В августе 1972 года, через одиннадцать месяцев после двухдневной встречи групп 4 и 5, Бравадо родила первого отпрыска - обаятельного малыша Кэрри. Это был шестой детеныш, появившийся в группе 5 с 1967 года. Как и у остальных, отцом Кэрри был Бетховен, единственный половозрелый самец в группе. Я надеялась, что с рождением Кэрри, явившимся неопровержимым свидетельством связи Бравадо с доминирующим серебристоспинным самцом, положение новоиспеченной мамаши в группе улучшится. Однако она по-прежнему опасалась четырех более высокопоставленных самок - Эффи, Маркизы, Лизы и Идано. Наоборот, Бравадо стала даже больше сторониться группы, лишая Кэрри возможности освоиться в ней. Только когда Кэрри исполнилось девять месяцев и он превратился в живого и общительного малыша, Бравадо стала подпускать к нему других детей Бетховена для совместных проказ и игр. Я решила, что затянувшийся период отчуждения Бравадо наконец завершился.
Но произошло неожиданное. В апреле 1973 года, когда Кэрри было десять с небольшим месяцев, один из моих следопытов наткнулся на тело малыша на тропе, по которой группа 5 убегала после встречи с одиноким серебристоспинным самцом. При осмотре трупа я обнаружила десять ран от укусов разной силы. У Кэрри была сломана бедренная кость и перерезана кишка, в результате чего начался перитонит и наступила смерть. Когда я делала обмеры и фотографировала останки, то обнаружила на ладонях обеих рук малыша розовые отпечатки от впившихся в кожу ногтей. Так я впервые столкнулась с детоубийством среди горилл, обитавших на горе Високе.
На следующее утро после обнаружения тела Кэрри мы пошли по следам, и выяснилось, что серебристоспинный самец-одиночка напал на группу 5 во время дневного отдыха. Судя по многочисленным отметинам из жидких экскрементов и крови по пути следования горилл, встреча была довольно бурной. Кэрри бросили в пятистах метрах от места встречи, и группа 5 бежала еще добрых полтора километра, а потом принялась строить примитивные ночные гнезда. Когда мы вышли на контакт с группой, оказалось, что Бетховен, Эффи, Маркиза и Идано были сильно искусаны, скорее всего неизвестным одиночкой.
После смерти Кэрри поведение Бравадо изменилось. Она стала общаться с подростками и детенышами группы. Когда Бравадо пускалась за убегавшими малышами или играючи вступала с ними в борьбу, выражение озабоченности, не сходившее с ее лица в дни материнства, исчезало. Мне трудно было понять такую перемену ее поведения, ведь меня очень расстроила внезапная смерть Кэрри, а Бравадо, против моего ожидания, не выказала ни боли, ни страдания. Мне еще предстояло узнать, что почти любая мать, родившая в первый раз, будет вести себя точно так же, как и Бравадо после гибели Кэрри. Такое поведение объясняется возможностью укрепления уз, связывающих мать с остальными членами семейства в результате трагического происшествия. Вероятно, оно вызвано и внезапным обретением свободы после долгих месяцев ухаживания за детенышем во время кормежки и переходов.
Через два месяца после смерти Кэрри у группы 5 произошел контакт с небольшой окраинной группой, состоявшей, как мы полагали, из одного серебристоспинного самца и одного черноспинного. Дочь Эффи Пайпер и Бравадо, которой тогда исполнилось восемь лет, перешли в новую группу, обитавшую далеко от района исследований на склонах горы Карисимби. Поэтому после июня 1973 года их больше никогда не удавалось опознать однозначно. Мне было очень грустно от расставания с двумя самками, которых я знала с самого детства, а также от мысли, что я никогда не узнаю об их дальнейшей судьбе и под записями Карисоке о них придется подвести черту.
В результате перехода двух самок в другую группу и ухода Бартока и Брамса количество членов группы 5 уменьшилось с пятнадцати в 1967 году, когда я впервые вышла на нее, до десяти в июле 1973 года. За это время в группе родилось еще четыре детеныша. Вскоре после смерти Кэрри произошло еще одно несчастье - скончалась застенчивая стареющая Идано, и группа 5 лишилась еще одной взрослой самки. Незадолго до смерти у нее наблюдались слабость и ухудшение здоровья. В последние дни ее жизни при переходе с места на место Бетховен задавал такой темп, чтобы она не отставала от группы. Он спал рядом с ней в ночь ее смерти. Вскрытие, произведенное в Университете Бутаре, выявило, что она страдала от хронического энтерита, перитонита и плеврита, но непосредственной причиной смерти был инфекционный гепатит. Вскрытие также показало, что у Идано был выкидыш, очевидно во время трагического бегства после смерти Кэрри.
Среди оставшихся в группе 5 взрослых самок - Эффи, Маркизы и Лизы - главенствующая Эффи оставляла впечатление наиболее опытной матери и обладала самым ровным характером из всех горилл, с которыми мне приходилось сталкиваться. Благодаря терпению, твердости характера, сильному материнскому инстинкту и необычайной близости к Бетховену, отцу ее детей, Эффи удалось вырастить своих малышей в высшей степени успешно. Сочетая строгость с лаской, Эффи воспитала в детях чувство любви и спокойствия в период формирования их личности, а также чувство уверенности в себе, которые они сохранили уже будучи взрослыми. Взаимоотношения Эффи с ее тремя отпрысками - Таком (14 месяцев), Паком (55 месяцев) и Икаром (предположительно 11 лет - в 1973 году) - отличались необыкновенной гармонией. Казалось, что эта четверка составляет тесно сплоченную мини-семью в рамках группы 5. Они одинаково вели себя по отношению к другим членам группы и обладали удивительным физическим сходством. Внешне, если не считать разницы по расположению ноздрей, по клочкам седеющей шерсти вокруг шеи, по расходящемуся косоглазию. Последняя особенность, характерная для клана Эффи, никоим образом не сказывалась на остроте зрения.
Второй клан по материнской линии в группе 5 возглавлялся Маркизой, самкой, чей возраст в момент нашего знакомства равнялся двадцати пяти годам. В 1967 году у более пожилой, но не столь плодовитой Маркизы был всего один ребенок, дочь Пентси, которой в то время было около семнадцати месяцев. В январе 1971 года, когда Пентси исполнилось четыре с половиной года, у Маркизы родился тощий мальчонка, названный мной Зизом. Клан Маркизы тоже был отмечен пороком развития - синдактилией, или наследственным сращением двух или более пальцев на руках или ногах. Эта аномалия, очевидно вызванная кровосмешением, наблюдалась и среди горилл из других групп, населявших склоны гор Вирунга. Но, как и косоглазие, она ни в коей мере не стесняла животных.
Зиз явно был маменькиным сынком, но Маркиза редко обращалась с ним столь же искусно, как Эффи со своими детьми. В отличие от отважных отпрысков Эффи Зиз ни на шаг не отставал от Маркизы и закатывал шумные истерики, как только она исчезала из виду хоть на минутку. Когда Зизу шел третий год, он еще сосал грудь и жалобно пищал, если Маркиза пыталась отлучить его от материнского молока.
Лиза, третья самка из оставшихся в группе 5 в 1973 году, занимала низшую ступеньку в табели о рангах. Ее старшей дочери Никки было около семи лет, когда та перешла в другую группу почти одновременно с Бравадо и Пайпер. Никки ушла ночью, и группа 5 бежала целых пять километров от того места, где произошла встреча с одиноким самцом. Внезапный уход Никки оставил Лизу с единственным ребенком, с очаровательнейшей трехлетней Квинс. В отличие от мамы Лизы с ней с удовольствием общались прочие члены группы, особенно во время игр и сеансов ухаживания. У Квинс с раннего детства сильно проявились материнские инстинкты, и ей было дозволено возиться с малышами Эффи и Маркизы. Хотя Квинс была старше Зиза всего на семь месяцев, она всегда проявляла о нем заботу, когда он на короткое время разлучался с Маркизой или ему не позволяли сосать грудь.
Годы наблюдения за детьми показали, что для большинства из них отнятие от груди наносит большую травму на втором году жизни, когда у матери возобновляется регулярный менструальный цикл или она снова забеременела. Не исключено, что затянувшееся кормление Зиза грудью было причиной длительных интервалов между рождением детей. У Маркизы они составляли в среднем пятьдесят два месяца по сравнению с сорока тремя у Эффи, если считать только удачные роды (когда следующий ребенок вынашивался до конца и выживал).
Как и принято у материнских кланов, Маркиза, Пентси и Зиз во время дневного отдыха обычно держались вместе, но где-то с краю, в отличие от клана Эффи, который располагался ближе всех к Бетховену и даже к Лизе.
Пентси стала проводить с матерью меньше времени, когда к концу седьмого года у нее начались регулярные циклы. У взрослых самок припухлости в промежности, вызванные приливом крови, появляются в возрастном интервале от шести лет и пяти месяцев до восьми лет (в среднем в возрасте семи с половиной лет).
В течение двух - пяти первых дней каждого месяца, когда у Пентси начиналась менструация, она становилась наиболее привлекательной для молодых самцов группы, особенно для Икара. Пентси часто приставала к Икару, которому в 1973 году было около одиннадцати лет и он еще был неполовозрелым. Если приставания к Икару происходили в присутствии Бетховена, отца всех подростков и детенышей в группе 5, патриарх, как правило, отгонял их друг от друга, бегая вокруг парочки, похрюкивая или давая оплеухи обоим, а затем сам совокуплялся с Пентси. Икар притворялся, что не обращает внимания на заигрывания Пентси, если поблизости был Бетховен, принимая ее приглашения, когда вожак их не видел.
Как все молодые самки, Пентси в этот период становилась весьма кокетливой и не скрывала своего желания. И в большинстве семейств присутствие менструирующей самки в группе 5 - будь она в подростковом возрасте или половозрелой - приводит к тому, что остальные члены группы проявляют повышенную половую активность, выражающуюся в попытках совокупления между особями одного пола или животными разных возрастов. Между самцами такие попытки наблюдались в два раза чаще, чем среди самок. Если же речь идет о разных возрастах, то чаще всего взрослые самцы пытаются совокупляться с малолетками. Но ни разу не пришлось наблюдать малолеток, пытающихся совокупляться со взрослыми самцами, или самцов с собственными матерями.
По достижении Пентси половой зрелости ее материнские наклонности, более ярко выраженные только у молоденькой Квинс, нашли применение в августе 1974 года, когда у Лизы появился на свет Пабло, лопоухий мальчуган, первый детеныш, родившийся в группе 5 после двухлетнего интервала. Как любая молодая, никогда не рожавшая самка, Пентси привязалась к неугомонному Пабло и искала всяческой возможности "выкрасть" его и поиграть с ним в дочки-матери. Хотя Пентси не особо щадила общительного малыша, Пабло редко возражал, когда его таскали на загривке задом наперед или вниз головой на руках. Лиза спокойно и с интересом следила за ними и в конце концов столь же спокойно забирала сына к себе.
Лиза была добродушной матерью, получавшей огромное удовольствие от проказ маленькой заводной игрушки, которую она произвела на свет. Для Пабло правила существовали лишь для того, чтобы их нарушать, взрослые - для того, чтобы их развлекать, а остальные члены семьи созданы исключительно для его утех. Живость Пабло была заразительной, и его яркая личность, особенно бурно проявлявшаяся в течение первого года жизни, притягивала к нему остальных малолеток группы.
С рождением Пабло статус Лизы в группе заметно повысился, поскольку она стала проводить больше времени рядом с Бетховеном. Новое положение Лизы в семействе благотворно сказалось на ее дочери Квинс, которой к моменту рождения Пабло исполнилось сорок девять месяцев. По сравнению с другими членами группы Квинс больше времени проводила, обхаживая Бетховена, что резко улучшило ее социальное положение и упрочило семейные узы с единокровными братьями и сестрами.
Через полгода после рождения Пабло Бетховен оплодотворил Пентси. Спустя несколько месяцев поведение и личность этой самки в возрасте восьми лет и девяти месяцев претерпели заметные изменения. Она почти прекратила общение с остальными членами группы и проводила время, сидя с краю рядом с матерью Маркизой. Через три месяца после начала беременности Пентси началась менструация у Маркизы, и она зачала от вожака. Она родила в декабре 1975 года, но ее детеныш прожил всего лишь один день. Несмотря на тщательные поиски на территории группы, нам так и не удалось найти его тело.
Первый отпрыск Пентси, внук Маркизы по имени Банджо, родился в октябре 1975 года. Внешне детеныш выглядел вполне здоровым, хотя хныкал и скулил не в пример больше, чем остальные новорожденные. Отсутствие материнского опыта у Пентси проявлялось в неумении обращаться с ребенком. Новые обязанности, которые легли на ее плечи, казалось, приводили самку в замешательство и расстройство.
Банджо было три месяца, когда Маркиза по неизвестным причинам потеряла своего однодневного ребенка. Тогда Маркиза стала искать близости с Пентси, для которой поддержка матери оказалась как нельзя кстати при ее антагонистических отношениях с кланом Эффи. Ссоры возникали все чаще, вероятно, потому, что Эффи в пятый раз понесла от Бетховена. Главенствующая самка все чаще проявляла нетерпимость к попыткам Маркизы и Пентси полностью завладеть вниманием Бетховена.
Усилившиеся трения внутри группы стали явными после грубой стычки между группой 5 и неизвестной окраинной группой в апреле 1976 года. Место их встречи было залито кровью, и повсюду виднелись клочья шерсти серебристоспинных самцов, лужи жидких экскрементов и множество поломанных веток. Следуя за убегавшей группой, я вышла на нее и с ужасом обнаружила, что у Бетховена где-то возле локтя торчала правая плечевая кость, окруженная обнаженными связками и соединительной тканью. Икар, которому в то время было четырнадцать лет, помогал отцу в ожесточенной схватке, поскольку я насчитала у него восемь ран от укусов на руках и голове.
Бетховен, которому, по моим подсчетам, должно было быть около сорока семи лет, попадал во все большую зависимость от Икара, помогавшего ему в стычках с другими группами или одинокими серебристоспинными самцами. Поскольку Икар становился половозрелым, он начал искать встреч с другими группами, возможными источниками молодой самки для него. Что касается Бетховена, то его гарем сформировался уже давно, и его совсем не интересовали чужие группы. Объединение сил отца и сына было оптимальным как для стареющего Бетховена, который явно нуждался в поддержке, так и для Икара, который таким образом приобретал ценный опыт встреч с чужаками. Однако благодаря тесным родственным узам Бетховен все же сохранял главенство над Икаром.
Несколько недель после кровавой стычки Бетховен с Икаром отлеживались, склонив головы друг к другу во время долгих дневных привалов, и урчали, как бы выражая друг другу сочувствие по поводу полученных ранений. У сына раны зажили гораздо быстрее, и Икару вскоре надоели эти долгие передышки, в которых столь нуждался Бетховен. Молодой серебристоспинный самец в сопровождении части членов группы 5 часто отходил в сторону от дневных гнезд метров на тридцать на кормежку. Бетховен оставался один и сидел, склонив набок голову и прислушиваясь к звукам, издаваемым его сородичами, как старик, прильнувший ухом к радиоприемнику с севшими батарейками. Иногда, вспомнив о своей роли вожака и семейного арбитра, он вставал и подходил к группе. Конечно, если бы Икар вынашивал какие-либо мысли о насильственном захвате власти в группе, шестимесячный период выздоравливания отца представлял для этого идеальные возможности.
Пока Бетховен поправлялся, случалось, что Икару кружил голову его повысившийся престиж в группе, и он начинал дико скакать среди самок. Пентси была излюбленной мишенью провокационных выходок Икара каждый раз, когда Бетховен оставался в одиночестве у дневных гнезд. Маркиза помогала Пентси защищать ее беспомощного малютку Банджо от наскоков и угроз Икара, Эффи и ее двух отпрысков по имени Пак и Так. Совместными усилиями Пентси и Маркиза успешно снижали напряженность в группе, держась метрах в тридцати от других ее членов, и прежде всего от Икара. Маркиза была единственным членом группы 5, не состоящим в кровном родстве с Икаром, единоутробным братом Пентси. Не исключено, что на Пентси переносилось отношение Икара к Маркизе, которую тот не смел трогать из-за ее давней связи с Бетховеном.
К тому времени, когда Банджо исполнилось шесть месяцев, Пентси превратилась в опытную мамашу и умело таскала его на руках, прижимая к груди и защищая от осатаневшего Икара. В большинстве случаев матери носят своих детей на брюхе примерно до четырехмесячного возраста, а потом предпочитают таскать их на спине. Из-за нападений на Пентси было понятно, почему она таскала Банджо спереди - он был менее заметен. Поэтому, когда я однажды не разглядела Банджо, меня это не обеспокоило. К тому же Пентси была частично скрыта зарослями, где она питалась вместе с Маркизой в удалении от остальной группы. Но через три дня стало очевидно, что Банджо исчез - Пентси вела себя столь же бесшабашно, как три года тому назад Бравадо после смерти Кэрри.
Мы с африканцами предприняли тщательные поиски пропавшего малыша - это было равноценно поискам иголки в стоге сена. Ночь за ночью мы возвращались в лагерь ни с чем, хотя каждый из нас ежедневно прочесывал территорию площадью в квадратный километр в непосредственной близости от того места, где группа находилась на протяжении семи дней и после исчезновения Банджо. Нам встречались только признаки стычек между группами в виде сломанных веток и жидких экскрементов. Но мы не обнаружили никаких следов, ведущих на территорию группы 5, свидетельствующих о возможной встрече с иной группой.
Чтобы не оставить нерешенной тайну исчезновения еще одного детеныша, как в случае сына Маркизы, я решила собрать экскременты горилл из ночных гнезд за целую неделю. Банджо не мог исчезнуть без следа, а я пока не обращала внимания на экскременты. Меня бросало в дрожь от мысли, что гориллы могли заниматься каннибализмом, хотя подобное отмечалось среди живущих на воле шимпанзе. К тому времени я уже работала с группой 5 девять лет и могла безошибочно опознать обитателя ночного гнезда по экскрементам, конструкции гнезда и его положению относительно соседних гнезд.
Мы притащили в лагерь рюкзаки, наполненные пометом в мешочках с бирками, где были указаны все данные и дата отбора проб. Затем приступили к трудоемкому процессу промывания через сито каждой кучки в ручье Кэмп-Крик. На эту кропотливую работу в поисках ключа к разгадке таинственного исчезновения Банджо мы потратили не один день. И только через неделю нам стали попадаться мельчайшие остатки костей и зубов в помете из ночных гнезд Эффи и ее восьмилетней дочери Пак. Правда, количество найденных остатков костей и зубов составляло ничтожную долю скелета детеныша гориллы. Наша работа осложнилась тем, что мы обнаружили волоски детской шерсти только в помете Эффи и Пак, у которых в то время не было детенышей.