- Да что ты, право, - разве что не смутился Виктор Петрович, как звали в миру алюминиевого короля. Ощерился в голливудской улыбке, демонстрируя ровный ряд искусственных зубов. (Свои, как точно знал Михаил Степанович, тот потерял еще в застойные советские времена, когда, будучи обычным хозяйственником, загремел на казенный кошт, "попутав" вагон с рубероидом).
- Мы, к сожалению, раньше не встречались, - начал исполнение обязательной программы Губернатор, - но слышал я о тебе много. Извини, что тыкаю, но мы ведь почти ровесники, - невзначай обозначил он знание возраста собеседника.
Фраза заставила насторожиться: "Не прост ты, парень. Ох, не прост". - Михаил Степанович захихикал, продолжая "исполнять номер", отмахнулся: - Разве в возрасте дело? Ты в силе, на виду, тебе сам Господь велел молодиться, а я пенсионер, отставник, одно слово - старая перечница. Куда мне форсить?
- Извини, что без приглашения… В дом не прошусь, в кабинете насиделся, а тут у тебя хорошо, тихо, кислород опять же. - Прогуляемся? - Посчитав, что обязательная программа откатана, губернатор перешел к цели визита.
- Дело у меня небольшое, но чрезвычайно интересное, - негромко произнес "Папа". - Тебе ведь мой референт уже звонил…
- Ах, это… Так он больше намеками. Я и запамятовал. - Дед шумно высморкался, вытер бороду рукавицей. - Дела все. То дров нарубить, то спину ломит. Радикулит проклятый замучал. Так чему обязан? - отыграл свою реплику хозяин, когда они удалились от машин на приличное расстояние.
- Ох, брось ты на себя наговривать, Михаил Степанович. Вот странно, кого ни спрошу: "Чем наш пенсионер занимался?" Никто толком не отвечает. А я ведь не на рынке спрашивал, - отвлекся на миг Виктор Петрович, давая понять, что прибедняться не проскочит, продолжил: Госимущество выставляет не продажу акции одного завода. Небольшой, скорее, даже совсем небольшой, заводик, а вот, как ты, всем нужный оказался. Одна загвоздка, лицензированный заводик. А лицензию ту ох как непросто получить. А вот твой фонд, я уж не знаю, почему, но имеет право с такими предприятиями работать.
Вот потому есть у меня к тебе выгодное предложение - его купить. Конечно будет аукцион, но купишь ты. Это мы обеспечим. И денег на покупку дадим. Только с одним условием. - Губернатор, хотя всеми силами старался не показывать волнения, не сдержался, закашлялся.
- Что за условие? - помог Михаил Степанович.
Через полгодика ты акции нам продашь. Вдвое за них заплатим.
- Только–то.
- А что еще? - Теперь пришел черед изобразить удивление губернатору. - Завод эти полгода твой будет, ничей больше. Управленцами я тебе помогу, с налогообложением посодействую… Заказов от области подкину. Все продумано. Ни одна сволочь не подкопается. Ни КРУ, ни Степашинские крючкотворы. Дело чистое. А?
- Кто заказчик? - коротко уронил Михаил Степанович, начавший догадываться, откуда дует ветер. - Пожалуйста, только не говори о своем интересе… А то, я ведь могу решить, что издеваешься.
"Губер" прижал губу. Мелькнула в глубине пятнистых глазах тень опаски.
- Не подумай, не эти… Наши граждане. Чистые. У них интерес… - нехотя обронил он после долгой паузы.
"Тоже мне, бином Ньютона. - Усмехнулся в душе Михаил Степанович, однако, предположение озвучивать не стал. Еще во время первой, разведочной, беседы с лощеным помощником Самого, возникло нехорошее предчувствие. Поэтому сказал не то, что думал: - Ха - арошее дело. Но почему я? Иль в городе больше людей нет?
- Михаил Степанович, ну что ты опять? - Губернатор катнул желваками, сдерживая себя, но пояснил предельно вежливо. - Тебя выбрали, потому, что знают. Вам в Москве не откажут? Еще и рады будут, что человек ожил, чем–то занялся. Вы мне поможете, я вам. А те деньги, что вам дадут, так это такая мелочь супротив прибыли.
Михаил Степанович, собираясь в три коротких слова определить свое отношение к предложенной сделке, вдруг почувствовал, как кольнуло в уголке рта.
"Резать начали", - подумал вдруг он, живо, на уровне ощущений, представив - почувствовав, как аккуратными, неровными рывками ползет по щеке, повторяя движение скальпеля хирурга, легкая судорога.
- Мне нужно подумать, - свернул он разговор. - Извините, сейчас не готов. Ответ дам позже.
Сановный гость замер с открытым ртом. Он не ожидал подобного обращения.
- Ну, глядите Михаил Степанович. После, так после. Не тяни только… Что - б не пожалеть потом. Об упущенной возможности.
Губернатор скомкано попрощался, быстро вернулся к машине и чуть сильнее, чем требовалось, долбанул дверцей лимузина.
"Вот тебе и Юрьев день. Забрался, называтся под корягу… - огорченно сплюнул хозяин, закрывая ворота.
Глава 6
А Оле снился дом. Старый, с рассохшимися ставнями, с голубями под кровлей и большим жестяным флюгером на коньке, который страшно скрипел, когда дул ветер.
Но вдруг все исчезло и ярко, в цвете, переживала то, что старалась не вспоминать никогда:
Она вновь сидит на скамье у привокзального киоска, пересчитывая остатки наличности.
"Yesterday, all my troubles seemed so far away…" - льется тягучая мелодия из киоска, торгующего кассетами.
"Двести двадцать пять… Как же так, ведь еще вчера было пятьсот? - провела по дну сумочки, ощупав неровную изнанку: - Нету".
Огромный, чужой город, Пыльные окна, ободранная лепнина фасадов. Витрины, отражающие смешную провинциалку".
В детстве Оля твердо верила в свою звезду. В школьном театре, в кружке пения… Везде и всегда она была первой. Но город живет по другим законам. Не важно, что у тебя трехоктавный диапазон. Ежели ты дочь скотницы, то ни к чему мельтешить под ногами у тех, кто рожден с правом на достойную жизнь.
"Поезд в восемь. Следующий - послезавтра. А ночевать? На вокзал не пустят". - Мысли вновь вернулись к недостающей для покупки билета сумме.
Вновь зазвучала мелодия положенного на битловский хит "инструментала".
- Господи, ну помоги, мне всего–то нужно двести восемьдесят рублей", - Оля сжала губы, успокаивая предательски вздрагивающий подбородок
- Все брошу, ни ноты не спою. Господи помоги… - пробормотала, понимая дурость заклинания.
Представила, как откроет калитку и увидит родной, с тусклыми огоньками васильков и ромашек, двор. Полотенца и фартуки, сохнущие на проволоке. Хохлаток, гребущих золу у забора.
- Будь что будет… Пусть смеются. Только уехать". - Выдохнула, усмиряя застучавшее сердце.
Она дождалась, когда прозвучат вступительные аккорды "закольцованной" мелодии, и прошептала первые слова шлягера. Бросила на скамью берет и запела.
Но люди шли мимо. Никто не тыкал пальцем, не крутил у виска, но и не спешил расстаться с купюрой.
Поднялась и, включив диафрагму, прошла самый сложный момент композиции.
Первую десятку бросил седоватый мужчина с сумкой ноутбука на плече. Задерживаться не стал и через пару секунд исчез в провале метро.
Следующей бумажки пришлось ждать долго. Окончилась мелодия, пауза, и вновь зазвучал бессмертный шлягер, но денег в копилке не прибавлялось. Однако полтинник, опущенный на стартовую десятку, стал неожиданностью. Женщина расправила купюру, смущенно, точно совершая какую–то нелепость, сунула деньги и поспешила влиться в поток пешеходов.
Блестящая иномарка припарковалась в двух шагах от скамьи.
Дверца распахнулась, из полумрака дорогого салона показалась затянутая в эластин ножка, а следом появилась и сама пассажирка. Холеная, в переливчатой норке, с умело наложенным макияжем на неподвижно - красивом лице, она выплыла из машины и, не оборачиваясь, хлопнула дверцей. Ее спутник, в пальто из добротного кашемира, поправил разлетающиеся концы узорчатого кашне.
- Послушай, - мужчина тронул спутницу за рукав, кивнул в сторону скамьи.
- Колхозный рок, - дама брезгливо скривила губы. - Понаехали тут, проходу нет. - С внезапной злостью вырвалось у нее.
Мужчина смущенно хмыкнул. Однако не сумел удержаться: - Зря… Приличный голос, и чувство ритма есть, хороший английский. - Ты, если не в голосе, куда хуже звучишь, - не подумав, ляпнул случайный защитник. Глаза, в обрамлении невероятно длинных ресниц, полыхнули огнем: - Ты… ты меня с кем сравнил? Я Фрида, у меня три альбома, и Фан - клуб, и… А эта, шалава, ей три рубля цена. - Громко, стараясь перекричать поющую, произнесла норковладелица. А продолжила уже совсем непотребно.
Оля сжалась, но продолжала петь. Ей было стыдно поднять глаза на эту, красивую, как супермодель, женщину, выплевывающую забористую, матерно - похабную ругань.
Истерика уже начала привлекать внимание идущих мимо людей. Но остановиться дама не могла. Она подскочила к замарашке и плюнула в берет: - На, сука… заработала!
Оля замолчала и посмотрела на лежащую в пыли шапку. По щекам потекли слезы. Она развернулась и медленно пошла прочь. Дальше от выезжающей со стоянки машины, от скамьи, от хриплого саксофона. Пустота в мыслях, красные от стыда и обиды щеки, соленые на вкус губы.
- Эй, а ну, стой, - голос догнал у самого поворота. Здоровый мужик в кожаном жилете, с невероятно толстой золотой цепью на шее, потянул ее за рукав. Рванулась, но выдернуть ткань из громадной ладони не сумела.
- Да погоди, - мужик не зло усмехнулся. - Он выпустил руку, порылся в кармане. - На, - сунул в маленькую ладонь "пятисотку": - Спасибо. Здорово ты эту… умыла.
Хозяин киоска развернулся и двинулся назад, а Оля побрела дальше, сжимая в руке заветную бумажку.
Она сидела на крыльце, задумчиво обняв кудлатую голову лопоухой дворняги. Счастливый пес преданно глядел на хозяйку и пытался лизнуть в щеку. Вечерний ветерок раскачивал сохнущие фартуки, а с реки, с дебаркадера, доносился звук модного "инструментала".
Оля прижала к груди морду лохматого приятеля и прошептала чуть слышно: - Спасибо. Я помню. Никогда, слышишь, никогда.
Однако все проходит, минул год, потускнела горечь обиды, вернулась прежняя уверенность в себе, и она вновь отправилась поступать на актерский факультет.
А через пять лет оказалась в труппе Театра Юного Зрителя большого сибирского города…
Сон оставил двойственное чувство. Как летняя гроза, внезапная, но короткая. Промочившая до нитки случайных прохожих, но и смывшая пыль и грязь с задохнувшихся от июльского зноя улиц.
Проснулась Оля от страха. Всмотрелась в потолок с моргающей лампой и сеткой мельчайших трещин на пыльном плафоне. Почудилось на миг, что все это ей тоже приснилось. И мост, и старик, и пес со смешной кличкой… Что она все так же лежит в вонючей палате городской травмы.
Слабыми пальцами провела по лицу. Маска. Но морок уже исчез: "Было. Все было. И палата эта совсем другая, и врачи".
Повернулась и увидела сидящего возле кровати Михаила Степановича.
- Ну, вот Оленька и проснулась. - Старик расцвел в улыбке, выдохнул. - Все в порядке. А я тут тебе подарок… Потом глянешь, - дед ткнул заскорузлым пальцем в коробочку. - Ты, это, отдыхай. Если что захочется - в холодильнике, а вот телефон. Звони. Кнопка один. Ясно? Пару дней еще здесь придется полежать, а потом и заберу. Минька привет передает, - старик погладил ее короткие волосы.
- Спасибо. - Отвернулась, пряча повлажневшие глаза.
- Ну, побежал я, а то меня и пускать не хотели. Пришлось вот… - Он смутился, развел ладони, тонущие в рукавах громадного ему халата. - На секунду позволили.
Михаил Степанович вышел из корпуса, неторопливо зашагал по утоптанной дорожке. Мысли вернулись к странному визиту местного олигарха. Закрутились в мозгу обрывки недавней беседы. Он сложил обрывки известной ему информации со сказанным его нежданным гостем.
"А ведь, похоже, влип ты, Михал Степанович. За такие деньги они любого, кто может хоть как–то помешать прикопают. А уж исполнителя непременно. А на покойника все и спишут". - Дед тяжко вздохнул, вытирая испарину. - $1Если они даже купили даже Губернатора значит, играют по крупному. А скорее и не купили. Взяли за жабры, вот он жизнь и отрабатывает".
Дед присел на усыпанную снегом скамейку: "Итак. То, что подошли, не проверив досконально биографию, говорит либо о глупости, либо о чрезмерной уверенности в своих силах. А что, собственно, меняет, знай они всю мою подноготную? C другой стороны, их понять можно. Действительно. Людей имеющих допуск на подобный аукцион, здесь, в городе, почти нет. А те, кто есть, слишком на виду, их интерес и последующее устранение, непременно вызовет целую череду вопросов. Так? Похоже. Вот и получается. Просчитали они все правильно. Отступать им некуда. И будут они гнуть меня как липку - березку".
"Стоп. А не может ли так случиться?… - Михаил Степанович даже похолодел. Ему страшно расхотелось заниматься анализом ситуации. Но пересилил. - Ладно, скрипя зубами, предположим, что девочку специально подвели… В жизни и не такое случается, что тогда"?
"Нет. Не должно. Слишком уж тонко. Даже для них тонко… - Михаил Степанович тяжело засопел. - Ну или я совсем из ума выжил, и в мире все с ног на голову перевернулось…"
Оля разглядывала бархатный футляр. Наконец, не сумев сдержать любопытство, нажала кнопку. На бархатной подушечке лежало колечко. Маленькое, но изумительно элегантное, с камешками. Вокруг небольшого изумруда сияло пять бриллиантов. Даже если не знать, что камни чистой воды, такого блеска и манящей прозрачности она не встречала. Удивительное колечко пришлось точно по безымянному пальцу. Покрутила.
"Даже странно. А с другой стороны. Она никому ничего не обещала. Ну что теперь, отказаться? - поняла, что вернуть безделушку сможет только с пальцем. - Казалось бы, много ли нужно?…" - она задремала, чувствуя касание колечка.
Михаил Степанович вел машину в глубокой задумчивости. Ситуация казалась патовой: "Тут, как говорится, не до выбора. "Пищи да лезь". А может и правда. Бог с ним. Закрыть глаза, получить денежку. Пока вскроется, пять раз успею… Да куда ты успеешь с Земли–то? Найдут. Ты ведь не паршивого олигарха кинешь. Ты государство "поиметь" собираешься".
Задумчивость и подвела: его мирно плетущийся в первом ряду автомобиль нахально подрезал перламутровый "паркетник". То, что джип не включал поворот, никого из окружающих не извиняло.
И если водитель машины, идущей по второму ряду, успел благоразумно прижать тормоз, то Михаил Степанович опоздал. Жигуль легонько ткнулся в заднее крыло пляжника. Картонный металл японца смяло в гармошку, тогда как бампер "славного представителя советского автопрома" даже не поцарапало. Дед тряхнул головой, отгоняя заботы, и озадаченно посмотрел на пижонскую мыльницу.
- Эй ты, пенек, - Михаил Степанович вздрогнул. - В заиндевелое стекло него грозно смотрела расфуфыренная соплюха. Макияж на лице и неприлично длинных размеров когти, окрашеные в ядовито фиолетовый колер навеяли неприятное воспоминание о давней командировке в одну африканскую страну, где ему пришлось общаться с редкой, но крайне зловредной разновидностью земноводных.
- Чего молчишь, помер, со страху? - вопрос был задан девицей скорее, с предвкушающением развлечения, чем с угрозой.
Михаил Степанович неспешно выбрался из - за баранки. Обошел место аварии, заглянул под крыло своего авто.
- А я, в принципе, особых претензий не имею, - он почесал шапку. - Разве что… Да ладно. Ты, только, вперед аккуратней будь. А то ведь…
- @ля, охренел? - девица выплюнула такое хитро оформленное выражение, что он удивленно покачал головой.
- Ну, это ты как–то сложно… Сама–то хоть поняла, что сказала? - наконец, Михаил Степанович сообразил, что его пошлым образом пытаются загрузить на деньги.
- Девочка. Или я чего не понимаю, или все в этом мире встало с ног на голову? - он показал на место аварии. - Это ведь ты, сама, нарушив все что можно, из третьего ряда поворачивала, и меня подрезала.
- Дед, сейчас подъедут люди, они тебе быстро объяснят, кто кого подрезал, и чего ты…., старый…., в… нарушил, - выплюнуло дитя времени угрозу, добавив парочку малоприличных эпитетов.
"А что, это идея. Сейчас подлетят торпеды. Стоит сказать слово против, и, если все удачно пойдет, то гарантировано уложат на недельку в травму. - "Ну, извините, какой из меня аукционер - покупатель с гипсом да сотрясением?"
"Нет, не пойдет. Какой - никакой, а характер я здесь, в городе, засветил, и убедить умных людей в том, что "деда" могли "загрузить" обычные дорожный гопники, не получится. Сразу поймут, что играю. А раз так, значит, что–то подозреваю. Зачистят слабое звено влет, на всякий случай. Для пущей страховки".
Михаил Степанович вновь посмотрел на исходящую криком девицу: "А может и правда, отдать ей эту несчастную десятку баксов? И пусть катится? - но этот вариант тоже не грел: Все равно возникнут вопросы: "Пойдут разговоры. Почему это Михаил Степанович не послал наглую дуру, куда ей и положено, а откупился? - Снова нехорошо". Да и просто противно.
Он даже слегка разозлился. Ему крайне не хотелось устраивать пошлую разборку на дороге.
Тем временем, вызванная девицей подмога наконец прибыла. с Парочка плотных мордоворотов на довольно потрепанном джипе. Заглушив двигатель пассажиры статусного автохлама дружно распахнули дверцы "землеройки", выбрались наружу.
"Не бойцы даже, а как сейчас принято говорить "Авторитетные предприниматели". Триста грамм турецкого золота на двоих, кожаный прикид от мерзачче. А если по существу, то весь их бизнес- это пара ларьков у обочины, да может еще авторазборка на выезде, ну, при самых крутых раскладах, еще баня с девками. Дожились", - Расстроено вздохнул дед, оценив расклад противостоящих ему сил. - Кому скажи, засмеют".
Однако разговор мордатые парламентарии начали на удивление мирно. Авторитет номер один, как для удобства определил для себя Михаил Степанович, осмотрел повреждения, сочувственно покачал головой и мимоходом поинтересовался жилищными условиями владельца "Жигулей".
"Cловно опять девяностые вернулись", - ностальгически улябнулся Михаил Степанович, нацепил посконную ухмылку и переспросил: - Ась, милок? Чего? Домой подвезти? Не стоит, я уж как нибудь сам доберусь.
- Да ты, дед, похоже кривой? Точно, пьяный в дупель…
- Хлебни еще, дед. Мордан - два вынул початую бутылку паршивой водки. - Поправь здоровье. А то со страху еще коньки откинешь, - уговорщик попытался прижать старика к машине, явно собираясь влить ему в рот пойло силой.
Михаил Степанович качнулся в бок, перехватил, слегка прижал локоть амбала. Кольнуло в большой палец: - "Есть. Cам виноват".
- Милок, а ты как одной рукой с этакой махиной управляешься? - поинтересовался он простодушно хлопнув редкими ресницами.
Бутыль выпала из онемевшей ладони и скользнула по грязному снегу под капот дедовой машины.
- Чего–то у меня руку прихватило, - озадачено охнул отморозок и обернулся к приятелю. - Витек, подержи этого пока я пузырь отыщу. Влить надо по быстрому. А то сейчас ГАИшники подвалят.
- Ты чего кобенишься, отец? - подступил с другой стороны напарник. - Тебе люди по хорошему предлагают. Выпей.