Пока я переводил хозяевам, как найти сокровища, в дом стали подходить остальные поселенцы. Подали угощение, и началось застолье, настолько веселое, дружелюбное и беспечальное, что я, как ни силился, не мог припомнить другого такого на Диком Западе. Так ведут себя только люди с чистой совестью и душой, которым нечего опасаться ни суда человеческого, ни суда Божьего.
Они прекрасно помнили песни родины и охотно пели их для меня. Даже старик Хильман складно басил известные мне с детства песни.
Виннету долго прислушивался к нашей веселой беседе, а потом остановил нас вопросом:
– Когда эти люди сдержат свое слово?
Я поспешил напомнить Хильману обещание, данное им Виннету, и тогда собравшиеся запели "Аве Мария". Однако апач вслушался в первые ноты и отрицательно затряс головой.
– В доме песня звучит не так. Виннету хочет слушать ее в горах.
– Он прав, – согласился с ним Руди Мейнерт. – Давайте выйдем на склон долины.
Маленький хор поднялся на холм, и сверху поплыли вниз в долину прекрасные звуки. Казалось, сам воздух воздает хвалу Богородице. Виннету стоял рядом со мной, вслушиваясь в гимн, а потом вдруг исчез.
Трогательные и полные гармонии звуки, казалось, рождались в глубине гор и лесов, ибо человеческая грудь не может быть преисполнена столь сильного чувства. Простота и благозвучие пронизывали души и сердца, не оставляя равнодушными ни певцов, ни слушателей.
Песня уже отзвучала, а мы все еще стояли на том же месте, пока спускающиеся с холма певцы не напомнили нам, что пора возвращаться в дом. За дружеской беседой прошло еще полчаса, час… Виннету не появлялся. Со всех сторон поселок был окружен дикими лесами, и я встревожился за друга и брата. Взяв оружие, я вышел из дому, предупредив, чтобы никто не следовал за мной, а бросаться на помощь надо только в том случае, если вдруг раздастся выстрел. Однако я предчувствовал, что стрелять мне в тот вечер не понадобится, так как догадывался, почему вождь апачей предпочел уединиться.
У пруда, над темной водой, высилась огромная каменная глыба. На ней я и нашел Виннету, неподвижного, как изваяние. Я бесшумно приблизился к нему и сел рядом, стараясь ни звуком не нарушить торжественного молчания.
Шло время, а Виннету продолжал сидеть молча и без движения. Наконец он медленно поднял руку, указал на воду и, словно откровение, произнес:
– Это озеро – как мое сердце.
Я растерялся, не зная, что ответить, а он снова погрузился в свои мысли и прервал молчание только спустя добрых десять минут.
– Маниту добр и велик, поэтому Виннету любит его.
Мне уже стало понятно, что в этот вечер любые, даже самые проникновенные, мои слова будут лишни и ничтожны. Я не произнес ни звука, а он снова заговорил:
– Почему не все белые мужи такие, как мой брат Чарли? Будь они такими, я бы охотно поверил вашим священникам.
– А почему не все краснокожие мужи такие же, как мой брат Виннету? – ответил я вопросом на вопрос. – Среди людей, независимо от цвета кожи, есть добрые и злые. Чтобы обойти всю землю вдоль и поперек, не хватит и тысячи дней пути, а мой брат знает лишь ее малую часть. Здесь, в дикой прерии, злые бледнолицые скрываются от закона добрых людей, но в других местах царят мир и любовь. Мой брат одинок, у него нет товарищей, с которыми он охотился бы на бизонов и сражался с врагами. Что радует моего брата? Разве смерть не подстерегает его за каждым кустом? Разве не прошла вся его жизнь в тяжких трудах и опасностях и разве не мечтал он примирить краснокожие и бледнолицые народы? Но почему же не обрела его измученная и усталая душа покоя? Разве принесли ему утешение многочисленные скальпы врагов, которыми украшен его вигвам?
Вождь апачей наклонил голову и долго молчал, прежде чем ответить:
– Мой брат Чарли прав. Виннету никого не любит, кроме него. Виннету доверял во всем только своему другу и брату. Мой брат знает все земли и всех их жителей, он прочел книги белых, он отважен в бою и мудр в совете. Он любит краснокожих мужей и желает им добра. Он милосерден к врагам. Когда-то Клеки-Петра учил меня, что значит быть христианином, мой брат показал мне это на деле. Вера краснокожих мужей учит их ненависти и смерти, вера бледнолицых – любви и жизни. Виннету будет думать, что ему выбрать – жизнь или смерть.
Он встал, и мы вернулись в дом, где все уже беспокоились из-за нашего долгого отсутствия. Разговор шел об оглала и белых грабителях. Положение поселенцев было не из лучших, хотя до сих пор спрятанный в укромной долине поселок никто не обнаружил. Однако попадись он на глаза хотя бы одному краснокожему, и никому из баварцев не спастись. У них были ружья и достаточный запас патронов, женщины и дети тоже были готовы сражаться не на жизнь, а на смерть, но разве могли они противостоять орде диких и кровожадных индейцев?
Правда, направляясь к Экоу-Каньону, бандиты должны были пройти в стороне от Хелльдорфа, однако следовало быть осторожным, и я посоветовал поселенцам укрепить поселок и выставить часового у входа в долину.
Уже была поздняя ночь, когда гости разошлись и мы улеглись спать. Впервые за много дней пути у нас появилась возможность отдохнуть на мягких перинах, которые предоставили нам дружелюбные Хильманы. Поутру мы попрощались с добрыми людьми, поблагодарили их за теплый прием и хотели уже пуститься в путь, как вдруг пришли соседи и предложили еще раз спеть для вождя апачей "Аве Мария".
Виннету был глубоко тронут и, когда пение закончилось, пожал всем руку со словами:
– Мне никогда не забыть песню моих белых братьев. Виннету поклялся, что больше не возьмет ни одного скальпа бледнолицего, так как все мы – сыновья Великого Маниту, который одинаково любит своих детей, независимо от цвета кожи.
Отдохнувшие за ночь лошади резво бежали вперед. Жители Хелльдорфа часто ездили в Экоу-Каньон за покупками и указали нам кратчайший путь туда, так что мы надеялись к вечеру того же дня достичь цели.
Виннету ехал молча. Время от времени он опережал нас на сотню-другую шагов и, думая, что мы ничего не слышим, пытался напевать мелодию "Аве Мария". Его попытки удивили меня, так как индейцы напрочь лишены музыкального слуха, а их ритуальные песнопения монотонны и не отличаются изяществом.
После полудня впереди появились очертания гор, которые с каждой милей становились круче и величественнее. Вскоре мы уже ехали по лабиринту узких ущелий, а к вечеру с обрыва увидели цель нашего путешествия – Экоу-Каньон, на дне которого располагался поселок, который надо было уберечь от разграбления.
Глава VII
ТРАГЕДИЯ У ГОРЫ ХЕНКОК
Словом "каньон" американцы называют глубокое скалистое ущелье с отвесными стенами. Читатель легко представит себе то место, к которому мы подъехали и которое носило имя Экоу-Каньон. Железную дорогу в этих местах проложили совсем недавно, и работы на ней еще продолжались.
По небольшому боковому ущелью мы спустились вниз и сразу же столкнулись с рабочими, закладывавшими динамит в скалы, которые требовалось взорвать. Увидев краснокожего и двоих белых, вооруженных до зубов, они встревожились не на шутку, отбросили кирки и схватились за оружие. Я успокаивающе помахал рукой и направился к ним.
– Добрый день, – как можно дружелюбнее поприветствовал я их. – Не спешите браться за оружие, джентльмены, мы не причиним вам вреда.
– Кто вы такие? – спросили нас.
– Просто вестмены. У нас к вам спешное дело. Кто у вас начальник?
– Полковник Радж. Но сейчас он в отъезде, поэтому обратитесь к мистеру Олерсу, казначею.
– А где же полковник Радж?
– Он пустился по следам банды, ограбившей поезд.
– Ах, вот как! А где мы можем увидеть мистера Олерса?
– Поезжайте в поселок, там вы увидите самый большой дом, в нем и найдете Олерса.
Мы тронулись дальше, провожаемые взглядами рабочих, в которых читалось удивление, любопытство и недоверие. Пять минут спустя мы въехали в поселок, состоящий из жилых домов, хижин, складов. Вокруг него высилась стена из скальных обломков высотой в пять футов. Огромные тяжелые ворота, сделанные из неотесанных бревен, были открыты.
Так и не разобравшись, какой из домов больше, я спросил, как найти казначея, у рабочего, занятого укреплением стены. Тот молча указал рукой на дом, больше похожий на крепость, рядом с которым его товарищи грузили на телегу рельсы.
Мы спешились и вошли в дом. Внутри у стен, в углах высились груды бочек, мешков, пакетов и свертков. Посередине сидел на ящике тщедушного телосложения человек, испуганно вскочивший при нашем появлении на ноги.
– Что вам надо? – взвизгнул он и отпрянул назад, заметив Виннету. – Краснокожий! Боже мой! Краснокожий!
– Не волнуйтесь, сэр, мы вас не съедим, – пошутил я, пытаясь успокоить его. – Нам нужен казначей.
– Это я, – пробормотал он, настороженно поглядывая на нас поверх металлических очков.
– Собственно говоря, у нас дело к полковнику Раджу, но так как он в отъезде, мы обращаемся к вам.
– Да, да, я слушаю вас, – поспешно ответил казначей, тоскливо поглядывая на дверь.
– Нам сказали, что полковник пошел по следу шайки, пустившей под откос поезд. Это правда?
– Да.
– Сколько людей он взял с собой?
– А почему вы спрашиваете об этом?
– Честно говоря, вы правы. Нам важнее знать, сколько людей осталось здесь.
Мистер Олерс не ответил и, не спуская с нас глаз, засеменил к двери.
– Да скажите же мне хотя бы, когда полковник покинул поселок! – начал я терять терпение.
– К чему вам знать это?
– Погодите, я сейчас объясню вам почему…
Я остановился на полуслове, потому что объяснять уже было некому: перепуганный насмерть мистер Олерс оленьим прыжком преодолел расстояние до двери и пулей вылетел наружу. Дверь с треском захлопнулась, послышался скрежет железных засовов – и мы оказались в ловушке.
Я растерянно поглядел на моих товарищей. Всегда сохранявший серьезность Виннету беззвучно смеялся, обнажая два ряда белоснежных зубов. Толстяк Уокер раскачивался, на лице у него застыла такая гримаса, словно его заставили съесть лимон без сахара. Я не удержался и тоже принялся хохотать, как безумный.
– Ну вот, дожили! – выдавил Уокер. – Нас с вами посадили под замок!
Снаружи донесся пронзительный свист, и я, подойдя к окну, больше напоминавшему бойницу, увидел рабочих, бегущих внутрь ограды. За последним из них бревенчатые ворота закрыли. Перед казначеем стояло шестнадцать человек. Затем по его приказу все разбежались, видимо, в поисках оружия.
– Наверное, они захотят линчевать нас, – объявил я моим товарищам. – Но пока у нас есть еще время. На что бы нам его употребить с большей пользой?
– Предлагаю выкурить по сигаре, – ответил Уокер.
На одном из тюков лежала открытая коробка с сигарами. Толстяк Уокер взял одну, с наслаждением понюхал ее и закурил. Я последовал его примеру, и только Виннету отказался от удовольствия выкурить настоящую сигару из виргинского табака.
Дверь приоткрылась, и мы услышали голосок казначея:
– Не вздумайте применять оружие, негодяи, не то мы перестреляем вас на месте!
После грозного предупреждения казначей отважился распахнуть дверь и войти к нам во главе десятка рабочих с ружьями на изготовку. Они остановились у входа, а храбрый мистер Олерс укрылся за большой бочкой, направив на нас ствол грозного ружья.
– Кто вы такие? – спросил он тоном человека, имеющего право задавать вопросы. Видимо, он полагал, что бочка и люди у двери и у окон уберегут его от любой опасности.
– Боже, что за глупости! – рассмеялся Толстяк Уокер. – Он сначала называет нас негодяями, а потом спрашивает, кто мы такие. Вылезайте из-за бочки, и мы ответим на ваши вопросы.
– Нет уж, я буду спрашивать отсюда. Так кто вы такие?
– Вестмены из прерии.
Толстяк Уокер отвечал от нашего имени, к тому же его уполномочили отыскать и схватить Геллера, поэтому я решил промолчать.
– Что вам понадобилось в Экоу-Каньоне?
– Мы хотели предостеречь вас.
– Предостеречь? От чего?
– На Экоу-Каньон готовится нападение.
– Не вы ли его и готовите? С нами этот номер не пройдет! Взять их! – приказал казначей своим людям.
– Погодите! – остановил их Толстяк Уокер.
Он сунул руку в карман. Я догадался, что он собирается предъявить им свое удостоверение сыщика, я вмешался.
– Не стоит, Фред. Посмотрим, посмеют ли эти люди задержать троих вестменов. Предупреждаю, любой, кто шевельнет хоть пальцем, умрет!
С грозным лицом и револьверами в руках я двинулся к двери. Виннету и Фред шли за мной по пятам. Бесстрашный казначей совершенно скрылся за бочкой, и только кончик ружья указывал, где в случае надобности следует искать мистера Олерса.
Пример начальника произвел должное впечатление на рабочих, они расступились и беспрепятственно пропустили нас. Уже у двери я повернулся к ним и произнес:
– Теперь мы могли бы запереть вас здесь, но нам это не нужно. Вытащите из-за бочки мистера Олерса и приведите его к нам, чтобы мы наконец-то смогли растолковать ему, что к чему. Поймите, дело не терпит отлагательств, если, конечно, вы не хотите, чтобы индейцы сиу сняли с вас скальпы.
Когда дрожащий казначей предстал перед нами, я рассказал ему обо всем, что произошло. Мистер Олерс, бледный от страха, присел на большой валун.
– Теперь я вам верю, сэр. Мне говорили, что на месте преступления поезд покинули двое пассажиров, и один из них на пари подстрелил жаворонка… А краснокожий джентльмен – сам Виннету? Я очень польщен знакомством с вами! – и он низко поклонился вождю апачей. – А второй джентльмен – мистер Уокер, которого обычно называют Толстяком Уокером? А вас зовут просто Чарли? И вы полагаете, что полковник найдет вашу записку и поспешит вернуться?
– Именно так и я полагаю.
– Поверьте, сэр, мне очень хочется, чтобы он поскорее вернулся.
Я видел его растерянность и верил ему без клятв.
– У меня осталось всего сорок человек, и большая часть из них укладывает рельсы на насыпи. Как вы думаете, не лучше ли будет нам покинуть на время этот каньон и укрыться на ближайшей станции?
– Как же это так, сэр, разве вы заяц? И что подумают о вас ваши начальники? Вы же потеряете место!
– Знаете ли, сэр, лучше потерять место, чем жизнь. Надеюсь, вы меня понимаете.
– Как много людей повел за собой полковник?
– Он выбрал сотню самых отчаянных рабочих. А сколько было индейцев?
– Вместе с бандитами – больше двух сотен.
– Боже милостивый! Они порежут нас всех до одного. Бежать! Другого способа спастись нет.
– На какой из ближайших станций больше людей?
– Промонтори. У них там три сотни рабочих.
– Попросите по телеграфу прислать вам в подмогу сто человек. С оружием.
Казначей вытаращил на меня глаза, удивленно открыл рот, затем вскочил на ноги в сильнейшем возбуждении всплеснул руками и воскликнул:
– Господи! Как же я сам до этого не додумался?
– Но запомните: все должно держаться в строжайшей тайне, чтобы краснокожие разведчики ничего не заподозрили. Как далеко отсюда до Промонтори?
– Девяносто одна миля.
– Найдется там паровоз с двумя вагонами?
– Да. Они постоянно держат один паровоз под парами.
– Если вы немедленно свяжетесь с ними, то помощь придет завтра на рассвете. Индейские разведчики появятся здесь только к вечеру. У вас предостаточно времени, чтобы подготовить поселок к обороне. Пусть ваши рабочие немедленно сделают стену выше. Люди из Промонтори завтра помогут им. Стена должна быть такой высокой, чтобы индейцы не смогли заглянуть через нее и пересчитать наших людей.
– Они все равно увидят нас с вершины горы, сэр.
– Не увидят. Я выеду на разведку, навстречу индейцам, и успею предупредить вас об их приближении. По моему знаку рабочие спрячутся в домах, чтобы индейцы поверили, будто в поселке почти никого не осталось. По моим расчетам, полковник Радж будет здесь к полудню, и тогда у нас вместе с рабочими из Промонтори будет двести сорок человек. Можете не сомневаться: после первого же нашего залпа краснокожие бросятся наутек.
– А мы бросимся за ними в погоню! – радостно воскликнул казначей, словно враг уже действительно бежал, а он мчался за ним и крушил налево и направо.
– А пока, сэр, поторопитесь отдать распоряжения рабочим и позаботьтесь о том, чтобы нас покормили.
– Все будет исполнено немедленно, сэр! Разве может белый человек бежать при виде сотни-другой краснокожих дикарей? Сию же минуту вы получите ужин и, надеюсь, останетесь им довольны. Я когда-то был поваром, – добавил, скромно потупившись, мистер Олерс.
Ужин превзошел все наши ожидания, и я подумал, что для человечества было бы лучше, если бы прекрасный повар не стал плохим казначеем. Мистер Олерс явно был ближе знаком со сковородкой, чем с огнестрельным оружием. Люди у стены работали не покладая рук. Утром я поразился, увидев, что за ночь стена выросла чуть ли не вдвое.
Ночью через Экоу-Каньон в сторону Промонтори последовал поезд, и мистер Олерс, решив подстраховаться, кроме телеграфного сообщения, передал с поездной бригадой устную просьбу о помощи. Не знаю, что возымело необходимое действие, по утром к нам прибыли сто человек с оружием и боеприпасами.
Общими усилиями к полудню стена была закончена. С внутренней стороны я велел оставить строительные леса, чтобы, стоя на них, можно было вести стрельбу. После обеда я, Виннету и Толстяк Уокер покинули поселок: пора было идти навстречу индейским разведчикам. Такую трудную задачу мы не могли доверить железнодорожным рабочим, к тому же никто из них не выказал желания принять участия в опасной вылазке. Мы договорились, что тот, кто первым заметит разведчиков оглала, вернется в поселок и подаст остальным знак петардой. По моим расчетам, грохот не должен был вызвать подозрения у краснокожих, так как при прокладке железной дороги рабочие постоянно взрывали скалы.
Мы ожидали индейцев с севера; пришлось разделиться, чтобы не оставить без наблюдения ни одной тропы. Вскарабкавшись по отвесной скале, я оказался на каменистом плато, поросшем густым лесом. Идя по краю ущелья, по которому должны были проехать разведчики оглала, я через три четверти часа набрел на огромный дуб. Толстый, совершенно гладкий снизу ствол не позволял взобраться на дерево, но я нашел выход из положения: вестмен никогда не расстается с лассо, вот и я снял его с плеча, и через минуту ременная петля захлестнула нижний толстый сук. Я забрался на него и, с трудом сохраняя равновесие, набросил лассо на качавшиеся высоко над моей головой ветки. Вскоре я уже сидел на развесистой верхушке, прижимаясь к. шершавому стволу. Я был незаметен, а передо мной простирался весь лес; я хорошо различал светлые, поросшие травой поляны и темное море верхушек деревьев.
Я просидел так несколько часов, от неудобного положения затекло тело, бесплодное ожидание увеличивало напряжение. Наконец я заметил к северу от меня стаю ворон, кружившую над деревьями. Это могло быть случайностью: ведь бывает, что птицы сами по себе перелетают с места на место, однако, присмотревшись, я увидел, что птицы кружат над верхушками деревьев не решаясь сесть на гнезда. По всей видимости, кто-то спугнул их.