Кровь прилила к его щекам, и сердце забилось, когда он подумал о своем желании соединиться с ней. Он по-прежнему любил, но теперь он желал!
- Моя дорогая! - крикнул он. Баярд тряхнул головой: с ним тоже часто разговаривали. - Да нет, я не тебе, - крикнул Пьер. Ему не хотелось терять Маргерит из виду, хотя он и чувствовал нетерпение Баярда.
- Скоро! - отозвалась девушка. - Поезжай скорее!
Рыцарь, который медлит перед решающим сражением, лишь наполовину рыцарь. Пьер похлопал Баярда по шее, и тот заржал. С непокрытой головой Пьер низко пригнулся в седле, пришпорил Баярда и, разбрызгивая дорожную слякоть, поскакал в Париж.
ГЛАВА 18
Роберваль приветливо улыбался, но его глаза бегали: он не мог понять действий Турнона, приведших их во вражеский лагерь.
- Я восхищаюсь твоими угрызениями совести, дядя, но нужно вовремя менять привязанности, а наши планы так долго откладывались.
Роберваль украдкой перевел взгляд с Турнона, спокойно беседовавшего с мадам де Пуатье и дофином, на коннетабля де Монморанси, грубого, безжалостного воина, который так же, как и Шабо, был фаворитом короля и соперничал с адмиралом в борьбе за право удостоиться милости Его величества. Так же, как Шабо был связан с интересами герцогини д'Этамп, Монморанси тяготел к дофину и Диане де Пуатье. Коннетабль слушал, подозрительно оглядывая тщедушную фигуру горбуна.
- Картье принес короне Франции империю - более великую, чем Милан или вся Италия, которая стоит нашей земле столько крови и золота. Мы слишком долго наблюдали за тем, как испанские корабли вывозят богатства дальних морей…
Дофин нервно заерзал, протянул руку к бокалу с вином; но тотчас же отдернул ее, когда сверху мягко легла рука Дианы, и вновь расслабился.
- С самого рождения я слышу разговоры о колонизации, - мрачно сказал он. - Это безлюдная земля, совсем не такая богатая, как Мексика или Перу…
- Совершенно верно, Ваше Высочество, но цветущая и плодородная - с реками, впадающими в океан, где со времен Колумба наши рыбаки ловят для Франции треску и макрель. Разве можно терять так много из-за отсутствия желания и смелости? С помощью семечка этой колонии Ваша светлость взрастит дуб, который затмит могущество Генриха П.
- И вы пришли к нам лишь спустя столько времени? - вступила в разговор Диана. - Эту идею долго вынашивал адмирал де Шабо.
Турнон склонил голову.
- Влияние адмирала ослабевает, мадам. А мы не можем больше ждать. Для Франции это означает победу и процветание - разве мы способны отказаться от того, что так важно для Франции? - Турнон улыбнулся, веря в свое умение убеждать.
Монморанси хлопнул сильной ладонью по спине дофина. Это удивило Роберваля, но Генрих сделал вид, что не заметил фамильярности.
- Этот парень прав. План сулит победу, и если Шабо не хочет…
Дофин встал, опрокинув бокал с вином.
- И д'Этамп тоже, - добавил он. Он перешагнул через широкую черную юбку мадам и повернулся, чтобы заглянуть ей в лицо. - Что скажете, Диана… мадам? - поправился он, и на его лице появились желание и отвага.
Диана молитвенно сложила руки и улыбнулась, глядя на него, а Роберваль подумал: "Вот никогда не мог представить, что женщина может быть так красива!"
- Если это ради Франции, мой принц, то это значит - ради вас, - нежно сказала она.
Дофин постоял немного, обдумывая значение этих слов, потом вернулся на место и сел, сложив руки на коленях.
- Но почему ничего нельзя было сделать целых четыре года? Мой отец, король, так верил в это, и д'Этамп тоже… Адмирал сначала тоже верил, но потом отошел от всего…
Турнон развел руками.
- На этот вопрос можете ответить только вы сами, Ваше Высочество…
- Чепуха! Мое влияние не так велико, монсеньер.
Турнон нахально тряхнул головой, чем снова ужаснул Роберваля.
- Теперь Филиппу де Шабо затруднительно даже шепнуть что-то на ухо королю!
- Ха! Неужели? - коннетабль многозначительно посмотрел на мадам де Пуатье. - Это приятно слышать.
Улыбка Турнона стала и вовсе умильной.
- В наши планы не входит топить корабль благородного и великодушного покровителя или выдавать его секреты, монсеньер коннетабль. Напротив, вы гораздо лучше осведомлены о происходящем, чем мы, скромные моряки.
Мадам и дофин посмотрели на Монморанси, который откинулся в кресле и закашлялся. Диана улыбнулась.
- Признайте: маркиз прав. Всему двору известно, что именно вам удалось открыть королю все странности характера адмирала. Очень печально находить недостатки в друге детства. Но монсеньер… - Она повернулась к Турнону. - Говоря откровенно, мы все теряемся в догадках, к какому лагерю вы примкнете…
- Вы найдете меня в своем лагере, мадам. И если вы поддержите эту экспедицию…
- В которую, как я понимаю, вы уже вложили немало средств…
- Мою судьбу, мадам, - просто ответил Турнон. - И судьбу моей нареченной невесты, племянницы монсеньера де Роберваля. У Картье сейчас в гавани Сен-Мало стоит три снаряженных корабля…
- И вам нужно?..
- Как можно больше баркасов для колонистов. Нам также нужны сами колонисты и моряки. Мы должны призвать всю Францию…
- И вам нужно от нас лишь влияние Его Высочества… и, конечно, губернаторский титул для вашего дяди?
Пока Роберваль силился перевести дух, Турнон подался вперед.
- Поверьте мне, мадам, что это не вымогательство.
- Я вам верю, - отвечала женщина. Неожиданно она сняла с шеи тяжелое жемчужное ожерелье и повесила его на руку Турнона. - Это мое ручательство - и мое доверие. Я верю, что вы ищете победы для Франции и короля, - она взглянула на дофина, - который достаточно щедр, чтобы сделать вашу мечту о Новой Франции реальностью!
Все это время дофин смотрел ей в лицо, а когда она закончила, вскочил на ноги.
- Даю вам слово чести, монсеньер де Турнон! - воскликнул он.
Мадам де Пуатье протянула руку Робервалю, преклонившему колени.
- Мессир вице-король… - сказала она.
ГЛАВА 19
Гастон закрыл за собой дверь и ждал, пока адмирал отвернется от окна.
- Приехал ваш племянник, граф де Муи, монсеньер.
Шабо кивнул и вернулся к своим мыслям. Его окна выходили на лагерь, чьи пестрые палатки раскинулись на нескольких арпанах, как цветы после ночного сна. Раскисшая земля была покрыта лужами, так что дамам и рыцарям приходилось с величайшей осторожностью пробираться по аллеям. Шабо задумался над тем, что заставляло пятнадцать тысяч знатных дворян прибыть ко двору, забыв о собственных делах и имениях, и терпеть нужду и лишения, которые привели бы в ужас любого честного крестьянина. Что касается его самого, то скоро он оставит службу. Вместо того, чтобы довольствоваться милостыней и минутной благосклонностью, он будет мирно жить в своем старом поместье в Пуату.
Хотя никто не говорил об этом в открытую, но все признаки опалы были налицо. Прошла всего неделя со времени последней дружеской беседы с королем - и вот уже Франциск отчитал его за высокомерие, хотя Шабо говорил со своей обычной фамильярностью. Происки Монморанси? Шабо пожал плечами. Некоторые шептались о его растратах в Бургундии - их можно было легко подсчитать, - о его отношениях с мадам д'Этамп, преувеличенных самой Анной - снова происки Монморанси. Конечно, это было трудно доказать, да и не хотелось бы терять дружбу, длившуюся тридцать лет.
На его серые глаза неожиданно навернулись слезы, и адмирал нетерпеливо смахнул их. Тридцать лет! Именно тогда он вошел в небольшой круг избранных, окружавших Франциска… Тогда он и Монморанси, Флеранж дю Беллей и другие - теперь уже мертвые - герои были молодыми рыцарями, благоговевшими перед своим королем, который открыл им двери к титулам и богатству. Но крепче всего их связывали победы в Италии и поражение при Павии… Шабо ближе всех стоял к королю, а за ним шел грубый, находчивый и коварный Монморанси.
Лишь недавно Шабо почувствовал, что король отвернулся от него и перенес свою любовь на соперника - но было уже поздно.
Рыцарство! Он все еще чтил это слово, но тот - бывший фаворит, бывший друг - во что он верил? Он подумал о своем племяннике, Пьере, который почитал его, как когда-то он сам почитал маршала де Гиза: так же, как де Гизу, ему, Шабо, придется столкнуться с непостоянством принцев. Пьер нес в себе старые традиции. Он даже настоял на том, чтобы его посвятили в рыцари на поле боя, как и его дядю адмирала. "Я не могу презреть это доверие", - подумал Шабо. - "Я не имею права огорчить его".
Что он мог предложить юноше? Особенно сейчас? Но он знал точный ответ: он имел возможность сменить лагерь и добиться успеха для Пьера и для себя через союз с младшей дочерью мадам де Пуатье. Девушка была законной дочерью сенешаля Нормандии, и в ее жилах текла кровь Генриха VII. Но такая открытая капитуляция будет триумфом для Дианы и падением для него.
Шабо снова развернул записку, которую держал в руке.
"С тех пор, как у Вас остался единственный друг при дворе, кажется странным, что Вы не ищете с ним встреч.
А"
Он наверняка потеряет всех оставшихся друзей при дворе, если согласится на этот союз; зато Пьер будет в безопасности. Он поднял голову, чтобы приказать камердинеру отыскать Пьера, но слуга уже входил в комнату, чтобы доложить о посетителе.
- Капитан Картье просит аудиенции, монсеньер.
- Да? - удивился Шабо. - Пригласи его.
Картье, должно быть, стоял прямо за дверью, потому что сразу же вошел, быстро пересек комнату, опустился на колено и поцеловал руку Шабо раньше, чем адмирал успел остановить его.
- Мой дорогой покровитель… монсеньер!
- Встаньте, встаньте, Картье, - прервал Шабо, немного подавшись назад. Картье поднялся и посмотрел на него с таким видом, словно адмирал собирался его ударить. - Не стойте, как истукан, - нетерпеливо воскликнул Шабо. - Сядьте и расскажите, с чем пожаловали.
- Мой адмирал, я только что узнал, что они хотят сокрушить вас!
- Сокрушить меня? - сухо засмеялся Шабо. - Они не смогут этого сделать, дорогой Картье.
Голубые глаза Картье изучали лицо адмирала.
- Не смогут? Черт побери, я говорил этим глупцам…
- Кому? - резко спросил Шабо.
- Это Турнон…
- Турнон? - не поверил адмирал. - Турнон хочет сокрушить меня?
- Нет, нет, но он встречался с коннетаблем, дофином и мадам де Пуатье…
Адмирал изумленно откинулся в кресле,
- Вероятно, он задумал это давно…
- Я сказал, что выпушу ему кишки и выпрямлю его горб. Он и его дядя, эта свинья Роберваль…
Шабо громко рассмеялся.
- Я люблю тебя, Жак. Когда я с тобой, я начинаю верить, что все на свете очень просто: мы нашли прекрасную Новую Землю, так почему бы не освоить ее? Для этого не нужны деньги, власть и стратегия - только лишь мужество и инициатива. А если мы находим среди нас предателя, то просто убиваем его. О, мой друг, если бы весь мир был таким каков ты, нам бы не нужны были такие интриганы, как я. - Он протянул руку. - Нет, Жак, ты ошибся в Турноне. Но не в Робервале, потому что он, как ты сказал - свинья. Турнону дорога его идея, которая будет преследовать его до самой смерти. Возможно, он не видит в этом Новом Свете того, что видишь ты или я, но он нашел что-то, возможно, лучшее, и для него это очень важно. Более важно, чем он сам, или ты, или я - более важно, чем даже бедное дитя, сделанное ставкой в его игре. Он был прав, что пошел к дофину и коннетаблю. Больше четырех лет я ничем не мог помочь снаряжению вашей экспедиции.
- Но они обещали, что эта скотина Роберваль станет наместником!..
Шабо развел руками.
- А вам какое дело? Вы же назвали гору, реку или что-то там еще на этой земле именем Картье? Имя Картье навсегда останется в истории, как и звание "Первооткрыватель". А кто вспомнит Роберваля, Турнона или Шабо?
- Мой адмирал… - голос Картье прервался. - Я не могу… я не стану действовать заодно с ними… против вас.
- Не против меня, Жак. Ты пойдешь с моим благословением. Пусть те, кто хотят или могут, воплощают в жизнь наши мечты. Может быть, еще не все потеряно, и я смогу принять участие в этом деле, а потом буду рассказывать истории о том, как встречался с Первооткрывателем.
Картье стоял, кусая губы.
- Вы величайший человек Франции, - кланяясь, сказал он.
Шабо улыбнулся:
- Надеюсь, что я не потерял рассудок или сердце вместе с весом в обществе, Жак. Попроси камердинера, чтобы он позвал моего племянника.
Войдя в комнату, Пьер заподозрил, что его дядя чем-то подавлен. Хотя адмирал не мог позволить Картье заметить это, но принесенные им новости сильно расстроили его. Ему нужно было поговорить с этим юношей, который рассчитывал на него.
Адмирал обнял племянника.
- Хорошо, что ты вернулся. Все ли было спокойно в Турине, когда ты уезжал? Хотя у меня были сведения оттуда после твоего отъезда. Ты направился прямо в Аббевиль. Я надеюсь, твой дядя аббат жив-здоров?
- У него все хорошо, дядя, - ответил Пьер. Он стоял прямой, словно копье, а взгляд его темных глаз сосредоточился где-то над головой адмирала.
"Потомок двух славных родов, - подумал Шабо. - Последний рыцарь. Я действительно рад видеть юношу, но я слишком подавлен сегодня".
- И теперь ты приехал ко двору, чтобы развлечься перед возвращением в Турин, - сказал он, стремясь поскорее закончить разговор.
- Нет, мой адмирал. Я приехал с просьбой… В Аббевиле я виделся еще с одним человеком…
- Да? И с кем же? - поинтересовался адмирал.
- С девушкой, о которой я вам рассказывал, монсеньер.
- С девушкой? - удивленно переспросил Шабо. - Прости, но я не помню.
Глаза Пьера встретились с глазами дяди, и он неожиданно покраснел. Он начал было говорить, но потом рассмеялся. Шабо тоже улыбнулся, стараясь разгадать поведение племянника.
- Для чего кто-то становился рыцарем, Пьер? Настоящему рыцарю нечего стыдиться.
- Я ничего не стыжусь, - резко отозвался Пьер. - Вы помните ту ночь в Сен-Квентине, когда я впервые увидел вас… Вы обещали мне…
Шабо попытался вспомнить.
- Я обещал тебе что-то, связанное с девушкой?
- Да, Маргерит де ла Рок…
- О, я помню. Не то чтобы я обещал…
- Да, пожалуйста… вы обещали, что когда я стану рыцарем…
Шабо чувствовал себя очень утомленным. Этот юноша со своей блестящей памятью, со своей самоуверенностью… Шабо очень хотелось отослать Пьера до завтра.
- Но она обручена, как я понял. Она - ставка в важной сделке…
- Да, - пылко ответил Пьер. - Она обручена с маркизом де Турноном. Вот почему нам нужна ваша помощь, дядя.
Шабо отвернулся, избегая умоляющего взгляда Пьера. Он позвонил в серебряный колокольчик, и дверь открылась.
- Я очень устал, Гастон, - заметил он укоризненным тоном. - Принесите чего-нибудь покрепче.
Он ждал, физически ощущая нетерпение Пьера, взволнованного его молчанием. Он допустил ошибку в самом начале, не восприняв это дело всерьез, и не излечил Пьера от романтической привязанности.
Гастон налил два бокала, один из которых Шабо пододвинул Пьеру.
- Ты любишь эту девушку, - начал он без всякого выражения.
- Дядя… я люблю ее еще с тех пор, когда она была маленькой девочкой. Если бы вы видели ее… у меня просто нет слов.
- Но, Пьер, ты ведь знаешь, какие планы строятся относительно нее: она должна стать женой маркиза де Турнона.
- Она жила словно в тюрьме - так же, как и я был заточен в стенах аббатства. Она любит только меня.
Шабо разом осушил свой бокал, вновь его наполнил, отпил половину содержимого и повернулся к Пьеру.
- Замужество - это не любовь. Как мне объяснить тебе? Когда эта девочка не будет больше девушкой… когда она выйдет замуж, и ее честь будет защищена… только тогда вы свободны… любить, как вам заблагорассудится.
Пьер уставился на него.
- Послушай, Пьер. Посмотри вокруг. Даже я не женился по любви. Когда я был молодым, я тоже… - Шабо пожал плечами. - Женятся по необходимости, - закончил он более спокойно.
- Но разве грешно любить? К тому же Маргерит тоже принесет мне богатство. Она не кабацкая девка. Вам нужно только убедить Роберваля…
Бедный Пьер не понимал, что это невозможно. Маргерит была богата, а мать ее принадлежала к знаменитой фамилии. Если бы дело было только в Робервале, Шабо, вероятно, уступил бы, несмотря на ненависть к этому человеку. Но как он мог объяснить Пьеру, что теперь это было не в его власти?
- Я задумываю для тебя прекрасный союз, племянник. Он соединит тебя со знатнейшим домом Франции и решит, я надеюсь, твою судьбу. - Пьер хотел было возразить, но Шабо покачал головой. - Нет, послушай, Пьер. Не мы вершим свои судьбы. Ими владеет король, потом отец, мать и опекун. А если тебе не посчастливилось родиться дворянином, то над тобой стоит герцог, князь, граф, мессир. Я забрал тебя у другого дяди потому, что почувствовал: ты и впрямь можешь принести пользу Франции. Но это не значит, что ты принадлежишь себе - так же и эта девушка не принадлежит себе до такой степени, чтобы соединиться с тобой. Пусть она выйдет замуж за Турнона. Ты же женишься в соответствии с моими замыслами, и мир закроет глаза на связь рыцаря и прекрасной дамы. Может быть, именно ты подаришь Турнону наследника, о котором он так мечтает.
Пьер не верил своим ушам.
- Я приехал к вам, чтобы вы сдержали обещание…
Шабо встал и обнял Пьера за плечи.
- Которого, кажется, я никогда не давал…
- Значит, ваши высокие слова предназначались для юного простофили…
Пьер вырвался из объятий дяди.
- Вам не нужно беспокоиться о моей женитьбе даже на дочери короля. Я женюсь на Маргерит, и ни на ком другом!
- В таком случае тебе нужно было оставаться в монастыре, из которого я тебя вытащил, - голос Шабо стал ледяным. - Ты забываешься.
Тут дверь открылась, и в комнату торопливо вошел Гастон.
- Приехала герцогиня д'Этамп, монсеньер. Она…
- Пригласи ее, - приказал Шабо и повернулся к Пьеру. - Найди капитана де Л'Орель и оставайся в его распоряжении до моего приказа.
Пьер выпрямился, коротко кивнул и направился к двери, где столкнулся с мадам д'Этамп и окинул ее невидящим взглядом. Когда он вышел, Анна подняла сердитые глаза на Шабо, причем ее щеки были одного цвета с ее розовым платьем.
Шабо наклонился, чтобы поцеловать ей руку.
- Я удостоился такой чести, мадам…
- Я пришла сама - несмотря на то, что вы постоянно избегаете меня.
Она села, а Шабо, освободив стол, уселся напротив.
- Кажется, теперь я могу оказать услугу своим друзьям, лишь держась от них подальше, - нежно сказал он.
Анна пристально посмотрела на него и опустила глаза.
- Вы единственный никогда не боялись моего гнева, не так ли, Филипп?
- Сейчас на меня злятся все вокруг, Анна - даже те, кого я люблю, и кто любит меня.
Она посмотрела на дверь.
- Этот молодой офицер - тоже один из тех, кто любит вас?
- Он был одним из них, - Шабо посмотрел на нее с улыбкой, как на дитя, очаровывающее своей прелестью. Много лет она приходила к нему, веря в него даже тогда, когда он сам не верил в себя. Он играл в ее игру, хорошо зная, что временами д'Этамп склонна изображать чистую, неземную любовь.