Когда женщины завершили свое печальное занятие, Саймон Локсли знаком велел Карлу и Тимоти унести тело, а мельничиха позвала детей покинуть их убежище:
– Эй, сорванцы? Не голодные? Нет? Тогда ступайте спать, и чтоб мы вас не видели и не слышали, а если разбудите малышню, и я услышу рев, каждого отстегаю хворостиной, не разбирая, кто больше виноват. Поняли? Марш!
После этого взрослые, наконец, сели за стол, сохраняя молчание, потому что говорить теперь никому ни о чем не хотелось. У Флорианы, да и у ее сына глаза были красные, а рыцарь сделался таким суровым и печальным, что и пожелай кто к нему обратиться, едва ли решился бы на это.
Джудит расставила глиняные миски и чашки и водрузила посреди стола горшок с тушеными овощами, а также плетенку, в которую сложила все, что осталось от вчерашнего хлеба – испечь новый она так и не успела. Еще мельничиха принесла кувшин нацеженного в погребе вина, от которого никто не отказался: путники устали и продрогли в дороге, а самим хозяевам вино требовалось для укрепления духа: их мельница всякое повидала, но новорожденных младенцев и умерших в дороге красавиц к ним привозили не каждый день…
– Что ж теперь будет с ребенком? – решился нарушить молчание Кристиан.
– С ребенком? – словно не поняв вопроса, растерянно откликнулась Флориана. – Ах, ну да… С собой заберу. Мы небогаты, но как-нибудь, с Божией помощью, вырастим.
– Да я к тому… – мельник перекинулся взглядами с женой. – Мы с Джуди, может, взяли бы к себе малыша. У нас парней уже пятеро, шестая дочка, а где шестеро, там и седьмой может поместиться.
– И молока у меня много! – чуть покраснев, произнесла мельничиха. – Пускай будет семеро. Ведь мы и с Крисом хотели, чтобы шестой тоже был мальчик. А родилась девочка.
– Это я хотел! А то, почему я все младший и младший?
С такими словами подкатился к столу и, взобравшись на лавку, оторвал кусок от краюхи каравая, младший сынишка Кеев – четырехлетний Джони, необычайно крупный мальчишка, крепкий, весь в отца. Только волосы у него были светлые, как у матери.
– Ну-ка не хватай куски без разрешения! – разъярился Кристиан. – Ты что это тут творишь? Мать всех спрашивала, не хотите ли вы есть, и никто не сказал, что голодный. Хлеб на место и выметайся отсюда! Тебе давно пора спать, разбойник!
– Я не разбойник! – обиделся бузотер. – Малыш Джони – хороший мальчик.
И он, соскользнув с лавки, попятился к двери, не расставшись, однако, со своей добычей и, на всякий случай, откусывая от краюшки едва ли не половину.
– Если вы и вправду хотите взять себе мальчика, – воскликнула Флориана, – то и не знаю, как вас благодарить! Молока у меня тоже много, но ведь как растить-то? Дженни еще совсем крошка. Я – вдова, старшим детям о себе заботиться надо. А у вас тут и хлеб не переводится, и люди вы добрые. Я бы…
Больше она ничего сказать не успела. Собака, уснувшая под лежанкой, вдруг выскочила оттуда и с тем же яростным лаем подкатилась к входной двери. Как оказалось, не зря. До сих пор из-за двери и из-за закрытых ставнями окошек доносился только шепот нескончаемого дождя, но теперь донеслись стук копыт, лязг железа, чьи-то голоса. И затем сильный удар заставил крепкую дверь вздрогнуть.
– Отворите!
Повелительный окрик, однако, не подвиг мельника Кристиана Кея сразу вскочить из-за стола. Он лишь отставил свою опустевшую миску и, вытирая руки о полы длинной рубахи, негромко отозвался:
– А кто там? Кому это я должен отворять в такой час?
– Тому, кто не намерен торчать под твоей дверью, деревенщина! – незваный гость мгновенно потерял терпение, если прежде оно у него и было. – Отворяй, тебе сказано!
– А я еще раз спрошу: кому и с какой стати? Я – человек свободный.
В ответ послышалась самая отборная ругань. При этом нетерпеливый гость сразу обнаружил, кто он: если говорил он с мельником на очень скверном, но все же на английском языке, то бранился, причем весьма виртуозно, на французском. Можно было не сомневаться, что это – человек знатный, не то он не прибегал бы к такому смешению языков.
– Отвори, мельник, если ты слуга короля, а не бунтовщик и изменник! Я – Годфри Глостер, первый помощник Ноттингемского шерифа.
При этих словах Кристиан смущенно оглянулся на стоявшего рядом рыцаря.
– Я знаю сэра Годфри Глостера, – проговорил он. – Не то, чтобы хорошо знаю, но видал его в Ноттингеме и много о нем слыхал. Он на королевской службе уже много лет и никогда не стал бы попусту ломиться в чужой дом. Может, и впрямь отворить ему?
– Ты узнал его голос? – спросил Локсли.
– Ну, голоса его я не помню, но…
– Так и не отворяй, пока я тебе не скажу!
Слова сэра Саймона прозвучали так резко и повелительно, что мельник против воли подчинился, даже не задавшись вопросом, почему рыцарь отдает такой приказ. Меж тем, Локсли подошел к одному из двух маленьких окошек, расположенных высоко от пола и по случаю дождя плотно закрытых ставнями. В середине ставни было небольшое отверстие, сквозь которое Саймону удалось рассмотреть часть площадки перед мельницей, освещенную факелами приехавших.
– Если вы посланы шерифом, мессир, – крикнул рыцарь, – то отчего же приехали не со стороны Ноттингема, а с противоположной стороны?
Должно быть, его правильное французское произношение подсказало предводителю отряда, что к нему обращается отнюдь не простой крестьянин, и тот заговорил немного другим тоном:
– Мы колесим по округе уже немало времени и едва не сбились с пути среди этого дождя и темени. У меня приказ найти и доставить в Ноттингем женщину, совершившую кражу. Она обокрала сеньора, которому служила – украла его драгоценности. Возле этой мельницы стоит телега с навесом, похожая на ту, в которой последний раз видели преступницу. Она беременна на последнем месяце, и к ее же благу было бы сдаться, вернуть украденное и отдать себя на милость королевского правосудия.
– Но в этом доме нет никого, кроме его хозяев и нас, четверых путников, нашедших здесь приют, – возразил сэр Саймон самым миролюбивым тоном, меж тем, как его устремленный в узкое отверстие ставни взгляд становился все мрачнее и сосредоточеннее. – И никто из нас никоим образом не походит на беременную женщину.
Предводитель перебросился несколькими словами со своими всадниками, но разобрать этих слов никто не сумел. Потом последовал новый вопрос:
– А вы, мессир путник, кто такой будете, что тут делаете и отчего так боитесь впустить в дом королевскую стражу?
– Мое имя Саймон Локсли, я рыцарь из Ноттингема. Где я нахожусь и что делаю, я никому объяснять не должен, потому что мое право быть там, где я хочу, и когда мне вздумается. Ну, а открывать двери мельник не спешит, да и я ему не советую потому, что мы вправе усомниться и в ваших словах, и в ваших целях.
– Это почему?! – теперь в голосе приезжего прозвучала уже настоящая ярость, которую он почти не пытался скрыть.
– Потому что, насколько мне отсюда видно, – невозмутимо произнес рыцарь, – ваши люди одеты и вооружены не так, как стражники шерифа, а ваше лицо скрывает шлем. Впрочем, я не раз встречался с сэром Годфри Глостером, так что могу легко разрешить наши сомнения. Встаньте ближе к окошку, мессир, снимите шлем и осветите свое лицо факелом.
– Чтобы вы пустили мне в голову стрелу через эту дырку? – злобно отозвался предводитель отряда. – А что если на этой проклятой мельнице скрывается не только воровка, но и целая шайка разбойников?
– Шайка разбойников тут и точно скрывается, сэр! – пробасил из-за плеча рыцаря Кристиан. – Целых пятеро. Старшему тринадцать, младшему четыре. И еще одна сопливая разбойница сопит в люльке. Нету у нас никаких беременных воровок, Христом Богом в том клянусь!
– Дайте войти и убедиться в этом! – прогремел предводитель. – Именем короля!
Саймон Локсли тихонько усмехнулся и подмигнул мельнику, явно находившемуся в нерешительности:
– Наконец-то он вспомнил слова, с которых должен был бы начать! "Именем короля"…
– Сэр! – шепнул рыцарю Кристиан. – А может, это все же и впрямь помощник шерифа? И почем мы знаем, что та бедняжка, которая лежит сейчас в нашем чулане, действительно не была воровкой? Может, впустить этих людей и рассказать все, как оно есть? Они убедятся, что брать им здесь больше некого, да и уедут. Уж ребенок-то им никак не нужен.
– Боюсь, Крис, что нужен им именно он! – сурово отрезал Саймон.
В это время Флориана, с самого начала понявшая, что может произойти в следующие минуты, подбежала к рыцарю и, кинувшись перед ним на колени, зашептала:
– Ради Пресвятой Девы Марии, мессир! Умоляю, не впускайте его! Он убьет нас всех! Никакой это не помощник шерифа! Это…
– Что он не помощник шерифа, я знаю и так! – прервал женщину рыцарь.
– Но откуда?! – изумился мельник. – У него же вся башка закрыта шлемом. Вы что, так хорошо с ним знакомы?
– Знаком был неплохо! – вновь усмехнулся Саймон. – Но и не в этом дело. А в том, что Годфри Глостер был убит полгода назад во время усмирения городского бунта.
Мельник тихо присвистнул и, не говоря более ни слова, кинулся снимать со стены свой лук.
Меж тем, за дверью тоже шептались, но шептались куда громче, и до напряженного слуха припавшей к дверям Джудит, а также и до самого рыцаря долетели тревожные слова:
– Будьте осторожны, мессир! Саймон Локсли – родственник Ноттингемского шерифа… Лучше с ним не связываться. И уж, тем более, не драться.
Однако, предводитель не внял этим словам:
– Мало мне сегодня епископского любимчика, так тут еще и угождай родственникам шерифа?! Отворяйте, мерзавцы, или я выломаю дверь и войду сам!
– Ах, вот, как вы заговорили! – воскликнул Локсли. – Вы поняли, что я уличил вас во лжи, и решили перейти к угрозам? Да, вы не Годфри Глостер и к страже шерифа не имеете никакого отношения. Как же вы посмели чего-то требовать от нас именем короля?! А не разбойники ли вы сами? Впрочем, мне сдается, мессир невидимка, что ваш голос я все же знаю. Предлагаю еще раз: снимите шлем, дайте увидеть ваше лицо и скажите, что вам нужно на самом деле. Тогда мы разойдемся миром. Или уезжайте подобру-поздорову туда, откуда приехали.
– Да как ты смеешь, собака, мне угрожать?! – завопил незнакомец, совершенно выходя из себя. – Ты двадцать раз пожалеешь, что оказался на моей дороге!
Теперь предводитель говорил по-французски, и понять его смогли только сэр Саймон и его оруженосец. Впрочем, смысл сказанного вполне дошел и до всех остальных.
– Кто и на чьей дороге оказался, рассудит Бог! – ответил рыцарь, тоже заговорив на совершенно чистом французском языке. – Если ты, мессир самозванец, слышал обо мне, а ты обо мне слышал, то знаешь, что ни в сражении, ни на турнирах я обычно не бываю побежденным. Если только я действительно узнал тебя по голосу, то, полагаю, нам доводилось встречаться на ристалище, и ты вылетал из седла от удара моего копья. Охота тебе ввязаться в драку? Изволь. Я – гость мельника Кея и не позволю кому бы то ни было ворваться в приютивший меня дом и угрожать его хозяевам. Ну, так как? Будешь ломать дверь?
Говоря это, Саймон обернулся. Флориана поднялась с колен, однако все так же стояла рядом с рыцарем, умоляюще заглядывая ему в глаза. За нею топтался Тимоти, воинственно вскинув к плечу топор, а оруженосец Карл наполовину вытянул меч из ножен.
– Я не сумел рассмотреть через отверстие в ставне, сколько их всего, – произнес Локсли. – Судя по стуку копыт, когда они подъезжали, получается, шестеро или семеро. Нелегко придется. Карл, надеюсь, ты принес арбалет?
– Конечно, сир, вот он.
– Тогда заряди его и встань справа от двери. С левой стороны дверь на прицеле держит Крис.
Тут Саймон заметил, что возле стоявшего с натянутым луком Кристиана пристроился его старший сын, тот самый парнишка, что часом ранее старательно помогал матери, раздувая в печи огонь. В руках он держал толстую палку.
– Как тебя зовут? – рыцарь подмигнул мальчику.
– Роберт Кей, сэр. Я у отца первый, это потом будет моя мельница, значит, я тоже должен ее защищать. А кто эти люди? Разбойники?
– Скорее всего, не то они не ломились бы так нагло в чужой дом. Ты молодец, раз готов за него драться. Но пока сделай то, что я тебе скажу, так ты нам больше поможешь? Идет?
– Да, сэр.
Локсли удовлетворенно кивнул и сказал уже шепотом:
– В таком случае, встань слева от меня, возле самой двери. И по моему сигналу откинь засов и раскрой дверь во всю ширину. Но только после того, как я скажу: "Давай!". Понял?
– Понял.
В это время из-за двери, за которой, по-видимому, совещались непрошеные гости, вновь послышался голос самозваного "помощника шерифа":
– Послушайте, мессир Локсли, и ты мельник: в конце концов, драка мне не нужна. Если женщина, которую я ищу, преступница, скрывшаяся от королевского правосудия, находится здесь, дайте мне ее увезти, и мы не сделаем вам ничего плохого.
– Никакой преступницы здесь нет, – спокойно ответил Саймон, – А вы, коль скоро разыскиваете беглянку, должны и в самом деле, известить моего двоюродного брата, шерифа Ноттингема – мы находимся на его земле. Но вам никто не дает права вершить правосудие.
Ответом был новый заряд французской площадной брани, потом самозванец в последний раз попытался взять себя в руки:
– Все складно у вас выходит, брат шерифа! Но в таком случае, почему вы так не хотите нас впускать?
Саймон расхохотался:
– А если б к вам в дом поздним вечером стали ломиться неизвестные люди, как бы вы поступили?
– Открывай! – завопил незнакомец. – Или мы никого не оставим в живых!
– Решать тебе, мельник, – Локсли посмотрел на Кристиана. – Дом твой, и твоя семья здесь не при чем.
– А вы при чем, сэр? – Кей пожал бы плечами, если б это было удобно сделать, натягивая лук. – Оно, конечно, нам такой поворот дела ни к чему, как, надо думать, и вам, да уж куда теперь деваться? Если этот злодей задумал черное дело, то всяко не захочет, чтобы кто-то смог потом об этом рассказать.
Таким образом, Саймон убедился, что Кристиан разделяет его уверенность в неизбежности схватки.
– Вы открываете или нет?! – заревел из-за двери предводитель.
– И не подумаем! – вместо рыцаря пробасил мельник. – Сдается нам почему-то, что никакие вы не исполнители королевского правосудия, а сущие разбойники! Завтра же, едва рассветет, я поеду в Ноттингем, к шерифу и попрошу, чтоб он во всем этом разобрался. Шериф меня знает, я в этих местах – уважаемый человек. А нынче, если вам угодно, попробуйте сюда войти! Знаю, будь сейчас сухо, вы бы нам крышу подпалили, так вот, Господь послал дождь, чтобы это душегубство вам не удалось! Охота ломать двери – ломайте, я сам эту дверь ставил, легко вам ее не одолеть!
Незнакомец снова выругался, на сей раз, для пущей убедительности по-английски и закричал своим людям:
– Видите вон то бревно! Сюда его, живо, и пускай у меня рога вырастут, если эти дубовые доски выдержат дольше, чем я сосчитаю до ста!
"Рога у тебя, похоже, уже растут! – подумал, усмехаясь про себя, Саймон. – Возможно, ты и сам еще этого не заметил. И как же приятно иметь дело с таким невыдержанным врагом! Я бы нипочем не стал объявлять, что собираюсь воспользоваться тараном, покуда он в первый раз не ударит. А ты, приятель, подарил нам лишнюю минуту, за что тебе большое спасибо!"
Вслух же рыцарь Локсли проговорил:
– Крис, полагаю, один удар твоя дверь выдержит?
– Да и все десять, сэр! – голос мельника выдал охватившее его негодование. – Только не хотелось бы, чтоб эти разбойники портили мою работу.
– Не успеют! – рыцарь подмигнул стоявшему наизготовку Роберту: – После первого же удара тарана сразу раскрывай дверь во всю ширину. – Карл и ты, Кристиан: стреляете в воинов, которые держат бревно, и сразу перезаряжаете лук и арбалет. А мы с Тимоти берем на себя тех, кто будет позади бревна. Хотел бы я, чтобы этот лже-Глостер был отважен и оказался сразу за тараном, но могу поспорить: он будет позади всех! Ну что? Все готовы?
В ответ каждый шепнул себе под нос "Да, сэр!", но Локсли и не сомневался в их ответе.
Несколькими мгновениями спустя за дверью раздалось громкое "Раз, два, три!" (еще и счет подсказали для удобства!), и толстые доски мощной двери задрожали от сильного удара. В тот же миг Роберт сдвинул засов и распахнул дверь с такой быстротой, что державшие таран четверо воинов едва не повалились друг на друга. Впрочем, двое из них все равно упали – одному стрела пронзила шею, другому, пробив кольчугу, вошла в грудь.
Бревно, которое двое других таранщиков от неожиданности выпустили из рук, упало на поверженные тела, встав при этом почти вертикально, и в него вонзилась одна из стрел, которые, в свою очередь, выпустили в дверной проем нападавшие. Вторая задрожала в дверном косяке.
– Вперед! – крикнул Локсли.
Ударом ноги он повалил и бревно, и воина, пытавшегося его подхватить, а меч рыцаря, описав дугу, рассек еще одного нападавшего от плеча до пояса. Не помогла и добротная, французской работы кольчуга.
Рядом с лже-Глостером, который, как и предположил сэр Саймон, занимал "на поле боя" последнюю позицию, остались только двое воинов, к тому же, с разряженными арбалетами: они явно слишком поспешили стрелять. Ко всему прочему, дождь кончился, в разрыве туч показалась почти полная луна, и нападавших стало видно не хуже, чем показавшихся в освещенном дверном проеме защитников мельницы.
– Назад! – завопил предводитель, сразу сообразив, что расклад поменялся, и численное преимущество оказалось на стороне противника. – Назад и перезаряжайте арбалеты! Стреляйте в рыцаря, остальные без него недорого стоят!
– Как сказать! – возразил рыжий Тимоти и обухом топора оглушил последнего оставшегося в живых таранщика, который, встав на ноги, попытался пырнуть мечом Кристиана.
– Ну что же, мессир обманщик? – Локсли встал лицом к лицу с предводителем нападавших. – Если угодно, мы с вами могли бы решить дело, как принято между рыцарями, а не между разбойниками. Не хотите выйти со мною один на один, как, уверен, у нас с вами было на турнире? Только учтите: если ваши люди будут стрелять, мои ведь ответят.
– Стреляйте! – снова крикнул самозванец. – Стреляйте в него!
Арбалеты воинов были уже вновь заряжены, меж тем, как перезарядить свой арбалет успел только оруженосец Карл, Кристиан все еще старательно возился со стрелой и тетивой, доказывая тем самым, что человеку, привыкшему молоть хлеб, не всегда удается скоро справиться с луком.
Карл, видя, как противники целятся в его господина, выстрелил. Но его стрела лишь скользнула по руке одного из воинов. И те, скорее всего, успели бы разрядить в Локсли свои арбалеты, но тут произошло то, чего никто не мог предположить: с пологой крыши нижнего этажа мельницы свалился и грохнулся на землю здоровенный мельничный жернов. Он упал на ребро, покатился, на ходу сшиб одного из арбалетчиков, затем налетел на второго и, упав, придавил его. Кони нападавших, которых те даже не удосужились привязать, шарахнулись прочь.
– Вперед! – вновь закричал сэр Саймон, мгновенно оценив полученное преимущество. – Вали этих разбойников, ребята! Ну-ка покажем им, как выдавать себя за королевскую стражу и грабить мирных селян!