Эта история - о Малыше, несчастном ирландском сироте, не знавшем любви и ласки. Ему придется пройти через множество испытаний, встретить много людей - хороших и плохих. Все, что у него есть - это его характер: совсем не по-детски настойчивый, решительный, целеустремленный.
Новый перевод романа (1998) сопровождается классическими иллюстрациями Леона Бенетта.
Содержание:
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ - ПЕРВЫЕ ШАГИ 1
Глава I - ОСТРОВ НИЩЕТЫ 1
Глава II - КОРОЛЕВСКИЕ КУКЛЫ 4
Глава III - ПИТОМЦЫ "РЭГИД-СКУЛ" 6
Глава IV - ПОХОРОНЫ ЧАЙКИ 9
Глава V - ЕЩЕ НЕСКОЛЬКО СЛОВ О "РЭГИД-СКУЛ" 11
Глава VI - ЛИМЕРИК 13
Глава VII - ПОЛНЫЙ ПРОВАЛ 16
Глава VIII - ФЕРМА КЕРВЕН 20
Глава IX - ФЕРМА КЕРВЕН - (продолжение) 22
Глава X - ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ДОНЕГОЛЕ 25
Глава XI - ЗАРАБОТАННАЯ ПРЕМИЯ 27
Глава XII - ВОЗВРАЩЕНИЕ 29
Глава XIII - ДВОЙНОЕ КРЕЩЕНИЕ 32
Глава XIV - ЕМУ НЕ БЫЛО ЕЩЕ И ДЕВЯТИ 35
Глава XV - СПЛОШНЫЕ НАПАСТИ 38
Глава XVI - ИЗГНАНИЕ 41
ЧАСТЬ ВТОРАЯ - ПОСЛЕДНИЕ ЗЛОКЛЮЧЕНИЯ 43
Глава I - ГОСПОДА 43
Глава II - КАК ПРОШЛИ ЧЕТЫРЕ МЕСЯЦА 46
Глава III - В ЗАМКЕ ТРЭЛИНГЕР 48
Глава IV - КИЛЛАРНИЙСКИЕ ОЗЕРА 50
Глава V - БЕЗРОДНЫЙ ПЕС И ЧИСТОКРОВНЫЕ ПОЙНТЕРЫ 54
Глава VI - ВОСЕМНАДЦАТЬ ЛЕТ НА ДВОИХ 57
Глава VII - СЕМЬ МЕСЯЦЕВ В КОРКЕ 59
Глава VIII - СЧАСТЛИВАЯ ПОЕЗДКА 61
Глава IX - КОММЕРЧЕСКАЯ ИДЕЯ БОБА 64
Глава X - В ДУБЛИНЕ 67
Глава XI - МАГАЗИН "ДЛЯ ТОЩИХ КОШЕЛЬКОВ" 71
Глава XII - ВСТРЕЧА 74
Глава XIII - ГРИП ОТКАЗЫВАЕТСЯ ОТ ЧЕРНОГО ЦВЕТА И… ОБЕТА БЕЗБРАЧИЯ 78
Глава XIV - ВОЛНЫ С ТРЕХ СТОРОН 80
Глава XV - ПОЧЕМУ БЫ И НЕТ?… 84
Жюль Верн
Малыш
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ПЕРВЫЕ ШАГИ
Глава I
ОСТРОВ НИЩЕТЫ
Ирландия… Территория ее насчитывает двадцать миллионов акров , что составляет примерно десять миллионов гектаров. Управляет страной вице-король, или лорд-лейтенант, стоящий во главе Совета, назначаемого монархом Великобритании. Ирландия состоит из четырех провинций: Ленстера на востоке, Манстера на юге, Коннахта на западе, Ольстера на севере .
Как говорят историки, когда-то Великобритания была одним островом. Теперь их стало два, разделенных барьерами скорее моральными, нежели географическими. Ирландцы, будучи друзьями французов, как и прежде, являются врагами англичан.
Прекрасная земля для туристов эта Ирландия, но какая печальная для ее обитателей! Почти не пригодная для возделывания, она не может их прокормить - особенно на севере. И тем не менее она не бесплодна, ибо у нее миллионы детей. Пусть у матери не хватает молока для всех малышей, они любят ее от этого не менее горячо и потому наделяют самыми нежными и ласковыми именами. "Sweet" (сладкий) - наиболее частое слово, слетающее с их уст. "Зеленый Эрин" , "Прекрасный Изумруд", изумруд, оправленный в гранит, а не в золото, "Земля Песен", хотя песни Ирландии и слетают с бескровных бледных губ. Наконец, ее называют и "Первый Цветок Земли", и "Первый Цветок Морей", вот только "цветы" эти быстро увядают под порывами шквального ветра! Бедная Ирландия! Ей скорее бы подходило название "Остров Нищеты", притом нищеты вековой: три миллиона бедняков на восемь миллионов жителей .
В этой Ирландии, средняя высота которой над уровнем моря достигает шестидесяти пяти туазов , два горных района. Они четко пересекают равнины. А там, насколько видит глаз, - озера и торфяники, между Дублинским заливом и заливом Голуэй. Остров как бы вырисовывается в низине - в низине, где нет недостатка в воде, поскольку площадь озер Зеленого Эрина достигает двух тысяч трехсот квадратных километров.
Уэстпорт, маленький городок провинции Коннахт, расположен в глубине залива Клу, где разбросаны триста шестьдесят пять островов и островков, подобно Морбиану на побережье Бретани. Этот залив - одно из самых очаровательных местечек на всем побережье. Он очень живописен - с его высокими мысами, песчаными косами и отмелями, остроконечными скалами, которые, подобно акульим челюстям, вонзаются в морскую гладь.
Именно в Уэстпорте мы встречаемся с Малышом в самом начале этой истории.
Население этого небольшого местечка - что-то около пяти тысяч жителей - преимущественно католическое. В этот день, точнее в воскресенье семнадцатого июня 1875 года, большинство горожан отправились в церковь к заутрене. Коннахт, земля, откуда пошли Мак-Магоны , порождает исконно кельтский тип людей , сохранившийся в семьях, что подвергались преследованиям, но остались верны древнему образу жизни. Что за несчастный край! И разве он не оправдывает общепринятое выражение: "Отправиться в Коннахт - значит отправиться в ад!"
Конечно, в маленьких городишках горной Ирландии живут бедняки, но тем не менее если у них есть лохмотья на каждый день, то есть и выходное платье - рубище с воланами и перьями. Жители извлекают ради праздника все наименее изодранное, мужчины носят перелицованные пальто с бахромой на подоле, женщины надевают несколько юбок из лавки старьевщика, одна поверх другой. А шляпки здешних модниц! Они украшены искусственными цветами, от которых остался лишь проволочный каркас.
К самому порогу церкви все приходят босиком, дабы не портить обувь - ботинки, протертые на подошвах, сапоги с разорванными союзками, - без которой никто не переступит порог храма, - так здесь блюдут приличия.
В этот момент улицы Уэстпорта были пустынны, если не считать какого-то типа с тележкой, влекомой большой худой собакой. Черный с рыжими подпалинами спаниель, с лапами, изодранными об острые камни, и шерстью, вытертой недоуздком, выбивался из сил.
- Королевские марионетки… марионетки! - орал тип во всю силу своих легких.
Он пришел из Каслбара, главного города графства Мейо, этот странствующий актеришка. Направляясь на запад, владелец тележки прошел ущельем, прорезающим горы, расположенные, как и большинство горных массивов Ирландии, вдоль морского побережья: на севере - это горная цепь Нефин с куполообразной вершиной в две тысячи пятьсот футов, на юге - Кроаг-Патрик, где великий ирландский святой, введший в стране христианство в IV веке, постился сорок дней. Затем актеришка спустился по крутым тропкам гор Коннемара и диким местам, окружающим озера Маек и Корриб, заканчивающимся у залива Клу. Он не воспользовался железной дорогой Мидленд-Грейт-Вестер, соединяющей Уэстпорт с Дублином, не грузил свой багаж в почтовые кареты, фургоны или "карт", курсирующие по всей стране. Он разъезжал по ярмаркам, оповещая повсюду о грядущем кукольном представлении и награждая время от времени жестоким ударом кнута свою большую облезлую собаку. Дикий вопль боли вырывался из пасти животного в ответ на каждый хлесткий удар, нанесенный безжалостной рукой, а изнутри повозки в ответ иногда раздавался длинный жалобный стон.
Погонщик кричал бедному животному:
- Да будешь ты шевелиться, собачье отродье?
Но за этим слышалось другое:
- Да замолчишь ты, наконец, собачье отродье? - и это относилось к кому-то невидимому, упрятанному в глубине его повозки.
Тогда стон стихал и повозка медленно трогалась с места.
Свирепого погонщика звали Торнпайп. Откуда он взялся? Не суть важно. Достаточно того, что это был один из тех англосаксов, которых принято называть отверженными - Британские острова производят таковых во множестве. Чувствительности в нем было не больше, чем в диком звере, а уж душевной мягкости не больше, чем у горного утеса.
Достигнув первых домов Уэстпорта, он проследовал по главной улице, застроенной довольно приличными домами. Лавки здесь украшались весьма пышными вывесками, но выбор товаров был очень невелик. В эту улицу вливались грязные улочки, подобно тому, как мутные ручейки вливаются в прозрачную реку. На острых валунах мостовой повозка Торнпайпа производила душераздирающий скрежет, и толчки эти были явно в ущерб куклам, которых она везла на забаву жителям Коннахта.
Публики - никакой! Торнпайп, продолжая спуск, достиг аллеи для игры шарами, пересекающей улицу и обсаженной двойным рядом вязов. За аллеей простирался парк с песчаными, тщательно ухоженными аллеями, ведущими к самому порту в заливе Клу.
Само собой разумеется, что город, порт, парк, улицы, мосты, церкви, дома, лачуги - все это принадлежало одному из тех могущественных лендлордов, которые владеют почти всей землей Ирландии, маркизу де Слиго, принадлежавшему к очень древнему и благородному роду. Он, кстати, был далеко не самым плохим хозяином, с точки зрения арендаторов.
Через каждые два десятка шагов Торнпайп останавливал повозку, оглядывался и принимался кричать:
- Королевские марионетки… марионетки!
Бог мой, что за глотка! Ее так и хотелось смазать хорошенько машинным маслом.
Никто не выходил из лавок, ни одна голова не высовывалась из окон. Правда, на прилегающих улочках нет-нет, да появлялись какие-то фигуры в рубище, и тогда из лохмотьев высовывались изможденные, изголодавшиеся лица, с воспаленными покрасневшими глазами, бездонными и пустыми. Кроме того, как из-под земли выскакивали и детишки, почти совсем голые, и пять-шесть из них отважились наконец приблизиться к повозке Торнпайпа, когда она остановилась на главной аллее площадки для игры в шары. И все в один голос завопили:
- Коппер… коппер!
Предмет их вечных вожделений - медная монетка, часть пенни, самая ничтожная по стоимости. Но к кому же они обращались, эти ребятишки? К человеку, который и сам-то нуждался в милостыне! Несколькими угрожающими жестами, к тому же свирепо выкатив глаза, он отогнал малышей, которые сочли за лучшее держаться на почтительном расстоянии от его кнута и еще дальше - от клыков его собаки, настоящего дикого зверя, доведенного до исступления плохим обращением.
Торнпайп был просто вне себя. Он видел, что все его призывы - крик вопиющего в пустыне. Никто не спешил к королевским куклам. Пэдди - такое же олицетворение ирландца, как Джон Булль англичанина, - не проявлял никакого интереса. И вовсе не из-за недостатка уважения к августейшей королевской фамилии. Отнюдь! Просто ирландец не любит, вернее ненавидит всей многовековой ненавистью угнетенного, лишь одного человека - своего лендлорда. Даже бывшие крепостные в России не были так унижены, как Пэдди. И если он приветствовал О'Коннела, великого патриота, то только потому, что тот отстаивал права Ирландии, установленные актом Тройственного союза в 1806 году. Оценил он также, что позже энергия, выдержка и политическая смелость этого государственного деятеля обеспечили принятие билля об освобождении 1829 года. И наконец, разве не благодаря его непреклонной позиции Ирландия, эта английская Польша, особенно католическая Ирландия, получила относительную свободу? Поэтому мы полагаем, что Торнпайп поступил бы гораздо лучше, представив своим соотечественникам О'Коннела, что, впрочем, отнюдь не уменьшало народной любви к изображению ее милостивого величества. По правде говоря, Пэдди предпочитал - причем явно - видеть портрет ее величества на денежных знаках, кронах, полукронах, шиллингах, однако именно этот портрет - произведение британского монетного двора - бывал в карманах ирландцев редким гостем.
Поскольку ни один серьезный зритель не откликнулся на многократные призывы странствующего актера, то повозка снова тронулась в путь, с трудом влекомая изнуренной собакой.
Торнпайп продолжал эту прогулку по аллеям игровой площадки, в тени великолепных вязов в полнейшем одиночестве! Ребятишки в конце концов отстали. Наконец он достиг парка с посыпанными песком дорожками: маркиз де Слиго милостиво предоставлял его в распоряжение общественности, с тем чтобы люди могли добраться до порта, расположенного в доброй миле от города.
- Королевские марионетки… марионетки!
Никакого ответа. Слышались пронзительные крики птиц, перелетавших с дерева на дерево. Парк был пустынен так же, как и игровая площадка. Какой смысл приезжать в воскресенье и созывать католиков на легкомысленное представление в час церковной службы? Да, Торнпайп явно не уроженец этих мест. Возможно, после полуденного обеда, между мессой и вечерней, его попытка оказалась бы более удачной? Во всяком случае, ему ничто не мешало дойти до порта, что он и сделал, поминая вместо святого Патрика всех ирландских чертей.