Ее взгляд долго и настойчиво ласкал его, а муж приближался к ней не совсем уверенными шагами. Когда он лег рядом, ее руки скользнули по его мощным бедрам к паху, и ее рот разбудил наслаждение в каждой точке его тела. Потом она села на него так, чтобы он не ощущал боли в пылу любви, и наклонилась к нему, совершая бедрами те же томительные танцевальные движения, которыми покорила его в первый раз, когда он увидел ее в доме ее отца. Наконец, побежденные усталостью, они упали рядом друг с другом. Над волнистыми очертаниями карийских холмов уже начал пробиваться слабый свет.
ГЛАВА 16
Удары таранов, беспрестанно колотивших в стены Милета, громом разносились до самых склонов горы Латмос, а с моря было видно, как из огромных катапульт в город летят камни. Персидский адмирал собрал на юте своего корабля командиров эскадры, чтобы принять решение. Донесения поступали удручающие. Попытка высадиться на берег, и так уже рискованная, теперь из-за истощения людей от голода и жары стала бы просто самоубийством.
- Пойдем к острову Самос, - предложил один финикиец из Арада, - пополним запасы воды и продовольствия, потом вернемся сюда и попытаемся высадиться у их перекопанного рвом морского лагеря. Попробуем сжечь их корабли, атакуем их с тыла, пока они заняты под стенами Милета, и дадим горожанам возможность совершить вылазку. Македонянам придется защищаться на два фронта и на пересеченной местности, и мы окажемся в выигрышном положении.
- Недурно, - одобрил предложение один наварх-киприот . - Если бы мы атаковали сразу, прежде чем они вырыли перед кораблями укрепления, наши надежды на успех были бы больше, но можно попробовать и сейчас.
- Согласен, - признал персидский адмирал, увидев почти полное единомыслие своих соратников. - Итак, на Самос. Мой план таков: после того как моряки и солдаты восстановят силы, мы воспользуемся вечерним бризом, чтобы вернуться ночью и атаковать их морской лагерь. Нападем внезапно - рискнем зайти в тыл их войска, стоящего под стенами Милета.
Чуть погодя флаг, поднятый на рее флагманского корабля, дал флоту сигнал спустить весла и приготовиться к отплытию.
Корабли в полном порядке, рядами по десять, под задающий ритм гребли барабанный бой двинулись на север, к острову Самос.
Александр, находившийся под южной стеной Милета, услышал крик одного из своих воинов:
- Они уходят! Персидский флот уходит!
- Великолепно, - заметил Селевк, в это время исполняющий обязанности царского вестового. - Город должен сдаться. Теперь им не на что надеяться.
- Нет, погоди, - остановил его Птолемей. - С флагмана что-то сигналят городу.
И в самом деле, на корме отходившего в море большого корабля были видны вспышки, а вскоре появился и ответ: на самой высокой башне Милета взвился большой длинный красный флаг, а следом еще два - синий и зеленый.
- Они подтверждают, что получили сообщение, - объяснил Птолемей, - но, поскольку солнце не благоприятствует, не могут сигнализировать светом.
- И что, по-твоему, они хотят сказать? - спросил Леоннат.
- Что они вернутся, - ответил Селевк. - По-моему, они идут на Самос пополнить запасы воды и продовольствия.
- Но на Самосе командует афинянин - наш союзник, - возразил Леоннат.
Селевк пожал плечами:
- Увидишь, они получат все, чего попросят. Афиняне боятся нас, но не любят. Погляди хотя бы на то, как ведут себя здесь их войска. Ты видел афинян хоть на одном празднике вместе с нами? А их командиры? Они смотрят на тебя сверху вниз, как на прокаженного, и являются на собрания высшего командования, только если на приглашении есть подпись Александра, а иначе даже не пошевелятся. Говорю тебе, на Самосе персидский флот получит все, в чем нуждается.
- Как бы то ни было, нам все равно, - сказал Александр. - Даже утолив жажду и набив брюхо, персы должны решить, высаживаться им или нет, поскольку я не собираюсь выводить наш флот в море. И Неарх со мной согласен. Нам остается лишь патрулировать вход в залив быстрыми шлюпками, чтобы избежать внезапной атаки ночью или на рассвете. Предупредите адмирала.
Царь вернулся к городской стене, чтобы усилить осадные работы.
Стенобитными машинами распоряжался Лисимах. Он велел придвинуть огромный таран туда, где подкоп, сделанный предыдущей ночью, ослабил стену.
- Я хочу, чтобы отныне машины работали непрестанно, днем и ночью, без перерыва. Велите также принести херонейский барабан: его звук должны услышать в городе, и это посеет панику. Не прекращайте бить в него, пока стена не упадет под ударами таранов.
Два всадника галопом помчались в лагерь и передали Неарху приказ.
Адмирал велел послать в море десяток шлюпок с кувшинами масла, чтобы в случае надобности зажечь его ночью, и организовал доставку огромного барабана под стены Милета.
Вскоре шлюпки вышли в море ожидать возвращения персидского флота, а "Гром Херонеи", как уже прозвали барабан солдаты, подал голос. Глубокий рокот, ритмичный и угрожающий, ударился об окружающие горы и, отразившись, разнесся по берегу. А вслед за этим громом вскоре последовали оглушительные удары таранов, выдвинутых сотнями рук к городским стенам, в то время как катапульты метали камни на стены, чтобы держать защитников Милета подальше от осадных машин.
Когда один отряд уставал, на его место вставала смена, и когда одна машина ломалась, ее тут же заменяли исправной, чтобы у осажденных не было ни минуты передышки.
При наступлении темноты персидский флот, пользуясь попутным ветром, вышел на рейд и с надутыми парусами двинулся к морскому лагерю Неарха. Но маленькие отряды на шлюпках в темноте были бдительны. Издалека завидев на фоне неба огромные силуэты персидских кораблей, они сразу же открыли кувшины с маслом и стали один за другим опорожнять их в море, образуя за кормой длинный след, а потом подожгли его.
Огненная змейка на темной поверхности воды осветила обширное пространство, и вскоре на суше затрубили сигнал тревоги. Берег закишел огнями и зашумел возгласами, и при свете факелов отряды собрались отразить угрозу.
Персидский флот и не пытался пересечь огненную линию, навархи спешно отдали приказ гребцам грести назад.
Когда взошло солнце, залив был пуст.
***
Первым сообщил об этом Александру Неарх:
- Государь, они ушли! Персидские корабли покинули залив.
- В каком направлении? - спросил царь, которого оруженосцы облачали в панцирь, пока Лептина хлопотала над "чашей Нестора".
- Никто не знает, но один дозорный на мысе Микале утверждает, что заметил хвост эскадры на юге. По-моему, они ушли насовсем.
- Да услышат тебя боги, адмирал.
В этот момент вошел афинский командующий Карилай во всеоружии.
- А ты что думаешь об этом? - спросил его Александр.
- Думаю, нам повезло. Однако я без труда мог бы встретиться с ними в открытом море.
- Но так получилось лучше, - сказал Александр. - Мы сберегли людей и корабли.
- И что теперь? - спросил Неарх.
- Подождите до второй половины дня и, если они не покажутся, спускайте корабли на воду и ставьте наготове у причалов.
Оба командира вышли, а Александр сел на коня и вместе с Селевком, Птолемеем и Пердиккой направился к линии осады. Его встретили удары таранов и "Гром Херонеи".
Царь поднял глаза к стене и заметил там брешь, которая с каждым ударом расширялась. Одна штурмовая башня потихоньку все ближе и ближе подползала к стене.
- Сейчас начнем решительный штурм! - крикнул Парменион, перекрывая грохот.
- Ты передал солдатам мои приказы?
- Да. Никакой резни, никакого насилия, никаких грабежей. Нарушителей будут судить на месте.
- Это перевели и для варваров во вспомогательных войсках?
- Да, и для них.
- Прекрасно. Можешь начинать.
Парменион кивнул и сделал знак одному из своих людей, который трижды взмахнул желтым флагом. Штурмовая башня пришла в движение и придвинулась еще ближе к стене. В этот момент послышался страшный грохот, и большая часть кладки рухнула, подняв тучу пыли, за которой было невозможно разобрать, где друзья, а где враги.
Тем временем с башни перебросили мостик, и на стену бросился отряд македонян. Разгорелась яростная схватка, и немало атакующих упало с бастионов, стены и мостика, но вскоре им удалось отвоевать на стене у бреши небольшой плацдарм. Выбив оттуда защитников, македоняне начали осыпать градом стрел и дротиков тех, кто был по другую сторону бреши.
Как только пыль рассеялась, в пролом бросился отряд "щитоносцев", а за ними последовали штурмовые части фракийцев и трибаллов.
Растерянные, уставшие от сверхчеловеческого сопротивления, милетские воины начали отступать, и войска Пармениона проникли за стену.
Некоторое число солдат - преимущественно из числа простолюдинов - сдались и спасли свою жизнь, но греческие наемники и отряды, набранные из знати, представляя, какая судьба их ждет, бежали в противоположный конец города, избавились от доспехов и бросились с башен в море в отчаянной попытке вплавь добраться до островка Лада, чтобы оказать последнее сопротивление в стоявшей там небольшой крепости.
Александр въехал на коне в захваченный город и быстро поднялся на западную стену. Вдали от берега виднелись плывущие по заливу беглецы: некоторые, обессилев, тонули, другие продолжали размеренно взмахивать руками, продвигаясь к цели.
Царь вместе с Гефестионом развернулся и поскакал к морскому лагерю, разбитому у подножия горы Латмос, где почти все корабли уже были спущены на воду. Там он поднялся на борт флагмана и велел взять курс на Ладу.
Причалив к острову, Александр увидел, что спасшиеся после штурма уже вошли в крепость; вооруженные одними мечами, совершенно изнемогшие, мокрые, они казались призраками. Велев Гефестиону оставаться на месте, царь пошел вперед.
- Почему вы бежали сюда? - крикнул он.
- Потому что это место достаточно мало, чтобы защищать его малым количеством людей.
- Сколько вас? - снова крикнул Александр, уже из-под стены.
Гефестион и телохранители окружили его, прикрыв щитами, но царь велел всем отойти назад.
- Хватит, чтобы не дать вам легкой победы.
- Откройте ворота, и вам не причинят никакого вреда. Я уважаю доблесть и мужество.
- Ты кто, парень? - спросил все тот же голос.
- Я царь македонян.
Гефестион снова приказал телохранителям выйти вперед, но Александр дал знак не двигаться. Защитники Милета пошептались между собой, потом снова заговорил тот же человек:
- Слово царя?
- Слово царя.
- Подожди, я спущусь.
Послышался шум отодвигаемых засовов, ворота крепости отворились, и в проеме показался говоривший. Это был человек старше пятидесяти, с длинной спутанной бородой и морской солью в волосах, с худыми руками и морщинистой кожей. Он увидел, что царь стоит перед ним совсем один.
- Можно войти? - спросил Александр.
ГЛАВА 17
Милетские воины, те, что вплавь добрались до острова Лада, поклялись в верности Александру, после того как встретились и поговорили с ним. Триста из них, большинство, завербовались в македонское войско, чтобы участвовать в походе.
Победители проявили к городу уважение. Не было допущено никаких грабежей, и были предприняты меры для восстановления городской стены. Евмен от имени царя созвал городской совет. Он велел восстановить демократические институты власти и объявил, что налоги, которые платили раньше Великому Царю, теперь будут выплачиваться Александру. Воспользовавшись моментом, он тут же попросил аванс, но все равно из-за непомерных расходов финансовая ситуация в македонском войске оставалась критической.
На следующий день на совете высшего командования секретарь объяснил положение, упрямо возвращаясь к состоянию казны, отчего доклад оставил горьковатый привкус, несмотря на одержанные до сих пор великие победы.
- Не понимаю, - сказал Леоннат. - Нам достаточно лишь протянуть руку, чтобы взять все, что хотим. Этот город чрезвычайно богат, а нам приходится выпрашивать ничтожную сумму.
- Объясняю, - снисходительно вмешался Птолемей. - Видишь ли, теперь Милет является частью нашего царства, и вредить ему - значит вредить македонскому городу, такому же, как Эги или Драбеск.
- Однако царь Филипп не рассуждал подобным образом, когда брал Олинф и Потидею, - возразил Черный.
Александр весь окаменел, но ничего не ответил. Другие тоже промолчали. Тишину нарушил Селевк:
- Тогда были другие времена, Черный. Тогда царь Филипп должен был преподать урок, а теперь мы объединяем весь греческий мир в единую страну.
Тут слово взял Парменион:
- Люди, нас не должны занимать подобные проблемы. Осталось освободить лишь Галикарнас. Сделаем последнее усилие, и наша задача будет выполнена.
- Ты так думаешь? - спросил его Александр с некоторой обидой. - Я никогда не заявлял ничего подобного и никогда не устанавливал ни границ, ни сроков нашего похода. Но если тебе что-то не нравится, можешь в любое время вернуться назад.
Парменион потупился и закусил губу.
- Мой отец не хотел…- начал было Филот.
- Я прекрасно понял, что хотел сказать твой отец, - перебил его Александр, - и я вовсе не собирался унижать старого солдата. Но у Пармениона за спиной множество сражений, осад, ночных бдений, и годы его уже не юные. Никто не упрекнет его, если он захочет вернуться на родину, на вполне заслуженный отдых.
Парменион поднял голову и обвел всех взглядом, как старый лев, окруженный обнаглевшими щенками.
- Я не нуждаюсь ни в каком отдыхе, - проговорил он, - и любого из вас, не считая царя, - но все прекрасно поняли, что он имел в виду "включая царя", - я еще могу поучить, как держать в руках меч. Однако если мне позволят решать этот вопрос самому, то единственный способ отправить меня на родину до завершения похода - это в виде праха, в погребальной урне.
Снова последовало долгое молчание, которое, наконец, нарушил Александр:
- Именно это я и ожидал услышать. Парменион останется с нами и поддержит нас своей доблестью и опытом. Мы от всего сердца благодарны ему за это. А теперь, - продолжил он, - я должен сообщить вам о непростом решении, которое я принял в последние часы после долгих размышлений. Я решил отказаться от флота.
Слова царя вызвали ропот в царском шатре.
- Ты решил отказаться от флота? - не веря, переспросил Неарх.
- Именно так, - невозмутимо подтвердил царь. - Нам хватит двадцати кораблей, чтобы перевозить в разобранном виде стенобитные машины. Мы будем продвигаться по суше и захватывать побережье и порты. Таким образом, у персидского флота не останется ни причалов, ни мест для пополнения запасов провизии.
- Они всегда могут высадиться в Македонии, - предупредил Неарх.
- Я уже послал письмо Антипатру с просьбой быть начеку. Да и в любом случае, вряд ли они это сделают.
- Такое решение наверняка сэкономит нам еще по сто пятьдесят талантов в день, при нашей-то нехватке денег, - вмешался Евмен. - Хотя я бы не стал сводить все только к деньгам.
- Кроме того, - добавил царь, - сам факт, что у нас больше нет пути отступления по морю, окажет на людей определенное влияние. Завтра я лично сообщу о своем решении Карилаю. Ты, Неарх, примешь командование тем маленьким флотом, что у нас останется. Он невелик, но очень важен.
- Как тебе будет угодно, государь, - подчинился адмирал. - Будем надеяться, что ты прав.
- Конечно, он прав, - отозвался Гефестион. - Сколько я его знаю, он никогда не ошибался. Я - с Александром.
- И я тоже, - заявил Птолемей. - А афиняне нам не нужны. И потом, я уверен, что очень скоро они нам выставят счет за свою службу, и сумма будет немалая.
- Значит, все согласны? - спросил царь.
Все закивали в знак согласия, за исключением Пармениона и Черного.
- Мы с Клитом возражаем, - сказал Парменион, - но это ничего не значит. До сих пор царь демонстрировал, что не нуждается в наших советах. Тем не менее, он знает, что всегда может рассчитывать на нашу преданность и поддержку.
- Ваша поддержка мне необходима, - заявил Александр. - Если бы не Черный, мои приключения в Азии уже закончились бы. При Гранике он отсек руку, готовую отрубить мне голову, и я этого не забуду. А теперь поедим, что-то я проголодался! Завтра соберу войско и сообщу ему новость.
Евмен распустил собрание и распорядился вручить приглашения на ужин афинским командирам, а, кроме того - Каллисфену, Апеллесу и Кампаспе, что было воспринято всеми с энтузиазмом. Он также велел привести "подруг", очень симпатичных и умеющих внести оживление в молодую компанию. Все они были милетянки, изящные и утонченные, сияющие смуглой таинственной красотой восточных богинь, дочери мужчин, пришедших с моря, и женщин, спустившихся по рекам с великих азиатских плоскогорий.
- Дайте одну Пармениону! - крикнул Леоннат. - Посмотрим, может ли он еще поучить нас, как орудовать палкой, а не только мечом!
Шутка вызвала всеобщий хохот и разрядила напряжение. Хотя бояться никто не боялся, но предстоящий отказ от флота был определенной потерей, которая несла в себе предзнаменование: родина оставалась позади, и, быть может, навсегда.
Вскоре после начала пирушки Александр встал и собрался к выходу. Кипрское вино немножко оглушило его. Смущала все возрастающая раскованность Кампаспы, которая пила и ела, орудуя исключительно левой рукой, хотя вовсе не была левшой - просто правая была постоянно занята другим.
Оказавшись снаружи, царь велел подать Букефала и галопом понесся прочь. Ему хотелось насладиться ароматом весны и светом взошедшей на небосклоне полной луны.
Десять телохранителей тут же последовали за ним, но их кони не могли поспеть за Букефалом, который, не выказывая ни малейшего утомления, мчался вверх по склону горы Латмос.
Александр скакал долго, пока не почувствовал, что конь весь вспотел, и тогда перешел на шаг, но продолжал подниматься на открывавшуюся перед ним волнистую возвышенность, усеянную маленькими деревеньками и одинокими крестьянскими и пастушьими домишками. Телохранители, уже наученные опытом, держались на расстоянии, но не спускали с него глаз.
То и дело мелькали быстрые македонские конные разъезды, сопровождаемые собачьим лаем из дворов или внезапно взлетавшими птицами, потревоженными во время ночного отдыха. Македонское войско постепенно занимало внутреннее пространство Анатолии, где безраздельно господствовали древние племенные общины.
Вдруг на дороге, ведущей к маленькому городку Алинды, Александр заметил какое-то беспокойство: несколько всадников размахивали факелами, доносились крики и ругань.
Царь снял с крючка у седла македонскую широкополую шляпу и, нахлобучив ее и закутавшись в плащ, шагом направился в ту сторону.
Всадники остановили повозку, которую сопровождали двое вооруженных мужчин. Эти двое оказали сопротивление и выставили копья, отказываясь отдать транспорт.
Александр подъехал к македонскому отряду и жестом велел командиру приблизиться. Сначала тот ответил раздраженным жестом, но луна выхватила белое пятно в виде бычьей головы на лбу Букефала, и македонянин узнал царя.
- Государь, но что…
Александр сделал ему знак говорить потише и спросил:
- Что здесь происходит?