и трижды возвращался ко мне, прежде чем окончательно заснул.
Утром меня разбудил треск сучьев позади хижины. Я выскочила из постели и на краю оврага столкнулась с Пухом, который уже слез с помоста. Навстречу нам шли Уильям и Тина. Уильям выглядел совершенно измученным, живот его ввалился. Я открыла дверцу продуктового прицепа, но Уильям даже не бросился к нему и не заурчал при виде пищи. Когда я протянула ему еду, он в ответ только оскалил зубы. Я присела возле него и положила руку на его возмужавшую спину. "Ну что, Вилли, доконала тебя Тина?" - спросила я. Он устало посмотрел на меня, потом обхватил за плечи и похлопал ладонью по спине, повторив то самое движение, которым я всегда успокаивала или подбадривала шимпанзе. Ради этого краткого мига полного доверия стоило терпеть все наши ссоры и разногласия!
19
Дикие шимпанзе
После дождливой ночи шимпанзе обычно в первую половину дня отдыхали. Однажды я с радостью увидела, как Пух после особенно мокрой ночевки соорудил гнездо и свернулся в нем. Тина тоже быстро построила гнездо и улеглась. Уильям растянулся на ветке. Немного погодя я услышала, как Пух несколько раз подряд ударил по сучьям, на которых держалось гнездо. Сначала я не понимала, что происходит: Пух и Уильям демонстрировали свою силу и раскачивали ветви перед отверстием в стволе большого баобаба, который рос возле лагеря. Тина с интересом смотрела на них, но не принимала участия в спектакле. Вдруг Пух хлопнул себя по голове, и оба они кубарем скатились на землю и стали кричать, снова и снова ударяя себя по различным частям тела. Только когда они кинулись ко мне, я наконец поняла, что их преследует рой пчел. Уильям пробежал мимо, но Пух бросился прямо в мои объятия. Почти сразу же я почувствовала, как меня ужалили в плечо, потом - в шею. Монотонно жужжа, пчелы окружили меня, забились в волосы. Я бросилась к хижине. Пока я возилась с дверью, они еще трижды ужалили меня. Мне известно не так уж много вещей, которые способны повергнуть человека в панику. Нападение роя разозленных африканских пчел - одна из них.
Наконец дверь открылась, и я вместе с Пухом нырнула под противомоскитную сетку. Несколько пчел, мертвых или умирающих, запутались в его шерсти, и Пух продолжал неистово колотить по ним руками. С десяток других бомбардировали полог снаружи в надежде добраться до меня. Убедившись, что мы в безопасности, я осмотрела те места, куда меня ужалили пчелы.
Пух исступленно раскачивался от пережитого им волнения и непрерывно чесался. Я перебрала шерсть Пуха и удалила жала там, где они еще оставались. Потом и Пух проделал то же самое, аккуратно вытащив пчелиные жала из покрасневших и опухших участков моего тела.
После того как опасность миновала и чувство страха исчезло, Пух решил, что может расслабиться, и начал кувыркаться вместе с подушкой на постели. Я же сидела и рассматривала следы пчелиных укусов. Через час мы осмелились осторожно выбраться из укрытия. Джулиан сказал, чтобы я выкупалась и вымыла голову, так как исходивший от меня запах погибших пчел мог спровоцировать новую атаку. Не уверена, могли ли пчелы почувствовать этот запах, но рисковать не хотелось. Я крадучись стала пробираться к ручью. Пух шел за мной, напуганный моей явной нервозностью. На дороге мы встретили Уильяма, и он присоединился к нам. Тины нигде не было видно. Левый глаз Уильяма совсем заплыл из-за двух укусов, следы которых виднелись на левой брови. Малейший звук, хоть отдаленно напоминающий жужжание, заставлял меня застывать на месте, а Пух прыгал ко мне на спину или цеплялся за ноги. Глядя на нас, Уильям тоже стал вздрагивать от каждого шороха.
Добравшись до ручья, я немедленно влезла в воду и стала мыться. Шея распухла и одеревенела, места укусов горели и пульсировали. Я дала по куску мыла Уильяму и Пуху, чтобы они на всякий случай тоже избавились от запаха пчел.
Вскоре после этого происшествия Тина на неделю исчезла из лагеря. Уильям был в полном смятении. Он повсюду искал ее, но не осмеливался в одиночку уходить далеко от лагеря. Затем он стал досаждать нам всевозможными проказами, хотя теперь ему пришлось убедиться, что мое терпение далеко не так безгранично, как в присутствии Тины. Вместе с Пухом Уильям придумал новую забаву, казавшуюся им обоим необыкновенно занимательной: они выкручивали колпачки вентилей на камерах лендровера, потом ухитрялись длинными ногтями нажать на вентиль и выпустить воздух из шины. Когда я пыталась прогнать их, они бегали вокруг автомобиля, не даваясь мне в руки и ныряя под машину, если расстояние между нами сокращалось настолько, что я могла схватить их. Лежа на земле, они следили за моими действиями и пользовались любым секундным замешательством, чтобы вернуться к прерванному занятию - раздавалось громкое шипение, и, пока я успевала подбежать, очередная порция воздуха со свистом вырывалась из полуспущенных шин.
Мне пришлось вооружиться длинной бамбуковой палкой и пригоршней мелких камушков, с помощью которых я могла заставить обезьян вылезти из-под машины, а потом и вовсе отогнать их. В конце концов я привязала все колпачки проволокой и обмотала их сверху клейкой целлофановой лентой. Я была уверена, что и эти технические трудности будут вскоре преодолены моими противниками, но они либо потеряли интерес к игре, либо действительно признали мое превосходство.
В отсутствие Тины мы с Уильямом и Пухом совершали длительные исследовательские экспедиции, во время которых были обнаружены новые интересные места и подходящие источники пищи. Пух получал явное удовольствие от прогулок, а Уильям относился к ним по большей части как к скучному и надоевшему занятию: первую половину пути плелся сзади и, лишь заметив, что мы повернули назад, начинал бежать вприпрыжку. Вернувшись в лагерь, он немедленно устремлялся к оврагу и долго ухал. Но Тина не появлялась. Уильям перестал строить гнезда, стал спать на помосте. Мало того, в дождливые ночи он спускался оттуда и залезал в палатку к Джулиану, и тот утром дважды находил возле себя спящего шимпанзе. Когда же Джулиан во второй раз решил прогнать его, возмущенный Уильям сначала заставил Джулиана побегать за ним по палатке, а потом, прихватив одеяло, выскочил наружу и залез на помост. Там он и сидел, сгорбившись и завернувшись в одеяло, пока не кончился дождь. Надо ли говорить, что к моей тревоге за Тину теперь прибавилось чувство растущего беспокойства из-за поведения Уильяма.
Во время одной из наших прогулок мы обнаружили неподалеку от лагеря довольно большую рощу, в которой росло несколько баобабов. Еще при Тине Уильям и Пух научились есть бутоны баобабов, и теперь они вскарабкались на дерево и начали кормиться. Пока они ели, я нашла четыре совсем свежих гнезда шимпанзе. Внезапно где-то поблизости хрустнула ветка. Уильям перестал жевать и, распушив шерсть, уставился в ту сторону, откуда раздался звук. Мы с Джулианом быстро спрятались в густом подлеске и замерли в ожидании. Но больше мы так ничего и не услышали, а Уильям возобновил прерванную кормежку. Скоро они с Пухом спустились с дерева, и мы отправились в путь. Правда, Уильям держался подле нас и вел себя очень настороженно.
В середине дня мы сделали привал, остановившись под сенью лиановых зарослей, в гуще которых висели зрелые плоды. Насытившись, Уильям подошел и сел возле меня. Я в тот момент что-то писала и очень удивилась, когда он начал играть с моими волосами, перебирая их своими толстыми пальцами и осторожно накручивая на руку отдельные пряди. Я улыбнулась и посмотрела на него. Он поймал мой взгляд, но тут же отвернулся, как бы желая показать, что ему наскучило это занятие. Я продолжала писать, радуясь такому неожиданному проявлению нежных чувств после стольких недель демонстративной самостоятельности. Потом он вновь повернулся ко мне лицом, медленно потянулся, взял меня за руку и, не выпуская ее, погрузился в сон. Прошло так много времени с тех пор, как мы с Уильямом в последний раз держали друг друга за руки, и я поразилась, до чего моя рука мала по сравнению с его. Я будто заново ощутила, как он вырос за последние месяцы и каким стал самостоятельным. Этот внезапный и трогательный порыв вызвал во мне почти непреодолимое желание обнять Уильяма, но я боялась его смутить и, сжав его руку, прошептала: "Я тоже люблю тебя, Вилли".
В тот же вечер Уильям потерялся. Он долго кормился вместе с Пухом в лиановых зарослях, а потом вдруг исчез. Мы с Джулианом обыскали всю округу и решили, что Уильям, должно быть, в одиночку отправился домой. До лагеря было никак не меньше трех километров, и мне показалось странным, что он ушел без нас. Правда, длительные отлучки случались с ним и раньше, но тогда рядом находилась Тина. Теперь же он был совершенно один в зарослях кустарника, а до наступления темноты оставалось совсем немного времени. Весь обратный путь мы почти бежали, Пух даже начал похныкивать. Добравшись наконец до лагеря, мы обнаружили, что он пуст.
Волна страха сдавила мне горло. Мы с Джулианом возвратились по нашим же следам на то место, где в последний раз видели Уильяма. Пух всю дорогу сидел у меня на спине. Я долго искала и звала Уильяма, но безуспешно. В конце концов мы вынуждены были вернуться, так как уже начало смеркаться. Когда я, измученная тревогой за Уильяма и обессилевшая оттого, что больше двух часов таскала на себе Пуха, с трудом добралась до лагеря, то услышала ухающие звуки, перешедшие в громкие крики. Из оврага навстречу мне бросился Уильям и крепко обнял меня. По-видимому, он и сам перепугался, когда остался одни, но еще больше - когда пришел в лагерь и никого не увидел там, поэтому он не меньше нас был рад этой встрече. Я накормила шимпанзе, дала каждому по кружке молока, и они отправились спать.
Ночью снова разразился сильнейший ливень. Кристально чистый, журчащий ручеек в овраге превратился в бешеный поток, грязная вода яростно бурлила вокруг камней и упавших деревьев, неся с собой ветки и обломки пород.
Пух и Уильям получили на завтрак столько еды, сколько могли съесть. Потом они растянулись на солнышке, довольно тусклом из-за непогоды, пытаясь компенсировать ночное недосыпание. Мы с Джулианом принялись очищать территорию от принесенных водой грязи и листьев.
Вскоре после ленча где-то в долине раздался нестройный хор взволнованных ухающих звуков. Ему вторили крики другой группы шимпанзе, находящейся ближе к лагерю: их голоса, а также возбужденное постукивание по стволам деревьев отчетливо разносились в прозрачном после дождя воздухе. Я бросила свои занятия и побежала к Уильяму и Пуху. Уильям выпрямился во весь рост, распушил шерсть и смотрел в сторону заднего плато, откуда раздавались звуки. Пух прыгнул ко мне на руки. Оба они откликнулись на возгласы диких шимпанзе, и те, по-видимому, ответили им.
Вся долина была заполнена вибрирующим гулом обезьяньих голосов. Я забежала в хижину за биноклем и фотоаппаратом и попросила Джулиана остаться в лагере, так как подумала, что дикие шимпанзе будут меньше напуганы встречей с одним человеком, чем с двумя. Пух охотно пошел за мной, но Уильям явно медлил. Каждый раз, услышав очередную серию ухающих звуков, он нервно скалил зубы и готов был повернуть назад.
Я, как могла, успокаивала его. Пропитанная влагой земля позволяла нам передвигаться почти бесшумно. Так мы шли около двух часов, ориентируясь на крики шимпанзе. Долина осталась позади, перед нами расстилалась местность, поросшая редким лесом.
Внезапно раздался новый взрыв ухающих звуков. На этот раз ошибиться было нельзя - дикие шимпанзе действительно находились прямо впереди нас. Уже слышно было, как трещат сучья, как кричит детеныш. Оглянувшись, я обнаружила, что Уильям исчез. Голоса обезьян были глубокими, вибрирующими и такими многочисленными, что я почувствовала сильное волнение. Когда я поднесла к глазам бинокль, руки мои слегка дрожали. Пух сидел у меня на спине и угрожающе заворчал, когда я попыталась спустить его на землю. Уильяма не было видно, и я не знала, ушел он вперед или вернулся в лагерь.
Наконец я увидела их. Они кормились четырьмя группами: одна была прямо передо мной, другая - в овраге, еще две находились чуть поодаль, на краю плато, и перекликались с остальными. Подобравшись ближе, я смогла различить обезьян, кормившихся в верхней части оврага, но хорошо разглядеть их мешала густая растительность. Хотя все вокруг гудело от криков и пищевого хрюканья, мне удавалось лишь мельком увидеть лицо, спину или длинную руку, протянутую, чтобы схватить плод.
Под прикрытием кустарника и низкорослых деревьев я выбралась на плато, стараясь держаться как можно ближе к замеченным группам шимпанзе. Когда до них оставалось 35–40 метров, я села, Пух - возле меня. Он был явно встревожен криками и жестами своих диких собратьев, но держался пассивно, никак не выражая желания откликнуться или подойти к ним. Справа, в кустах, я заметила какое-то движение. Густой подлесок мешал мне, но я все-таки увидела, что совсем рядом расположились возле термитника по меньшей мере трое взрослых шимпанзе. Я посмотрела в бинокль, но не поняла, чем они занимаются. По-видимому, выуживают термитов, как это делали шимпанзе в Гомбе. Из страха испугать их я не решалась пошевелиться.
Прошло минут десять. Я была очень рада, что с такого близкого расстояния наблюдаю за дикими шимпанзе горы Ассерик. Один взрослый шимпанзе вылез из проходящего вдоль плато оврага и был мне прекрасно виден. Вот он взобрался на невысокое вишневое деревце и, усевшись на ветку, осмотрелся. Внезапно его взгляд упал на нас с Пухом. Он заметно вздрогнул, вздыбил шерсть и, пристально уставившись на нас, разразился серией громких, агрессивных лающих "ваа".
Все до единого шимпанзе, прятавшиеся в зарослях лиан, подхватили его вопль. Я уже начала сомневаться, разумно ли я поступила, подкравшись незамеченной на такое близкое расстояние, - ведь дикие шимпанзе могли напасть на нас. Шум становился оглушительным. Пух теснее жался ко мне. Я медленно поднялась, посадила его на спину, с самым небрежным видом отошла подальше от шимпанзе и снова села, на этот раз на открытом месте. Я хотела дать им понять, что не замышляю против них ничего дурного. Посмотрев через некоторое время в сторону зарослей, я не увидела ни одного шимпанзе, лишь из самой чащи до меня еще доносились их лающие голоса. Потом и они стихли. Только что воздух содрогался от криков шимпанзе, и вдруг - пугающая тишина.
Около получаса мы с Пухом не двигались с места, выжидая, пока шимпанзе уйдут с этой территории. Потом я встала и медленно побрела к лесу. Пух снова сидел у меня на спине. Внезапно я остановилась: метрах в двадцати от меня, на самой кромке леса, стояли шесть взрослых шимпанзе и молча смотрели на нас с Пухом. Они казались огромными. Я всегда считала Тину крупной обезьяной, но эти шестеро выглядели невероятно крепкими и могучими. Когда я остановилась, они повернулись и один за другим вошли в лес. Но прежде чем скрыться в его чаще, они останавливались и оглядывались на нас. Среди них, как мне показалось, был один совсем старый самец - волосы у него на спине были редкими и рыжеватыми, а не черными, как обычно.
Я решила идти открытой дорогой, чтобы наблюдавшие за мной шимпанзе могли без труда видеть меня. Мне не хотелось вести себя так, будто я выслеживай их или замышляю что-нибудь подозрительное. Переходя плато, я вновь услышала ухающие звуки: обезьяны были еще где-то поблизости.
Хотя меня подмывало остаться, я предпочла вернуться в лагерь, решив, что для начала разумнее всего придерживаться тактики кратковременных встреч с дикими шимпанзе. Мне не хотелось пугать их, так как я была уверена, что нам еще не раз представится случай столкнуться с ними.
Мне было очень жаль, что Уильям в последнюю минуту сбежал от нас. Вспоминая его нервозную реакцию на самые первые крики диких шимпанзе, я пришла к выводу, что он вернулся в лагерь. Вполне возможно, что они с Тиной уже сталкивались с дикими собратьями и эти контакты были не вполне дружелюбными.
Когда мы подошли к лагерю, навстречу вприпрыжку выбежал Уильям и, обезумев от радости, бросился обнимать нас с Пухом. Я была переполнена дневными приключениями и за ужином во всех подробностях рассказала о них Джулиану.
Последующие три дня мы бродили за дикими шимпанзе, ориентируясь по их крикам, и лишь к вечеру возвращались домой. Для Уильяма и Пуха это была нелегкая нагрузка - шимпанзе уходили все дальше от лагеря, огибая гору, так что нам приходилось преодолевать в день не меньше пятнадцати километров.