Содержание:
Глава 1 1
Глава 2 2
Глава 3 4
Глава 4 5
Глава 5 6
Глава 6 7
Глава 7 9
Глава 8 10
Глава 9 11
Глава 10 13
Глава 11 14
Глава 12 16
Глава 13 17
Глава 14 19
Глава 15 20
Глава 16 22
Глава 17 23
Глава 18 24
Глава 19 25
Глава 20 27
Глава 21 28
Луис Ламур
Винтовка Фергюсона
Глава 1
Меня зовут Ронан Чантри, и на этих землях я один. Реку Миссисипи я оставил позади давным-давно. Никто не едет рядом, и вокруг безбрежная равнина. Я смотрю на горизонт: солнце погружается в золото и багрец, громадное солнце. Никогда не видел такого за все свои тридцать лет.
Моя любовь ушла. Для чего я жил, того больше нет. Я направляю коня на запад, в неизведанный край, не зная, к чему приду. Мы, Чантри, всегда поступали так: поворачивали к новым странам, когда перед нами вставали горе и одиночество.
Я хочу затеряться - но можно ли потерять то, что внутри тебя? Плоть от плоти и кость от кости твоей? Как выронить в песок прожитую жизнь?
Люди говорили мне: дурень, на погибель нарываешься. Что ж, чему быть - того не миновать.
Моя жена, моя любовь, мертва. Мой сын… Я мечтал, каким рослым и крепким он станет и как породит новое поколение нашего рода. Он пытался спасти мать из пламени, и оно его убило.
Теперь во мне пустота. Интеллектуальные поиски когда-то наполняли мою жизнь. Я их забросил.
Хорошая лошадь, небольшой вьюк у седла, превосходный нож и винтовка Фергюсона. Эта винтовка - мой неразлучный спутник с детства, она - единственное, что осталось мне от прошлого. Она, да еще несколько дорогих мне книг, чтобы мысль не заснула - до какой поры?
Свое нынешнее оружие я получил в подарок маленьким мальчиком от того самого человека, который упростил зарядный механизм и ввел в строй наиболее эффективное ружье столетия.
Майор Патрик Фергюсон продемонстрировал свое изобретение в июне 1776 года в Вулвиче. Четыре года спустя он был сражен в битве у Кингз-Маунтин - Королевской горы - в Северной Каролине.
Всего за несколько недель до этого у меня и оказалось мое теперешнее ружье. Чудесная вещь. Майор сделал его своими руками и украсил гравировкой. Одно из первых, оно заряжалось с казенной части, а стрелять из него можно было со скоростью шесть раз в минуту. Прошло уже почти двадцать пять лет, и ни одно ружье из тех, что я видел за это время, не шло с ним ни в какое сравнение.
Я стоял у ворот, ведущих к нашей хибарке, держа тяжелый мушкет, из которого только что сбил белку, и наблюдая, как офицер в красном мундире трусит верхом от дороги ко мне.
Он цепко глянул на меня, затем на мушкет.
- Здорово я умаялся, парень. Как бы мне водицы из вашего родника?
У него было хорошее лицо - лицо сильного человека.
- Сэр, - сказал я, - вы, англичане, были моими врагами, но в глотке воды я не откажу никому. Не войдете ли?
Он покосился на дом, подозревая ловушку. Тогда я об этом не знал, но ненавидел его от души, а он сам не скрывал своих жестких суждений о колонистах.
- Бояться тут нечего, - заметил я, и в моем голосе прозвучало презрение. - Там только моя больная мать, мне надо Готовить ей ужин. - И не без гордости я поднял кверху белку.
Офицер через открытые ворота подъехал к роднику и, спешившись, принял у меня тыквенный ковш, полный воды.
- Спасибо. - Он выпил холодную воду и зачерпнул снова. - Нету на свете напитка лучше. Я знаю, что говорю, помотавшись с пересохшим горлом.
Он подметил недоумение в моих глазах. Я уставился на лошадь. Великолепное животное, но что привлекло мое внимание - это вооружение всадника. Сабля, два кавалерийских пистолета в длинных кобурах - все нормально, но у него еще были два ружья, одно - тщательно закутанное в промасленную ткань.
- В чем дело, дружок?
- Два ружья? - пробормотал я.
Он усмехнулся, не спуская взгляда с моего древнего мушкета.
- Ты редкостный стрелок, раз сумел с такой штукой снять белку.
- Мне нельзя промахиваться, - откровенно сказал я. - Кончится порох и свинец, придется нам питаться травой.
Англичанин прикончил воду в ковше и повел лошадь к желобу.
- Можно мне будет выразить почтение твоей матери? Скажешь "нет", не полезу.
- Ей это понравится, сэр. К нам мало кто заходит, а мать скучает по гостям. Она все время жила среди людей, пока не переселилась сюда.
Моя мать отличалась изумительной красотой. После многих лет, повстречав многих женщин, я понял, какой исключительной прелестью наделила ее природа. Бледная и худая, лежала она на старой высокой кровати, но ее волосы были уложены в прическу, как и в любой другой день ее жизни. Она всегда оставалась ухоженной и аккуратной и того же требовала от меня - к большому моему расстройству. Впрочем, привычка привилась и не покинула меня по сей день.
Майор шагнул в дверь, снял шляпу и поклонился.
- Я майор Фергюсон, мэм, служу во втором батальоне его величества, в горных стрелках. Ваш сын любезно напоил меня, и я попросил позволения приветствовать вас.
- Не угодно ли присесть, майор? Боюсь, нам почти нечем вас угостить, но, может быть, выпьете со мной чаю?
- Буду рад, мэм. Большая честь. Нынче нам нечасто случается попадать в общество леди. Суровые времена для воина.
- Так вам и надо. - Мать улыбнулась при этих словах, смягчая резкость. - Вы пришли сюда непрошеные, как и в первую мою страну.
- В вашу первую страну?
- Я родилась и выросла в Ирландии. Море я переплыла, чтобы выйти замуж. Семья моего мужа и наша поддерживали знакомство.
- А я шотландец. Многим из нас не нравилось, как обошлись с вашей родиной. Но ведь мы не определяем политику. Это королевская работа.
- Которую он делает абы как. Но что же такое! Разве так развлекают гостей в моем доме? Ронан, налей нам чаю, пожалуйста!
Косы моей матери сверкали червонным золотом, и шелковый спальный жакет в лучшие дни приехал из Франции.
- Разрешите заметить, мэм, - майор взял чашку, - не ждал я в таком месте найти благородную даму. Очевидное…
- Воспитание? Для него не существует положенной широты или долготы. Мы, пришедшие из Ирландии, бросили там многое, включая зачастую О' или Мак перед именем, но гордость забрали с собой и добрые нравы, надеюсь, тоже.
Она расправила грубое одеяло, словно атлас либо что другое, привычное в молодости.
- Далеко путь держите, майор?
- В свою часть. Должно быть, миль двадцать отсюда. - Точно получив напоминание, гость поднялся на ноги. - Я бы посидел, да ехать еще долго. - Поколебавшись, он добавил: - Мы скоро перестанем беспокоить ваш край. Вы упорно защищались, и у нас чувствуется недовольство всей историей.
- К чему есть основания. - Мать вновь улыбнулась. - Заглянете, если опять поедете мимо? - В ее выражений появился задор. - Добрый Боженька велит прощать врагам, и я прощаю вас, майор.
- Конечно, загляну. - Майор кивнул на меня. - Отец парня скоро возвращается?
- Его убили на войне.
- Помочь вам чем?
- Не нужно. Мой сын прекрасно управляется. Он искусный охотник, и у нас все будет в порядке.
Мать протянула нежную руку.
- Прошу вас, останавливайтесь у нас по дороге. Мы будем чрезвычайно счастливы.
Майор изящно наклонился и коснулся губами ее пальцев.
- Польщен знакомством, - сказал он, делая два шага назад, потом повернулся и вышел, на пороге надев шляпу.
Я только таращил глаза. Такое только во дворцах у королей бывает!
- Проводи до ворот, Ронан. Он - благородный джентльмен и ведет себя соответственно.
Майор Фергюсон садился в седло, когда я подошел открыть ворота.
- Твоя мать - истинная леди, парень. Не здесь бы ей жить и не так.
Он снял с седла завернутое ружье и неторопливо его распаковал. Совершенно новое, явно не пользовались. Инкрустировано серебром и отделано резьбой. У меня перехватило дыхание.
- Красиво, а? Сам делал, для себя.
Он показал мне, как заряжать. Я никогда раньше не видел ни оружия, заряжающегося с казенника, ни изобретенного Фергюсоном механизма (он рассказал мне об этом, нахваливая винтовку).
- Видишь ли, мне сдается, немного мне осталось времени наслаждаться им, и кто знает, в какие руки оно угодит. Дельный малый вроде тебя, ценящий хорошее оружие и у которого на руках мать… в общем, тебе нужна винтовка, а не мушкет.
- Это… это мне? - едва сумел прошептать я.
- Тебе. - Он передал мне винтовку.
- Сэр, я не могу ее взять. - Я держал подарок с благоговением, как отец держит первенца. - Мама не позволит.
- Возьми, возьми. Я сейчас уеду, и возвращать будет некому. И это возьми. - Он достал из седельной сумки мешочек с пулями и еще один - с порохом. - Уж наверное тебе они больше нужны, чем мне, через несколько часов я буду в месте, где, кроме этого добра, мало чего и есть. Заботься об этом ружье, сынок, а оно позаботится о тебе. Прошу только об одном. Никому его не отдавай и не используй против короля.
Когда гость скрылся за поворотом, я зашагал обратно в дом. Мать мягко упрекнула меня, увидев мое приобретение:
- Никогда не принимай подарок, если не в состоянии отплатить равноценным. Но раз уж взял, будь благодарен.
Откидываясь на подушку, она выглядела счастливее, чем долгие недели перед этим. Немногие наши посетители принадлежали в основном к деревенскому люду. Добрые, честные, но довольно неотесанные, и ни один из них не бывал в городах, раскинувшихся за океаном.
Некоторое время спустя мы услышали о бое при Кингз-Маунтин и о гибели майора Фергюсона.
Слышали мы о нем и позже. По обе стороны фронта у него нашлись поклонники. Майор происходил из известной шотландской семьи, прослужил двадцать один год и дожил лишь до тридцати шести.
Винтовки его системы могли бы выиграть войну за несколько месяцев. Генерал Хау забрал их у Фергюсонова подразделения, когда командира ранило у Брендивайна, и отправил на склад.
Оставленное им ружье выручило нас в те трудные месяцы. Точность его боя была неимоверной, и я достиг искусства в обращении с ним, научившись быстро перезаряжать. И каждый раз благословлял майора.
Наконец наступила весна. Матери досталось небольшое наследство от дальнего ирландского родственника, и мы перебрались в окрестности Бостона. Винтовка Фергюсона с нами.
Неподалеку от нашего нового дома начинались леса, и я часто там охотился. Образование я получил превосходное, обогатив его дополнительно чтением по собственному выбору. В течение года я изучал право, потом встретил Тимоти Дуайта и решил стать преподавателем истории и писать о ней. И вот сейчас еду на запад в дикие области, где нужны только те знания, какие приобретаешь на месте. Солнце закатилось, близка темнота, ночлега нет, и пустынная равнина испугала бы любого.
Вдруг, словно порожденная желанием, передо мной возникла низина, окаймленная низкими холмами. Травянистый косогор, внизу черная в вечерних сумерках рощица, как будто отсвечивает вода.
Предупреждали меня не раз и не два. Немногочисленными впадинами с водой пользовались все, и каждого рядом с любой из них могла поджидать смерть.
Детские мой охотничьи годы прошли недаром. И учеба не притупила моих чувств. Я уловил аромат горящего дерева и натянул повод - послушать.
Сначала - ничего. Затем слабые звуки, какие производят лошади, щипля траву. Потрескивание костра. Привстав на стременах, я вгляделся сквозь листья, но не рассмотрел ничего, кроме отблеска на коже седла.
Индеец вряд ли будет ездить с седлом. Хотя опасных типов в прерии хватает, но далеко не все из них - индейцы.
С винтовкой в руке я пустил лошадь шагом, крикнув по обычаю:
- Эй, в лагере!
- Подходи с пустыми руками, - отозвался деловитый голос. - Не то получишь пулю в грудинку.
Я остановился.
- Я иду с оружием в руках, а хотите пострелять - начинайте веселье!
Кто-то хихикнул и сказал:
- Ладно, сойдет! Давай появляйся!
Вокруг огня сидело несколько человек, двое из них держали ружья. Все в кожаных штанах и рубашках, а выглядели они как жители Пограничья, только мой костюм выделялся: синий сюртук с медными пуговицами, серые панталоны со штрипками, высокие ботинки, белый накрахмаленный галстук. Круглая английская шляпа была в большой моде среди богатой молодежи. Но смотрели они на винтовку.
Мой "фергюсон" не превышал в длину тридцати дюймов; их собственные ружья казались не короче сорока четырех.
- Приземляйся, незнакомец. Порядочный конец сделал, похоже.
- Это точно. - Не выпуская винтовки, я сошел с лошади, держась позади.
Один из сидящих хохотнул.
- Вот это правильно. Люблю предусмотрительных.
Я привязал лошадь и вышел из-за нее.
- Может, я не больно-то и предусмотрительный. Друзья говорили, глупо отправляться в эти края в одиночку.
- Так ты один? - Пораженные, они глядели на меня во все глаза. - Верится с трудом. От ближайшего поселения, мистер, досюда верхом четыре дня.
- На моей лошади - три. Если не считать жуков и птиц, вы - первые живые существа, каких я встретил. - Я похлопал по прикладу. - Как бы то ни было, я не совсем в одиночку, со мной вот это.
Начавший разговор показал на винтовку.
- По-моему, я такой еще не встречал. Дашь посмотреть?
Теперь пришла моя очередь фыркнуть.
- Господа, чтобы позволить первому попавшемуся вынуть из моих рук оружие, надо быть куда более желторотым, чем я… хотя я вполне отвечаю его качествам.
Приблизившись к костру, я показал им свое сокровище.
- Это винтовка системы Фергюсона, я получил ее от самого конструктора еще мальцом. Замечательно точная и быстро стреляет.
- Я о них слышал, - кивнул стройный темноволосый юноша. Рядом с ним сидел индеец. - Что они стреляют шесть раз в минуту.
- Восемь раз, если потренироваться. - Я окинул группу взглядом. - Меня звать Ронан Чантри, пробираюсь на запад, к Скалистым горам. Если нам по пути, не прочь присоединиться.
Темноволосый поднялся на ноги.
- Меня зовут Дэйви Шанаган. Ты из прежней страны?
- Моя мать оттуда. И прадед тоже.
- Так присаживайся и обсудим, чем займемся на Западе. Того, у кого ружье стреляет восемь раз в минуту, здесь у любого костра примут с радостью.
Остальные выразили согласие, но мои глаза обратились к индейцу, а его - были на моей винтовке.
С такой винтовкой индеец станет среди своих большим человеком.
Об этом стоило помнить.
Глава 2
Утром, когда я присоединился к Дэйви Шанагану у костра, тот оглядел меня критически.
- Вот уж неподходяще ты наряжен. Чантри, ты хоть чуть-чуть понимаешь, чего затеял? - Я грел руки, и он глянул мне в лицо. - Мы ведь собрались за пушниной. Что мы там, на Западе, найдем, неизвестно никому.
- В детстве я охотился с ловушками.
- Слыхал об этой компании Льюиса и Кларка? Мы решили так: раз они могут путешествовать по Западу, значит, и мы можем. Наши дороги не пересекаются. Они идут много северней, но Джеймс Маккей был в тех краях, куда мы нацелились, и зверей там ловил.
- Легко не будет, - согласился я. - Испанская армейская экспедиция прошла на север от Санта-Фе до Миссури, а там индейцы уничтожили их всех, до последнего человека. Братья Моллетт и еще шестеро прошли обратным путем. Дали имя реке Платт, как рассказывают. Места негостеприимные, но думаю, у нас получится.
Шанаган потыкал костер палкой.
- Прямо куда ни повернись, везде кто-никто да побывал до тебя. - Опять глянул на меня. - Ты как, готов к такой поездке?
- Мне кажется, да, - ответил я, присаживаясь на корточки. - Там, откуда я еду, у меня не осталось ничего. Совсем ничего.
- Не начнешь тосковать, выходит. Кто тоскует да мечтает, на тропе ни к чему. Когда рядом околачиваются индейцы, или смотри в оба, или тебе конец… да так и так может конец прийти. - Насадив кусок мяса на заостренный прут, он наклонил прут над углями. - Тебе нужна одежа. Оглянуться не успеешь, от твоей ничего не останется.
- Настреляю дичи, сделаю кожаную рубашку и штаны.
- А ты можешь? Сам?
- Давно не делал, это правда. Когда-то мы жили очень бедно, и я часто делал мокасины. Раз и рубашку сделал.
Дэйви посмеялся.
- Не помню, чтобы я не был бедный. - Указал на спящих. - Хорошие парни. Тот, длинный, - Соломон Толли, из Кентуков. Вон тот - Боб Сэнди, из той же берлоги. Приземистый, четырехугольный такой - это Казби Эбитт. Не слыхал, чтобы он говорил, откуда взялся, а вот Дегори Кембл с Вирджинии, а Айзек Хит - бостонец.
- А индеец?
- Ото.
- Давно его знаешь?
- Давно-то я никого из них не знаю. Дег Кембл спустился со мной на плоту к Новому Орлеану как-то раз. С Толли я один сезон проохотился в Виннебаго. Ото с берегов Платта, знает речку.
Один за одним мои новые спутники подходили к огню - жарить мясо, пить густой, черный кофе. Хит то и дело косился на меня: помня, что он из Бостона, я был готов к его вопросу:
- Необычное имя у тебя, друг, а?
Я пожал плечами.
- Чантри? Так Чантри встречались в новых поселениях уж не упомнить, с какого времени, мистер Хит. Один мой предок появился на восточном берегу еще в 1602 году.
Отвечал я сухо и коротко, не поощряя дальнейших расспросов. Я их не хотел. Прошлое в прошлом, пускай там и остается. Чего доброго, Хит заезжал в Бостон в последние месяцы и знает о некоторых событиях, о которых я предпочел бы забыть.
Мы сели в седла и тронулись по дороге солнца. Ото как разведчик впереди, его лошадь по колени в густой траве. Иногда взлетали стайки тетеревов, скользили над травой и рассеивались клубами дыма. Вдалеке двигались черные точки.
- Бизоны, - определил Толли. - Увидим их тысячами. Мы вступаем в их страну, и велика же, широка эта страна!
Он нагнулся с седла и выдернул пучок сочной травы.
- Погляди на это! А ведь некоторые называют места, по которым мы едем, Великой Американской пустыней! Дураки они, Чантри! Какие же дураки! На земле, где такая трава, вырастет и рожь, и ячмень, и пшеница. Да эти поля целый -мир прокормят!
- Если найти людей, чтобы остались здесь, - брезгливо вступил Эбитт. - Слишком величественно, Высокое небо, огромные расстояния - это не по ним. - Он взмахнул рукой. - Смотрите! Нет границы, нет горизонта, едешь и едешь, и нигде ничего, только быки, антилопы и травы волнуются на ветру. Я видел, как они пугаются! Ноги в руки, и скорей обратно по родным деревням. Такое еще в России есть и в Сахаре, больше нигде.
- В Аргентине есть пампа, - сказал я. - Я там не был, но, должно быть, похоже на здешние края.