- Серай! - воскликнул Бруно. - Это и есть тот дворец султана, где он живет со своими восемьюдесятью тысячами одалисок?
- Восемьдесят тысяч, Бруно, - это слишком, даже для турка. В Голландии, как ты знаешь, и с одной-то женой порядка в доме не жди.
- Ладно, ладно, хозяин! Постараемся не говорить об этом совсем, а уж если придется, то как можно меньше.
Затем, повернувшись к по-прежнему пустующей кофейне, Бруно заметил:
- Но вот, по-моему, уютный уголок. Мы замучились, пока спускались в предместье Пера. Турецкое солнце совсем нас зажарило, и я не удивлюсь, если хозяин захочет освежиться.
- Это способ сказать мне, что ты сам хочешь пить, - улыбнулся ван Миттен. - Хорошо, зайдем в эту кофейню.
И оба направились к маленькому столику перед заведением.
- Каваджи! - крикнул Бруно, похлопав на европейский манер.
Никто не появился.
Бруно позвал еще раз, но уже громче.
Хозяин возник в глубине кофейни, но не проявил никакой готовности подойти.
- Иностранцы… - бормотал он, заметив обоих клиентов перед столиком. - Они в самом деле думают, что…
Наконец он приблизился.
- Каваджи, дайте нам бутылочку вишневой. И свежей! - попросил ван Миттен.
- С пушечным выстрелом, - ответил хозяин.
- Как это "вишневая с пушечным выстрелом"? - удивился Бруно. - С мятой, с мятой!
- Если у вас нет вишневой, - сказал ван Миттен, - дайте стакан розового рахат-лукума. Говорят, что он превосходен.
- С пушечным выстрелом, - повторил владелец кофейни, пожимая плечами.
- Но что он имеет в виду под своим пушечным выстрелом? - спросил Бруно у хозяина.
- Посмотрим, - ответил тот, все еще не теряя спокойствия. - Если у вас нет рахат-лукума, дайте нам чашку мока… шербета… что угодно, друг мой.
- С пушечным выстрелом!
- С пушечным выстрелом? - недоумевает ван Миттен.
- Не раньше, - сказал хозяин.
И без дальнейших церемоний он вернулся в свое заведение.
- Вот что, хозяин, - сказал Бруно, - уйдемте-ка отсюда. Здесь нечего делать. Посмотрите только на этого невежу-турка, который отвечает вам "пушечными выстрелами".
- Верно, Бруно, - согласился ван Миттен. - Мы несомненно найдем какую-нибудь кофейню получше.
И оба вернулись на площадь.
- Решительно, хозяин, - сказал Бруно, - пора бы нам встретить вашего друга, господина Керабана. Без него нам тут ни за что не разобраться, что к чему.
- Да, Бруно. Но немного терпения. Нам было сказано, что встретим его на этой площади…
- Не ранее семи часов, хозяин! Это сюда, к лестнице Топ-Хане, должен причалить каик и перевезти его на другую сторону Босфора, на виллу в Скутари.
- Действительно, Бруно, и этот уважаемый негоциант сумеет ввести нас в курс того, что здесь происходит. Уж он-то - настоящий осман! Неколебимый приверженец старотурецкой группировки. Эта группировка знать не знает никаких новшеств в промышленности, и, поверишь ли, господин Керабан предпочитает дилижанс железной дороге и тартану пароходу. За те двадцать лет, что мы вместе ведем дела, я не замечал никаких перемен в его мышлении. Помню, три года назад он посетил меня в Роттердаме. Приехал в почтовой карете и вместо восьми дней потратил на езду целый месяц. Да, Бруно, за всю жизнь я видел много упрямцев, но такого - никогда.
- Он очень удивится, встретив вас здесь, в Константинополе, - заметил Бруно.
- Я думаю! - улыбнулся ван Миттен. - Мне так и хотелось - преподнести ему такой сюрприз. По крайней мере, в его компании мы окажемся в настоящей Турции. Да! Мой друг Керабан никогда не согласится надеть снова костюм Низама, синий сюртук и красную феску этих новых турок.
- Когда они снимают свою феску, - засмеялся Бруно, - то становятся похожими на откупоренные бутылки.
- Ах, этот милый и неизменный Керабан! - сказал ван Миттен. - Помню, как он выглядел, когда был у меня, на другом краю Европы: расширяющийся тюрбан, желтый или коричневого цвета кафтан… В этом наряде я его увижу и здесь!
- Так одеваются торговцы финиками! - воскликнул Бруно.
- Да, но он мог бы продавать золотые финики и даже питаться исключительно ими. Вот так! Керабан занимался коммерцией, вполне подобающей для этой страны. Торговец табаком! Да и как не разбогатеть в городе, где все курят с утра до вечера и даже с вечера до утра?
- Как, курят? - удивился Бруно. - Но где это вы видите курящих, хозяин? Никто не курит, никто! А я-то ожидал, что всюду перед дверями будут группы турок с наргиле или с длинными вишневыми трубками в руках и с янтарными мундштуками во рту. Но нет! Ни одной сигары, ни хотя бы сигареты…
- Действительно, что-то непонятное, Бруно, - согласился ван Миттен, - в Роттердаме на улицах табачного дыма больше, чем в Константинополе!
- А вы уверены, хозяин, - спросил Бруно, - что мы не ошиблись дорогой? Это в самом деле столица Турции? Вдруг мы уехали в противоположную сторону, и это вовсе не Золотой Рог, а Темза со своими бесчисленными пароходами? Смотрите, вон та мечеть - не Святая София, а Святой Павел! Это Константинополь? Никоим образом! Это Лондон!
- Успокойся, Бруно, - похлопал слугу по плечу ван Миттен. - Мне кажется, что ты слишком нервничаешь для голландца. Будь спокойным, терпеливым, флегматичным, как твой хозяин, и не удивляйся ничему. Мы покинули Роттердам из-за… того, что ты знаешь…
- Да! Да! - поспешил согласиться Бруно.
- Мы добирались через Париж, Сен-Готард, Италию, Бриндизи, Средиземное море, и нет оснований полагать, что транспортный пакетбот доставил нас после восьмидневной поездки на Лондонский мост, а не на мост Галаты.
- Однако… - попытался возразить слуга.
- Прошу, даже приказываю тебе не допускать таких шуток в присутствии моего друга Керабана. Обидится, чего доброго! Начнет спорить, заупрямится…
- Постараюсь, хозяин, - ответил Бруно. - Но раз уж нельзя здесь освежиться, то, я думаю, закурить трубку не возбраняется? Вы не возражаете?
- Нет, Бруно. Для меня, торговца табаком, нет ничего более приятного, чем вид человека с трубкой. Жаль, что природа дала нам только один рот. Правда, есть еще нос, чтобы нюхать табак…
- И зубы, чтобы его жевать, - дополнил Бруно. Разговаривая таким образом, он набил свою огромную трубку из раскрашенного фарфора, зажег и с видимым удовольствием сделал несколько затяжек.
В этот момент на площади появились уже знакомые нам приятели - турки, которые протестовали против ограничений рамадана. И тот из них, который не постеснялся закурить сигарету до заката, заметил Бруно, прогуливающегося с трубкой во рту.
- Ей-богу, - сказал он своему спутнику, - вот еще один из этих проклятых иностранцев, он осмеливается пренебречь запрещением Корана! Я этого не потерплю…
- Потуши, по крайней мере, свою сигарету, - заметил второй.
- Да.
И, отбросив сигарету, он направился прямо к достойному голландцу, никак не ожидавшему подобного вмешательства.
- С пушечным выстрелом, - процедил сквозь зубы турок и грубо вырвал у чужестранца трубку.
- Э, моя трубка! - запротестовал Бруно. Хозяин безуспешно пытался удержать его.
- С пушечным выстрелом, христианская собака!
- Сам ты - турецкая собака!
- Спокойно, Бруно, - урезонил его ван Миттен.
- Пусть он, по крайней мере, отдаст мою трубку! - кипятился Бруно.
- С пушечным выстрелом! - повторил турок в последний раз, и трубка исчезла в складках его кафтана.
- Пошли, Бруно, - сказал ван Миттен. - Никогда не нужно оскорблять обычаи страны, по которой путешествуешь.
- Воровские обычаи!
- Пошли, говорю я тебе. Мой друг Керабан не появится на этой площади раньше семи часов. Продолжим прогулку; придет время, и мы встретимся с ним.
И ван Миттен увлек за собой Бруно, вконец раздосадованного потерей трубки, которой он, как заядлый курильщик, очень дорожил.
А в это время турки говорили друг другу:
- Эти иностранцы думают, что им все можно.
- Даже курить до захода солнца!
- Дать тебе огня? - спросил один.
- Давай, - ответил другой и зажег сигарету.
Глава вторая,
в которой интендант Скарпант и капитан Ярхуд разговаривают о планах, которые полезно знать.
В то время, как ван Миттен и Бруно шли по набережной Топ-Хане, некий турок появился со стороны моста Валиде-Султане, соединяющего Галату через Золотой Рог со Старым Стамбулом, быстро обогнул угол мечети Махмуда и остановился на площади.
Было шесть часов. В четвертый раз за день муэдзины поднялись на балконы минаретов. Их голоса медленно плыли над городом, призывая правоверных к молитве и посылая в пространство священную формулу: "Ля иляха илля-ллах ва Мухаммадум расулю-ллах!" ("Нет никакого божества, кроме Аллаха, и Мухаммад - посланник Аллаха!")
Турок оглядел редких прохожих, а затем стал нетерпеливо всматриваться в улицы, выходящие на площадь, стараясь увидеть, не идет ли тот, кого он ожидал.
- Этот Ярхуд не придет-таки, - бормотал турок. - Хотя и знает, что обязан быть здесь в условленный час.
Он прошелся еще несколько раз по площади, приблизился к северному углу казармы Топ-Хане, посмотрел в сторону мастерской по литью пушек, топнул ногой как человек, который не любит ждать, и вернулся к кофейне, в которой напрасно надеялись отдохнуть ван Миттен и его слуга. Затем незнакомец присел к одному из свободных столиков, ничего не прося у хозяина, так как хорошо знал, что еще не наступило время для подачи разнообразных напитков оттоманских винокурен.
Этот турок был не кем иным, как Скарпантом, интендантом господина Саффара - богатого оттомана, жившего в Трапезунде, той части азиатской Турции, которая образует южное побережье Черного моря. Господин Саффар путешествовал по южным районам России. Побывав затем и на Кавказе, он собирался вернуться в Трапезунд, в полной уверенности, что Скарпант, которому он не так давно кое-что поручил, добился полного успеха. Саффар никогда и мысли не допускал, что кто-либо из служащих может потерпеть неудачу при выполнении важного задания. Его задания! Он любил показывать могущество, которое всюду и везде давали ему деньги, что называется, распускал павлиний хвост, с той характерной хвастливостью, что присуща малоазиатским набобам. Интендант его, о котором уже упоминалось, был, в свою очередь, человеком дерзким, не отступающим ни перед какими препятствиями, готовым правдами и неправдами удовлетворять любые прихоти своего хозяина. Именно для этого Скарпант прибыл в этот день в Константинополь и ждал теперь в условленном месте некоего мальтийского капитана - субъекта такого же сорта, что и он сам.
Этот капитан, по имени Ярхуд, командовал тартаной "Гидара" и регулярно плавал по Черному морю. Кроме обычной коммерции, он занимался и гораздо менее благовидной торговлей - черными рабами из Судана, Эфиопии или Египта, а также черкесскими и грузинскими невольниками. Рынок для такого рода сделок находился как раз в квартале Топ-Хане, а правительство очень мило закрывало на это глаза.
Итак, Скарпант ждал, а Ярхуд все не появлялся. И хотя внешне интендант продолжал оставаться невозмутимым, в нем уже начинало закипать раздражение.
- Где эта собака? - бормотал он. - Не наткнулся ли капитан на какую-нибудь неожиданность? Он должен был покинуть Одессу позавчера! Ему полагалось бы уже быть здесь, на этой площади, в этой кофейне, в этот назначенный мною час!
Пока он все больше выходил из себя, на углу набережной появился некий мальтийский моряк. Это и был Ярхуд. Посмотрев направо и налево, он заметил Скарпанта. Тот сразу же поднялся, вышел из кофейни и направился к капитану "Гидары".
- Я не привык ждать, Ярхуд! - сказал Скарпант тоном, в значении которого невозможно было ошибиться.
- Пусть Скарпант простит меня, - ответил Ярхуд, - но я прилагал все старания, чтобы не опоздать.
- Ты только что прибыл?
Только что, по железной дороге Янболи - Адрианополь, и если бы поезд не задержался…
- Когда ты покинул Одессу?
- Позавчера.
- А твое судно?
- Оно ожидает меня в порту Одессы.
- Ты уверен в экипаже?
- Абсолютно уверен! Это - мальтийцы, как и я, преданные тем, кто им хорошо платит.
- Они будут тебе повиноваться?
- В этом, как и во всем.
- Хорошо! Какие у тебя новости, Ярхуд?
- Одновременно хорошие и плохие, - ответил капитан, немного понизив голос.
- Выкладывай сначала плохие, - потребовал интендант.
- Молодая Амазия, дочь банкира Селима из Одессы, должна скоро выйти замуж. Теперь из-за этого будет гораздо больше трудностей с похищением. И нужно поторопиться!
- Этого замужества не будет, Ярхуд! - воскликнул Скарпант немного громче, чем следовало. - Нет, клянусь Мухаммадом, оно не состоится!
- Я не говорил, что оно состоится, Скарпант, - ответил Ярхуд, - а лишь сказал, что замужество должно состояться.
- Пусть так, - ответил интендант, - но не пройдет и трех дней, как господин Саффар узнает, что эта девушка отплыла в Трапезунд. Если это кажется тебе невозможным…
- Я не утверждаю, что это невозможно, Скарпант. Деньги и дерзость чего не смогут? Просто теперь обделать дельце будет труднее, вот и все.
- Труднее! - ухмыльнулся Скарпант. - Разве это - первый случай, когда турецкая или русская девица исчезает из отчего дома в Одессе?
- И не последний, - заметил Ярхуд. - Или капитан "Гидары" ничего не смыслит в своем деле.
- А кто собирается жениться на молодой Амазии? - спросил Скарпант.
- Один молодой турок из ее же рода.
- Одесский турок?
- Нет, константинопольский.
- Его имя?..
- Ахмет.
- И что он представляет собой?
- Племянник и единственный наследник богатого негоцианта из Галаты, господина Керабана.
- А чем занимается этот Керабан?
- Торговлей табаком. На этом он сколотил неплохие денежки. В Одессе у него есть корреспондент - банкир Селим. Они ведут вместе большие дела, частенько посещают друг друга. Благодаря этому Ахмет и познакомился с Амазией. Ну а дальше отец девушки и дядя молодого человека решили их поженить.
- Где должна состояться свадьба? - спросил Скарпант. - Здесь, в Константинополе?
- Нет, в Одессе.
- И когда?
- Не знаю, но молодой Ахмет нетерпелив - боюсь, это произойдет со дня на день.
- Значит, нам нельзя терять ни минуты?
- Ни единой!
- Где сейчас Ахмет?
- В Одессе.
- А Керабан?
- В Константинополе.
- Ты видел этого молодого человека в Одессе?
- Конечно, я не упустил случая с ним познакомиться.
- Ну и каков он?
- Это юноша, как будто созданный, чтобы нравиться. И он действительно нравится дочери банкира Селима.
- Как считаешь, стоит нам его опасаться?
- Говорят, он очень смел и решителен. Так что, сами понимаете, невесту увести из-под носа у него будет трудновато…
- Что же, он богат, независим? - продолжал допытываться Скарпант, которого молодой Ахмет определенно беспокоил.
- Нет, Скарпант, - ответил Ярхуд. - Жених зависит от своего дяди и опекуна, господина Керабана, который любит его как сына и вскоре сам отправится в Одессу для заключения этого брака.
- Нельзя ли задержать отъезд Керабана?
- Чего бы лучше! Это развязало бы нам руки… Только вот как задержишь?
- Это ты обязан придумать, Ярхуд, - заключил Скарпант. - В любом случае, по желанию господина Саффара, молодая Амазия должна быть перевезена в Трапезунд. Не впервые тартане "Гидара" посещать побережье Черного моря по его делам. И ты знаешь, как он оплачивает услуги…
- Знаю, Скарпант.
- В Одессе господин Саффар всего на миг увидел эту девушку, но ее красота поразила его. Ей не придется жаловаться, когда она сменит дом банкира Селима на дворец в Трапезунде! Амазия будет похищена если не тобой, Ярхуд, то кем-либо другим.
- Мной! Можете быть уверены! - горячо воскликнул мальтийский капитан. - Я сообщил вам плохие новости, но есть и хорошие.