Поиски жениха и приговор невесте
В Переславле-Залесском князь Дмитрий Александрович принимал брата своего Андрея Александровича Городецкого. Братья давно не виделись, поэтому приём был радушным. Андрею за несколько недель до этого исполнилось двенадцать лет.
Отрок сильно вытянулся и старался вести себя не как мальчишка, а как князь, с достоинством и честью. Андрей Александрович не просто так приехал к брату. Поводом для их встречи послужила сестра Евдокия. Девушке надо было уже подыскивать жениха.
Евдокия жила в Переславле. Сватались к ней сразу несколько женихов. Юрий Андреевич, князь Суздальский и наместник Новгорода, положил глаз на дочку Александра Невского. Предлагал брак и великий князь Смоленский Глеб Ростиславович. Великим князем Смоленским Глеб Ростиславович скорее именовался, нежели был. Конечно, он и братья его владели обширными землями: Смоленском, Ярославлем, Можайском и рядом других городов. Зажатый между двумя силами, великий князь Смоленский пытался выстоять. На земли его претендовали и короли Галицкие, и великие князья Владимирские.
Глеб Ростиславович предлагал, чтобы на Евдокии женился его младший брат Константин Ростиславович.
Братья потрапезничали и обменялись подарками. Наступало время разговора по делу. Евдокия в соседней комнате, затаив дыхание, ожидала, чем закончится разговор её братьев. От этого зависела её дальнейшая жизнь.
– За Юрия я выдавать её не хочу. Во-первых, он ей брат двоюродный, а во-вторых, у меня к нему претензии имеются. Новгород мой он занял. Пусть и как наместник по воле великого князя, но всё же занял.
– Согласен. К тому же, сам понимаешь, в Новгороде он долго не просидит, не очень люб он там. Только из-за князя и терпят.
– Пока терпят. Слышал я, что великий князь полки туда повёл, из-за того, что в Пскове, пригороде Новгорода, выгнали Святослава Ярославовича и на место его посадили литовца Довмонта, сына короля литовского Миндовга.
– Это точно. Не простят новгородцы дяде этого похода, как считаешь?
Братья помолчали. Второй жених был едва ли более привлекательным.
– Что про предложение великого князя Смоленского Глеба Ростиславовича скажешь, Андрюша?
– Не знаю, Дима, что и сказать по этому поводу. Великий князь Смоленский зажат между Владимирскими и Литовскими землями. Там, как ты знаешь, после того, как весной Войшелк ушёл в монастырь, правят теперь Шварн Даниилович и его брат, король Лев Даниилович, а вместе с ними и князь Волынский Василько, дядя их.
– И предлагают они нам в качестве жениха безземельного Константина.
– Что верно, то верно. Хотя если так посмотреть, зажат не зажат, а князь великий ровня владимирскому. Ты, Дима, слышал, не в ладах с великим князем Ярославом и княгиней Ксенией? Может, поэтому и в сторону Смоленска тянешься. Может, вообще сестру в монахини отдать? Дело богоугодное и почётное. Ведь наше сближение со Смоленском не укроется от Ярослава?
– Не знаю впрямь, что и лучше. Я благодаря этой Ксении весь в долгах. Один долг гашу, два других появляется. Как бы наше сближение со Смоленском и вовсе не стало для меня роковым.
– Я, Дима, на это пожаловаться не могу. Со мной и князь, и княгиня ласковые. Спрашивают дань по полной, но и простить кое-чего могут.
– Ну так что решим, брат?
– А давай всё же со смоленскими великими князьями союз заимеем. Мы ведь дурного ничего против владимирского князя не замышляем, не за что ему нас наказывать.
Сестре своей Евдокии они поведали о своём решении в тот же день. Не хотели томить её, и так та извелась вся.
– Решили мы, Евдокия, поедешь ты в землю Смоленскую. Замуж пойдёшь за княжича Константина, брата великого князя Смоленского.
– Спасибо, братья! – отозвалась девушка и опустила глаза.
Евдокии такая судьба нравилась куда меньше, нежели возможность выйти замуж за князя суздальского Юрия Андреевича. Девушка понимала, что её брак, в первую очередь, дипломатическое соглашение. Но как девушке конечно же ей хотелось замуж за Юрия. Хотя тот и не слыл славным витязем, но был важной фигурой во Владимирском княжестве. Однако брак со смоленским княжичем был куда привлекательнее для неё, нежели монашеская келья.
– Когда свадьба будет, поведать мне можете, братья? – спросила Евдокия.
– Думаю, зимой венчаем вас. Сама понимаешь, в этом деле, чтобы чести своей не уронить, спешить особо нельзя.
Закончив разговор про сестру, братья-князья принялись обсуждать вторую, не менее болезненную тему. Княжич Василий, который поселился в Медведках, полюбил там девку-простолюдинку и собрался венчаться с ней. Конечно, Василий был вправе поступать так, как он хотел, но этот брак вовсе не положительно должен был сказаться на репутации рода.
– Что про Василия думаешь, Андрюша?
– Не знаю и думать что. Нашёл он нам сестру среди пахарей. Я даже в гости к нему заезжать не стал.
– Василий княжеской крови. Нельзя ему смешивать её с кровью простолюдин. К тому же подложили под него эту холопку. А он и думать обо всем забыл, любит её больше жизни.
– А она его, думаешь, любит, а, Андрей?
– Ты, Дима, не у меня вопросы эти узнавай. Знаешь, о чем я думаю? Мы, князья, право на любовь не имеем. Вот сестра наша на благо рода выйдет за смоленского княжича, слова при этом не сказав. Не будет у Василия жены-холопки. Если великий князь себя позорить вздумал и на купчихе женился, то в нашем роду этого быть не может.
– Тебя же княгиня не обижает и дань не высчитывает до последней куны, как с меня. Что ж ты про неё так?
– А дело не в этом, а в том, что наш род должен быть чистым. Как после будут относиться к потомкам Ярослава, ежели они не чистой крови?
– И что ты делать с любовью брата предлагаешь?
Братья замолчали. Озвучить то, что оба хотели сделать, было сложно и некрасиво. Наконец тишину прервал Дмитрий:
– У тебя люди для подобного дела найдутся?
– Такие люди у всех найдутся. Дело нехитрое.
– Надо сделать так, чтобы никто не заподозрил нашу руку в этом.
– Думаю, не заподозрят.
Полоскание белья
Всадник остановился возле дома Судимира в посёлке Медведка. Староста неспешно вышел на крыльцо и посмотрел на него.
– Чего угодно? – приветливо спросил Судимир.
– Разговор к тебе, староста, и привет от князя Андрея Городецкого.
– Милости прошу в дом, дорогой гость. Княжича позвать?
– Это лишнее.
Всадник спешился и зашёл в избу старосты. Посланник князя Андрея Городецкого был желанным гостем у Василия, так как городецкий князь не забывал своего брата и нередко посылал ему средства.
– Сказывают, княжич Василий жениться на холопке собрался?
– Да не холопка она, а свободная, – приветливо стал рассказывать Судимир. – Отец её – человек достойный. Я с ним тоже в родстве кровном состою.
– Князь Андрей просил меня передать тебе вот это, – посланник высыпал перед старостой несколько серебряных монет, – и попросил тебя, чтобы в ближайшем будущем Елена отправилась в мир, где лучше. А ежели не выполнишь просьбу сию, то узнает княжич Василий, что доносишь ты о нём и во Владимир, и в Городец, и в Переславль, за всё за это деньги получая. А коли сам тебя княжич не покарает, то я этим займусь. Прощай, Судимир.
Елена Романовна, хоть и считалась невестой княжича Василия, но по-прежнему до срока жила в доме своего отца. Роман возвысился среди других жителей Медведок. И со старостой он породнился, и с княжичем вскоре должен был. Да, есть чем гордиться. Дочка его выйдет замуж за самого настоящего потомка Рюрика, а кто знает, может, после и князем этот Василий станет.
Дочка выросла и красивою, и послушною. Такой не грех и княжною стать.
– Елена, куда ты собралась?
– Отец, меня мать послала белье прополоскать на речку.
– Не ходила бы ты одна, все-таки княжной скоро станешь.
– Так с кем мне идти? Или не полоскать его, что ли?
Недоброе почувствовал отец Елены, когда дочка уходила, словно простился с ней. Но не было у него оснований для беспокойства. Чтобы унять в себе тревогу, он пошёл заниматься обычными делами.
Елена Романовна подошла к месту, где всегда белье полощут, и увидела, что возле деревянного помоста стоит Судимир.
– День добрый тебе, староста, – сказала девушка, поклонившись.
– Скоро, детка, не ты мне кланяться будешь, а я тебе. Я вот пришёл проведать место, где белье полощут. Надо его расширять, а то в другой раз бабоньки все его займут. Растёт посёлок.
– Ой, как здорово, Судимир Борисович, а то сестричка моя Настасья весной прошлой чуть в воду не нырнула.
Настасья была замужем за сыном Судимира. Староста посмотрел на Елену, и ему стало жалко её. Она нисколечко не боялась его и спокойно полоскала белье. Ох, не хотелось ему брать на душу грех сей!
Судимир подошёл к Елене и с силой столкнул в воду. Девушка упала в холодную осеннюю реку и попыталась выбраться. Судимир тоже подошёл к воде и схватил Елену за волосы.
– Дядя Судимир, за что вы погубить меня захотели?
– Прости, Ленушка, не моя воля. Не по себе кусок ты проглотить вздумала. Мне о своей семье думать нужно.
Судимир погрузил её голову под воду и долго держал там. Затем вынул из воды и, удостоверившись, что она мертва, стал вытаскивать её тело на берег.
Княжич Василий тренировался с мечом в руках, когда к нему на двор терема прибежал запыхавшийся парень.
– Княжич, беда случилась!
– Что такое, говори, не томи! – Недоброе предчувствие охватило Василия.
– Староста Судимир из воды вытащил невесту твою Елену. Мёртвая она.
– Не могла она руки на себя наложить!
– Не руки на себя наложила она, а, когда бельё полоскала, в воду упала и не выплыла. Может, части тела слушаться перестали.
Княжич вскочил на неосёдланного коня своего и, нахлёстывая, помчался к реке. Там уже собрались и отец Елены, и мать, и родичи.
– Ты почему, дурак, невесту княжича бельё полоскать отпустил! Да как тебе вообще в голову прийти такое могло! – кричал староста на отца Елены, который словно не слышал никого, а только повторял одно:
– Сглазили, сглазили тебя, Еленушка.
– Где Елена?
– Вот здесь она, отец родной, – сказал Судимир Василию, – теперь и как хоронить-то, не знаем! Что скажешь, княжич, за оградкой хоронить её как самоубийцу или на кладбище, как Богом забранную?
– На кладбище, конечно! Я проверю.
Василий поцеловал Елену в губы и, не выдержав, закричал:
– За что со мной это происходит, Боже! И княжество потерял я, и принял это безропотно, и любовь ты мою забрал! За что?
Княжич вскочил на коня и помчался прочь.
– Куда он? – спросил Судимир у собравшихся, зная, что не получит ответ.
Поход Довмонта в Литву
Новгородское войско вторглось в земли великого князя Литовского. Войско двигалось неспешно, грабя селения и набирая полон. Все участники похода были очень довольны, что ведёт их удатый князь Довмонт, который к тому же прекрасно знает земли Литвы, особенно касательно наживы.
Юрий Фёдорович, брат посадника Новгородского, возглавлял несколько тысяч воинов и официально являлся лидером похода, но на практике во всем подчинялся князю Довмонту.
Войско Новгородской земли сопротивления не встречало, зато вести приходили самые разнообразные. Оказывается, Войшелк, брат Довмонта, ушедший в монастырь, ездил к Василько Романовичу, князю Волынскому, где наотрез отказался соправительствовать в Литве со Шварном и Львом. Войшелк и слышать не хотел о мирской жизни и после пира вернулся в монастырь, где, по слухам, поссорился с королём Львом Галицким. Между ними произошла схватка, и Лев убил Войшелка.
Наверное, именно поэтому и не встречало войско новгородцев сопротивления. В Литве сейчас не оказалось влиятельного князя. Литовцы не хотели признавать власть ни Шварна Даниловича, ни Льва Даниловича.
Лишь на третью неделю новгородцы столкнулись с силами литовцев, которые возглавлял князь Гредень Нальшанский. Теперь в войске новгородцев все называли его Гредень из Пепелищ.
Воинство литовцев несколько уступало воинству новгородцев, да и боевой дух у первых был подорван.
Битва началась где-то в середине дня и сразу для литовцев не заладилась. Сначала на правом фланге конная дружина князя Довмонта нанесла чувствительный удар и тут же отступила, не понеся потерь. Затем новгородцы под командованием Юрия Фёдоровича могучим ударом обратили центр литовцев в бегство, но тут в битву вмешалась конная дружина князя Гредня, которая вцепилась в левый фланг новгородской рати и методично истребляла находящихся там воинов, которые были фактически беззащитны перед отборными литовскими ратниками.
– Князь Довмонт, не пора ли нам ударить и отогнать литовцев от левого фланга? – спросил Юрий Фёдорович, который после удачного удара своего полка прискакал на холм, где находился князь Довмонт со своей конной дружиной.
– Нет, Юрий, ждём пока. Пусть поглубже наживку заглотят.
– Ещё немного, и левый фланг обратится в бегство, князь!
– Ты лучше скачи к ним и скажи, чтобы потихоньку отступали. Это военная хитрость такая. Пусть жизни свои поберегут, а не геройствуют.
Боярин Юрий неохотно поскакал к левому флангу. Все-таки как-никак он должен был руководить новгородцами, а получалось, что он во всем слушался псковского князя.
– Боярин Алексей, – крикнул Юрий Фёдорович бородатому богатырю, который руководил левым флангом, – отводи потихоньку людей!
– Мы не отступим, боярин! Славную смерть лучше примем, чем спину литовцам покажем!
Довмонт увидел, что вместо того, чтобы начать отступать, левый фланг попробовал перейти в наступление. Литовские конные ратники между тем то врезались в левый фланг, то осыпали его дротиками.
– Что за дурак там командует! – вскричал Довмонт. – Конники, за мной!
Почти тысяча всадников сорвалась с холма. Казалось, что они должны были мгновенно смять литовцев, но не так-то всё просто оказалось. Литовские воины тут же отскакали и, построившись, дружно ударили по конникам Довмонта.
– Князь Гредень! – кричал Довмонт. – Выходи на честный бой!
– Князь Довмонт! – отвечал Гредень. – Боя с тобой каждый день желаю!
На поле битвы образовалось небольшое место, где и сшиблись два витязя. Несколько секунд их мечи сверкали в неописуемой пляске, а кони крутились, не давая себя поранить. Конь Довмонта лягнул передними копытами коня Гредня, а тот укусил Довмонтова коня.
Оба витязя получили по нескольку ран, которые не были смертельными, но сковывали их движения. Боевые кони расскакались.
– Князь Довмонт, ежели ты не трус, поворачивай коня! Продолжим спор наш!
– Князь Гредень, и не думал я бежать от тебя, просто твой конь унёс тебя слишком далеко. Скачи обратно! – закричал в ответ Довмонт, беря в руки копье, которое протянул ему один из всадников.
Витязи вновь понеслись навстречу друг другу. У Гредня в руках был дротик, который он метнул в коня Довмонта. Раненый боевой друг князя Довмонта встал на дыбы и рухнул на землю. Встав на дыбы, конь дал своему хозяину несколько мгновений, чтобы тот смог соскочить с него и не оказаться придавленным.
Князь Гредень стремительно нёсся на Довмонта, обнажая на скаку меч. Князь Довмонт упёр копье в землю и направил его на коня Гредня. Тот не смог уклониться и напоролся на копье. Гредень слетел со своего коня, но тут же встал и бросился с мечом на Довмонта.
– Ты дорого мне стоил, сын короля Миндовга!
– Ты тоже не бесплатный! Сгори в аду, детоубийца!
– Ад ждёт тебя, Довмонт! Ты родной город кровью залил и в ней выкупался!
Битва между тем была почти что выиграна. Только всадники-литовцы ещё сопротивлялись, а все остальные силы бежали.
Бой шёл несколько минут, и Гредень стал потихоньку выматываться. Он был старше Довмонта. Довмонт, тоже весьма потрёпанный и уставший, не сдавался. Каждый из витязей понимал, что один неверный шаг – и он умрёт.
Гредень отбросил щит, который у него уже не было сил держать. Его примеру последовал и Довмонт, чтобы не тратить зря силы.
– Князь победы лёгкой не желает!
– Это суд Божий!
Ещё через несколько секунд Довмонт ранил Гредня, и тот опустился на одно колено.
Довмонт не спешил атаковывать своего раненого соперника.
– Иди и сражайся! Убей меня!
Кровь струилась из раны Гредня, и витязь слабел на глазах. Довмонт пару раз обошёл вокруг, а после ударом ноги выбил меч из ослабевших рук Гредня.
– Дай мне умереть в бою!
– Нет, ты умрёшь без оружия в руках. Не как воин! – Сказав это, Довмонт нанёс ещё один удар Гредню, оставляя страшную рану.
Эта рана оказалась смертельной. Гредень не мог после такого жить, но ещё некоторое время он мог всё чувствовать и даже сопротивляться.
Литовец встал на ноги и обнажил кинжал, но Довмонт с лёгкостью выбил его и пинком обрушил Гредня на землю. Гредень из Пепелищ умер минут через пять, посылая проклятия Довмонту, праздновавшему славную победу. После такой победы и обратно на Русь вернуться было не стыдно. Обоз литовского войска достался новгородцам, а также оружие и броня с поверженных воинов.
Большой полон и много награбленного везли новгородцы обратно. Никто не хотел разбираться, кто официально был их лидером. Все славили Довмонта Миндовговича, князя Псковского.
Возвращение новгородской рати
Михаил Фёдорович, посадник новгородский, и Юрий Андреевич, наместник Новгорода и князь Суздальский, встречали ратников, прибывших из похода. Новгород пока так и не оправился от пожара, в ходе которого сгорел весь Нервенский конец. Многие именитые люди теперь стали бедными, так как огонь пожирал зачастую не только дома и склады, но даже суда.
В народе разное толковали про пожар. Кто-то говорил о поджигателях, но большинство людей винили во всем бродяг, которые разводили костры прямо по центру улицы и, уходя, не собирались тушить их. Посадник принял новый закон, в котором запрещалось разводить костры на улицах города не в печах или кострищах. Многие жители города топились по-чёрному. Обычно это и было причиной пожаров, но с этим злом бороться было невозможно.
Князь Довмонт после похода вместе со своими ратниками и ополчением вернулся в Псков. Сказывали, что удатый князь получил несколько ран, но быстро поправился.
Новгород в этот год имел избыток в ратниках. Погорельцы, лишённые всего, с радостью шли в ополчение и надеялись мечом вернуть себе богатство. Те, кто вернулся из похода с Довмонтом, стали богатыми. Куда менее радостные вести пришли из-под Раковора. Там ещё одна новгородская рать под командованием тысяцкого Кондрата осадила этот город, но взять его не смогла. Раковор принадлежал датчанам, и те не собирались его сдавать.
– Князь Юрий Андреевич, – начал посадник Михаил Фёдорович, – тут дело такое. Люди наши после пожара очень сильно в средствах нуждаются. Посему надо рать собирать и под Раковор отправлять. Тысяцкий Кондратий один там не справится.
– Михаил Фёдорович, так ведь ежели Раковор штурмом брать надумаем, то потери огромные понесём. Нельзя крепость эту штурмом брать. Только измором.