- Должно быть, это Бернсбургский замок, - сказал мне господин де Лоран. В самом деле, замок этот, расположенный на вершине холма, виден издалека отовсюду. Я подстегнул лошадей. Полчаса спустя мы миновали Бернсбург, где наши бумаги были завизированы. Затем, утомленные душной предгрозовой атмосферой, мы переехали на пароме реку Сааль, которую нам предстояло потом пересечь еще раз, и около десяти часов вечера въехали в Альтслебен. Ночь выдалась тихой. Мы разместились в довольно приличной гостинице, где не оказалось прусских офицеров (что обеспечило нам спокойствие), и на следующий день ровно в десять часов утра снова тронулись в путь.
Я не буду подробно описывать встречавшиеся нам города, села и деревни. Мы мало что видели в них, путешествуя не ради удовольствия, а как люди, изгоняемые из страны, которую они, кстати, покидали без сожаления.
Самым важным для нас во всех этих населенных пунктах было не нарваться на неприятности, чтобы мы могли беспрепятственно передвигаться от одного к другому.
Восемнадцатого августа, в полдень, мы оказались в Гетштадте. Предстояло переехать реку Виппер (которую мы у нас в полку всегда называли Змеею), что протекала близ медных рудников. Около трех часов наша карета въехала в Леймбах, находящийся при слиянии Виппера с Тальбахом (еще одно наименование, служившее предметом шуток для балагуров Королевского пикардийского). Миновали Мансфельд с его высоким холмом, вершину которого, несмотря на дождь, ласкали лучи солнца. Потом - Сангергаузен, стоящий на реке Жена. И вот наш экипаж покатился по местности, богатой рудниками, с узорчатыми зубцами Гарца на горизонте. Уже в сумерки достигли Артерна, построенного на реке Унстрют.
День выдался поистине утомительным - почти пятнадцать миль всего лишь с одной остановкой. Так что по приезде я должен был как следует позаботиться о лошадях - хорошем корме и хорошей подстилке для них на ночь. Это стоило недешево. Но господин де Доране не пожалел нескольких лишних крейцеров и был прав. Коли у лошадей не стоптаны копыта, путешествующие не подвергаются риску стоптать ноги.
На следующий день, из-за пререканий с трактирщиком, мы отправились только в восемь часов. Я очень хорошо знаю, что даром никогда ничего не получишь. Но тут я убедился, что хозяин гостиницы в Артерне - самый наглый разбойник Германской империи.
Весь этот день погода была отвратительной. Разразилась сильная гроза. Нас ослепляли молнии. Сильные раскаты грома пугали лошадей, измокших под проливным дождем, - тут-то я вообще убедился, как верно выражение "льет как из ведра".
На следующий день, 19 августа, погода была получше. Утром поля, умытые росою, колыхались от предрассветного ветерка. Дождя не было. Но небо дышало грозой, жара предстояла утомительная. Местность была гористой. Лошади уставали. Скоро, предвидел я, придется дать им суточный отдых. Однако я надеялся прежде достичь Готы.
Дорога тут пересекала довольно хорошо обработанные земли, тянущиеся до Гельдмунгена, что на реке Шмуке, где мы со своей каретой и встали на отдых.
В общем, наше четырехдневное путешествие, с тех пор как мы покинули Бельцинген, протекало до сих пор довольно благополучно. И я подумал: "Если бы могли ехать все вместе, то с какой радостью мы потеснились бы в карете для госпожи Келлер и ее сына! Но увы!"
Наш маршрут пролегал по участку Эрфуртского округа, одного из трех округов земли Саксония. Благодаря довольно хорошим дорогам мы подвигались быстро. Не будь небольшого повреждения колеса, которое в Вайссензее починить не удалось, я гнал бы лошадей еще быстрее. Оно было починено лишь в Теннстедте одним не слишком ловким каретником. Что не переставало беспокоить меня в течение всей дороги.
Переезд был долгим, но нас поддерживала надежда прибыть к вечеру в Готу. Там можно будет отдохнуть - при условии если удастся найти приличный кров.
Не для меня, великий Боже! Крепко скроенный, я мог перенести еще и не такие испытания. Но господин де Лоране и барышня, хотя они не жаловались, казались мне очень уставшими. Сестра Ирма переносила путешествие несколько легче. И потом, ведь обитателям нашего маленького дома на колесах было отнюдь не весело!
С пяти до девяти часов вечера мы покрыли расстояние в восемь миль. Переправились через реку Шамбах, покинули Саксонию и въехали на территорию Кобургской Саксонии. Наконец в одиннадцать часов вечера наша карета остановилась в городе Готе. Мы запланировали пробыть здесь целые сутки. Наши бедные лошади вполне заслужили отдых в течение ночи и всего дня. Право, при их выборе я не промахнулся. Вот что значит разбираться в деле и не стоять за ценой!
Я уже сказал, что мы прибыли в Готу только к одиннадцати часам. Произошло это вследствие кое-каких формальностей, задержавших нас при въезде в город. Конечно, не будь наши документы в порядке, нас бы задержали. Агенты, как гражданские, так и военные, проявляли при проверке бумаг необычайную строгость. Счастье еще, что прусское правительство, распорядившись о нашем выдворении, снабдило нас и средством выполнить свое распоряжение. Из чего я заключил, что, если бы мы собрались выехать, как это предполагалось вначале, до призыва господина Жана в полк, Калькрейт не выдал бы нам паспортов и мы так и не смогли бы достичь границы. Так что следовало благодарить, во-первых, Бога, а во-вторых, Фридриха-Вильгельма, облегчивших нам наше путешествие. Но… не надо говорить "гоп", пока не перепрыгнешь. Это одна из наших пикардийских пословиц, и она стоит многих других.
В Готе хорошие гостиницы. Я без труда нашел для нас в "Прусском гербе" четыре приличные комнаты и конюшню для обеих лошадей. Как ни жаль мне было терять столько времени, я понимал, что с этим надо смириться. К счастью, из двадцати дней, которые нам отвели на наше путешествие, мы потратили всего лишь четыре, а уже проделана почти треть пути. Так что, сохранив такой же темп, мы сумели бы добраться до границы Франции в нужный срок. Я молил лишь об одном: чтобы Королевский пикардийский полк не вступил в военные действия раньше конца месяца.
На следующий день, около восьми часов утра, я спустился в вестибюль гостиницы, где ко мне подошла сестра.
- А как там господин де Лоране и барышня Марта? - спросил я.
- Они еще не выходили, - ответила Ирма. - Не следует беспокоить их до завтра.
- Ну разумеется, Ирма! А куда ты направляешься?
- Пока никуда, Наталис. Но после обеда я пойду сделать кое-какие покупки и пополнить наши припасы. Не хочешь отправиться со мною?
- Охотно. Я буду наготове. А пока пойду поброжу по улицам. - И я отправился бродить наугад.
Что сказать вам о Готе? Я мало что видел в этом городе. Тут было много войск - пехота, артиллерия, кавалерия, повозки обоза. Кругом слышались сигналы. Сменялись караулы. При мысли о том, что все эти солдаты направляются против Франции, сердце мое сжималось. Как больно думать, что родная земля будет вдруг захвачена этими чужеземцами! Сколько наших товарищей падет, чтобы защитить ее! Да! Мне надо быть с ними, чтобы сражаться на своем посту! Сержант Наталис Дельпьер отнюдь не оловянный солдатик и не боится огня!
Я прошел несколько кварталов, заметив несколько церквей, колокольни которых вырисовывались в тумане. Решительно здесь было слишком много солдат, словно это не город, а большая казарма.
Предусмотрительно завизировав, как нам это предписывалось, наши паспорта, я вернулся домой в одиннадцать часов.
Господин де Лоране и барышня Марта еще не покидали своих комнат. Бедной девушке было совсем не до прогулок, и это понятно.
Да и что бы она увидела? Все явилось бы лишним напоминанием о печальном положении господина Жана! Где он сейчас? Смогла ли госпожа Келлер быть рядом с ним? Или хотя бы следовать за полком от этапа к этапу? На чем передвигалась эта отважная женщина? Что она сможет сделать, если несчастья, которые она предчувствовала, сбудутся? А каково господину Жану в качестве прусского солдата идти против страны, которую он любит, которую был бы счастлив иметь право защищать, за которую он с готовностью пролил бы свою кровь!
Завтрак наш был, конечно, невеселым. Господин де Лоране пожелал, чтобы нам его подали к нему в комнату. И действительно, в гостиницу "Прусский герб" приходили столоваться немецкие офицеры, и нам лучше было их избегать.
После завтрака господин и барышня де Лоране вместе с сестрой остались в гостинице. Я же отправился взглянуть, не нуждаются ли в чем наши лошади. Хозяин гостиницы сопроводил меня в конюшню. Я прекрасно видел, что этот малый хочет выпытать у меня лишнее о господине де Лоране, о нашей поездке и вообще о вещах, совершенно его не касавшихся. Я имел дело с болтуном, но каким болтуном!.. Который ни одного слова зря не скажет. Так что я был настороже, и он остался с носом.
В три часа мы вдвоем с сестрой отправились за покупками. Поскольку Ирма говорила по-немецки, она не испытывала никаких затруднений ни на улице, ни в лавках. Тем не менее в нас очень легко было узнать французов, вследствие чего прием нам оказывался не слишком радушный.
С трех до пяти часов мы ходили по городу, и в итоге получилось, что я познакомился со всеми основными кварталами Готы.
Я жаждал услышать что-нибудь о Франции, о ее внутренних и внешних делах. А потому посоветовал Ирме прислушиваться к разговорам на улице и в лавках. Мы даже, не смущаясь, подходили к оживленно разговаривавшим группам людей, чтобы послушать речи, которыми они обменивались, хотя это было неосторожно с нашей стороны.
Откровенно говоря, все, что мы слышали, не могло быть приятно для французов. Но, во всяком случае, лучше иметь даже дурные вести, чем совсем никаких.
Еще я увидел, что на стенах расклеено множество афиш. Большая часть их сообщала о передвижениях войск или о поставках провианта в армию. Однако иногда сестра останавливалась, чтобы прочесть первые строчки.
Одна из таких афиш особенно привлекла мое внимание. Она была напечатана большими черными буквами на желтой бумаге. Я до сих пор так и вижу ее, прикрепленную к навесу будки башмачника.
- Ну-ка, Ирма, - сказал я, - посмотри на эту афишу. Тут, кажется, какие-то цифры вначале?
Сестра подошла к будке и стала читать… Вдруг она как вскрикнет! К счастью, мы были одни. Ее никто не услышал. Вот что гласила эта афиша: "1000 флоринов награды тому, кто разыщет солдата Жана Келлера из Бельцингена, приговоренного к смертной казни за оскорбление действием офицера лейб-полка, временно стоящего в Магдебурге".
Глава XV
Как мы с сестрой вернулись в гостиницу "Прусский герб", о чем говорили по дороге, я совершенно не могу вспомнить! Может, мы вообще не обменялись ни словом? Мы постарались скрыть волнение - незачем было обращать на себя внимание. Не хватало только, чтобы нас препроводили к местным властям. Стали бы допрашивать и, возможно, арестовали бы, если бы узнали, какие отношения связывают нас с семейством Келлер!..
Наконец мы вернулись к себе, не встретив никого по дороге. Нам с сестрой хотелось до того, как мы увидим господина и барышню де Лоране, все обсудить наедине и решить, что нам следует делать.
Мы стояли молча, удрученно глядя друг на друга.
- Несчастный! Просто несчастный! Что он сделал? - наконец воскликнула сестра.
- Что сделал? - ответил я. - Он сделал то, что и я бы сделал на его месте! Господин Жан, наверно, терпел издевательства и оскорбления от этого Франца!.. И ударил его… Рано или поздно это должно было случиться!.. Да, я поступил бы точно так же!
- Бедный наш Жан!.. Бедный наш Жан!.. - шептала сестра, и слезы лились у нее из глаз.
- Ирма, бодрись, - сказал я, - это так необходимо!
- Приговорен к смерти!
- Но он ведь бежал!.. Теперь он вне досягаемости, и, где бы он ни был, ему там лучше, чем в полку этих подлецов фон Гравер-тов!
- А эта тысяча флоринов, обещанная за его выдачу, Наталис!
- Их еще никто не положил в карман, Ирма, и, возможно, никто и не получит.
- Но как же бедный Жан может ускользнуть от них! Ведь афиши о нем расклеены во всех городах, во всех деревнях! А сколько негодяев польстятся на обещанное вознаграждение! Да и хорошие люди побоятся приютить дезертира хотя бы на час!
- Не отчаивайся, Ирма, - увещевал я ее, - не надо!.. Еще не все потеряно! До тех пор, пока ружья не нацелены в грудь человека…
- Наталис!.. Наталис!..
- Да и когда нацелены, Ирма, они могут дать осечку!.. Такое не раз бывало!.. Не убивайся так!.. Господин Жан сумел бежать и скрыться где-то в окрестностях!.. Он живой, и он не из тех, кто даст себя схватить!.. Он выкрутится!
Скажу откровенно, я говорил так сестре с целью вселить в нее немного надежды, а еще потому, что сам верил в свои слова. Очевидно, самое трудное для господина Жана было после нанесенного удара бежать. Итак, ему это удалось, и поймать его, похоже, будет нелегко, если в афишах обещано за это вознаграждение в тысячу флоринов! Нет, я не желал отчаиваться, хотя сестра не хотела меня слушать.
- А как же госпожа Келлер! - сказала Ирма. Да, что-то сталось с госпожой Келлер?.. Приехала ли она к сыну?.. Знает ли о том, что произошло? С ним ли она после его бегства?
- Бедная женщина!.. Несчастная мать!.. - повторяла сестра. - Если она застала полк в Магдебурге, то ей все известно! Она знает, что сын ее приговорен к смерти!.. Ах, Боже мой! Боже мой! Какие страдания ты ей ниспослал!
- Ирма, - увещевал я ее, - успокойся, прошу. Тебя могут услышать! Ты ведь знаешь, госпожа Келлер - стойкая женщина. Возможно, сыну удалось отыскать ее!..
Это может показаться невероятным, но, повторяю, я говорил искренне. Поддаваться отчаянию - не в моем характере.
- А как же Марта? - спросила сестра.
- По моему убеждению, она не должна ничего знать, - ответил я. - Так будет лучше, Ирма. Рассказав все барышне Марте, мы рискуем, что она потеряет бодрость духа. Ведь если бедняжка узнает, что господин Жан приговорен к смерти, что он в бегах, что голова его оценена, она не вынесет этого!.. И откажется ехать с нами дальше…
- Да, Наталис, ты прав! А давай сохраним все в тайне и от господина де Лоране?
- Точно, Ирма. Скажи мы ему о случившемся, - это ничему не поможет. Ах, если бы мы могли пуститься на поиски госпожи Келлер и ее сына! Вот тогда нам следовало бы все рассказать господину де Лоране. Но время у нас ограничено. Оставаться на территории Германии нам запрещено. Иначе мы можем подвергнуться аресту, и я не вижу, какая польза от этого будет для господина Жана… Ну, Ирма, надо быть благоразумной. Особенно - постараться, чтобы барышня Марта не заметила, что ты плакала.
- Но если она пойдет в город, Наталис, ведь она может прочесть афишу! И таким образом все откроется…
- Ирма, - ответил я, - невероятно, чтобы господин и барышня де Лоране вышли вечером из гостиницы, если они даже днем из нее не выходили. К тому же в темноте трудно будет читать афиши. Значит, бояться нечего… Итак, сестра, возьми себя в руки и будь стойкой!
- Я буду, Наталис. Я чувствую, что ты прав!.. Да!.. Я буду сдерживаться! Со стороны никто ничего не увидит, хотя в душе у меня…
- В душе, Ирма, плачь, потому что все это очень печально, плачь, но молчи!.. Это приказ!
После ужина, за которым я старался разговаривать о том и о сем, чтобы, отвлекая на себя внимание, помочь сестре, господин де Лоране и Марта остались у себя. Я так и предполагал, и это было хорошо. Побывав в конюшне, я вернулся к ним и предложил лечь пораньше спать. Мне хотелось выехать ровно в пять часов утра, потому что нам предстоял хотя и не особенно длинный, но очень утомительный переезд по гористой местности.
Все улеглись. Что до меня, то я спал довольно плохо.
События дня без конца вертелись у меня в голове. Уверенность, которую я испытывал во время разговора с сестрой, - а как бы иначе я сумел поднять ей дух! - теперь, казалось, покинула меня… Дела складывались скверно… Вот Жана Келлера уже преследуют, вот его выдают… Так ведь всегда кажется, когда упорно думаешь о чем-то в полудреме.
В пять часов я поднялся. Разбудил всех своих и пошел сказать, чтобы запрягали. Я торопился покинуть Готу.
В шесть часов каждый занял свое место в карете, я тронул вожжи - и хорошо отдохнувшие лошади резво припустили. Незаметно одолев путь в пять миль, мы подъехали к предгорьям Тюрингии.
Тут нас ожидали большие трудности, и ехать надо было весьма осторожно.
Не то чтобы горы эти были очень уж высоки - это не Пиренеи и не Альпы. Однако езда по этой гористой местности для упряжки нелегка, и приходится принимать меры предосторожности. В те времена специально проложенных дорог здесь почти не было. А были просто ущелья, зачастую очень узкие и небезопасные, путь по которым пролегал через поросшие густыми дубовыми, еловыми, березовыми и лиственничными лесами. Отсюда - частые петли, извилистые тропы, когда карета наша едва-едва могла протиснуться между какой-нибудь острой скалой и глубокой пропастью, на дне которой шумит поток.
Время от времени я слезал с козел и вел лошадей под уздцы. Господин де Лоране, его внучка и моя сестра на особенно крутых подъемах выходили из кареты. Все храбро и не жалуясь шли пешком: барышня Марта - несмотря на свое хрупкое телосложение, господин де Лоране - несмотря на свой возраст. Впрочем, мы довольно часто останавливались, чтобы перевести дух. Как я радовался, что ничего не сказал им относительно господина Жана! Если сестра моя, невзирая на все мои доводы, была в таком отчаянии, то каково было бы отчаяние барышни Марты и ее дедушки!..
И без того 21 августа нельзя было назвать удачным днем - путь наш удлинился из-за круто петляющей дороги, так что иногда даже казалось, будто мы едем в обратную сторону.
Может, необходим проводник? Но кому здесь можно было до вериться? Чтобы французы оказались во власти какого-нибудь немца, когда уже объявлена война?.. Нет уж, лучше рассчитывать на собственные силы, чтобы выкарабкаться!
Впрочем, господин де Лоране так часто проезжал через Тюрингию, что ориентировался здесь без особых хлопот. Самое трудное - не сбиться с дороги в лесах. Приходилось держать путь по солнцу, которое не могло обмануть нас, ибо уж оно-то, во всяком случае, было не из немцев.
Около восьми часов вечера наша карета остановилась на опушке березовой рощи, покрывавшей уступами высокие склоны горной цепи. Продолжать здесь путь в темноте было бы крайне неосторожно.
Огляделись: нет не только корчмы, но даже хижины дровосека! Оставалось заночевать в карете или под кронами деревьев.
Мы поужинали имевшейся у нас в дорожных сундуках провизией. Я распряг лошадей. Поскольку у подножия склона была густая трава, я предоставил им пастись на свободе, намереваясь ночью сторожить их.