Так они и познакомились, Юрий Алексеевич и кубинец Ваня. Учился Хуан в Поморске пять лет, за это время они встречались не раз. Детей своих у Леденевых не было, и они искренне привязались к смышленому пареньку, который меньше всего походил обличьем на уроженца с далекого острова, выглядел Хуан Мигуэл скорее вятским или новгородским парнем.
- Мои предки пришли на Кубу из Кастилии, - говаривал де ла Гарсиа, когда случалось очередное недоуменье по поводу светлых его волос, - а в Кастилии можно повстречать и рыжих, и светлоглазых людей. Но мой папа и моя мама - вовсе не есть такие, как я… феномен!
Хуан смеялся. Внешность его мало заботила, хотя де ла Гарсиа не оставался равнодушным к ласковым взглядам, которыми его одаривали поморские девчата, приходившие в мореходку на танцы.
Хуан Мигуэл де ла Гарсиа всегда помнил о том гостеприимстве и участии, с которым отнеслись к нему в России, в Поморске, и в доме Леденевых. Он вернулся на Кубу, стал работать штурманом на траулере, постоянно писал письма Вере Васильевне и Юрию Алексеевичу, писал на русском языке, его учеба продолжалась… Правда, в последние месяцы писем не было, и сейчас Леденев сказал об этом.
- Длинная, то есть долгая экспедиция, - объяснил молодой капитан. - Ходили к архипелагу Южная Джорджия и затем дальше, к острову Кергелен.
- Никак нототения вновь заловилась? - удивился Леденев.
- И не только она…
Проговорили они весь вечер.
На другой день Хуан пригласил Леденева на свое судно. После долгого рейса траулер поставили в ремонт, капитан получил отпуск, но под любым предлогом де ла Гарсиа старался заглянуть на судно: а вдруг там что-нибудь да стряслось?..
Судов такого типа Леденев видел и перевидел множество, только сейчас он старался казаться особо заинтересованным и несведущим. Потому искренне восхищался и оборудованием рубки, и расположением тралового мостика, и главным двигателем: Хуан затащил Леденева в машинное отделение тоже.
А несколько дней спустя состоялась еще одна встреча. Ее надо особо отметить, поскольку она сформировала экипаж "Паломы", и не будь той встречи, может быть, не произошли бы события, о которых и рассказывается в этой повести.
Во время одной из прогулок по предместью Гаваны Леденев увидел человека, сидящего на сваях разрушенного причала. Трудно сказать, что привлекло внимание Юрия Алексеевича в облике незнакомца, только Леденев сразу же определил в нем земляка. Человек удил рыбу. Поодаль играли мальчишки, и по тому, как не обращали они никакого внимания на рыболова, было понятно, что удит он давно и безнадежно.
Юрия Алексеевича всегда поражало в рыболовах их упорство и отрешенность. Он часто видел чудаков с удочками в руках на гранитных набережных Невы, Сены, Рейна или Дона, и когда доставало времени у него самого, наблюдал за этими фанатиками, истово верящими в свою удачу, даже если шансы на добычу приближались к нулевой отметке.
Леденев смотрел на рыболова и улыбался. Он не сомневался в национальной принадлежности его и потому, подойдя ближе, произнес на русском языке:
- Клюет?
Человек, не поворачиваясь, не отводя глаз от поплавков, сиротливо замерших в воде, издал неопределенный звук и махнул рукой.
Постепенно до него дошло, что здесь, на Кубе, его спрашивают на родном языке, он повернулся, глянул на Юрия Алексеевича, поднялся и протянул руку.
- Земляк, - сказал рыболов. - Ну, конечно, наш… Здравствуйте. Меня зовут Виктор Васильевич. Дубинин Виктор Васильевич. Инженер-энергетик с Урала. А хобби - вот оно.
Он кивнул в сторону поплавков.
Леденев назвал себя.
- Будете в Челябинске, не проговоритесь о моем позоре. У себя дома я считаюсь мастером по этой самой части…
- Не проговорюсь, - заверил Дубинина Юрий Алексеевич.
- А вы какими судьбами? - спросил Виктор Васильевич.
Был он плотным, среднего роста, лет сорока, с явными признаками монголоида, несмотря на сугубо русскую фамилию.
- Обмен опытом, - сказал Леденев. - Сейчас отдыхаю. Через неделю - в Москву.
Дубинин вздохнул.
- Мне еще полтора года. Проектируем здесь энергетические линии. А вы по какой специальности, чем обменивались?
- Опытом, - повторил Юрий Алексеевич. - По какой специальности? Как бы это вам лучше объяснить… Словом, считайте меня юристом.
- Нужное дело, - механически ответил Дубинин. Разговаривая с Леденевым, он постоянно косил глазами на поплавки. - На Кубе внимательны к специалистам, мы находим у властей полное понимание и любую поддержку. Тогда и работается в удовольствие. Только вот рыба не хочет ловиться…
- В этом месте вам и не поймать ничего, - заметил Леденев.
- Да я это понимаю…
- И все-таки ловите?
- Ловлю.
Оба рассмеялись.
Дубинин вытащил из сумки книгу и протянул Юрию Алексеевичу.
- "Старик и море" Хемингуэя, - сказал он. - На испанском языке… Читаю для практики. Вот у кого была рыбалка! Поймать такую рыбу - и умереть. Все равно жизнь не даст большего счастья.
- Да вы фанатик, Виктор Васильевич! - воскликнул Леденев.
Дубинин отвернулся, то ли от смущения, то ли для того, чтобы снова проверить поплавки.
- Какой фанатик… Любитель я!
Дубинин вздохнул.
- Ну, хорошо, - решительно произнес Леденев, - если дадите слово, что не умрете от счастья, когда поймаете Большую рыбу в океане, я помогу вам. Испытаете свою удачу…
Юрий Алексеевич рассказал Дубинину, что его молодой друг Хуан Мигуэл де ла Гарсиа - заядлый яхтсмен. Он уже пригласил Леденева на воскресную прогулку, выход состоится из порта Матансас, и теперь он, Леденев, договорится обо всем с капитаном и известит Дубинина. Пусть готовит снасть, авось и привалит ему рыбацкое счастье.
Так и порешили. А рано утром 25 июля 1976 года Леденев увидел с борта "Паломы", - он приехал в Матансас еще вечером и ночевал в каюте яхты, - что Дубинин прибыл не один.
На причале стояла молодая женщина. "Красивая", - отметил Леденев. Виктор Васильевич смущенно улыбался.
- Здравствуйте, - сказал он. - Извините… Это…
Женщина решительно ступила вперед и заговорила.
- Доброе утро, Юрий Алексеевич, и не браните, пожалуйста, Виктора Васильевича. Это я сама за ним увязалась. Он ни в какую не хотел брать меня с собой, но я случайно подслушала его рассказ о предстоящей прогулке по океану и так поставила вопрос: добираемся до яхты и спрашиваем капитана. Берет он меня - иду, не берет - возвращаюсь в Гавану. Простите, не представилась. Власова, врач больницы в советской колонии. Зовут Нина Станиславна. Можно покороче - Нина. Умею не хныкать, стойко переносить трудности, альпинистка… И хорошо готовлю.
- Последнее обстоятельство меня уже устраивает, - улыбнулся Леденев. - Но, к сожалению, я не капитан. И как он отнесется к этому…
- Положительно! Только положительно!
Голова Хуана возникла над палубой, он поднялся из носового кубрика, спрыгнул на причал и галантно подал руку Нине Станиславне.
- Прошу вас на борт яхты "Палома", что по-русски означает "Голубка", - сказал капитан. - Я не верю в бабкины сказки про женщин, которые носят на корабль несчастье. Это зависит о того, какие женщины приходят на борт. С вами, сеньора Нина, не будем бояться никакой беды.
- Вы очень любезны, капитан…
- Капитан Хуан Мигуэл де ла Гарсиа.
- Погодите, надо запомнить…
- А вы называйте меня по-русски: Иван Михайлович. Так меня звали в России.
- Иван Михайлович… Так, конечно, проще.
Леденев хмыкнул.
- Это он пощадил вас, Нина Станиславна.
- Пощадил?
- Конечно. Хотите узнать полное имя этого молодого человека? Пожалуйста. Хуан Мигуэл Тереза Кристобаль Игнасио Батиста Хосе Освальдо Карлос де ла Гарсиа-и-Ортега д’Аламейда!
- Помилуй бог! - воскликнула Нина. - Но я обещаю запомнить такое славное имя, если вы запишете его.
Она повернулась к капитану.
- А пока вы для меня - Иван Михайлович… Ладно?
Капитан улыбнулся.
Глава третья
- Рыба! Клюнула! Рыба!
Над океаном разнесся ликующий вопль Дубинина. Юрий Алексеевич вновь почувствовал толчок, палуба яхты мелко-мелко задрожала. Леденев хотел повернуться, чтобы взглянуть на корму: какого зверя зацепил там Дубинин. Он повел глазами и увидел напряженное лицо Нины. Молодая женщина стояла на коленях на баке, судорожно обхватив руками металлическую стойку леера.
"Кита он загарпунил, что ли?" - подумал Леденев о Дубинине и хотел было встать, чтобы двинуться на корму на помощь рыболову. Но тут Леденев почувствовал, как вновь подбросило яхту, и мелькнула мысль о том, что как бы им, рыболовам, не поменяться местами с добычей. Это океан, а не озеро с карасями, тут такие твари обитают, к ним сам угодишь на уху… Обхватывая мачту руками, Юрий Алексеевич поднялся, глянул на корму и увидел Виктора Васильевича: инженер неподвижно висел поперек транцовой доски, будто силился рассмотреть нечто за бортом.
- Что-нибудь потеряли? - крикнул Леденев. - Какого дьявола удалось вам зацепить крючком?!
За спиною Леденева чертыхался по-русски капитан де ла Гарсиа.
Дубинин не шелохнулся, затем открыл глаза, заморгал.
- Удочка, - пробормотал он, - удочка…
- Что случилось? - спросил Леденев.
Дубинин поднялся и стоял, пошатываясь, испуганно озираясь. Сейчас Юрий Алексеевич заметил, что одной из удочек, снаряженных на корме, не хватает. Той, которую Виктор Васильевич снаряжал последней.
- Кто же вам попался на крючок? - спросила Нина. - С такой силой дергать яхту…
Дубинин не ответил. Взгляд его был испуганно остановившимся.
- С первого рывка, - сказал он. - Сразу выдернуло…
- Как с "первого"? - удивленно спросил капитан. - Какой же черт так тряс "Голубку"?
- Да, - подтвердил Дубинин. - "Оно" сразу выхватило удилище из крепления… Я пытался схватиться руками, да где там… Удилище торчало уже из воды. Не погружаясь, оно принялось удаляться от борта. Затем вдруг исчезло…
- Как исчезло? - перебил его Леденев. - Погрузилось?
- Нет, - ответил Дубинин. - Вот сейчас было… И тут же нет его. Я удивился, голова закружилась - и все.
- А кто нас дергал во второй и третий раз, когда яхту трясло и толкало? Этого вы разве не ощутили? - спросил де ла Гарсиа.
Он пристально смотрел в лицо Дубинина. Инженер пожал плечами.
- Не помню… У меня закружилась голова. - Он поднял руку и потер ею лоб.
Остальные трое переглянулись.
- Забавно, - медленно проговорил Юрий Алексеевич. - Удилище покинуло судно с первым же толчком рыбы, или кто там был еще, не важно… А мы ощутили еще два сильных толчка. Что это могло быть, капитан?
- Моретрясение! - воскликнула Нина. - Верно, Иван Михайлович?
Хуан Мигуэл покачал головой.
- Такого в этих водах не бывает. Хотя… В океане все может быть.
- Не кажется ли вам, друзья, что изменился цвет воды вокруг? - спросил Леденев. - Некий бирюзовый оттенок… Не примета ли это какой-нибудь непогоды? А, Хуан?
- Прогноз есть отличный на сегодняшние сутки. А море постоянно изменяется… Впрочем, пойду взглянуть на барометр…
Де ла Гарсиа потянул створки, открывшие трап, который вел в кормовую каюту, там хранились приборы и был оборудован штурманский стол.
- Как вы себя чувствуете сейчас, Виктор Васильевич? - спросила Нина. - Дайте-ка руку… Гм… Пульс слегка учащенный.
- Хорошо чувствую. Легкий, правда, звон в голове.
- И у меня звенит, - проворчал Юрий Алексеевич. - Так это я к мачте прислонился неудачно…
Нина хотела сказать, что шум, похожий на звон, слышит и она тоже, хотя не теряла сознания и не ударялась о мачту, но решила ничего не говорить пока никому.
- Не двинуться ли нам к берегу? - предложила она появившемуся на трапе капитану.
Хуан Мигуэл кивнул. Не промолвив ни слова, он прошел на бак и стал возиться с принайтовленным к бушприту стакселем. Он ощупывал руками штаг и посматривал на Леденева, стараясь встретиться с ним взглядом. Юрий Алексеевич принял молчаливый сигнал молодого друга и перешел на нос.
- Радиостанция молчит, - сказал Хуан Мигуэл. - Барометр хороший, погода не изменится, а радио молчит…
- Видимо, сели батареи, Хуан?
- Нет. Станция в исправности… Никак не могу поймать Гавану. И не только Гавану… Общее молчание в эфире. Только естественный фон…
- Антенну проверил?
- Конечно. Первым разом… Антенна в порядке.
- Что-нибудь во внутрях? Я имею ввиду, в станции?
- Смотрел. Как будто и там как надо.
- Ну, мы с тобой те еще радиотехники… Попросим глянуть Дубинина. Он энергетик, и в этих делах должен быть вроде бы докой.
Капитан де ла Гарсиа тронул Леденева за локоть.
- Мне не нравится такая штука, - сказал он. - Предчувствие напасти, Юрий Алексеевич. Пусть наш рыбак мотает удочки, будем идти в Матансас. Радио он будет смотреть по дороге.
- Хорошо, - согласился Леденев. - С парусами справишься? Пойду помогу в корме…
Когда рыболовная снасть была выбрана на борт, на "Паломе" поставили все паруса, и яхта легла на обратный курс.
Ветер был слабым.
Капитан де ла Гарсиа недовольно поглядывал на вялый кильватерный след, его оставляла за кормою "Палома".
- Совсем мало хода, - сказал он. - Не больше четырех-пяти узлов.
- Может быть, взять левее? - заметил Леденев. - Скорость увеличится…
- Опасно, Юрий Алексеевич. Слева рифы и отмели. Будем идти на чистый вест, пока не выйдем на траверз маяка на острове Крусдель-Падре. Последние рифы обойдем у маяка Пьедрас. Там и ляжем на мыс Мая, прямо в бухту Матансас. Но с таким ходом нам идти домой только утром…
- Придем утром? - спросила Нина. - Значит, опоздаю на обход в больнице…
- Ничего, - успокоил ее Хуан Мигуэл. - Сейчас поставим мотор… Заодно опробуем его. Наш яхтклуб добыл подвеску японского рожденья. Весит двадцать кило, а сил имеет полсотни.
Закрепили подвесной мотор на транцевой доске, там имелось особое приспособленье, мотор заработал отменно. "Палома" резво понеслась на запад.
- Уберем паруса? - спросил Дубинин.
- Паруса не есть лишнее, - сказал капитан. - Они добавляют ход. Надо только…
Хуан Мигуэл недоговорил. Он пошарил в правом ящике кокпита, достал из него черный конус, прикрепил к фалу и поднял на мачте вершиной вниз.
- Что это значит? - спросила Нина.
- Показываем сигнал согласно международных правил предупреждения столкновений судов в море, - ответил Юрий Алексеевич. - Мы идем сейчас и под парусами, и двигатель у нас работает… Вот Хуан и поднял на мачте конус.
- Столкновение? - удивилась Нина. - Море такое пустынное…
- Пустынное, - согласился вернувшийся в корму де ла Гарсиа. - И странное море. Когда проходили здесь, мы видели рыбаков. Помните? Теперь ни одного души…
- Ни одной, - поправил его Леденев.
- Да-да, я хотел сказать ни одного человека не видно… Странно. Наверно, получили штормовое предупреждение. А у нас не работает рация. Надо идти смотреть на нее еще раз.
- Я постою на руле, - сказал Юрий Алексеевич. - Держать на вест?
- На вест, - сказал Хуан Мигуэл. - Вы понимаете радиотехнику, Виктор?
Дубинин покачал головой.
- Теоретически только.
- Жалко. Теория сейчас не поможет.
Он оглядел океан, вздохнул и принялся спускаться в каюту.
- Попробую связаться с берегом…
- Можно, Иван Михайлович, и я с вами?
- Конечно, сеньора Нина, буду рад.
В каюте Нина обратила внимание на часы, прикрепленные к переборке над радиоаппаратурой. Циферблат пересекали красные секторы. Приглядевшись, Нина заметила, что секторы закрывают время от пятнадцатой до восемнадцатой, и от сорок пятой до сорок восьмой минут, два раза по три минуты в часе…
- Что это? - спросила она у капитана.
- В это время молчат все радиостанции, нет никаких передач. В эти минуты может говорить только тот, кто гибнет.
- Так это три минуты молчания? - воскликнула Нина. - Я много слышала и читала о них.
Она посмотрела на Хуана Мигуэла и удивилась отсутствующему выражению его лица.
- Что с вами? - спросила Нина.
- Извините, сеньора Нина, но вы подарили мне прекрасную мысль. Спасибо!
Капитан включил рацию и принялся перебрасывать диапазоны, второй рукой покручивая регулятор настройки.
- Сейчас установлю приемник на частоту в пятьсот килогерц и прослушаю эфир, - сказал он, поворачиваясь к Нине. - Это аварийная волна. Если ничего не услышим, попробую сам связаться на этой частоте. Понимаете, сеньора Нина, другие корабли и берег имеют обладать "автоаларм". Это автомат-тревога. Он хватает все, что идет на частоте в пятьсот килогерц, и гудит-гудит, торопится взволновать радиста. Вот мы и послушаем на этой бедственной волне…
Эфир молчал. Из динамика приходили потрескивание, шорохи, иные, не всегда понятные звуки, и не было никаких признаков работы радиостанций.
- Молчание - знак нежелания общаться с "Паломой", - сказал Хуан Мигуэл. - Но сейчас это может означать добрую весть: никто не нуждается в помощи.
Он повернул рукоятку переключения диапазонов.
- Поищем на другой аварийной волне, - пробормотал капитан. - На этой частоте, сеньора Нина, гибнущие просят спасти их уже не морзянкой, а голосом… Нет, кажется, рация "Голубки" неисправна. Ничего не слышно и здесь…
Хуан Мигуэл прищелкнул языком, поцокал и протянул руку к рации.
Динамик вдруг шумно вздрогнул.
Капитан и Нина вздрогнули, переглянулись.
- Give up quit, Polansky,- проговорил усталым голосом динамик. - Никогда бы не подумал, что в преисподней так безлюдно…
- Я попробую еще раз, командир.
- Попробуйте, коли охота.
- Мэйдэй! Мэйдэй! Черт возьми! Слышит ли нас кто-нибудь? Мэйдэй! Мэйдэй! Транспортный самолет ВВС США "Дакота" бортовой номер КЮ-семнадцать сорок шесть терпит бедствие! Нам некуда сесть! Топливо на исходе! Идем курсом на Гавану… Мэйдэй! Мэйдэй! Нам некуда сесть! Возможна посадка на воду… Отзовитесь хоть кто-нибудь, черт бы вас всех побрал! Мэйдэй!
- На безрыбьи и кальмар пища, - пробормотал Хуан Мигуэл. - Эти гринго где-то рядом. Им никто не отвечает. И нам тоже… Надо помогать. Морской долг…
Он схватил микрофон и заговорил на английском языке:
- Яхта "Палома" приняла ваш "Мэйдэй"! Иду в порт Матансас… Нахожусь на тропике Козерога, примерная долгота восемьдесят девять. Могу дать пеленг. Буду идти вам навстречу. Капитан Хуан Мигуэл де ла Гарсиа. Over…
Рация, казалось, взорвалась от торжествующего крика:
- Спасибо, парень! Ура! Вы слышали, командир?.. Хоть одна живая душа согласилась помочь нам… Работай на пеленг, капитан, мы пойдем к тебе, это совсем недалеко! Сейчас пришвартуемся к твоей яхте! Over!