- Много, не сомневайтесь. Больше, чем мы уже взяли. - МакКрэкен взглянул на него в упор и спросил: - Вы на самом деле готовы туда отправиться?
В ответ летчик отвернул широкий лацкан кожаной куртки, чтобы показать значок, прикрепленный с обратной стороны.
- Помните? - спросил он. - Это значок Эскадрильи Золотой Цапли, которую вы сами основали в тот день. Не знаю почему, но, хотя с тех пор прошло одиннадцать лет, у меня всегда было странное ощущение, что та история не закончилась, поэтому я никогда с ним не расстаюсь. Моя судьба - там, в сельве, я это знаю.
Собеседник показал на обручальное кольцо на пальце пилота:
- А что скажет ваша жена?
- А вы как думаете? Вирджиния считает, что поиски судьбы следует ограничить пределами сада, окружающего белый домишко в окрестностях Спрингфилда в штате Колорадо.
Дом был просторным, уютным и милым и располагался на вершине холма, откуда просматривалось главное шоссе, но вдали от шума и чужого любопытства.
Больше всего, несомненно, притягивали к себе внимание ухоженный сад, чьи клумбы, утопающие в ярких цветах, были немыми свидетелями проявляемой о них заботы, да еще белая изящная беседка, словно подчинившая себе пейзаж. Сейчас в ней восседал Король Неба, откинув голову к изогнутой спинке огромного плетеного кресла и устремив невидящий взгляд в сторону горизонта, за которым вот-вот собиралось скрыться солнце.
Стало темнеть, когда из дома выпорхнула привлекательная женщина чуть старше тридцати лет, худая и скуластая, и села напротив.
- Ты сидишь так уже три часа, - сказала она. - Что с тобой?
- Я думаю.
- Можно узнать, о чем?
- Думаю!.. - ответил Джимми Эйнджел. - Сегодня утром один из грузовиков фермеров стоял брошенным на обочине со сломанной осью. Через несколько километров я их увидел: навьюченные, как мулы, они брели на запад. - Слегка повернув лицо, он взглянул жене в глаза и спросил: - Они что, надеются пешком добраться до Калифорнии?
- Отчаяние придает сил, - заметила она. - Что еще им остается? В Канзасе и Оклахоме народ умирает от голода.
- Думаешь, в Калифорнии они найдут что-то лучшее? - допытывался он. - Последний раз, когда я был в Лос-Анджелесе, мне рассказывали, что они получают поденную плату, которой не хватит даже на хот-дог.
- Не секрет, что во время кризиса кое-кто наживается, - согласилась Вирджиния Эйнджел с оттенком злости в голосе. - И уже ясно, что это самый худший из когда-либо пережитых кризисов. Многие умрут, но многие сколотят себе целые состояния.
- И что же, ничего нельзя сделать?
- Что, например? Воздеть руки к небу и приказать, чтобы ветер перестал дуть? Или попросить тучи двигаться против ветра?
- Но ведь этот исход лишен надежд, и боюсь, что в итоге он утянет нас за собой в трясину.
- Чего ты добиваешься? - вдруг спросила Вирджиния; в ее тоне явственно прозвучали враждебные нотки.
- Что ты имеешь в виду?
- А то, что, когда ты заводишь эту песню, мы обычно оказываемся на другом конце света. - Она угрожающе наставила на него палец. - Я тебя хорошо знаю, даже слишком хорошо! Как только у тебя возникает социальная озабоченность, это значит, что тебе не сидится на месте.
- Что за глупости ты говоришь! К чему ты клонишь?
Вирджиния Эйнджел нервно сдула челку, упавшую на лоб.
- А к тому, что с меня хватит! - проговорила она. - Ты поклялся, что мы останемся здесь и я смогу до старости жить в собственном доме, со своей мебелью и садом.
- Разве я сейчас сказал что-то другое? - жалобно проговорил пилот, протестующе разводя руками. - Разве хоть словом намекнул?
- Тебе не надо ни говорить, ни намекать - я и так знаю, что творится у тебя в голове… - Женщина наклонилась вперед, чтобы суровым взглядом окинуть лицо мужа, а затем спросила, чуть ли не цедя каждое слово: - И что же на этот раз: кино, цирк или чертов нитроглицерин, который однажды разнесет тебя на куски - одно только мокрое пятно останется?
Муж медлил с ответом, не отрывая взгляда от огней, ползущих по шоссе, там, вдали. Казалось, будто он хочет отмолчаться, как вдруг собрался с духом, словно ныряя в реку вниз головой с высоченного моста.
- Ни то, ни другое, ни третье, - пробормотал он. - Дело в том, что на прошлой неделе я случайно столкнулся в поезде с МакКрэкеном.
- Боже мой! С МакКрэкеном? Шотландцем?
- С ним самым.
- Не рассказывай мне сказки! Не бывает случайных встреч с таким человеком спустя одиннадцать лет. Да еще в поезде. Ты его разыскал.
- Клянусь тебе, нет! - с жаром воскликнул Король Неба. - Это была чистая случайность. Он ехал из Хьюстона. Такое бывает.
- Самое странное, что такое бывает только с тобой! - Вирджиния открыто бросала ему вызов. - И что дальше? - враждебно добавила она. - Допустим, среди миллионов человек, живущих в этой стране, ты повстречал именно МакКрэкена. И что ты хочешь этим сказать? Он что, опять предложил тебе отвезти его на хваленую гору? Ты сам тысячу раз говорил, что это было безумие.
- Нет. Он не предлагал мне его отвезти, - почти шепотом сказал пилот. - Он умирает от рака.
- Боже мой! Мне действительно жаль. - Казалось, ее раздражение немного улеглось. - Мой отец тяжело умирал от рака, к тому же ты всегда рассказывал мне чудеса об этом шотландце… Тогда в чем проблема?
- Он подарил мне месторождение, - ответил летчик; выражение лица у него было такое же, как у мальчишки, уличенного в каком-то проступке: он явно испытывал страх.
- Что ты сказал? - вскинулась Вирджиния Эйнджел, словно ее ударили кулаком под дых.
- Он подарил мне месторождение.
- А почему именно тебе?
- Потому что у него нет семьи, и, поскольку, по его словам, я его единственный друг, он оставил мне в наследство свое месторождение.
- Проклятие!
- Так он сказал.
- Не могу поверить! Хотя, по правде говоря, могу, потому что ты такой человек, с которым вечно происходят самые странные вещи на свете. Почему? Как ты ухитряешься сделать так, что все они валятся на тебя?
- Ничего я не делаю. - Король Неба поднял руку вверх ладонью вперед. - Клянусь.
Жена встала, воздела руки к небу и хотела закричать, но передумала. Сжав кулаки, она начала ходить между клумб. При этом у нее было такое лицо, словно она проглотила горький перец и пытается сделать так, чтобы рот перестал гореть.
В конце концов она рухнула на ступеньки крыльца и закрыла лицо руками.
- О Господи, Господи! - громко запричитала она. - Почему ты так со мной поступаешь? Я вышла замуж за сумасшедшего, который каждый день рисковал жизнью, даже поехал для этого в Китай, а когда наконец мне удалось сделать из него более или менее приличного человека, на его пути возник другой сумасшедший. Но почему? В чем я перед Тобой провинилась?
- МакКрэкен не сумасшедший!
- Неужели? Человек полжизни провел в джунглях Южной Америки в поисках сокровища - и не сумасшедший? Человек, который заставил тебя приземлиться на вершине горы, покрытой облаками, не сумасшедший? Кто же тогда, по-твоему, сумасшедший? Тот, кто мечтает о достойной работе и спокойной жизни?
Джимми Эйнджелу явно было нечего ответить на подобный вопрос, поэтому он неспешно раскурил трубку, встал и удалился, пройдя между цветочных клумб. Без труда перемахнув через невысокую ограду сада, он растворился в ночи в направлении шоссе.
- Куда это ты поперся на ночь глядя? - крикнула ему вслед жена.
- Собираюсь напиться, - невозмутимо ответил он.
Спускаясь практически в полной тьме по узенькой тропинке, по которой он столько раз ходил в бар при бензоколонке, летчик курил и перебирал в памяти каждое слово недавнего разговора в тщетной попытке найти какую-нибудь лазейку, которая оставляла бы ему малейшую надежду относительно будущего.
Он ее не нашел.
Как ни крути, было очевидно, что женщине, на которой он женился и с которой надеялся обзавестись детьми, вовсе не улыбалась идея разбогатеть, получив во владение старое месторождение золота и алмазов, скрытое на вершине далекой горы.
А раз Вирджиния сказала "нет"… Он ее хорошо знал, чтобы понимать, что это решение окончательное и бесповоротное.
Он несколько секунд постоял в ночной темноте с трубкой во рту и невольно улыбнулся, вспомнив то невероятное и чудесное мгновение, когда старый "Бристоль-Пипер" белого цвета сел на вершину тепуя, а потом еще одну волшебную картину - когда шотландец вынырнул из тумана, держа в каждой руке по брезентовому ведру.
Это был самый незабываемый день его жизни.
Именно эта рискованная посадка и фантастическое появление шотландца знаменовали высшую точку его карьеры. А вовсе не войны, киносъемки, перевозки нитроглицерина или цирковые трюки - все, что он совершил на протяжении пятнадцати лет, вцепившись в штурвал самолета.
Как же ему не хватало старины "Бристоля"!
Тот разбился во время съемок "Легиона приговоренных"; сам он чудом в очередной раз сумел выбраться живым из пылающих обломков.
Если хорошенько подумать, настоящее чудо - это то, что он не погиб уже миллион раз, и Джимми Эйнджел был вынужден признать, что, вероятно, благодаря фамилии его повсюду сопровождал весьма деятельный ангел-хранитель. Иначе было трудно объяснить, как это он мог столько времени подвергать себя риску и выходить сухим из воды.
Несколько шрамов, сломанные ребра да еще одна нога, ставшая немного короче другой, - вот и все, что ему пришлось заплатить за миллион дивных выбросов адреналина.
Легко отделался, что и говорить.
Очень легко, особенно если перебрать в памяти бесконечный список товарищей, которым повезло гораздо меньше.
Десятки их (даже, может быть, целая сотня) разбились или - что всегда ему казалось в тысячу раз хуже - сгорели, а он все еще был жив, разве что чуть заметно прихрамывал, да еще при перемене погоды ломило кости.
Ему действительно повезло, слишком повезло, и Вирджиния, вероятно, права, и ему уже пора прекратить заигрывать с судьбой.
Он пошел дальше, переступил порог бара "У Карри" и не успел и рта раскрыть, как хозяин уже налил ему щедрую порцию виски со словами:
- Можешь ничего не говорить: она подняла крик до небес и заявила, что не может быть и речи.
- Откуда ты знаешь?
- Потому что я знаком с Вирджинией еще с того времени, когда она ходила с косичками.
- Но ведь это же несправедливо! - посетовал его друг.
- Для нее - нет. Для Вирджинии по-настоящему несправедливо было бы во цвете лет остаться вдовой, а тут она начинает осознавать, что с тобой ей реально светит такая участь.
- Но ведь она познакомилась со мной, когда я был летчиком в цирке! - хмуро возразил Король Неба. - Я тогда еще проделывал акробатические трюки с двумя типами, сидящими на крыльях самолета, и в этом заключалась моя работа в тот день, когда мы поженились. Почему сейчас она недовольна?
- Потому что все женщины стремятся изменить понравившегося им мужчину настолько, что он перестает им нравиться. - Хозяин бара подлил приятелю виски. - Можешь мне поверить! - добавил он. - Вирджиния будет тебя любить и восхищаться до тех пор, пока не превратит тебя в механика или почтового летчика. - Он налил себе пива. - В этот день она будет счастлива, оттого что победила, однако очень скоро перестанет тобой восхищаться, и не пройдет и года, как она сбежит к другому. - Мужчина прервался, чтобы сделать большой глоток, и, опустив кружку на стойку, громко отрыгнул, что можно было принять за выражение отвращения или презрения. - Я знаю это по собственному опыту! - в заключение сказал он.
- Нельзя сравнивать Вирджинию с Кэтти.
- Мне никогда не нравились сравнения, - согласился бармен, - но суди сам: я уже начал пробивать себе дорогу в автомобильных гонках, и мне прочили блестящее будущее. - Он досадливо прищелкнул языком. - Но кто же выдержит, когда напуганная баба пилит тебя день и ночь. В результате я все бросил, и мы обосновались здесь… - Он презрительно обвел рукой вокруг. - Конец истории ты уже знаешь: она выдержала пару лет, отпуская бензин, а потом взяла и сбежала с типом, выдающим себя за импресарио. Знаешь, к чему свелась ее "карьера"? Мелькнула раз на двадцать секунд в какой-то музыкальной комедии.
- Тебе не следует изводиться по этому поводу всю оставшуюся жизнь.
- Нет! Конечно нет, - согласился собеседник, - только я по-прежнему торчу здесь, мою стаканы, а она в Голливуде спит со всяким, кто посулит ей рольку. - Он облокотился о стойку и заглянул в лицо своему приятелю и клиенту. - Не упускай эту возможность! - проговорил он. - Если ты твердо веришь, что тебя где-то ждет настоящее сокровище, не позволяй Вирджинии тебя кастрировать.
- Но ведь она моя жена! - напомнил ему Джимми.
- Женщин можно встретить в воздушном цирке, на стадионе или на гонках, - подытожил бармен. - Их там целые толпы. Но твоя судьба в твоих руках, она родилась вместе с тобой и при этом всего одна. Мужчина, который бежит от своей судьбы по вине женщины, сам себя обрекает на неудачу.
- Что-то я раньше не замечал за тобой склонности к философии, - заметил Джимми Эйнджел с почти неуловимой иронической улыбкой. - Я всегда думал, что тебя интересуют лишь бейсбол, гонки и пиво.
- Наверно, потому, что мне не приходилось сталкиваться с таким случаем, как твой, - ответил Дик Карри. - Не каждый же день кто-то приходит и рассказывает, что получил в наследство месторождение алмазов, а жена не разрешает отправиться на его поиски.
- Дело не в этом! - возразил Король Неба. - И все не так просто.
- Почему?
- Потому что гора находится на самом краю света, и если даже я ее отыщу, весьма сомнительно, что вновь сумею приземлиться на ее вершине.
- Если ты боишься, тогда дело другое, - сказал бармен, отстраняясь от собеседника, чтобы налить себе очередную кружку пива. - Признайся себе, что чувствуешь себя старым или тебе просто-напросто неохота, только не сваливай вину на Вирджинию, потому что в дальнейшем крушение надежд приведет тебя к тому, что ты ее возненавидишь. Она лишь выразила свое желание. Теперь осталось выяснить, чего хочешь ты.
- Я? Лететь в Великую Саванну!
- Ну, так лети, черт тебя побери!
- Ты бы так поступил?
- Не колеблясь ни минуты.
- Ты это серьезно?
- В жизни не говорил ничего серьезнее.
- А ты бы полетел со мной?
- Да хоть прямо сейчас.
Король Неба отклонился назад на своем табурете, словно ему нужна была дистанция, чтобы лучше рассмотреть собеседника - долговязого, тощего, бледного, но с твердым и решительным взглядом, - стоявшего по другую сторону прилавка.
- Ты уверен? - наконец спросил он. - Бросил бы все и полетел со мной в Венесуэлу?
- Уверен! - ответил тот без тени сомнения в голосе. - С тех пор как ты рассказал мне про встречу с шотландцем, я все думаю о том, как попросить тебя, чтобы ты взял меня с собой. - Он вновь широко развел руки, чтобы продемонстрировать приятелю полупустой бар, размалеванный кричащими - якобы веселыми - красками. - А чего бросать-то? Какое у меня здесь будущее?
- Спокойное.
- Отвратительное и голодное… - поправил его собеседник. - Всякий раз, когда сюда заглядывают бедолаги - эти, что "месят навоз", - чтобы заправиться бензином, я беру с них вполовину меньше, потому что представляю, как однажды мне придется вот так же скитаться по свету. - Он опять оперся о прилавок, и его голос зазвучал громко и грозно: - Эта страна увязает в трясине, Джимми! Ее душат политики и спекулянты, которые доводят до ручки честных трудящихся. И нам остается одно из двух: либо устроить революцию, в которой прольются реки крови, либо свалить из страны.
- Ты что, заделался коммунистом?
- Ах, оставь, Джимми, не строй из себя дурака! Это жизнь, при чем здесь коммунизм? Это совершенно разные вещи, однако сейчас получается так, что я продаю в четыре раза меньше бензина, чем три года назад, и зачастую совесть меня вынуждает его дарить. Это не имеет никакого отношения ни к коммунизму, ни к фашизму, ни к прочей фигне. Так обстоит дело - и точка!
- А что мне делать с Вирджинией?
- Ничего! Ты уедешь, и если, когда вернешься, она будет тебя ждать - прекрасно. А не будет… скатертью дорога!
- Но ведь я ее люблю!
- Ну и что? Сейчас важно не то, как сильно ты ее любишь, а насколько она тебя любит. И если она любит тебя по-настоящему, дождется.
- Ты так думаешь?
Дик Карри пожал плечами и скорчил гримасу, показывая, что абсолютно ни в чем не уверен, поэтому Король Неба, спустя час покинув его заведение, чувствовал такую же, если не большую растерянность, чем когда входил в него.
Он отправился назад по темной тропинке, на этот раз не вполне уверенным шагом, и, остановившись на полпути, чтобы помочиться, спрашивал себя, глядя в небо, с которого словно стерли все звезды, как сложится его судьба, если он упустит возможность, которую сама же судьба ему и послала. Он никогда не выказывал себя таким пессимистом в отношении будущего, как Дик Карри, и лелеял надежду, что очень скоро жизнь вернется в нормальное русло и Соединенные Штаты вновь станут могущественной страной, где все возможно, какой они привыкли гордиться.
Они допустили серьезные промахи и позволили себе увлечься. Он и сам угодил в глупую ловушку: вложил большую часть своих денег в акции биржи, которые с каждым днем взлетали все выше и выше. Казалось, этому не будет предела, хотя уж он-то, как никто другой, должен был бы знать, что все, что взмывает слишком быстро, рано или поздно упадет.
Ему как летчику-испытателю не раз приходилось сталкиваться с тем, что аппараты, которые в чертежах казались верхом совершенства, терпели аварию. Однако то обстоятельство, что какие-то из них взорвались в воздухе или рухнули на землю, вовсе не означало, что авиация в целом обречена на неудачу.
Приходилось устранять дефекты и предпринимать новые попытки, и в глубине души он верил, что страна тоже скоро исправит те грубые ошибки, которые в одночасье привели ее к разрухе.
Тем не менее он понимал, что одно дело - страна, которой необходимо собраться с силами, чтобы выправить крен и найти людей, способных вывести ее из кризиса, и совсем другое - он, Джимми Эйнджел, которому надо выпутываться самому.
Ему уже тридцать два, а значит, скоро ему наверняка не хватит сил в руках для выполнения сложных цирковых пируэтов, перестанут срабатывать рефлексы (и тогда во время сцены воздушного боя можно будет запросто улететь в тартарары) или недостанет хладнокровия, чтобы перевозить нитроглицерин на уже отслуживших свое самолетах.