За день до отъезда я сумел получить аудиенцию у губернатора стамбульской области. Он был одним из важнейших лиц в стране, перед которым благоговели и которого уважали, он не только управлял городом, но и являлся командующим турецкими войсками, во власти которых находились Стамбул и подходы к нему. Единственным аргументом для встречи, на который мы могли рассчитывать, чтобы получить аудиенцию у этого очень занятого человека, была передовая статья в местной престижной газете о проекте "Путь Марко Поло". Вооружившись ею, я настоял, чтобы Аргун сопровождал меня, ибо он так много для нас сделал, что я хотел отблагодарить его хотя бы этим. Мы вошли вместе в гигантский дворец губернатора, и нас провели через залы, комнаты и приемные, заполненные суетящимися секретарями и ожидавшими аудиенции с великим человеком генералами и старшинами города. После надлежащей процедуры и не без влияния драгоценной газеты меня и Аргуна проводили в гостиную губернатора. Здесь нас очень гостеприимно приветствовал сам губернатор, и мы провели за кофе и за разговором занятные полчаса. Наконец мы простились и отправились обратно между длинных очередей сановников, над которыми мы взяли первенство. Тогда и только тогда я доверительно сообщил Аргуну, что от начала и до конца нашего пребывания во дворце он странным образом не обратил внимания на то, что его рубашка не заправлена в штаны.
Наконец настал день, когда мы должны были покинуть мамашу, папашу и семейство и отправиться на наших мотоциклах далее по пути Марко Поло. Мы переплыли Босфор на одном из паромов, которые ходят взад и вперед по узкой полосе воды, разделяющей Европу и Азию. На азиатской стороне мы простились с Аргуном, который по традиции переплыл с нами пролив, чтобы пройти часть пути отъезжающих гостей. Когда мы уезжали, в глазах Аргуна стояли слезы, и у нас не было сомнений, что мы еще вернемся в гости к этой удивительной турецкой семье.
Глава 4. Малая Армения Марко Поло
Равнинную возвышенность в азиатской Турции греки называли Анатолией. Для эллинов эта бесплодная гористая местность, которая возвышается над заселенной береговой линией, где процветали колонии греческих городов, была отдельной страной, Анатолией, или страной "к востоку". Даже сегодня хорошо чувствуется перепад, когда дорога идет по местности, довольно удаленной от моря, и начинает взбираться на суровое плоскогорье. Поселения вдоль дороги постепенно уменьшаются в размерах, расстояние между ними увеличивается, домишки жмутся друг к другу на возвышенностях, которые легко оборонять, и это верный знак сегодняшнего неустройства. Новая Турция только начинает цивилизовать дикие области, европейский образ жизни приметен вдоль главных транспортных артерий и расходится от больших городов. Анкара может служить примером такого движения. Во времена Поло то место, где сейчас стоит турецкая столица, было всего лишь поселением, вероятно восходившим к хеттским временам. Но случилось так, что Ататюрк, отец Турции, устроил здесь во время кампании против сил, ассоциировавшихся с упадком Стамбула, центр связи. И когда Ататюрк одержал победу, древняя хеттская деревня была объявлена столицей страны - искусственное образование, порождение политических комбинаций, и даже сейчас говорят, что "только ослы и депутаты уезжают из столицы Константина в столицу Ататюрка".
Не последней причиной непопулярности Анкары является суровый континентальный климат Анатолии, о котором Марко Поло сказал, что он "далеко не здоровый; правда, он очень обессиливает". Летом на плато иссушающая жара, а зимой многие районы становятся непроходимыми из-за глубокого снега. Для этого негостеприимного климата типичны яростные летние грозы, следствием которых является влажность, представляющая для здешней сухой земли благодать лишь отчасти, потому что прежде, нежели вода будет поглощена растрескавшейся землей, затяжные дожди станут причиной мощных потоков, смывающих неглубокий пахотный слой и размывающих дороги, посыпанные гравием. Края плоскогорья в особенности подвержены этим грозам, многие из которых образуются над морем, и конденсируются, поднимаясь к оконечности плоскогорья. Одна из гроз застигла нас, и мы решили, что езда под проливным дождем очень напоминает путешествие под водой. Мотоциклы бодро бежали вперед, но водители и багаж скоро промокли насквозь. Когда ливень усиливался, видимость снижалась до нуля, и однажды Стэн на полном ходу въехал в хвост колонны солдат, стойко марширующих, как огромная брезентовая сороконожка.
К счастью, по пути в Анкару у нас появился шанс высохнуть, кромка плато была вне зоны грозы, и скоро мы ехали по пыльной дороге, облитые ярким солнцем. Мы еще не знали, разумеется, что за все наше путешествие, за одним исключением, мы ни разу не увидим дождя - до тех пор, пока в Индии не попадем в муссон, простирающийся на половину континента. От Анкары до перевала Хибер среди общих факторов, связывавших нас с временами Марко Поло и преобладавших в жизни персов, турок и афганцев, было и стабильное отсутствие дождя.
Время, которое мы провели в Анкаре, большей частью заняли визиты в британское посольство за почтой и скучное и долгое пребывание в аэропорту - нужно было проверить, в наличии ли кинопленка, которую нам выслали из Англии. Чиновникам таможни пришла в голову довольно тревожная мысль относительно того, что единственным способом узнать, не экспонировались ли пленки, было открыть специальным образом запечатанные контейнеры и подержать пленку на свету. Майкла охватило чрезвычайное волнение по поводу драгоценных пленок, и только Стэн спас положение, заявив о своих личных связях с турецким министром внутренних дел и с министром иностранных дел Великобритании. В конце концов вопрос был решен весьма дружелюбно за чашечкой кофе - следствием любезности турецкой таможни и акцизного управления - и у проекта "Путь Марко Поло" появилось достаточно кинопленки, сразу же спрятанной в контейнеры, чтобы ее хватило до Кабула.
Разумеется, к этому времени мы стали насквозь протурками, и нам доставляла удовольствие каждая минута, проведенная с турецким народом. Одним из наших счастливейших вечеров был вечер, который мы провели в Анкаре в Парке молодежи с группой молодых турок примерно нашего возраста. Мы обошли с ними все увеселительные заведения парка, а Стэн вызвал волну одобрения, когда едва не сломал машину, проверяя ее на прочность. Мы окончили вечер на берегу центрального искусственного озера, потягивая дым из больших и украшенных кисточками наргиле с их огромными порциями табака и углем; вдобавок булькал электрический самовар, очаровывая смесью современности и древности, и выдавал нам стакан за стаканом кей.
На следующее утро мы были опять в дороге, оставив столицу и устремившись в засушливые сельские пространства Анатолии. Наш путь лежал на юго-запад в деревню Топкали, что на главной дороге к Кайсери. Из суматохи и рева современной Анкары мы мгновенно оказались в нищете плато. Крошечная деревушка Топкали почти не отличается от других здешних населенных мест - такие же дома из глины и плоские крыши, которых так много на этой территории. Люди поддерживают существование скудной пищей из бобов и овощей, разнообразя меню тушеным мясом жилистой и тощей рогатой овцы. Стада этих овец щиплют жидкий кустарник на склонах гор. Иногда видно листья табака, вывешенные на верандах больших домов, чтобы они сохли, как в печи. Но в беднейших районах исчезает и эта скудная роскошь, и все реже и реже встречаются стада овец.
В Топкали мы поужинали, разделив наши запасы с отчаянно оборванными деревенскими детьми, которые пугливо крутились рядом с нами. Чтобы противостоять ужасающей летней жаре, дома тут строятся по принципу духовок наоборот. У них чрезвычайно толстые глиняные крыши и стены, совсем нет окон и только одно маленькое отверстие для входа, цель таких построек - не впустить в жилище нагретый воздух. Полы этих лачуг выкопаны с наклоном, чтобы легко добывать глину и быть ближе к прохладе земли. В конструкции домов нельзя увидеть ни одного деревянного элемента, жители нагорья почти набожно относятся к дереву, пригодному для использования, и каждая щепка бережно сохраняется, с тем чтобы после употребить ее для создания простейшей мебели. Но даже в этой примитивной обстановке люди не только всегда готовы оказать всякую помощь, но и обладают природным достоинством, приобретенным в постоянной борьбе со всевозможными трудностями и лишениями. Что являлось воодушевляющим доказательством того, что, если правильно направить взгляд, мы найдем те же обстоятельства и условия жизни, которые семьюстами годами ранее описал Марко Поло и которые могли бы пролить свет на описанный великим путешественником мир XIII века.
Во времена Марко Поло гористая часть Турции была глухим закоулком Малой Азии. В эти области подвигались одна за другой волны народностей и племен, вытесненных со своих более богатых земель на востоке более сильными захватчиками. Полуостров Турция был землей, которая не принадлежала никому и на которой в тесной близости одна от другой жили незнакомые и не связанные общественным союзом группы. Последней волной захватчиков были татары Чингисхана, вытеснившие ранние племена, в особенности турок, на запад, против укреплений христианского мира, положив начало легенде об "ужасном турке". Поло называет западную оконечность Турции Караманом, но для изгнанных эта область все еще была Руми, Римской страной, хотя в действительности Византийская империя была слишком слаба, чтобы контролировать регион, где единственными значимыми силами были аванпосты тамплиеров. Центральная часть вокруг Сиваса была разделена на провинции, которые находились под властью династии Сельджуков, вынужденной хранить верность монголам. Для некоторых современных летописцев это была "страна туркоманов", устрашавшая средневековых европейцев, так как она лежала на сухопутном пути к Святой Земле, - в своих попытках пробиться через эти земли армии крестоносцев потеряли шестьсот тысяч человек, погибших на диком плато.
Географическое описание Турции, которое сделал Марко Поло, восходит к классическому описанию Птолемея, разделявшему большую часть Анатолии на две Армении, Великую и Малую. У последней, пишет Поло, "есть царь, который хорошо и справедливо правит в этой стране, находящейся под верховным владычеством татар". Правители Малой Армении были потомками первого государя из династии Сельджуков, тюрка из Туркестана, бывшего в услужении у одного татарского князя, владения которого находились в нижнем течении Сыр-Дарьи. Оттуда он бежал и возвратился к семье, члены которой управляли маленьким царством в Хорасане, северо-восточной персидской провинции. Эта ветвь туркмен впоследствии, к концу XI века, продвинулась к западу и отняла Армению у греков, чтобы потом, в свою очередь, склониться перед монголами, которые прошли обе Армении, но никогда в действительности не занимали Малую (или Западную) Армению.
Потому Марко, описывая жителей Малой Армении, говорит, что они распались на три народности. "Собственно туркмены, которые поклоняются Магомету и хранят его закон, это примитивный народ, говорящий на варварском наречии. Они кочуют по горам и равнинам, везде, где есть хорошие пастбища, ибо они живут скотоводством. Одежда их из шкур, а жилища из шкур или из войлока. В стране водятся прекрасные туркменские кони, и тоже хорошие мулы, обладающие отличными качествами, за которых выручают хорошие деньги. Другие народы Армении - греки и армяне, которые живут, перемешавшись с туркменами, в городах и городищах и добывают себе средства к жизни торговлей и ремеслами. Они выделывают изысканнейшие и прекраснейшие ковры в мире. Они тоже ткут шелковые материи багрового и прочих цветов, великой красоты и богатства. Ткут они и другие материи. Известнейшие из их городов - Кония, Кайзерия и Сивас".
Это указание на приверженность торговле армян и греков в Турции соответствует истине даже в современную эпоху, несмотря на семь веков, прошедших со времени Марко Подо, хотя турки большей частью оставили кочевой образ жизни, преобладавший в эпоху Марко, и перешли к земледелию на постоянной основе. Кроме того, этот отрывок из "Описания вселенной" содержит ряд особенных характеристик, которые ставят в тупик известных комментаторов и специалистов по Поло и которые мы хотели прояснить. Нас, в частности, занимали вопросы о "прекрасных туркменских конях", упоминание о которых приводит в недоумение, и вопросы о необыкновенно хороших мулах, коврах и шелке.
В Топкали мы находились на границе с Малой Арменией и недалеко от одного из самых необыкновенных памятников, характеризующих все многообразие средневековой Анатолии. Когда-то в самом центре этой мусульманской провинции, укрывшись от посторонних глаз, процветала замечательная христианская отшельническая секта. Члены ее жили в двух поселениях, Ургупе и Гореме. Сейчас Ургуп - крохотный, но оживленный городишко, центр местной торговли. Его глиняные, окрашенные в белый цвет домики карабкаются по склону холма, и городок странно напоминает марокканские поселения. Горем производит на гостя большее впечатление, здесь многое сохранилось в том виде, в каком было тогда, когда он был населен, между IX и XIII веками. В XIV столетии христиане бежали отсюда, оставив в мертвой долине свои причудливые памятники.
Собираясь в Горем, мы свернули с главной дороги и осторожно поехали по песчаной неширокой дороге, так как к югу, не очень далеко отсюда, лежит южная турецкая пустыня, и тропа, по которой мы следовали, напоминала северо-африканскую вади. Холмы вдоль высохшего русла реки подступили вплотную и приняли какой-то жуткий, сверхъестественный вид. Легионом искаженных муравейников вырастали колоссальные конусообразные скалы, обработанные ветром и водой. Красные, желтые и коричневые пирамиды из известняка возвышались над нами, когда дорога, извиваясь, прокладывала свой путь между ними. Слева от нас лежала гора Аржент, позади - древний вулкан Хассандаг, и в этом лунном ландшафте мы могли думать только о вечности и космосе.
Горем находится на дне большого кратера. Подъехав к его краю, мы увидели на дне нагромождения каменных пирамид довольно странной формы, чуть далее было видно поросшее травой высохшее русло реки. Дорога круто запетляла, спускаясь вниз, и на дне кратера мы оставили мотоциклы, чтобы исследовать прибежище, в котором в страшной отъединенности от мира отшельники предавались размышлениям о спасении души.
В известняковых скалах Горема предположительно триста шестьдесят пять святилищ; верхушка каждой скалы испещрена входами и похожа на гнилой зуб. Мы ползали от пещеры к пещере, поднимались по истершимся ступеням, ходили по бесчисленным переходам и гротам, пока наконец не вылезли на маленькую ровную площадку на самой вершине скалы. Кругом были другие скалы с такими же пещерами, надписями на греческом языке, глубоко врезанными, мы видели даже фрески, цветные, выцветшие и исчезающие. Все фрески были религиозного содержания. Пыль оседает на них и набивается в линии со времен таинственного исчезновения христиан из Горема, когда те бежали отсюда, оставив свои пещеры и святилища ящерицам и голубям под жарким белым ослепительным светом все уничтожающего солнца. Только в одной части кратера есть жизнь. Здесь живет крохотная мусульманская община, заняв оставленные пещеры и ведя существование троглодитов. У входа в каждую пещеру - аккуратный маленький почтовый номер.
Когда мы уезжали из Горема, навстречу нам по гладкой тропе спускался бородатый всадник. Он восседал на небольшом, но пропорционально сложенном гнедом коне, который выглядел странно холеным и нарядным среди голой пустыни. Всадник хорошо управлялся с лошадью. Когда он поравнялся с нами, мы остановились и спросили его, какой породы лошадь. "Это, - гордо ответил он, - турецкая арабская лошадь, потому что я староста этого селения". Эти несколько слов с поразительной простотой установили тот факт, что мы идем по пути Марко Поло. Марко говорил о "прекрасных туркменских лошадях", и мы тоже сразу обратили внимание на величественность животного. Турецкие султаны любили добрых коней, и по всей стране специальные люди отыскивали лучших лошадей каппадокийской породы и приводили на конные заводы султана, где их скрещивали с привозившимися для этой цели отборнейшими арабскими скакунами, многих из которых дарили султанам иностранные правители. Недалеко от того места, где мы встретили гордого горемского старосту, в Султании, был один из упомянутых конных заводов, и мы начали понимать, почему после двадцати трех лет путешествия, томясь в заключении в генуэзском замке, Поло все еще помнил турецких лошадей.
После этой истории мы стали с пристрастием отыскивать и прекрасных мулов, которых, по словам Марко, можно было встретить в Малой Армении. Вдоль дороги в Кайсери мы видели превосходные образчики мулов, почти все белые, с гладкой глянцевитой шерстью. Потом, уже в Кайсери, нам посчастливилось встретить ветеринара, которых немного в провинции, и он рассказал кое-что о "прекрасных мулах, за которых выручают хорошие деньги". Мы узнали, что в этой части Турции никогда во множестве не держали мулов, животные же, которыми мы восхищались, были в действительности особенной породой ослов, которую называют кипрской. Эта порода ослов, которых легко спутать с мулами, высоко ценится до сего дня по причине выносливости и силы вкупе с низкими затратами на корм и, конечно, вследствие способности давать приплод. Невозможно сказать, ошибся ли Поло, приняв, как и мы, кипрского осла за "прекрасного мула", но несомненно то, что кипрский осел с его длинными ногами, более подходящими пропорциями и тем, что прокормить его дешевле, чем мула, в течение веков был в этих местах самым ценным из животных, назначение которых - перевозить тяжести, и ценился гораздо более, чем мул или обычный маленький осел. К несчастью, распространение автотранспорта ведет к непрерывному уменьшению числа кипрских ослов, потому что те, кто в состоянии купить их, все больше и больше отдают предпочтение грузовикам, приобретаемым посредством ссуд и кооперативов. Но беднейшие крестьяне все еще держат обыкновенного коричневого осла, который стоит недорого и удовлетворяет их довольно ограниченные потребности, и мы часто видели огромные стада этих печальных маленьких животных. Торговцы возят их сотнями из деревни в деревню.