Остров Демонов - Джон Боуман 11 стр.


- Мы не имеем права ждать! - поддержал его Турнон. - Король снова может передумать. Жан Альфонс мог бы отплыть с этими кораблями позже и присоединиться к нам.

Роберваль выслушал сначала Картье, а потом Турнона. Когда он заговорил, его голос звучал чрезвычайно решительно.

- Вы не будете ждать. Вы отплывете весной.

- Мы? - Теперь уже Турнон уставился на него.

- Вы с Картье поплывете вперед, чтобы приготовиться к встрече колонистов. Когда суда будут достроены, мы с Альфонсом последуем за вами.

- Значит, мы поплывем без вас? Хорошо! - кивнул Картье.

- Что вы имеете в виду?

- Я хочу сказать, что это прекрасный план.

- Вы начнете работы над крепостью… над замком…

Картье бросил взгляд на Турнона.

- Маленький Фонтенбло! - пробормотал маркиз.

Роберваль оставил эту реплику без внимания, озабоченный своим будущим губернаторством.

- …и над подходящим жильем для моей племянницы.

- И для вашей светлости, монсеньер Сукин Сын!

Картье подхватил свой плащ и бросился прочь, но на пороге остановился, чтобы взглянуть на Роберваля - застывшего, неподдельно пораженного его дерзостью. Турнон молча наблюдал за действиями Картье и реакцией Роберваля.

- Разве это не причиняет вам боли, друг мой, - процедил Картье сквозь зубы, - видеть этот мешок с дерьмом, сидящий здесь в то время, когда ваш старый товарищ адмирал томится в тюрьме? Или ваши чувства разошлись с вашими принципами?

- Это причиняет мне боль, - тихо сказал Турнон. - Если бы это было не ради спасения наших так долго вынашиваемых планов…

- Ради спасения вашей похоти к его смазливой племяннице! - слова Картье громом прокатились по комнате. - Боже правый! Сделать его вице-королем вместо меня! Вы, мой друг…

- Ты мог бы управлять колонией из каторжников, Жак? - вежливо поинтересовался Турнон. - И если бы не его племянница, у нас вовсе не было бы колонии и флота…

Роберваль, казалось, очнулся от комы, охватившей его, как это и раньше часто бывало, когда он слышал поток слов. Он смертельно боялся слов - этого хитрого оружия, оружия его жены, которое вредило ему больше, чем он мог повредить своей жене кулаками.

- И не было бы генерала! - заорал он, устремляясь вперед.

Картье положил руку на рукоять шпаги, но Турнон встал между противниками, делая знак Картье.

- Иди, Жак. Увидимся позже.

Закрыв за Картье дверь, он прислонился к ней, повернувшись лицом к Робервалю.

- Я отправлюсь к королю, - кричал Роберваль. - Он никуда не поплывет, говорю тебе!

- Его Величество уверится, что его суждение о тебе было ошибочным, если ты пожалуешься на Картье, - мягко сказал Турнон. - Лучше молись, чтобы Картье не пожаловался королю на тебя.

- На меня? - на лице Роберваля отразилось искреннее удивление. А маркиз взял Роберваля за руку и подвел его к камину.

- Мой дорогой дядя, с тобой неожиданно произошло слишком много чудесных перемен. За какую-то ночь ты превратился в одно из влиятельнейших лиц Франции.

Гнев Роберваля поутих, хотя он все еще вытирал пот с лица. Он постоял, размышляя и взвешивая услышанное, а потом медленно покачал головой, став похожим на китайского болванчика.

- Но вот так… - Турнон взмахнул рукой, - все это может быть отброшено, и ты снова станешь мессиром де Робервалем, комической фигурой, слишком размечтавшейся о величии.

- Но я заплатил свои деньги…

- Деньги твоей племянницы, которых ты бы не увидел, будь на то воля ее мужа…

Роберваль замолк. Опять было слишком много слов. Неужели этот урод пытается заманить его в ловушку? Не хотел ли он напомнить, что Роберваль всем был обязан Турнону, и что у него не было выбора? Присвоив приданое, Турнон делал невозможным замужество Маргерит с кем-нибудь другим.

Внезапно глаза Роберваля под белесыми бровями просияли, а загребущие руки опустились. Оно было таким маленьким, это существо, которого он боялся. А его можно было так легко убрать! "Однажды, - подумал Роберваль, - он расскажет мне все, что знает, и тогда я смогу избавиться от него".

Голова Турнона склонилась набок.

- Дядя, ты очень порочный человек и у тебя такие безнравственные мысли. Давай не будем ссориться или пугать друг друга. И прежде всего, давай доверять друг другу… и Картье. Вы оба должны понять, что нужны друг другу!

- Он оскорбил меня! - мрачно сказал Роберваль.

Турнон вздохнул.

- Оскорбил. Но он ущемлен тем, что ты, новичок, поставлен во главе всего дела, которому он отдал много лет жизни.

- Да… Завистник.

Турнон пожал плечами.

- Обыкновенные человеческие переживания. Ты должен посочувствовать ему. Теперь, дядя, я вынужден признать, что твой сегодняшний план был хорош.

Турнон играл Робервалем так искусно, как Альберто де ла Риппо, придворный музыкант, играл на своей лютне. Он создавал настроение Роберваля.

- Хорош? - высокомерно спросил Роберваль. - Какой план?

- Что Картье и я отправимся вперед с галеонами, а ты приведешь барки и привезешь колонистов позднее.

- Да, - сказал Роберваль. Он составил этот план потому, что командование барками казалось ему более величественным. Он считал, что глаза всей Франции будут сосредоточены на отбытии колонистов. - Да. Он кажется более подходящим.

- А что с Маргерит?

Взгляд Роберваля стал подозрительным. Маргерит была его королевой, которую нужно было слегка продвигать вперед, но каждую минуту быть готовым отвести назад при каком-нибудь скрытом изменении на доске. Как бы то ни было, именно Турнон напомнил ему, что его блистательный титул все еще не был в безопасности.

- Ей нечего там делать в первые дни. Вы подготовитесь к ее встрече, а я привезу ее с собой.

Турнон задумался. Никто лучше него не знал неудобств жизни на корабле, а строительство домов только началось. Как бы он ни хотел быть рядом с невестой в долгом плавании и вместе увидеть на горизонте зеленые острова, он понимал, что не мог требовать от нее этого. К тому же, ему нечего было возразить.

- Ты снова прав. Но мы должны пожениться, как и планировали - до отплытия.

- Да, - неохотно признал Роберваль. - Мы можем это сделать.

- И сделаем! Для всеобщего спокойствия. Когда она приедет?

- Со дня на день, - коротко ответил Роберваль. - Может быть, завтра.

Так долго племянница принадлежала ему, была составной частью его планов, но больше это не могло тянуться, потому что Турнон слишком страстно желал ее. Каждое напоминание о расставании навевало на него чувство невосполнимой утраты. Подсознательно он верил, что удача будет сопутствовать ему, пока рядом с ним Маргерит. Его собственная судьба могла обернуться по-другому, но он все же собирался оттягивать свадьбу сколько мог.

ГЛАВА 26

Мадам вице-королева колонии сидела в маленькой комнате на первом этаже, принимая лейтенанта своего мужа, монсеньера де Бомона. Она видела злое лицо Картье, когда он выходил из дома.

- Мой Бог, лейтенант! - воскликнула она. - Вы смелый человек, если собираетесь предстать сейчас перед моим мужем с вашими новостями.

Тот стоял прямой и гордый, положив руку на эфес шпаги.

- Я не боюсь ни вашего мужа, ни любого другого мужчины.

Она была восхищена его мужеством и неустрашимой молодостью. Лейтенант был привлекателен. Она подумала о широких плечах и сильных руках своего супруга. Возможно, монсеньер де Бомон был более искусен во владении шпагой или кинжалом, но она не хотела смерти Роберваля… "Может быть, не сейчас", - подумала она, удивившись сама себе. Похоже, что она вообще не хотела его смерти. Возможно, ей не будет так же хорошо без Роберваля, как ему без нее.

Элен взяла Бомона за руку и позволила своей руке скользнуть дальше, пока не обняла его за талию. Повела его обратно к стулу.

- Сядьте, монсеньер. Вы не знаете моего мужа. Когда он слышит что-нибудь об этом непослушном ребенке, он ломает все, что попадется под руку. У него ужасный характер, монсеньер. Он так выкрутил мне руку, что синяки не сходят несколько недель, - она засучила рукав, обнажив тонкую, жилистую руку.

- Эта девушка удивительно красива, мадам. Я сомневаюсь, что когда-нибудь видел более красивую даму, даже при дворе. И я восхищаюсь силой ее духа, когда она стояла на парапете. Она гибкая и сильная, как юноша.

Мадам закусила губу, а потом посмотрела ему прямо в глаза.

- Да, Маргерит красива. Вы должны рассказать ее дяде, как она выглядит. Она не вела бы себя так при нем, - ей нравился пыл в его глазах и румянец, покрывавший его щеки. Его рука все еще лежала на подлокотнике ее кресла - там, куда она ее положила. Элен слегка прикоснулась к ней, а потом накрыла своей рукой. - Но мы говорили о губернаторе… о том, что он часто бывает при дворе. Я чувствую себя так одиноко здесь…

- Надеюсь, что он не будет на нее сердиться, мадам. Она все-таки молодая девушка. Это правда, что она обручена с этим… маркизом де Турноном?

Мадам откинулась в кресле и посмотрела на монсеньера де Бомона. Неожиданно он показался ей отвратительным уродом. Было уже не так ужасно думать о том, что Роберваль сделает с ним, когда услышит о поведении Маргерит и о невыполненном поручении. Она должна предупредить Роберваля, что девчонка вскружила лейтенанту голову.

- Вы гораздо старше, мадам… но вы не можете не помнить о том, как ужасно себя чувствует девушка…

Губы мадам крепко сжались, но потом растянулись в любезной улыбке.

- Допивайте свое вино. Я не могу больше задерживать вас, потому что ваши новости слишком важны!

…Мадам Роберваль просунула голову в дверь, обогнав лейтенанта де Бомона.

- Извините за вмешательство, месье. Любовь моя! Мой дорогой маркиз! Монсеньер де Бомон привез важные новости… плохие новости! - она посмотрела на мужа, чей взгляд посуровел.

- Что-нибудь с моей племянницей? - грозно спросил он.

- Она не смогла приехать, монсеньер.

Турнон шагнул вперед.

- Что-нибудь случилось?

- Нет.

Мадам взяла лейтенанта за руку и подвела к мужу.

- Покончите с этим! - приказала она. - Расскажите ему!

- Я… я… - лейтенант не мог продолжать.

- Она отказывается ехать, Франсуа, - не выдержала мадам. - Она шлет тебе свой поклон и говорит, чтобы ты отправлялся к дьяволу!

- Нет, мадам! - воскликнул Бомон.

- Именно так! И монсеньер де Бомон не выполнил поручения: он должен был привезти ее силой.

Внезапно Элен удивленно замолчала. Все трое мужчин едва слушали ее, погруженные в свои думы: Бомон, очевидно, был в шоке, сожалея, что рассказал лишнее и этим навредил Маргерит. Турнон видел в этом отказ от всего, что он предлагал; но Роберваль - сначала она не могла понять чувства своего мужа - он выглядел довольным! Как будто бы он был доволен, но пытался не показать этого. А она так надеялась, что это разбудит в нем зверя!

- Вы сделали все возможное? - спросил вице-король Бомона.

- О, да, монсеньер, но… - лейтенант искал оправдания для Маргерит, но ничего не мог придумать.

Роберваль посмотрел на Турнона и покачал головой.

- Она очень капризная девушка! - сказал он таким тоном, как будто бы рассказывал о своей любимице.

- Франсуа! Она же сказала, чтобы ты отправлялся к дьяволу!

- Нет, мадам, это сказал я! - Бомон посмотрел на вице-королеву, ужасаясь своему признанию. Он выглядел как Святой Себастьян, ожидающий стрел, и ей захотелось, чтобы они полетели в него.

Роберваль махнул Бомону.

- Отправляйтесь к моему казначею, - сказал он так, будто бы ничего не слышал. - Он заплатит вам за эту поездку. До свидания!

- До свидания, монсеньер… мадам… - Бомон ушел.

Мадам молча стояла в тени, в бешенстве от того, что оказалась не на той территории. Она переводила взгляд с Роберваля на Турнона. Что случилось? Ее муж был спокоен, как кот, нашедший мышь. А может быть, он был мышью, почувствовавшей запах кота? А Турнон со своими колкими словечками - что с ним? Он сидел тихо - он, который знал ее мужа лучше, чем даже она сама. "Женский разум", - раздраженно подумала она. Но сейчас он был мужчиной, стойко переносившим свою боль. И потом, она вспомнила одну вещь, которую Бомон не успел рассказать.

- Она стояла на стене, - начала мадам, - и угрожала прыгнуть вниз. Она готова умереть, лишь бы не выходить замуж за маркиза.

Турнон посмотрел на нее, и она вернула ему полный ненависти взгляд.

- Так всегда с девушками, - снисходительно сказал Роберваль. - Конечно, она должна быть послушной…

Турнон выпрямился и, казалось, сбросил свои меха, свой плащ и даже свой горб, прекратив, наконец, притворство. В его голосе больше не было иронии.

- Мы дурачили друг друга, Роберваль, - сказал он. - Мы использовали друг друга. Но я не буду использовать эту девушку. Между мной и тобой было так много всего… а между мной и Маргерит ничего не было. Завтра я отправлюсь за ней. Если она согласится ехать, я привезу ее в Париж так, как должна приехать невеста. Мы будем бросать монеты и слушать восхищенные крики толпы. Если она откажется… - он сделал паузу, чтобы дать Робервалю прочувствовать его слова, - … тогда я обращусь к королю с просьбой защитить ее… от вас.

Он смотрел на них, переводя взгляд с Роберваля на его жену и обратно.

- Вы оба отвратительны, - молвил напоследок маркиз и вышел из комнаты.

Они не шевелились, только в камине потрескивали тлеющие угольки. Неожиданно Роберваль схватил жену за руку и бросил на колени.

- Ты все испортила! - взревел он. - Ты! Ты!

И занес руку для удара.

ГЛАВА 27

В Шимбери Пьер убедился, что его преследуют. Двое стражников вышли с постоялого двора вслед за ним, и с тех пор вдалеке он мог различить топот копыт, где бы ни остановился. В Ланлебурге, у подножия Больших Альп он уже не заметил их, хотя был настороже. Должно быть, он ошибался относительно их намерений, и они свернули на юг, к Бриансону. Пьер купил тяжелую крестьянскую накидку с капюшоном и начал свое опасное восхождение по обледеневшей горной дороге.

Но посмотрев назад с возвышения, он увидел их далеко позади - и подстегнул Баярда. Стиснув зубы, они продолжали свой бег против обжигающего ветра.

Почему они не арестовали его в Чимбери? Несомненно, у них был приказ. Или им было приказано следить за ним и арестовать лишь после того, как бумаги будут у него в руках? Но отклоняться с дороги было слишком поздно. Он должен использовать время и хитрость вместо оружия, а если это не поможет, то доказать Монморанси, что один воин адмирала лучше двоих солдат коннетабля.

От города Суза шла ровная и прямая дорога через богатый Пьемонт. Пьер снял грубую накидку и бросил ее на обочину дороги. Он низко склонился к шее Баярда, и лошадь понеслась бешеным галопом. Скоро древние крепостные стены и шестнадцать башен Турина показались над плодородной равниной.

Он достаточно изучил город, но и в городе хорошо знали его - адмиральского племянника, хваставшегося своими новыми шпорами на каждой улице. Он не хотел открыто появляться в Турине.

Недалеко от дороги Пьер заметил крестьянский дом с кирпичной оградой, которая говорила о некотором достатке. Он остановил Баярда и привстал в седле, оглядываясь назад. Позади не было никаких признаков погони, не слышал он и стука копыт, который далеко разносился бы по мерзлой земле. Может быть, стражники остановились в Сузе или повернули на север. Не раздумывая больше, Пьер направился к домику. Преследовали его или нет, он должен был выполнить свою миссию.

Он был встречен яростным шипением гусей и злобным лаем собак. Дети, игравшие с животными на берегу пруда, бросились к показавшейся в дверях матери.

Пьер спешился.

- Да благословит Бог вас и ваших детей.

- И вас, монсеньер! - отвечала женщина на плохом французском: ее краткость говорила о том, что она была не слишком рада появлению незнакомца. Рядом с женщиной стояла белокурая девочка, которая слегка напомнила Пьеру Маргерит.

- Хочешь прокатиться на большой лошадке? - спросил он девочку на местном наречии.

Она робко кивнула, и Пьер подсадил ее в седло. Баярд вздернул голову и заржал. Дети отбежали назад, но Пьер укорил скакуна, и Баярд галантно ударил копытом оземь. Пьер протянул руки, и девочка неохотно слезла. Вокруг тут же раздались крики:

- И меня, синьор! Теперь меня, синьор!

Всего их было семеро, и Пьер поднял их одного за другим на спину лошади. Баярд стоял как вкопанный, стойко перенося эти игры. Когда самый младший из детей был осторожно спущен на землю и передан матери, женщина улыбалась почти так же широко, как и ее дети.

- Ваш муж дома? - спросил Пьер.

- Он в поле, синьор. Мне послать за ним?

- В этом нет необходимости, если имеешь дело с такой любезной женщиной. Мне нужен лишь соломенный тюфяк для меня и стойло для моей лошади.

- Все, что у нас есть - к вашим услугам, синьор.

Он вошел в кухню. Женщина показала на угол рядом с. камином.

- Дети могут принести соломы и вы поспите здесь… или в мансарде, где спят мои старшие. Но там холодновато, синьор.

- Здесь будет в самый раз, - ответил Пьер.

Дети кивали, подпрыгивали и вскрикивали после каждого слова матери или синьора. Очевидно, он был желанным гостем.

- А что с моей лошадью?

После этих слов старший из детей, белокурый мальчик лет девяти-десяти взял его за руку и вывел на улицу. Там он махнул рукой.

Пьер увидел отличный амбар с сеном и кивнул в знак одобрения. Он заговорил с ребенком, чьи глаза сияли от восхищения рыцарем.

- Ты уверен, что сможешь завести его в конюшню и расседлать? Сможешь ли ты удержать остальных детей на безопасном расстоянии?

- Си, синьор!

Резким окриком мальчик успокоил братьев и сестер и осторожно взял поводья Баярда. Не почувствовав сопротивления, он повернул коня к амбару и повел его через двор.

Пьер некоторое время постоял в дверях, наблюдая за действиями мальчика, потом засмеялся и вошел в кухню.

- Вы прекрасно обращаетесь с детьми, - сказала хозяйка, глядя на свой выводок. - У вас, несомненно, есть братья и сестры.

- Ни одного.

Она предложила ему суп с превкусными местными хлебцами. Пьер уселся есть, незаметно наблюдая за ней.

- Ваш муж француз или савояр? - наконец спросил он.

- Он родился в Савойе. Теперь трудно сказать, кто он. Мы, жители Пьемонта, один день выражаем преданность Франции, на следующий - императору, и только изредка герцогу Савойскому. А вы, синьор - вы француз?

- Да, - ответил Пьер, прикидывая, как сказать о своей просьбе, - но даже французам временами приходится делить свою преданность. Существует несколько Франций… - она кивала, внимательно разглядывая его. - Я принадлежу к Франции великого адмирала…

- Его превосходительства синьора де Шабо?

- Вы знаете его?

- Конечно. Но ведь это значит, что если вас увидят в Турине, вы будете арестованы за верность Франции адмирала.

Пьер кивнул, благодарный за понимание.

- Но я должен передать записку моему другу в Кастелло. Вы думаете, ваш муж?..

Он вытащил монету и положил на стол. Женщина посмотрела на золотой, но в лице ее не было алчности.

- Это будет опасно для него? - спросила она.

Назад Дальше