Последняя неделя была для каждого из нас полна лихорадочной деятельности. "Би-эс-эй" прислала мотоциклы в последнюю минуту, а мы между тем приобрели прекрасную экипировку для езды, состоявшую из черной униформы и высоких сапог. Наши шлемы были светло-голубого цвета с буквами П. М. П., то есть "Путь Марко Поло". Подобное украшательство имело серьезное основание, все мы поднаторели в такого рода путешествиях и знали, что в большинстве случаев полувоенная экипировка творит чудеса в отношении младших чинов государственной службы, и, во всяком случае, экипировка для мотоциклистов очень прочная. Высокие сапоги, которые мы в конце концов предпочли, были очень мудрым выбором. Они не только оказались крепкими, но и защищали наши ноги от травм, фиксируя лодыжку, когда необходимо упереться ногой в землю, чтобы остановить падающий мотоцикл. В особенности шлемом и сапогами был доволен Майкл, популярно объяснивший нам, что голова и ноги - наиболее эффективное орудие в трактирных драках.
Вопрос, брать ли с собой огнестрельное оружие, никогда нас по-настоящему не заботил, потому что мы чувствовали, что оружие окажется скорее пассивом, чем активом. Мы не собирались охотиться (главным образом потому, что охотиться было, в сущности, не на кого), а в отдаленных частях Турции, Ирана и Афганистана оружие было бы скорее приманкой. Мы взяли с собой так мало вещей, что с нами не было почти ничего ценного, и именно это стало основным принципом проекта "Путь Марко Поло", потому что, как и Марко, мы стремились жить, насколько возможно, как обитатели той страны, которую пересекали. Именно в силу этого мы не взяли с собой никаких громоздких и тяжелых научных приспособлений, не желая отягощать себя, и не составили точного плана исследований, чтобы не стеснять себя. Наши мотоциклы не изолировали нас от окружающего мира, да и цель у нас была обратная. Всем тем мы очень отличались от обычных партий, путешествующих на "лендроверах", величественно двигающихся на восток с запасами еды, медицинских препаратов, одежды, походных кроватей, шерстяных одеял и так далее. Наши возможности перевозки багажа были столь незначительны, что мы бесцеремонно ограничили себя тремя спальными мешками, одной маленькой палаткой, неприкосновенным запасом еды, крошечной плиткой, инструментами, кое-какими запасными частями для мотоциклов и оборудованием для камеры. Запасной одежды решено было не брать… Да что там - дозволялось взять один носовой платок на брата! В результате мы стали маленькой и чрезвычайно мобильной группой, находящейся много ближе к местным условиям, чем наши прикованные к удобствам братья на четырех колесах, которые даже находят время кипятить питьевую воду.
Последние четыре дня мы провели, разбираясь с мотоциклами. Производители с большой любовью разработали модель, которую мы выбрали. Были добавлены очень сильные задние амортизаторы и малая передача, чтобы справляться с серьезным грузом. Специальные поршни и свечи зажигания должны были устранить проблему бензина низкого качества, который, мы были убеждены, встретится нам повсюду после Югославии и использование которого совершенно не предусмотрели конструкторы наших машин, проектировавшие их для скоростной езды по гладким асфальтовым дорогам. Для перевозки бензина и питьевой воды мы взяли с собой прекрасные легкие канистры из полиэтилена, а на борт пассажирской коляски навесили шины повышенной проходимости, чтобы они исполняли роль буфера, пока мы не станем увереннее водить мотоциклы. Внутренность пассажирской коляски, в которой должен был ехать Майкл, я обил пенорезиной, имея в виду уменьшить тряску, а под сиденьем мы устроили маленькое потайное отделение для камер, которые могли конфисковать на таможне.
Все эти подготовительные работы были сделаны в гараже Темпла в Оксфорде. Мистер Темпл поделился с нами своим обширным опытом. Он когда-то налаживал мотоциклы для фильма "Лоуренс Аравийский" и осыпал нас полезными советами, пока его механики отлаживали наши машины. Одна из его идей, выбивавшихся из общих правил и, однако, большей частью полезных, заключалась в том, что для того, чтобы избежать попадания песка в двигатели, следовало растянуть над воздухозаборником карбюратора дамский нейлоновый чулок.
Официальный отъезд был назначен на утро двадцать первого июня, и прежде, чем уехать, мы пригласили всех тех, кто помогал нам, на прощальную вечеринку. Последняя проводилась во дворе Эксетерского колледжа. Команда проекта блистала новой экспедиционной униформой и пила за успех предприятия под обширным тентом, оставшимся с прошлого вечера, когда здесь были танцы. Жужжали камеры, ревели мотоциклы, на которых мы позировали в разных позах перед камерами на большом парадном крыльце колледжа, как будто собирались прямо сейчас устремиться через Азию. Мы и правда устремились, но - обратно в гараж Темпла, где нам предстояло еще шесть часов тяжелой отладки мотоциклов.
Настоящее отправление следующим утром было много скромнее. Машины нагрузили до неузнаваемости, со свинцового неба упорно моросил дождь. Спасал положение только Майкл, весело и непринужденно представлявший в своих новых сапогах нацистского штурмовика. Аббревиатура на наших шлемах не выглядела победительной, казалась всего лишь скромным напоминанием о цели путешествия: нужно еще было избежать встречи с английскими полицейскими, в случае такой встречи произошла бы некоторая заминка, потому что у нас пока не было прав.
После нескольких неудачных попыток мы со Стэном пробудили свои машины к жизни, в высшей степени осторожно выехали и двинулись по направлению к Лондону. Во-первых, мы не могли превысить даже скорость тридцать пять миль в час, вообще едва достаточную, поскольку мотоциклы еще не были обкатаны, а сверх того, мы находили, что переключение передач параллельно с управлением нашими агрегатами - дело весьма нервное. Следовавшие за участниками проекта "Путь Марко Поло" по трассе А-40 могли с изумлением наблюдать два мотоцикла, выписывающих неверные кривые. Мы должны были сами постичь, что для того, чтобы ехать по прямой, вернее, волочиться с тяжело нагруженной коляской, надо достигнуть неуловимого баланса между скоростью и управлением. Потому что, когда сбрасываешь газ, коляска продолжает двигаться по инерции с прежней скоростью, толкая мотоцикл вправо, то есть на встречную полосу. И наоборот: когда мотоциклист старается компенсировать инерцию коляски увеличением оборотов, он видит, что коляска теряет скорость, и заканчивает пируэтом вокруг нее, к ужасу пассажира, в нашем случае Майкла, который сначала видел себя на середине дороги, а в следующее мгновение наслаждался скрипом борта коляски о дорожный бордюр.
Одним из первых наших решений было распределение обязанностей. Так, Стэн вел полевой журнал, Майклу поручили все, связанное со съемкой фильма, а на меня была возложена научная сторона путешествия и вместе с тем роль экспедиционного механика. Поэтому я первые несколько миль внимательно прислушивался к пыхтению наших необкатанных, сверхперегруженных машин и, признаться, несколько трусил. Главнейшим источником беспокойства была прискорбная вялость двигателей, ибо они ни в малейшей степени не выказывали признаков пылкости и мощи, которых я от них ожидал. Это, разумеется, не предвещало ничего хорошего, принимая во внимание то, что нас ожидало в восточных пустынях, но предпринимать что-либо было уже поздно. Мы торопились в Лондон, остановившись только раз для покупки двух наборов "сверхпрочных" мотоциклетных контейнеров, в которых было даже меньше багажных отделений, чем мы ожидали. Из Лондона мы спустились к аэропорту Феррифилд в Лидде и здесь наблюдали за погрузкой наших драгоценных машин на лайнер, курсирующий через Ла-Манш.
Когда мы шли по бетону в самолет, я не мог не чувствовать удовлетворения: если бы наши свершения на этом и кончились, мы в конце концов привели в смущение ученых мужей, которые пророчили, что проект "Путь Марко Поло" никогда не выберется за пределы Англии.
Глава 2. Венеция
После короткого перелета через Ла-Манш наш воздушный паром коснулся земли в аэропорту Туке и изрыгнул нас в транзитное здание. Здесь мы были неприятно удивлены, обнаружив, что во время спешной упаковки вещей в последнюю минуту мы, по-видимому, позабыли очень важную папку, в которой были почти все документы, а в том числе бумаги на мотоциклы и сорокафунтовые талоны на бензин. Комизм положения заключался в том, что сейчас мы были во Франции и могли на законном основании управлять мотоциклами, потому что наши международные водительские права, выданные на основании английских прав на вождение автомобиля, это дозволяли. Французские таможенные служащие, понятно, были весьма смущены тем, что люди, желавшие пересечь Азию, оказались так недалеки, что забыли дома элементарные документы, необходимые для проезда по Франции. В конце концов мы купили страховое свидетельство, и нам позволили продолжать путешествие, а потом, как это и должно было случиться, когда мы упаковали вещи и собирались уезжать, папка, столь злостно манкировавшая своей обязанностью, нашлась - далеко в носу коляски Майкла. Это был урок, который стоило запомнить: даже при ограниченной вместительности наших машин можно затерять что-нибудь из снаряжения или документов, а мы не могли позволить себе такого в будущем.
По-прежнему в приподнятом настроении, впрочем несколько опустившемся вследствие пережитого опыта, мы выехали из аэропорта, но почти сразу же были остановлены маленьким французом средних лет в потрепанном плаще и берете, который выбежал на дорогу перед нашими мотоциклами, возбужденно махая руками. Он оказался репортером местной газеты "Голос севера" и был послан редактором написать материал о троих молодых англичанах, намеревавшихся следовать по пути Марко Поло. Он начал интервьюировать нас на ужасном английском языке и чрезвычайно обрадовался, когда мы втроем одновременно отвечали ему на французском. Но всех превзошел Майкл, он некоторое время жил во Франции, притом он закоренелый франкофил. Поэтому репортер проявил всего только легкий интерес, когда ему сообщили, что я и Стэн работали ковбоями, и пришел в восторг, узнав, что Майкл как-то был пастухом в Провансе и проделал длинный переход, перегоняя скот на летние пастбища в Альпах. Мы со Стэном выходили из себя, желая, чтобы интервью закончилось и можно было ехать в Париж, но Майкл и карикатурный французик с азартом болтали, и следствием этой приятной беседы была появившаяся следующим утром в "Голосе севера" лирическая статья - вся о "провансальском пастухе в голубом, как наше небо, шлеме".
Едва мы сели на мотоциклы, как у одной из машин закончилось горючее, и первую ночь путешествия члены экспедиции провели в песчаных дюнах рядом с аэропортом. При этом мы ухитрились нанести в наши спальные мешки больше песка, чем за все время путешествия через пустыни Ирана и Афганистана. На следующее утро мы, пыхтя двигателями, двинулись в Париж, мало-помалу приучаясь управляться с машинами, хотя они все еще казались недопустимо медлительными.
Именно на этом отрезке пути мы со Стэном начали понимать всю трудность создания фильма о путешествии. На Майкла были возложены обязанности оператора и режиссера фильма. Он должен был обдумать различные кадры и их порядок так, чтобы в конечном фильме сцены взаимно дополняли друг друга. Майкл располагал для съемок двумя древними шестнадцатимиллиметровыми камерами, весьма жалкими по современным киностандартам, но компенсировал их недостатки убедительными речами. Опять и опять он повелевал мне и Стэну остановиться, устанавливал штатив и посылал нас обратно на дорогу, туда, где мы минуту назад проезжали. По его сигналу, когда через секунду он припадал к своей жужжащей камере, два мотоцикла должны были пронестись мимо.
Естественно, наилучшим изображением нашего въезда в Париж должен был стать полет на ревущих мотоциклах сквозь Триумфальную арку. К несчастью, мы подъехали к городу далеко за полдень, в самый разгар часа пик. Но Майкл хладнокровно смонтировал свою аппаратуру на середине дороги и с относительным риском для жизни и целости своих конечностей снял меня и Стэна, когда мы прокладывали путь через множество ползущих автомобилей. Неудивительно, что эта деятельность очень быстро привлекла внимание полиции, и на нас обрушился ни много ни мало патруль моторизованной жандармерии, сияющий белыми галифе, алыми кантами, начищенными шлемами и безупречно белыми перчатками. Но даже намек на строгое полицейское взыскание испарился, когда наши следователи заметили марку мотоциклов. Патруль во главе с сержантом с жадным любопытством окружил машины, исследуя каждую деталь, так как модели, на которых мы ехали, еще не были известны во Франции, и скоро бойкое обсуждение переросло в дискуссию о достоинствах мотоциклов "Би-эс-эй" сравнительно с другими моделями, с тем окончательным вердиктом, что на высокой скорости по нерегулируемой дороге "Би-эс-эй" имеет серьезные преимущества.
Так как нам не удалось достать комнату в отеле, я и Майкл украдкой переночевали на траве в Булонском лесу, а Стэн нашел приют у приятелей. Утром команда проекта "Путь Марко Поло" поехала в гараж, чтобы поменять масло, поскольку мотоциклы были уже отчасти обкатаны. Я попросил старшего механика осмотреть машины: мне хотелось знать причину, по которой они столь прискорбно вялы. Показывая всем своим видом, что он имеет дело с дураком, по случайности обладающим прекрасным и мощным мотоциклом, старший механик отвинтил крышку воздушного фильтра, выдрал прокладку и швырнул ее в дальний угол гаража. Последствия этого действия были удивительны, мы почувствовали, что у нас словно камень с души свалился, когда мы оставили Париж и повернули на юго-восток по направлению к Швейцарии и в конечном счете к Венеции.
Новообретенная мощь мотоциклов отчасти ударила в голову Стэну, и скоро он уже опережал мою более груженую машину, тащившую, сверх того, набитую всякой всячиной коляску. Сидевший в другой коляске Майкл не находил, что в сравнении с другими машинами и мотоциклами Стэн ехал достаточно медленно. Когда, утомившись, мы наконец остановились, чтобы выпить чая, Стэн несколько застенчиво сообщил, что перед отъездом из Англии потерял свои мотоциклетные очки. Но, так как кто-то оставил мотоциклетные очки в его комнате, он взял их с собой, "поскольку они такие же отличные".
Другой трудностью, которая возникла перед нами, было то, что коляски располагались с левой стороны мотоциклов. Это хорошо для английских дорог, но в континентальной Европе, принимая во внимание правостороннее движение, грозило опасностью. С увеличением скоростных возможностей Стэн, обгоняя машины на дороге, проезжал почти вплотную к ним. К несчастью, его обзор был всегда ограничен следовавшей впереди машиной; если он желал обогнать ее, ему нужно было знать, едет ли кто-нибудь навстречу, поэтому он сначала выезжал на середину дороги. Если впереди шла машина, бедному Майклу первому выпадало ужасное зрелище приближающейся опасности, но даже встраиваясь обратно в линию, Стэн имел привычку оставлять коляску с Майклом выдвинутой навстречу машинам встречной полосы. Кричать, предупреждая о зловещей угрозе, было бессмысленно, потому что водитель Майкла находился выше воздушного потока, бьющего и коляску, и за ревом двигателя ничего бы не услышал. Поэтому в итоге я наслаждался захватывающим зрелищем, следуя за счастливой парочкой: Стэн упорно старался выдвинусь мотоцикл на середину дороги, до тех пор пока из коляски не взметывалась длинная и жилистая рука Майкла, держащая свернутую в трубку газету, и не начинала колотить водителя по голове, пока он не восстанавливал статус-кво.
В такой непревзойденной манере завершился блистательный пробег через Францию, и наконец мы въехали в Швейцарию, где турецкий посол в Берне был в отдаленном родстве с семьей Стэна и великодушно пригласил экспедицию навестить его. Но дороги к Берну были забиты длинными колоннами машин: воскресенье и уже за полдень, люди с отдыха возвращались домой. Поэтому, весело прокатившись по государственным магистралям Франш-Конте, мы обнаружили себя безвыходно зажатыми в длинной веренице автомобилей, наполненных упитанными бернскими обывателями, отнюдь не торопившимися попасть домой, в то время как мы обещали нашему турецкому хозяину быть к ужину. Стараться выиграть время в этой пробке можно было с таким же успехом, как стараться пораньше попасть домой из Туикнема после международного матча; у каждого маленького перекрестка хвост останавливался, пропуская другие линии движения. Мы уже начали приходить в отчаяние, когда Майкла посетила блестящая мысль. Выпрыгнув из коляски, он торжественно прошествовал вдоль колонны. Потом, у самого затора, его фигура, облеченная в черную униформу и высокие сапоги, остановилась и махнула одной рукой проекту "Путь Марко Поло", приглашая его проехать вперед, а другой - остальным машинам, приказывая им остановиться. Стэн и я дали газ и, выехав из хвоста, с непроницаемыми лицами направились к Майклу. С таким же невозмутимым видом он грациозно шагнул в свою коляску, и мы помчались вперед, чтобы повторить все это на следующем перекрестке. Так мы ухитрились приехать к турецкому посольству прямо к ужину, а после ужина были оставлены на ночь. На следующее утро мы достали банку оранжевой краски, и на мотоциклетных контейнерах появилась надпись "Оксфорд - Венеция - Китай".
Мы уже отставали от исходного оптимистического графика, поэтому, поблагодарив хозяев, поспешили по направлению к Италии.
Майкла (так как он не был занят управлением) произвели в штурманы, и, следуя его указаниям, мы запетляли по альпийским дорогам в направлении перевала Сен-Готард. Дороги были странно пусты, и скоро мы уже карабкались собственно в горы, где вид становился все более впечатляющим, со светло-зеленым и опаловым ледниками с одной стороны. Нагруженные машины с трудом продвигались по горным дорогам, и к вечеру стало ясно, что горную гряду мы сегодня не преодолеем. Однако Майкл заверил нас, что Сен-Готард лежит буквально перед нами, и потому мы упорно продолжали продвигаться вперед. Дорога ухудшалась, на ней появились снег, тачая вода, камни, обломки деревьев и прочее, принесенное сверху. Мы настойчиво катили вперед на пониженной передаче по внезапным изгибам дороги и, уже в сумерках, с огромным трудом достигли самой высокой точки перевала. Спустившись в темноте к деревушке на другой стороне, мы остановились поужинать и обнаружили, что мы и правда пересекли перевал, но не Сен-Готард, а Фурка. Местные жители были изумлены не меньше нашего. Перевал Фурка (один из самых сложных в Швейцарии) в это время года официально закрыт, а мы фактически осуществили спуск при слабом свете фар. Экспедиционным голосованием с итогом 2 против 1 с Майкла была снята обязанность штурмана.