Но Александр не сдался на такую "корпусную", как он называл, аргументацию и решительно заявил, что он не пойдет, если не возьмут Степку. После долгого и горячего спора, в котором храбрый Юра стоял за Романа, - решено было взять и Степку. Тут же изобрели объяснение причины явившейся необходимости в Степке: телеграмма их к Левашевым может опоздать, и если не вышлют вовремя лошадей, то придется тогда искать их по деревням, находящимся далеко от станции.
Глава II
Вечером на другой день наши путешественники уже мчались в поезде по железной дороге. У всех замирало сердце. Роман, не выдавая волнения, с бесстрастным лицом сидел и осматривал пассажиров. Юра перескакивал с места на место и радостно смеялся. Александр вел себя сдержанно, как подобает взрослому, но поминутно улыбался и глядел то в окно, то на братьев. Между ними сидел ухмылявшийся, курносый Степка, квадратный, безбородый парень, с бычачьими плечами и грудью, с добродушным, но глупым лицом. У ног Юры жался всклокоченный серый Кучум, с нависшими над умными глазами седыми кустами бровей и с лохматыми усами.
Ехали все в третьем классе. Александр воспротивился было этому, но Роман, поддержанный Юрой, сурово заявил, что раз у них есть товарищ - Степка, они должны ехать вместе с ним, и что нужно помнить, что они едут на черную работу.
Пассажиры мало-помалу убывали; наконец, кроме наших путешественников, в вагоне никого не осталось. Едва затворилась дверь за последним, Юра сорвался с своего места и с хохотом, с криком запрыгал по лавкам. Кучум лаял и, стараясь поймать его, подскакивал и становился на задние лапы.
Александр снисходительно поглядел на разыгравшегося брата и заговорил со Степкой.
- Степка!
- А?
- Ты думаешь, мы к Левашевым едем?
- А то куда ж?
- Вот и нет. Мы клад искать едем!
На круглом, как блин, лице Степки выразилось изумление; затем он недоверчиво ухмыльнулся.
- Ладно! надувай еще!
- И не думаю тебя надувать: едем искать клад; а так как сундук с деньгами может оказаться очень тяжелым, мы и взяли тебя для помощи.
- Какой такой сундук? - разинув рот, проговорил Степка.
Серьезные лица Романа и Александра показывали, что с ним не шутят.
Роман, понятным для Степки языком, принялся рассказывать ему разные события из истории. Мало-помалу тугой мозг Степки воспринял смысл их поездки, и лицо его озарилось лучезарной улыбкой.
- Ах, волк те заешь! - воскликнул он, так хлопнув себя по колену, что будь на месте последнего доска, она разлетелась бы, как одуванчик. - Ну и обмозговали дельце!.. А ну как нас заберут?.. - опасливо добавил он минуту спустя.
- Как это заберут? - иронически ответил Александр. - А это у тебя что? - и он кончиком выхоленного пальца дотронулся до пудового кулака Степки. Тот с недоумением поглядел вниз, увидал, на что указывал Александр, понял, в чем дело, и захохотал.
- Я таку оглоблю себе в лесу выворочу, что не подойдут! - уверенно заявил он.
До полуночи шел у них оживленный разговор и совещание на эту тему; участия в нем не принимал только Юра: утомленный треволнениями дня и предшествовавшей ночи, он сладко спал на жесткой скамейке, подложив локоть под голову.
В окна глядела черная ночь. Миллионы ярких искр сыпались то по одну, то по другую сторону вагона.
Скоро и все, убаюканные мерным стуком колес и плавной качкой, последовали примеру Юры.
Глава III
Первым поднялся Роман, тотчас подошел к окну и открыл его. В душный вагон ворвался свежий утренний воздух; Роман высунул голову и стал жадно дышать им. Только что начинало светать; безоблачное, голубое небо обещало чудный день; на востоке алели полосы. До Рыбного, станции назначения их, оставалось уже немного.
Холод, ворвавшийся в окно, заставил мирно спавших путешественников поежиться; Роман разбудил их и пошел умываться. Скоро все были готовы и стояли у окон в ожидании остановки.
Перед глазами их бежали поля и леса. Юра внимательно приглядывался к каждому бугорку и холмику, подозревая, что в каждом из них зарыты сокровища.
Наконец послышался протяжный свисток; поезд пошел медленнее, почувствовался переход по стрелкам, в окно показалось двухэтажное кирпичное здание с надписью "Рыбное", платформа с жандармом, сторожами и заспанным начальником станции в красной фуражке; раздался свисток обер-кондуктора, и поезд остановился. Юра стремглав бросился к выходу, за ним последовали и остальные. На подъезде станции их обступили, предлагая услуги, мужики-извозчики; с десяток запряженных лохматыми, понурыми лошаденками телег стояли у круглого садика, разбитого перед вокзалом. За кустами сирени, наполнявшей садик, виднелись деревья и соломенные крыши села Рыбного.
Пыльная дорога, обсаженная старыми ветлами, или "улица", рассекала село. У колодца с высоким "журавлем" стояли несколько баб с ведрами на коромыслах; на солнцепеке играли белоголовые ребятишки.
Путники отыскали лавку, и Роман со Степкой зашли в нее сделать последние закупки; скоро они возвратились с длинным и тонким железным прутом с заостренным концом, необходимым для прощупыванья почвы, с котелком, сковородкой, черным хлебом и с целой корзиной картофеля.
В кустах за околицей сделали привал и приступили к разгрузке чемодана; прежде всего, из него вынули холстинковые мешки, сшитые Зиной, наподобие тех, что носят за спинами странники; по мешкам разложили все припасы пропорционально силам каждого; Степке и Роману, как начальнику экспедиции, выпали наибольшие доли. Окончив дележ, Роман развернул карту, определил с помощью компаса дальнейший путь, затем скатали по-военному шинели, взятые из дома по настоянию Романа; подкрепились хлебом, запили прозрачной водой из ручья и тронулись в дорогу.
Путь к Воже лежал полями. По обеим сторонам пыльной дороги волновалось море зеленой ржи; вдали темнели кое-где острова лесов. В голубом небе звенели невидимые жаворонки. Становилось жарко.
Навстречу не попадалось ни души. Юра, сопровождаемый обнюхивавшим все кусты Кучумом, шел впереди. Лук и стрелы были у него наготове, но дичи не попадалось.
Облитые потом, добрались, наконец, путники до опушки первого леса.
Александр прислонился спиной к бугорку и комфортабельно, как на кушетке, улегся на мягком мху под развесистой елью. Роман с картой и компасом в руках присел вблизи него и углубился в изучение местности. Степка и неутомимый Юра отправились в лес: первый за палками, второй на охоту.
Не прошло и пяти минут, как вдруг Александр вскрикнул и вскочил на ноги. Роман поднял голову и с удивлением взглянул на кривлявшегося брата.
- Что с тобой? - проговорил Роман, подымаясь с места. - Что тебя так корчит?
- Муравьи! о-ох! муравьи! - прокричал Александр, неистово отряжая и выцарапывая облепивших его и немилосердно кусавших насекомых: бугорок, к которому из любви к удобствам прислонился он, оказался муравейником. На небольшом конусе его, словно черная сеть, кишела густая масса встревоженных насекомых.
Роман помог брату раздеться и вытрясти из платья последних врагов.
Александр схватил валявшийся на земле сук и в виде отмщения швырнул его в муравейник.
- Отвратительные насекомые! - проговорил он, укладываясь снова, с меньшим уже комфортом, но с большей зато безопасностью.
Немного спустя возвратился, таща необъятную охапку зеленых веток и целых молодых деревьев, Степка.
- Во, сколько палок нарубил! Выбирай, барчук! - проговорил он, и град палок посыпался рядом с Александром. Александр отодвинулся.
- С ума спятил ты, Степка! - сказал он. - Тебе велели четыре палки сыскать, а ты целый воз притащил!
Степка ухмылялся. Выбрав огромную, толщиной в руку, дубину, он вытащил нож и принялся очищать ее от сучьев.
Александр открывал глаза и то следил за работой его, то опять закрывал смежавшиеся от истомы веки.
- Сделай и мне палку, - проговорил он, увидев, что "посошок" Степки уже готов и тот, осклабясь, пробует его увесистость.
Степка выбрал для этой цели менее внушительное, однако все же с добрую оглоблю толщиной деревцо и принялся было его обстругивать, но Александр вовремя открыл глаза и остановил его.
- Да не такое! - проронил Александр. - Это разве палка? Это бревно какое-то! Вот ту мне очисть!
Рука Степки взялась за другую корягу.
- Эфту?
Александр вынужден был встать, выбрал из груды палок ореховую тросточку толщиной в палец и подал ее Степке.
- Вот какую нужно!
Степка подкинул ее в руке.
- Чаво с такой палкой в лесу делать? - сказал он, принимаясь за очистку трости. - Пыль охлестывать с себя, что ли?
Роман выбрал себе сук по руке и стал превращать его в палку.
Скоро возвратился и Юра; лук и стрелы его остались без применения, но в поле куртки его было что-то завернуто. Подойдя к братьям, он молча встряхнул полу; из нее выкатились два серых комка. То были ежи.
- Только и всего? - сказал Александр, поглядев на ежей. - Немного! Горе ты, а не охотник!
- Чем же я виноват, что никакой дичи нет? - возразил задетый за живое Юра. - Что нашел, то и принес. Майн Рид говорит, что ежи очень вкусны.
- Скусны? - вмешался в разговор Степка. - Да нешто их едят?
- Конечно, едят! - ответил Юра.
- Таку гадину-то?
Александр расхохотался; Роман улыбнулся тоже.
- Какие же они гадины? - проговорил он, желая ободрить сконфуженного Юру. - Юра прав: их едят в Америке, и вкусом они напоминают молодых поросят. Но пока у нас есть провизия, к их услугам прибегать мы еще не будем.
- Я думаю! - заметил Александр - Мы приехали сюда не затем, чтобы переесть всех ежей в окрестностях!
Путешественники тронулись в путь, и через час, покрытые пылью и потом, стояли уже над обрывом довольно высокой горы; перед ними по привольным заливным лугам зеркальной змеей вилась узенькая речонка; густые кусты обвисали с берегов ее к воде; на противоположной стороне подымались леса..
То была знаменитая в русских летописях Вожа. Усталость позабылась; все горели желанием немедленно приняться за работы, и только пример Романа, заявившего, что сперва следует отдохнуть и закусить, несколько охладил пыл Александра и Юры.
Все спустились к берегу; не прошло и минуты, как не успевший раздеться Юра с радостным криком мчался уже по отмели в воду; за, ним последовали и остальные. Кучум улегся около оставленного платья и, положив морду на лапы, следил умными глазами за купающимися.
Освеженные и укрепившиеся, вышли путешественники из воды и занялись сбором хвороста; через несколько минут на песке весело затрещал костер, и Степка принялся печь картофель.
Наскоро утолив голод, Роман стал определять местонахождение их на карте.
- Господа! - проговорил он наконец. - Эти луга, которые окружают нас, - и есть место знаменитой битвы с татарами; левее же - вон там, - он указал рукой на темневший в версте от них над самой рекой обрыв, густо заросший лесом, - там, должно быть, находилось село.
Юра швырнул высоко вверх фуражку.
- Почему ты думаешь, что оно именно там было? - спросил Александр. - Мне кажется, наоборот, село надо искать где-нибудь ниже, а не на крутом холме. Для землепашцев жить на высоте неудобно.
- Теперь - да! - возразил Роман, - но ты забываешь время, о котором говорим мы. В те времена люди всегда селились на более или менее неприступных местах, - это раз. Второе - на низменностях здесь селиться нельзя потому, что это поемные луга, а они затопляются в половодье Вожей!
- В таком случае, село должно было стоять дальше - ну, в верстах в четырех от берега, куда не достигала вода…
Роман усмехнулся.
- Какие же чудаки стали бы селиться так далеко от воды?
- Три-четыре версты далеко? - горячо возразил Александр. - Как же теперь за 30 да за 40 верст отходят от рек? Всем нельзя на реках рассесться.
- Да, но это теперь!.. - ответил Роман, складывая карту. - Теперь, когда на Руси около 150 миллионов жителей, этого нельзя сделать; но тогда здешние места были почти пустыней. Кому могло доставить удовольствие сидеть без воды и копать колодцы, когда была полная возможность иметь под рукой прекрасную воду? Вожа славится кристальностью воды.
Побежденный доводами брата, Александр замолчал, и все двинулись к заветной горе.
По мере уменьшения расстояния до нее, все ускоряли и ускоряли шаги и под конец почти побежали. Запыхавшись, взобрались они на густую, поросшую кустами и лесом вершину. Слева и справа круто извивалась Вожа; на лугах высились стога сена; между ними, у леса, близко подступавшего к воде с противоположной стороны, пасся табун; у самой опушки виднелись человека два-три сторожей, мальчиков, лежавших в кустах и беседовавших между собой. Роман указал на них Юре и знаком показал ему, чтобы он не изъявлял шумно своих восторгов. Верстах в двух позади, на подымавшемся плоскогорье, виднелась деревня и обсаженная деревьями большая дорога. Роман нарочно миновал ее и избрал путь проселком, чтобы избежать возможных встреч с кем бы то ни было.
Котомки сложили, и мальчики, к великому недоумению Кучума и Степки, стали внимательно разглядывать землю.
- А ты чего же стоишь, как пень? - сказал Александр, увидав, что Степка глядит на них, застыв в одной позе.
- Чаво искать? - спросил Степка.
- Да ты разве забыл, о чем мы тебе говорили? Несколько сот лет тому назад где-то здесь стояла деревня, - надо сыскать следы ее!
Степка зажал рот рукой и фыркнул.
- Каки тут следы через сто лет! - убежденно проговорил он. - Через сто лет и камни все порошком делаются!
И Степка решительно уселся под куст и принялся жевать черный хлеб.
Как бы в подтверждение мнения Степки, ни кирпичей, ни остатков фундаментов не отыскивалось. Юра предложил раскопать всю гору, и не успел никто возразить ему, как он схватил лопату, к которой Степка приделал на привале в лесу ручку, и со рвением принялся рыть яму.
Покопав минут десять, он понял, что такая работа не под силу не только всем им, но и ста человекам, - сконфуженно положил лопату и тихо уселся около Степки.
Старшие братья продолжали поиски; наконец, Роман вооружился щупом и, напирая на него, стал медленно, на всю длину, загонять его в землю. Саженный прут со скрипом входил в суглинок, но, несмотря на величину свою, не натыкался ни на что твердое.
Александр стоял рядом с Романом и с напряжением следил за его работой.
Устав, Роман передал щуп Степке. Разведки продолжались еще часа два; тщательно исследовали часть горы, выступавшую к реке; там, по мнению Романа, на самом видном месте горы должна была стоять церковь.
Наконец прут уперся в что-то твердое и остановился.
Александр подскочил к Степке и почти вырвал щуп из рук его.
- Копать надо, копать! - прерывающимся от волнения голосом проговорил он; но Роман пожелал сперва исследовать хорошенько поверхность найденного предмета. Щуп вынули и на расстоянии вершка от только что оставленного им отверстия снова вонзили его; эту операцию повторили несколько раз, и Роман убедился, что загадочный предмет не что иное, как простой булыжник. Александр, с блестевшими глазами, весь красный от возбуждения и непривычной работы, настаивал на раскопке и, схватив лопату, принялся со Степкой за работу. Не углубились они в землю и на аршин, как Роман, внимательно следивший за ними, поднял руку.
- Довольно! - отрывисто проговорил он. - Земля не насыпная, а наносная, - ничего в ней нет. Здесь нам искать больше нечего!
- Почему ты знаешь? - спросил Александр, обернувшись к нему.
- А по пластам! - Роман указал на один из боков ямы. Александр перевел глаза на него и увидал волнистые разноцветные линии слоев песка и глины. - Если бы этот холм был насыпной или если бы здесь зарывали что-либо, то пласты эти были бы перемешаны.
- Да, но ведь эти верхние пласты могли образоваться уже над местом прежних построек! - горячо возразил Александр. - Развалины Ассирии, Трои, наконец, Египта, - все затянуто сверху наносными пластами!
- Да, но разве кругом этой горы есть такие же песчаные степи, как там? Самумы в Сахаре в один порыв передвигают с места на место миллионы пудов песка, а здесь нет ни таких ветров, ни такой почвы… Затем, взгляни: за слоем песка идет глина; глина наноситься ветрами не может. Видишь, как ровно наложены эти слои друг на друга, - это значит, что их осадила друг на друга вода.
- Вода? Это каким образом? - с любопытством спросил внимательно слушавший Юра.
- А вот как. Эта равнина и гора, на которой стоим мы, были когда-то покрыты рекой, из воды которой постепенно осаживались частицы почвы, унесенные ею с верховьев…
- Здесь была вода? на горе?
- Несомненно, - ответил Роман. - Все эти извилины плоскогорья не что иное, как берег когда-то протекавшей здесь грандиозной реки. А вот и другой берег! - он указал рукой на отдаленные возвышенности, подымавшиеся на противоположной стороне.
Юра оглядел гигантское русло и всплеснул руками.
- Господи, - вскричал он, - да ведь это по ширине четыре Волги выйдет!
- Да. Потом, с обмелением реки, наша гора сделалась островком среди нее; вода все опадала и превратилась наконец вот в этот ручей!
Юра, задумавшись, глядел вдаль и представлял себе могучую картину первобытной Вожи.
- А все-таки я буду копать, - проговорил Александр и опять принялся за лопату.
Роман не ответил ни слова, подошел к выступу горы и, стремясь разгадать тайну местонахождения древнего села, задумался.
Юра забрал удочки и спустился к реке. Солнце близилось к закату, когда Александр молча выкинул свою лопату из ямы и, усталый и перепачканный, вылез на поверхность. За ним последовал и Степка.
Роман подошел к яме и заглянул в нее. На глубине приблизительно двух с половиной аршин, на дне ямы лежал в глине круглый булыжник.
Глава IV
Начинало смеркаться, когда над краем горы показались длинные удилища и затем голова Юры. Он возвращался торжествующий: в руке он держал связку с висевшими рыбами; между ними темнели и бились два громадных окуня.
Роман и Степка не потеряли времени в свою очередь: чтобы сделать костер незаметным, они расширили яму, устроили уступы, могшие служить лавками, натаскали веток, и на дне ямы весело запылал огонь.
Александр не принимал никакого участия в их работе и только поглядывал на свои руки, натертые ладони которых покрылись волдырями. Степка устроил над огнем треножник из палок, повесил на него котелок с водой, и через какой-нибудь час путешественники усердно принялись уничтожать распространявшую аппетитный запах уху.
Сумрак висел кругом, когда, окончив ужин, Роман вылез на поверхность горы и огляделся. Ночь обещала быть безлунной. На темном небе мигали несколько звезд. Вершины деревьев смутно выделялись на нем зубцами. Тишина царила невозмутимая.
Роман подошел к обрыву над Вожей, и спустя немного, позвал Александра.
- Посмотри, Саша! - проговорил он, и какая-то особенная, мягкая нотка почудилась в его обыкновенно отрывистом голосе, - Точно море или бездна под ногами и кругом нас, черная, неведомая… Хорошо!
Александр огляделся, и жуткое чувство охватило его. Действительно, ночь казалась зиявшей со всех сторон черной бездной. Юра не говорил ни слова и жался к Роману.