Другая наиболее разительная перемена в жизни таитян заключается в следующем. Благодаря постоянному пребыванию на острове влиятельных и почтенных иностранцев, а также благодаря частым заходам военных кораблей, признающих национальный суверенитет острова, по отношению к его жителям больше не считают возможным допускать те жестокости, к каким прибегают, когда имеют дело с простыни дикарями; поэтому различные суда, не опасаясь мщения, совершенно спокойно заходят во все гавани Таити.
Но посмотрим, какие достижения могут быть приписаны исключительно миссионерам.
Во всяком случае, они усиленно старались смягчить то зло, которое неизбежно приносит общение с белыми. Эти попытки проводились, однако, довольно неразумно и часто оставались безуспешными; почти непреодолимое препятствие заключается в самых склонностях народа. Все же присутствие миссионеров привело к тому, что поведение островитян стало в общем менее безнравственным.
Но наиболее значительное достижение миссионеров, само по себе крайне обнадеживающее и преисполняющее удовлетворением, состоит в том, что они перевели всю библию на таитянский язык; я знал нескольких туземцев, которые без труда могли ее читать. Были построены также церкви и учреждены школы для детей и для взрослых: должен с сожалением отметить, что теперь школам уделяют очень мало внимания, и это следует в значительной мере приписать неурядицам, возникшим в результате действий французов.
Вряд ли стоит останавливаться на проблемах, связанных с внутренним управлением таитянских церквей и школ. К тому же, мои сведения недостаточно обширны, чтобы я считал себя вправе входить в подробности. Но в них и нет необходимости. Мы просто рассматриваем общие результаты, проявляющиеся в состоянии нравственности и религии на острове в целом.
Однако было бы слишком самонадеянным с моей стороны пытаться одному вынести решение по такому вопросу; поэтому я не стану излагать свои собственные случайные впечатления, о которых упоминаю в других местах, а приведу здесь наблюдения некоторых известных исследователей, сделанные ими при различных обстоятельствах и в разное время, вплоть до сравнительно недавнего. Несколько очень кратких выдержек дадут возможность читателю самому установить, произошли ли здесь какие-либо улучшения и если произошли, то какие именно.
Следует заметить, что первых двух по порядку из упоминаемых ниже авторитетов широко цитировал преподобный М. Рассел в своей работе, специально предназначенной для освещения деятельности христианских миссий в Полинезии. И он прямо признает, что это такие люди, мнение которых "не может не иметь большого значения для широкой публики".
Отметив все то зло, что принесли туземцам иностранцы, и крайнюю апатию таитян, осудив, пожалуй, слишком строго бесспорные ошибки миссии, русский мореплаватель Коцебу пишет:
"Подобного рода религиозные предписания, запрещающие всякое невинное удовольствие, полностью или почти полностью препятствующие умственному развитию, являются оскорблением божественного основателя христианства. Правда, наставления миссионеров, наряду со множеством зол, принесли и некоторую пользу. Они уменьшили воровство и распущенность, но зато породили невежество, лицемерие и ненависть ко всем другим верованиям, прежде чуждые открытому и добродушному характеру таитян".
Капитан Бичи пишет, что во время пребывания на Таити он видел сцены, которые должны были даже самого большого скептика убедить в исключительно аморальном состоянии туземцев и заставить его прийти к заключению, как пришел много лет назад Тернбулл, что общение с европейцами скорей ухудшило, чем улучшило их положение.
В 1834 году Даниэль Уилер, прямодушный квакер, движимый соображениями чистого человеколюбия, посетил на своем собственном судне бoльшую часть поселений миссионеров в Южных морях. Он пробыл некоторое время на Таити, пользуясь гостеприимством местных миссионеров и от случая к случаю проповедуя туземцам.
Он описывает печальные условия их жизни, а затем откровенно высказывается об их религиозных устоях: "Виды на будущее, конечно, не обнадеживающие; и сколь ни прискорбен такой вывод, приходится признать, что принципы христианства соблюдаются очень редко".
Таковы свидетельства честных беспристрастных людей, побывавших в Полинезии. Но почему они так сильно отличаются от мнений, столь распространенных у нас на родине? По очень простой причине: вместо того чтобы составить себе представление о плодах миссионерских трудов по количеству язычников, которые действительно усвоили основы христианства и стали (хотя бы до некоторой степени) ими руководствоваться, об этих плодах совершенно неправильно судят по количеству тех, кто, ни в чем не разбираясь, под влиянием принуждения, отказался от идолопоклонства и стал исполнять некоторые внешние обряды.
Обращение полинезийцев в христианство большей частью было достигнуто не разумными доводами, а путем давления на туземцев при посредстве их вождей, которыми двигала надежда на всякого рода мирские выгоды.
Даже в тех нескольких случаях - так часто приводимых в качестве чудесных примеров божественного промысла, - когда туземцы по мгновенному побуждению сожгли своих идолов и приняли крещение, самая внезапность перемены указывает лишь на ее несерьезный характер. Уильямс, мученик Эрроманго, приводит случай, когда жители одного острова, исповедовавшие христианство, собрались по собственному почину и торжественно восстановили все языческие обычаи.
Факты всегда и повсюду красноречивее слов; приведенное ниже показывает, как расценивают сами миссионеры современное состояние христианства и морали среди обращенных полинезийцев.
На острове Эймео (обслуживаемом таитянской миссией) имеется школа исключительно для детей миссионеров; ею руководят преподобный мистер Симпсон и его жена. Там ученики (для завершения образования отправляемые в Англию, во многих случаях в очень раннем возрасте) получают лишь самые начатки знаний, не больше того, чему они могли бы научиться в туземных школах. Тем не менее принимаются все меры, чтобы две расы как можно меньше общались между собой и причиной этого открыто признается стремление предохранить белых детей от заражения безнравственностью. Для лучшего достижения этой цели всячески стараются воспрепятствовать тому, чтобы дети европейцев научились местному языку.
На Сандвичевых островах идут еще дальше; там несколько лет назад площадка для игр детей миссионеров была обнесена высоченным забором, чтобы надежно оградить ее от безнравственных маленьких гавайцев.
А между тем, сколь ни странным это может показаться, развращенность полинезийцев, делающая такие меры предосторожности необходимыми, была далеко не так велика до общения с белыми. Почтенный капитан Уилсон, доставивший на Таити первых миссионеров, утверждает, что жители этого острова обладали во многих отношениях "более утонченными понятиями о благопристойности, чем наши". Интересные мысли о Сандвичевых островах высказывает также Ванкувер.
Многочисленные суровые и постоянно нарушаемые законы против всякого рода распущенности, которые издаются на обоих архипелагах, ясно доказывают, что безнравственность из года в год возрастает.
Трудно ожидать от миссионеров, чтобы в посылаемых в Англию отчетах они сообщали о действительном положении дел. Поэтому капитан Бичи, упоминая о книге Эллиса "Полинезийские исследования", говорит, что ее автор дает читателям неправильное представление о моральном состоянии таитян и преувеличивает достигнутый ими уровень цивилизации; во всяком случае факты, которые ему самому пришлось наблюдать, ни того, ни другого не подтверждали. По словам Бичи, островитяне, с которыми он встречался, "не боялись его и, следовательно, руководствовались в своих поступках естественными побуждениями, а потому он скорее мог составить правильное мнение об их настроениях и привычках".
Последнее утверждение, как показал опыт моего собственного тесного общения с туземцами, еще в большей степени применимо ко мне.
Глава 49
Продолжение предыдущей
Мы бросили беглый взгляд на состояние морали и религии; посмотрим теперь, как обстоит на Таити дело в социальном и других отношениях.
Как-то была высказана мысль, что единственный способ для приобщения к цивилизации какого-нибудь народа состоит в приучении его к труду. Если исходить из этого принципа, то таитяне теперь менее цивилизованны, чем прежде. Правда, их природная лень чрезмерна; однако, если они прониклись духом христианства, то, конечно, от столь несовместимого с ним порока они должны были бы хоть частично излечиться. На самом деле мы наблюдаем обратное. Вместо того чтобы приобрести новые занятия, они забросили старые.
Как я уже упоминал, изготовление таппы во многих частях острова почти прекратилось. То же самое относится к местным орудиям и домашней утвари; их теперь изготовляют очень мало, так как превосходство европейских изделий стало вполне очевидным.
В этом, пожалуй, не было бы ничего плохого, если бы туземцы принялись за такие занятия, которые дали бы им возможность обеспечивать себя тем немногим, в чем они нуждаются. Но они и не помышляют об этом, и большинство из них не в состоянии приобретать европейские товары взамен тех вещей, которые они прежде изготовляли сами; неизбежным следствием является та полная лишений и нужды жизнь, какую ведет теперь простой народ.
Мне, столь недавно покинувшему первобытную долину на одном из Маркизских островов, жилища большинства бедных таитян и общий уклад их жизни казались чрезвычайно убогими, и я не мог воздержаться от сравнения, которое было далеко не в пользу полуцивилизованных островитян.
Жителям Таити нечего делать, а праздность везде мать пороков. "Вряд ли есть на свете что-либо, - пишет старый почтенный квакер Уилер, - удивительнее и прискорбнее их бесцельного образа жизни, лишенной каких бы то ни было интересов".
Попытки вывести их из этого состояния бездействия делались неоднократно, но оказались тщетными. Несколько лет назад на острове стали культивировать хлопок; с обычной любовью ко всему новому туземцы взялись за дело очень охотно, но интерес быстро прошел, и теперь здесь не выращивается ни одного фунта.
Примерно в это же время из Лондона прислали ткацкие станки и, в Афрехиту на острове Эймео, была пущена фабрика. Жужжание колес и веретен привлекло со всех концов острова добровольцев, считавших за честь быть допущенными к работе; но через шесть месяцев уже нельзя было нанять ни одного мальчишки. Станки разобрали и отправили в Сидней.
То же повторилось с возделыванием сахарного тростника - растения, которое встречается на острове в диком состоянии, особенно подходит к его почве и климату и отличается такими высокими качествами, что Блай захватил несколько побегов для доставки в Вест-Индию. Некоторое время все плантации процветали; туземцы копошились на полях, как муравьи, и относились к делу с огромным интересом. Немногие плантации, продолжающие существовать ныне, принадлежат белым и ими обрабатываются; хозяева предпочитают платить восемнадцать-двадцать испанских долларов в месяц какому-либо пьянице матросу, чем нанимать непьющего туземца за "рыбу и таро".
Вообще надо сказать, что все признаки цивилизации на островах Южных морей связаны с пребыванием иностранцев, хотя самый факт появления этих признаков обычно выставляют в доказательство возросшего благосостояния туземцев. Так, в Гонолулу, столице Сандвичевых островов, есть красивые жилые дома, несколько гостиниц, парикмахерские и даже бильярдные; однако, заметьте, все они принадлежат белым, и ими пользуются белые. Там вы встретите портных, кузнецов и плотников, но среди них ни одного туземца.
Дело в том, что работа на фабриках и полях, без которой немыслима цивилизованная жизнь, требует слишком упорных и длительных усилий, совершенно не привычных для такого народа, как полинезийцы. Созданные, чтобы существовать в естественном состоянии - на лоне природы, в чудесном климате, они не могут приспособиться ни к каким переменам. Более того, в других условиях они как народ будут обречены на скорую гибель.
Следующие данные говорят сами за себя. В 1777 году капитан Кук определял население Таити примерно в двести тысяч человек. По очередной переписи, проведенной четыре-пять лет назад, оно составляло всего девять тысяч.
Такая поразительная убыль не только показывает, как велики вызвавшие ее пороки, но и неизбежно приводит к выводу, что по сравнению с ними все войны, убийства детей и другие причины сокращения численности населения, будто бы широко распространенные в прежние времена, имели совершенно ничтожное значение.
Эти пороки, без сомнения, вызваны исключительно появлением чужестранцев. Оставляя в стороне результаты пьянства, периодических эпидемий оспы и других явлений, о которых можно было бы упомянуть, я ограничусь указанием на ту заразную болезнь, которая проникла в кровь по меньшей мере двух третей таитян-простолюдинов и в той или иной форме передается от отца к сыну.
Панический страх, охвативший островитян, когда они впервые столкнулись с сокрушительными ударами этого бича, вызывает чувство неимоверной жалости. Самое название, данное ему, представляет совокупность всего, что должно наполнить невыразимым ужасом цивилизованного человека.
Обезумев от своих мучений, они приводили больных к миссионерам, когда те произносили проповеди, и кричали: "Ложь, ложь! Вы говорите нам о спасении, а, смотрите, мы умираем. Мы не хотим иного спасения, кроме сохранения нашей жизни. Где те, кого спасли ваши речи? Помаре умер, и мы все умираем от ваших проклятых болезней. Когда вы оставите нас в покое?"
Теперь болезнь в отдельных случаях протекает не так тяжело, как раньше, но это ведет лишь к более широкому распространению заразы.
"Как ужасна, - вырывается у старого Уилера, - мысль о том, что общение с чужеземными народами навлекло на этих несчастных невежественных островитян неслыханное бедствие, не имевшее себе равного в анналах истории".
В свете этих фактов никто не может закрывать глаза на то, что участь таитян, если говорить о чисто мирском благополучии, сейчас гораздо тяжелее, чем прежде; и хотя присутствие миссионеров безусловно принесло им пользу, ее приходится считать крайне незначительной при сопоставлении с тем огромным злом, какое было им причинено прочими факторами.
Будущее таитян безнадежно. Самые ревностные старания не могут уже избавить их от уготованной им судьбы стать яркой иллюстрацией исторического закона, который всегда подтверждался. Вот уж много лет, как они пришли к такому состоянию, когда все, что есть отрицательного в варварстве и цивилизации, соединяется, а добродетели, присущие каждой из этих общественных формаций, оказываются утраченными. Подобно другим первобытным людям, вступившим в общение с европейцами, таитяне обречены оставаться в этом положении до тех пор, пока окончательно не исчезнут с лица земли.
Островитяне сами с грустью наблюдают за приближением нависшей над ними гибели. Несколько лет назад Помаре II сказал Тайреману и Беннету, представителям Лондонского миссионерского общества: "Вы приехали ко мне в очень плохие времена. Ваши предки прибыли тогда, когда на Таити жили настоящие мужчины, а вы видите лишь остатки моего народа.".
Такой же смысл заключен в предсказании Тиармоара - верховного жреца Паре, - жившего свыше ста лет назад. Я часто слышал, как старые таитяне пели тихим печальным голосом:
А харри та фоу
А торо та фарраро,
А ноу та тарарта.
Пальма будет расти,
Коралл будет ветвиться,
Но человека больше не будет.
Глава 50
Случай с Долговязым Духом
Но вернемся к нашему рассказу.
Накануне ухода "Джулии" доктор Джонсон нанес нам последний визит. Он вел себя не так вежливо, как обычно. Ему нужны были лишь подписи наших матросов на документе, подтверждавшем получение ими перечисленных в нем различных лекарств. Такая расписка, заверенная капитаном Гаем, обеспечивала Джонсону оплату. Если бы доктор или я присутствовали при этом, вряд ли ему удалось бы уговорить матросов дать собственноручные подписи.
Мой долговязый приятель не пылал любовью к Джонсону; напротив, по причинам, известным ему одному, ненавидел его от всего сердца, что до известной степени одно и то же, так как и та и другая страсть требует достойного объекта. Можно считать, что ненависть в каком-то смысле столь же лестна для нас, как и любовь, и, стало быть, глупо из-за нее огорчаться.