– Пока, котик! – пропела актриса, спеша на сцену. – Ты не забыл, что сегодня мы приглашены на ужин к губернатору?
– Нет, моя прелесть. Я буду ждать тебя в экипаже. Ты обворожительна в этом наряде, представляю, насколько ты ослепительна без него.
– Фу, котик, ты говоришь пошлости.
Прима, наполнив воздух запахом фиалки, упорхнула.
– Господа, вы не представляете, как женщины обожают пошлости, – поделился опытом Бертон, направляясь в партер. – Я надеюсь на вас, Левье. Раушера оставьте при себе. Он знает, где меня найти.
7
Дом губернатора Вильяма Клэрборна, взметнувшийся каменным фонтаном в центре города, представлял собой копию одного из дворцов Версаля. Расточительство Людовика XIV пролилось однажды золотым дождём и на заморскую колонию, названной в честь короля Луизианой.
Первый этаж и балюстрада, опоясавшая второй, были ярко освещены каскадом люстр. Хозяйка дома миссис Клэрборн принимала гостей. Чернокожие слуги подавали изысканные блюда креольской кухни. Женщины, одетые по последней парижской моде, сверкали обнажёнными плечами и драгоценностями. В душном вечернем воздухе носились звуки оркестра.
Миссис Клэрборн была приятно удивлена, когда Пьер Лафит представил ей своего брата Жана. Молодой человек имел приятные манеры и успел наговорить ей кучу любезностей, пока полковник Росс и майор Виллере не завели с ним скучный разговор о последних компаниях Наполеона.
– Император готов был уйти в Альпы и начать всё сначала, когда союзники вошли в Париж, но его предали маршалы.
– Да, гвардия рыдала, прощаясь с императором.
– Говорят, что англичане плохо его охраняют на острове Эль-
ба. Бурбонам вернули трон, но они не поумнели с тех пор, как Луи Несчастный лишился головы.
– Я уверен, что это был не последний выход Бонапарта. Он ещё удивит мир.
Миссис Клэрборн взяла Пьера Лафита под руку, предоставив мужские разговоры мужчинам. Ей было около сорока лет, аромат чуть увядшего цветка ещё сохранился, смуглая креолка была полна изящества и грации. К Пьеру Лафиту жена губернатора питала особую симпатию и не скрывала этого. Ревность мужа и рамки приличий приятно щекотали нервы чувственной женщины.
После восхитительного ужина и партии в вист, когда в расцвеченном фонариками саду подали шампанское, Роберт Бертон уединился с Клэрборном в кабинете губернатора. Их беседа затянулась, хозяин дома даже не вышел проводить гостей. Уже поздно ночью, закрыв дверь за начальником полиции, он поднялся в спальню жены.
– Ты не спишь, дорогая?
Миссис Клэрборн, взглянув на мужа, отложила в сторону французский роман. Распахнувшийся пеньюар из бенгальского муслина обнажил безупречно чистые линии ещё упругой груди.
– Дорогая… – Губернатор был явно смущён тем, что долг его обязывал сказать жене. – Мы должны отказать от дома Пьеру Лафиту. Я больше не хочу, чтобы ты его принимала.
– Ах, оставь, Вильям, – капризным тоном сказала миссис Клэрборн. – В конце концов, твоя ревность становится смешна. Господин Лафит даёт деньги на благотворительный спектакль. Он специально для меня выбрал пьесу. Ты же знаешь мою любовь театру!
– Я не ревную, дорогая. Я знаю, что у тебя хватит благоразумия не терять головы. Дело не в том. Некоторые своеобразные торговые операции господина Лафита носят весьма сомнительный характер. Завтра один из его кораблей будет арестован, и если предположения начальника полиции подтвердятся, Пьер Лафит окажется под судом!
Миссис Клэрборн не на шутку встревожилась, приподнялась на постели. От глубокого вздоха её грудь, как морская волна, поднялась и опустилась.
– Что за чушь ты несёшь, Вильям?! Ты не хуже меня знаешь, что Пьер Лафит настоящий джентльмен.
– И тем не менее завтра я распоряжусь, чтобы больше его не принимали. Я не могу рисковать карьерой из-за твоей любви к театру. Извини, дорогая, но я вынужден так поступить, – твёрдо сказал Клэрборн, покидая спальню жены.
Окружной прокурор Граймз сиял от счастья, подписывая ордера на обыск купеческого судна "Санта-Мария" и арест капитана Доменика Лафита. Через час начальник полиции в сопровождении инспектора Левье и двух констеблей поднялся на борт подозрительного корабля. Палуба пустовала. В кубрике и на камбузе – ни души.
– Вас провели, Левье! – сплюнул на палубу Бертон. Пока вы стерегли судно со стороны причала, команда спустила шлюпки на воду с противоположного борта, забыв с вами попрощаться.
– Капитана предупредили, – оправдывался Левье. – Это очевидно.
Констебль обошёл корму. В каюте капитана на самом видном месте он нашёл белый конверт, адресованный начальнику полиции.
– Сэр, это для вас.
Бертон надорвал бумагу, развернул послание:
Господин Бертон!
Сожалею, что доставил вам хлопоты, но капитан "Мэри" сам виноват. Опасаясь британских кораблей. Он для маскировки поднял английский флаг и был атакован по ошибке французским корсаром, имеющим патент от губернатора острова Мартиника. Я приношу свои извинения владельцу и возвращаю ему судно. Прошу принять в счёт погашения стоимости груза и за нанесённый моральный ущерб пять тысяч долларов, которые вы найдёте в верхнем отделении ночного столика у кровати капитана. Я всегда уважал законы страны, приютившей меня, и не намерен наносить ущерб её гражданам.
Пьер Лафит.
Бертон с улыбкой сложил письмо, сунул его в карман.
– Однако он ловкач, этот мсье Лафит. Держу пари, что на улице Бурбонов его слуги нам скажут, что хозяин уехал по делам и неизвестно, когда вернётся.
8
Начальник полиции оказался прав. Ещё до рассвета из ворот особняка Пьера Лафита выехал лёгкий одноосный кабриолет, направившийся в восточную часть города. Серым в яблоках жеребцом правил сам мсье Лафит, рядом сидел его брат Жан. На окраине города они свернули во двор древней таверны, где их уже ждали две лошади под седлом. Братья проскакали несколько лье до одного из рукавов Миссисипи. Задолго до впадения в Мексиканский залив от главного русла великой реки отделяются сотни проток, петляющих по озёрам и болотам среди густых зарослей гигантской дельты.
Пьер и Жан Лафит сошли с лошадей и пересели в длинную лодку. Восемь гребцов дружно взмахнули вёслами. По берегам тянулась густая бахрома растительности, иногда она расступалась, и открывались бескрайние болота, с которых поднимались в небо стаи диких уток. Изредка попадались убогие деревушки индейцев.
Лодка много петляла, сворачивала то в левый, то в правый рукав, ныряла в узкие туннели девственной растительности и снова выскакивала на открытую воду. Жан Лафит, надеявшийся запомнить дорогу, быстро утомился. До самого вечера опытные гребцы держали курс к таинственной цели.
Заночевав в сложенном из ветвей бунгало, наутро они снова пустились в путь. Рукав Миссисипи расширился. Впереди засверкало на солнце озеро, за ним ещё одно, поменьше, но с большим островом посредине. Ещё несколько миль пути, и протока вывела к бухте, в которой скрывалось несколько кораблей. Это было идеальное разбойничье логово, тайное убежище и источник богатства торгового дома "Лафит".
Достоинства и преимущества бухты Баратария оценил в своё время дядя братьев Лафит капитан Белюш, когда разбойничал в этих местах с Луи Ори. С моря её прикрывали два больших острова, и попасть в бухту со стороны залива можно было только по секретному фарватеру между ними. А водный путь по протокам вёл до самых предместий Нового Орлеана. И когда возникли проблемы со сбытом добычи, Рене Белюш рассказал повзрослевшим племянникам о тихом убежище, хорошо защищённом от ураганов и крупных военных кораблей.
Пьер Лафит основал в городе торговый дом, через который продавал захваченные товары, его доверенные лица выгодно вкладывали деньги в недвижимость, открывали счета в банках, играли на бирже. Эскадра состояла из семи кораблей, которые уже несколько лет грабили английские и испанские суда до тех пор, пока возвратившиеся в 1814 году во Францию Бурбоны не заключили мир с европейскими державами и запретили губернатору Мартиники выдавать корсарские патенты. Тогда Рене Белюш обратился к республиканским властям Картахены, стряхнувшей с себя власть Испании, выправил новые грамоты и продолжил с племянниками трепать испанский торговый флот.
Лодка направилась к материковому берегу, где под тенью огромных деревьев притаились хижины и склады для награбленных товаров. Между домами слонялись вооружённые люди со всевозможными оттенками кожи – негры, метисы, мулаты, самбо, индейцы, белые. Всё это были акционеры торгового дома "Лафит". Заметив лодку, они подошли к воде и дружно поприветствовали Пьера Лафита.
– С благополучным прибытием, бос.
Братья покинули лодку, вышли на берег. Среди встречающих Жан Лафит с удивлением увидел несколько темнокожих женщин и детей. Некоторые флибустьеры женились на бывших рабынях с захваченных кораблей. Рабов отпускали, но кто хотел, мог остаться со своими освободителями.
Из свежесрубленного дома вышел высокий небритый мужчина в широкополой шляпе, похожий на испанца. Это был Доменик, старший из братьев Лафит. Следом за ним шёл в синем трофейном мундире белокурый капитан Белюш. Братья пожали друг другу руки, дядя прижал к сердцу младшего племянника и неожиданно прослезился.
– Дядя Рене считал тебя погибшим, Жан, – сказал Доменик. – Его друзья-революционеры рассказали ему, что вся армия Наполеона погибла в России.
– Меня не было в составе основных сил императора. Я сражался севернее, в корпусе Макдональда, и наши потери были не столь ужасны.
Разговаривая, они вошли в дом. Наконец, вся семья оказалась опять вместе. Вспомнили покойного Мариуса, отца Лафитов, мать и бабушку.
– Они были бы просто счастливы, глядя на вас, – сказал Рене Белюш. – Теперь дела пойдут ещё лучше.
– Если ты, дядя, не будешь отвлекаться на дружбу с Освободителем Боливаром и генералом Пиаром, – сказал Доменик. – Революционеры принесли Франции только несчастья, а ты доставляешь им оружие и продовольствие. Короля сменит диктатор и начнётся хаос или резня. Посмотри на Гаити. Один соратник Туссена Лувертюра объявил себя императором, другой королём Анри I.
– Ты забыл президента Петиона, выбранного народом. Война в Венесуэле и Новой Гранаде не имеет ничего общего ни с крайностями на Гаити, ни с Робеспьером, ни тем более с Бонапартом. Я перестал восхищаться им, как только он объявил себя императором. В газетах писали, что когда Наполеон ехал в ссылку, жители Прованса окружили его карету, разбили окно, плевали в лицо свергнутому императору и кричали: "Кровавый корсиканец, верни нам наших сыновей!".
Жан Лафит хотел заметить, что император – это слава Франции, солдаты боготворили его, но удержался. Он уже успел почувствовать: здесь, в Америке, совсем другой мир, иные ценности и герои.
– Всё равно испанцы задушат колонии, а революционеров бросят в тюрьмы. Есть ли смысл вкладывать в них деньги? – поддержал старшего брата Пьер. – В Испанию возвратился король Фердинанд VII. Он снаряжает огромную армию в восставшие колонии во главе с генералом Морильо. Этот талантливый военачальник несколько лет сражался с войсками Наполеона и обязательно разделается с республиканцами.
– Боливар должен объявить об отмене рабства. Сотни тысяч новых бойцов встанут под его знамёна, и тогда Фердинанду не поможет ни Морильо, ни сам Господь Бог! -с жаром сказал Белюш. – Для нас родина – вся Америка, мы должны помочь своим братьям. Ну, а теперь, Жан, я хочу слышать подробности дуэли. За что ты проткнул шпагой несчастного? Неужели его вина была настолько серьёзна?
– Когда я спустился в бар поужинать, он ударил проститутку за то, что она отказалась брать бумажные доллары. Я не позволил ему бить женщину в моём присутствии. Тогда он заявил, что узнаёт француза-лягушатника, который суёт свой нос в чужие дела. В общем, обычная ссора. Я не стал бы его убивать, но он и во время дуэли продолжал оскорблять французов, вспоминая победу англичан при Трафальгаре, и издевался над императором.
– И получил по заслугам. – Белюш, хлопнув в ладоши, распорядился подавать обед. За столом он наметил план дальнейших действий. – В городе пока не показываться. Жан примет командование над четырёхпушечным кораблём "Мизер" и будет выходить в море со мной. Соблюдать осторожность. По одному не охотиться. Вдоль побережья шныряют английские фрегаты.
9
Прошло два месяца. Владелец "Мэри" удовлетворился извинениями Пьера Лафита, особенно пятью тысячами долларов, и как ни старался Граймз, не стал подавать иск в суд.
В конце августа "Луизианская газета" сообщила своим читателям, что англичане высадили на севере Штатов десант, захватили Вашингтон, сожгли Капитолий и Белый дом. Война принимала серьёзный оборот. Английский флот блокировал восточное побережье. Сотни тысяч новоорлеанцев, живущих торговлей, понесли убытки.
А торговый дом "Лафит" процветал. Товары тайно, заповедными протоками доставлялись в город и растекались по многочисленным лавкам, складам, тавернам и кафе, негласным совладельцем которых был бос баратарийцев. Таможенники совместно с полицией несколько раз пытались перехватить контрабандный груз, но, вовремя предупреждённый верным союзником из стана противника, Пьер Лафит неизменно обходил засады. Он даже решил расширить дело. Через доверенных лиц сообщил всем маклерам, что на Храмовом острове Малого озера открывает оптовый рынок. Господин Лафит сам проводил торги, с аукциона шли партии награбленного товара. Прибыли торгового дома удвоились.
Левье внимательно следил за всеми этими новшествами, своевременно сообщая о них прокурору. Инспектор выяснил, что примерно десятая часть взрослого населения города связана с нелегальной торговлей и извлекает из неё немалую выгоду.
Граймз вызвал начальника таможенного ведомства и устроил ему разнос.
– У вас под носом шайка разбойников открыла незаконную торговлю! Они не платят налогов, обкрадывая государство, плюют на закон. Немедленно прикройте их бизнес и конфискуйте товары.
Левье нанял проводников, и через два дня таможенный инспектор Бентли при поддержке двенадцати солдат из форта под командованием лейтенанта Стаута отправился на Храмовый остров наводить порядок.
Пьеру Лафиту, как всегда, дали знать о готовящейся операции, но он не отменил назначенные торги. Собравшиеся крупные оптовики, знатные горожане и чиновники не должны уехать разочарованными.
Стояла чудесная тёплая погода. Инспектор Бентли, прибыв на место, оставил свой старомодный сюртук в лодке и в одной сорочке не спеша начал подниматься к плоской вершине, где толпилось до пятисот человек. Навстречу инспектору спускались под тяжестью ноши рабы. Их хозяева уже заплатили за товар и спешили возвратиться в город.
Задние ряды расступились перед представителями власти. Бентли молча прошёл сквозь притихшую толпу и остановился перед каменной площадкой, остатками индейского святилища, на которой были разложены тюки, мешки, ящики… Пьер Лафит в серых облегающих панталонах и высоких испанских сапогах сидел на винной бочке с деревянным молоточком в руках. Он ждал инспектора и приготовил ему встречу. Из ворот склада за его спиной появился Доменик со своими матросами, в основном мексиканцами. У каждого за широким бархатным поясом торчали ножи и пара длинноствольных пистолетов.
– Добро пожаловать, инспектор, – радушно улыбнулся Пьер. – Желаете что-нибудь купить?
Бентли вынул из кармана бумагу и помахал ею в воздухе.
– Это предписание начальника таможенного федерального ведомства о закрытии торгов и конфискации товаров, – сильным голосом сообщил Бентли.
– Вы слышали, что сказал инспектор? – спросил покупателей Лафит и добавил после паузы: – Сударь, мы польщены вниманием таможни, а теперь прошу не мешать мне работать. Ваше неожиданное появление уже стоило мне нескольких сот долларов.
– Сопротивление властям обойдётся вам дороже, господин Лафит. – Бентли влез на кучу мешков с зерном и крикнул: – Расходитесь! Торги закрываются! Если…
По знаку Пьера раздался выстрел. Пуля раздробила кисть поднятой руки инспектора. Бентли от боли согнулся пополам, не удержался и кулем скатился вниз.
Толпа ахнула. Кое-кто кинулся к берегу. Лейтенант Стаут выхватил саблю, отрывисто подал команду. Солдаты вскинули ружья.
– Кто нажмёт на курок, не уйдёт отсюда живым, – спокойно, но достаточно громко, чтобы слышали солдаты, сказал Пьер Лафит, спрыгнул с бочки и направился к военным. В тишине разносились стоны инспектора Бентли.
– Пли! – хрипло скомандовал Стаут.
Солдаты продолжали целиться, двое из них растерянно опустили ружья.
– Здесь занимаются торговлей, а не войной, лейтенант, – сказал Пьер, приблизившись вплотную к Стауту. – Забирайте инспектора и убирайтесь.
– Я выполняю свой долг, – запальчиво возразил Стаут.
– Подумайте лучше о горе своей матушки, родных и близких этих солдат, которых вы подставляете под пули ради того, что кому-то не нравится наш образ жизни. Мы не враги Соединённым Штатам.
Доменик с мексиканцами взяли солдат в кольцо. Сквозь стоны инспектора раздался его искажённый болью голос:
– Дьявол с ними, лейтенант. Господи, я истекаю кровью, перевяжите мне руку и отнесите меня в лодку.
Несколько солдат, не дожидаясь распоряжения офицера, подхватили инспектора и потащили его к воде. Остальные потянулись за своими товарищами. Стаут облегчённо вложил саблю в ножны, утёр со лба холодный пот.
– Чёрт возьми, господин Лафит, думаю, вам не простят эти игры.
– Я не нуждаюсь в прощении, лейтенант. Отойдём в сторону.
Оставшись с офицером один на один, Пьер Лафит вынул из-за пояса толстую пачку денег, разделил её примерно на две равные части и сунул половину в нагрудной карман лейтенантского френча.
– Это для солдат по десять долларов за проявленное благоразумие. Остальные для инспектора. Отвезите его в лучшую больницу города и проследите, чтобы он там ни в чём не нуждался. А это для вас…
– Бросьте, господин Лафит, я не возьму ваши деньги.
– Берите, лейтенант, берите. Купите жене блестящие дорогие побрякушки. Ведь женщинам так мало надо для счастья.
Стаут, представив, как будет рада Джейн, не стал упрямиться. Глупо отказываться, когда все вокруг берут взятки, жульничают, интенданты воруют, а выплату жалованья, как всегда, задерживают.
– Благодарю, господин Лафит.
– Не за что. Вы эти деньги заработали, лейтенант. Надеюсь, у Вас не останется неприятных воспоминаний о нашей встрече.