Глава XIV. Конец Хоу-Хоу
Против скалы Приношений, у самого берега, лодка остановилась. На мой вопрос, зачем это делалось, старый Вэллу, которому сбившаяся набок тиара придавала вид пьяного, робко ответил: - Таков закон, господин. Закон повелевает нам ждать, пока не покажется солнце и Хоу-Хоу не выйдет во славе своей принять Святую Невесту.
- Прекрасно, - ответил я, - так как Святая Невеста сидит в лодке, положив голову мне на колено (это была правда - Сабила, не доверяя никому другому, прислонилась ко мне, и так же поступила Драмана, голова которой покоилась на моем втором колене), я не советую его величеству Хоу-Хоу являться сюда за нею - или в голове у него появится дыра величиною с мой кулак! - прибавил я, выразительно хлопнув по кожаному футляру своего двуствольного "экспресса".
- Все-таки мы должны ждать, господин, - кротко возразил Вэллу, - ибо я вижу, что у столба еще привязана Святая Невеста, а пока ее не отвяжут, закон запрещает нам удаляться.
- Да, - ответил я, - то святейшая из Невест, ибо она мертва, как камень, а все мертвые святы. Ладно, ждите, если вам угодно, потому что мне и самому хочется посмотреть, что произойдет.
Мы сложили весла, и в надлежащий момент, едва показался над горизонтом красный край восходящего солнца, из пещеры вышел Хоу-Хоу, "взыскующий своей Святой Невесты".
- Как он мог выйти? - злорадно спросил Гуд. - Вы сказали, что Хоу-Хоу был просто статуей - как же он мог выйти из пещеры?
- А вам, Гуд, не приходило в голову, - ответил Аллан, - что со статуями иногда бывает, что их везут? Но в данном случае этого не произошло: Хоу-Хоу сам вышел из пещеры в сопровождении нескольких женщин. За ними шла толпа Волосатых. Глядя на чудовище, как оно выступало, безобразное и огромное, я понял две вещи. Во-первых, почему Сабила клялась, что многие, в том числе Иссикор, собственными глазами видели Хоу-Хоу, "идущего прямо". Во-вторых, для чего по закону лодка должна ждать до рассвета, когда Невесту уведут: для того, чтобы гребцы и родичи Невесты могли увидеть Хоу-Хоу и, вернувшись в свою страну, свидетельствовать о телесном существовании бога.
- Но ведь Хоу-Хоу не было, - опять запротестовал Гуд.
- Гуд, - сказал Аллан, - решительно, Ханс назвал бы вас "совсем умным". С необычайной проницательностью вы дошли до истины. Хоу-Хоу не было. Но, Гуд, когда вы поживете подольше, - продолжал он с любезным сарказмом, в котором сквозила скука, - да, так вот, когда вы поживете подольше, вы узнаете, что этот мир полон обмана и что Древо Видений растет (или, вернее, росло) не только в саду Хоу-Хоу. Как вы метко изволили заметить, никакого Хоу-Хоу не существовало - но зато существовало его превосходное подобие, исполненное с искусством, достойным первоклассного артиста пантомимы. Правда, столь превосходное, что на расстоянии пятидесяти ярдов, или около того, невозможно было найти различия между ним и великим оригиналом, то есть идолом в пещере.
- Во всей своей волосатой красе шел Хоу-Хоу, или, переходя к фактам, шел Дэча - на ходулях, артистически завернутый в обезьяньи шкуры и несущий над головой мочальное сооружение, с холщовой маской, великолепно размалеванной под прелестного бога.
Набожный экипаж нашего судна узрел его, и классические головы благоговейно склонились перед божеством. Даже Иссикор склонился, что заставило Драману и даже саму любящую Сабилу одарить его взглядом, полным негодования и презрения.
Между тем Хоу-Хоу шагал вперед своей в буквальном смысле слова ходульей поступью. Свита одетых в белое дам следовала за ним с пением свадебного гимна, а за дамами шли косматые "пажи". Однако мой бинокль показывал мне, что прекрасные дамы отнюдь не ликовали. Они тревожно косились на подымающуюся воду, а одна повернулась было вспять, но спутницы ее не пустили - должно быть, при сей торжественной церемонии бегство считалось тяжелыми грехом. Так дошли они до столба, где, согласно обычаю, "подружки" бросились к Невесте, чтобы сорвать с нее покрывало, а косматые "пажи" выстроились за ними.
Еще мгновение, и первая "подружка" остановилась с изумленным взором. Потом из ее груди вырвался дикий крик, раскатившийся по озеру, словно рев сирены. Посмотрели и остальные и, в свою очередь, начали вопить. Тогда сам Хоу-Хоу засеменил вокруг столба и взглянул на Невесту. Он, надо думать, хорошо все рассмотрел, потому что кто-то совсем сорвал покрывало с трупа. Он не стал долго любоваться, а в тот же миг со всех ног (то есть со всех ходуль) кинулся к пещере. Я не мог больше выдержать соблазна. Под рукой у меня лежало ружье - мой двуствольный "экспресс", заряженный разрывными пулями. Я вынул его из чехла, поднял и прицелился чуть повыше того места, где, по моему расчету, находилась голова человека, сидевшего внутри чучела, потому что я не хотел убивать эту скотину, а только его напугать. Секунда - и разрывная пуля смела к черту корзину с павианьими клыками. Не было еще в истории столь внезапного разоблачения духовного князя, одетого во все свои ризы.
Итак, все должно было теперь сойти благополучно, раз Дэча сошел с ходуль и пошел пехом - великолепнейший венценосец, когда-либо разбивавший себе нос о глыбу застывшей лавы. С минуту он лежал на земле, затем вскочил и, бросив ходули, побежал за вопящими женами и их обезьяноподобными пажами назад в пещеру.
- Теперь, - обратился я тоном оракула к старому Вэллу и остальной команде, испуганной ружейным выстрелом, - теперь, друзья мои, вы видите, из чего состряпан ваш бог?
Вэллу пытался возражать. Он слишком был поражен - вы понимаете, крушение иллюзий часто приносят душевную боль. Но один из команды, очевидно официальный блюститель времени, сказал, что солнце взошло, священный обряд свершился, хоть, правда, несколько необычно, и теперь, по закону, надо возвращаться домой.
- Нет, - ответил я, - я вас долго ждал, а теперь вы подождете немного меня, потому что я хочу посмотреть, что произойдет дальше.
Однако блюститель времени - закоренелый рутинер, совершенно лишенный любопытства, - погрузил в воду весло, подавая тем самым сигнал остальным гребцам делать то же, в ответ на что Ханс ударил его по пальцам прикладом револьвера и затем приставил дуло к его виску.
Этот аргумент убедил его в необходимости повиновения, и он, рассыпаясь в извинениях, поднял весло. Остальные последовали его примеру.
Итак, мы остались на месте, наблюдая. И было на что посмотреть: вода уже заливала скалу Приношений. Волны достигли Вечных Огней, в результате чего они перестали быть вечными и расплылись в облако дыма и чада. Еще три минуты, и волны бурным водопадом хлынули в зев пещеры. Не досчитал я и до ста, как из пещеры в панике стали выбегать люди, словно осы из потревоженного гнезда. Среди них я узнал Дэчу, которому пришла в голову блестящая идея позаботиться прежде всего о собственной персоне.
Он и несколько человек за ним бросились вперед и, выбравшись из воды, полезли вверх по склону горы за пещерой. Остальные были менее удачливы. Поток достиг уже значительной глубины, и они не смогли его преодолеть. Их влекло обратно, к любвеобильному лону Хоу-Хоу.
Мгновение - и разом все дома, включая и тот, который служил нам приютом, рухнули и исчезли в пене. Казалось, то был конец. Я раздумывал, пустить ли мне пулю в Дэчу, который стоял теперь на краю утеса и ломал руки, глядя на разорение своего храма - на гибель своего бога, и города, и гарема, и слуг. Но какой-то голос подсказал мне предоставить этого грешника своей участи, и я уже приготовился дать команду грести восвояси, как Ханс окликнул меня, приглашая взглянуть на вершину горы.
Огромные клубы пара валили из кратера, как из тысячи тысяч паровозов; и рев, подобный пыхтению тысячи тысяч паровозов, раздирал наши уши.
- Что там, Ханс? - прокричал я.
- Не знаю, баас. Должно быть, огонь и вода разговаривают внутри горы и объясняются во взаимной любви, как сварливые супруги, запертые в тесной хижине. Жена шипит, плюется, мечется; муж мечется и тузит жену. - Он остановился, выпучив глаза на вершину горы, и тихо повторил: - Да, муж здорово тузит жену. Гляньте на него, баас!
В это мгновение с оглушительным грохотом, подобным чудовищному громовому раскату, вулкан словно раскололся надвое, а вершина его разлетелась в воздухе.
- Баас, - сказал Ханс, - меня зовут Господином Огня, не так ли? Однако над этим огнем я не властен, и нам лучше держаться от него подальше. Смотрите! - он протянул руку, указывая на мощный поток лавы, хлынувшей, казалось, из облаков прямо в озеро на расстоянии каких-нибудь двухсот ярдов от нас, поднимая фонтаны пены и дыма, как взорвавшаяся торпеда.
- Гребите! Изо всех сил! - крикнул я вэллосам, которые уже поворачивали лодку со всей поспешностью.
Пока лодка описывала круг (мне эти минуты казались вечностью), я был свидетелем странного и страшного зрелища. Дэча оставил свой уступ и кинулся в озеро, преследуемый потоком расплавленной лавы, приплясывая, словно от боли, - должно быть, его обожгло паром. Он нырнул в воду, и в то же мгновение выросла огромная волна, образовавшаяся, несомненно, от какого-нибудь подземного взрыва. Она мчалась на нас, а на гребне несла Дэчу.
- Я думаю, жрецу хочется к нам на борт, баас, - сказал Ханс, - ему надоел его родной богоспасаемый остров, и теперь он желает поселиться на материке.
- Ты думаешь? - ответил я. - Так в лодке нет места, - я вытащил револьвер.
Волна донесла Дэчу совсем близко. Плыл ли он, или его поддерживало давление снизу, но только казалось, что он почти стоит на гребне волны. Он осыпал нас проклятиями и, потрясая кулаками, грозил Иссикору и Сабиле. Жуткое было зрелище.
Но на Ханса оно не произвело должного впечатления, ибо в ответ он указал сперва на меня, после чего с неискоренимой своей вульгарностью приставил большой палец к своей сопатке и показал длинный нос барахтающемуся в воде верховному жрецу.
Волна превратилась в воронку, и Дэча скрылся, "отправившись в гости к Хоу-Хоу", как пояснил Ханс. Таков был конец этого злого, но далеко не заурядного человека.
- Я рад, - сказал Ханс после некоторого размышления, - что Дэча-проповедник, перед тем как отправиться к Хоу-Хоу, узнал, кто его туда посылает. А подумал ли баас, что все наши планы так славно удались? Одно время я уже боялся, что все пропало - когда я влез в лодку и эти остолопы отказались забрать вас и женщин, потому, мол, что закон не велит. Надевая свое сухое платье, я раздумывал, не застрелить ли мне одного из них. Однако решил, что лучше подождать, баас, потому что, если бы я застрелил одного, остальные стали бы еще тупее и упрямее и, может быть, совсем бы уехали, а меня убили бы. Итак, я дождался, и все пришло к благополучному концу, несомненно благодаря покровительству преподобного отца бааса, взирающего на нас с небес.
- Правильно, Ханс. Но если бы ты пришел к другому решению, кого бы ты застрелил? - спросил я. - Старого Вэллу?
- Нет, баас, он стар и глуп, как дохлая сова. Я застрелил бы Иссикора, потому что он мне надоел и мне хотелось бы избавить госпожу Сабилу от долгих лет скуки. Что хорошего в человеке, который, зная, что его невесту отдают черту, сидит в лодке и хнычет о непреложности древних законов. Так он вел себя, баас, когда я просил его приказать команде грести к пристани.
- Не знаю, Ханс, это их дело. Пусть улаживают между собой.
- Да, баас, и когда госпожа придет в себя и настанет час расплаты, мне будет жалко Иссикора. Он не будет смотреть таким гоголем, когда она с ним порвет. Мне думается, когда он попросит: "поцелуй меня", она ответит ему "бац, бац!" по обеим щечкам, баас. Смотрите, она уже и теперь повернулась к нему спиной. Однако, баас, это не касается ни меня, ни вас, потому что вам придется иметь дело с госпожой Драманой. Она-то не поворачивается спиной, баас. Она пожирает вас глазами и говорит в своем сердце, что наконец нашла настоящего Хоу-Хоу, хоть он и мал, и бел, и неказист, и волосы у него ежом. Важно, что внутри человека, а не его внешность, как часто говорили мне женщины, когда я был молод, баас.
С восклицанием, которое здесь неуместно было повторять, ибо никто из нас не любит, когда верный, искренний друг критикует нашу наружность, я замахнулся прикладом, намереваясь любезно опустить его Хансу на носок. Но в этот момент мое внимание было отвлечено от болтовни, которой готтентот выражал свою радость по поводу нашего бегства, новой расплавленной глыбой, упавшей рядом с нашей лодкой, а непосредственно за нею - ужасающей финальной сценой извержения.
Не могу сказать в точности, что произошло, но только вдруг полотнища пламени и клубы дыма взвились в небо. Это сопровождалось потрясающим землю грохотом и оглушительными взрывами, отдававшимися словно сильнейшие удары грома, и за каждым ударом следовал дождь пылающих камней и поток расплавленной лавы, с шипением низвергавшейся в бурлящую воду. Лодка качалась, и нас заволакивало густыми тучами пепла и каким-то горячим дождем, до того затемнявшим воздух, что мы не видели ни зги перед самым носом. То была грозная демонстрация сил природы, и, по какой-то смутной ассоциации, я подумал о Судном Дне.
- Хоу-Хоу мстит нам! - застонал старый Вэллу. - За то, что мы у него похитили Святую Невесту!
Но здесь его речь оборвалась, и по веской причине - ибо большой горячий камень угодил ему в голову и, по выражению Ханса, пришиб его, как скотину.
Когда по причитаниям спутников Сабила поняла, что ее отец убит, она совсем очнулась, словно почувствовав, что на нее легла порфира власти.
- Выбросьте из лодки раскаленный камень, - сказала она, - а то он прожжет насквозь дно и мы утонем.
Иссикор исполнил приказание, и, накрыв тело вождя, мы скорбно поплыли вперед. По счастливой судьбе, поднявшийся с берега ветер задержал и отогнал к острову горячий дождь и пемзовые тучи, и мы опять получили возможность видеть окружающее. Теперь единственную опасность представляли камни, падавшие в воду вокруг нас, вздымая фонтаны пены. Мы плыли точно под тяжелой бомбардировкой, но, к счастью, больше ни один камень не попал в лодку и по мере приближения к пристани риск все уменьшался. Впрочем, впоследствии мы узнали, что некоторые камни долетали до берега.
Однако нам пришлось пройти еще одно испытание, ибо вдруг мы врезались в целую флотилию примитивных пирог, или просто связок тростника и бурелома, на которых сидели верхом волосатые дикари, гребя двухлопастными веслами.
Полагаю, то была армия Дэчи, которую он собрался выслать на город Вэллу. Как ни низко стояли волосатые дикари на скале человечества, они оказались достаточно проницательными, чтобы установить связь между нами и происходящей катастрофой. Визжа и тараторя, как некоторые крупные обезьяны, они тыкали пальцами то на адское зрелище разрушающего вулкана, то на нас.
Затем со своим жутким боевым кличем "хоу-хоу! хоу-хоу!" они приступили к нападению.
Оставалось одно: открыть огонь, что мы с Хансом сделали успешно, и в то же время спасаться, пользуясь нашей превосходящей скоростью. Должен сказать, что эти безобразные жалкие твари выказали замечательную отвагу. Невзирая на смерть своих товарищей, которых поражали наши пули, они упорно старались приблизиться к нам вплотную, с явным намерением опрокинуть лодку и потопить нас всех.
Мы с Хансом стреляли как только могли быстро, но все же этим путем мы справлялись лишь с десятой долей нападающих, так что главная надежда была на скорость и изворотливость. Сабила стояла в лодке и отдавала команду гребцам, в то время как Ханс и я стреляли сперва из ружей, потом из револьверов.
Все-таки один гориллоподобный великан с заросшим волосами звериным лбом схватился за корму и начал переворачивать лодку. Ни ружья, ни револьверы не были заряжены. Тумаки не помогали - он не отпускал нас. Лодка качалась все сильнее и сильнее и начала зачерпывать воду.
Когда я думал уже, что настал конец, так как и другие нападающие были совсем близко, Сабила со смелостью отчаяния спасла положение. Рядом с ней лежала тяжелая пика того жреца, которого Ханс сбросил в канал около шлюзов. Сабила схватила ее и с неожиданной силой пронзила звероподобного великана. Он отпустил лодку и погрузился в воду. Искусным маневрированием мы ускользнули от остальных и через три минуты были уже вне досягаемости.
- Поработали мы этой ночью, баас! - разглагольствовал Ханс, отирая пот со лба. - Может быть, если около самого берега нас не проглотят крокодилы, если эти дураки не принесут нас в жертву призраку Хоу-Хоу и если нас не убьет молнией, баас позволит мне выпить здешнего пива, когда мы вернемся в город? От всего этого огня у меня пересохло в горле.
Наконец мы доехали. Мне казалось, что прошли десятки лет с тех пор, как я покинул эту пристань, которую мы нашли запруженной смертельно напуганным населением. Они приняли тело вождя в почтительном молчании, но как будто без особого огорчения. Право, этот народ словно изжил все сколько-нибудь острые человеческие страсти. Время вместе с гнетом низменного фетишизма сгладило их характеры и превратило их в автоматы, которые прислушиваются, навострив уши, к голосу бога, улавливая его в каждом естественном звуке. По правде сказать, при всем интересе к их происхождению, я чувствовал презрение к этим вырожденцам.
Возвращение Сабилы их весьма удивило, но не вызвало восторга.
- Она жена бога, - расслышал я чей-то голос, - она бежала от бога, оттого и разразились все эти бедствия.
Сабила тоже расслышала и с воодушевлением повернулась к народу. Девушка уже вполне овладела собой, чего отнюдь нельзя было сказать об Иссикоре, который, вместо того чтобы одуреть от радости, был молчалив и подавлен.
- Какие бедствия? - спросила она. - Правда, мой отец умер, убитый раскаленным камнем, попавшим в него, и я его оплакиваю. Но он был очень стар и должен был скоро отойти. А разве несчастье, что, благодаря храбрости и силе чужеземных гостей, я, его дочь, освободилась от когтей Дэчи? Говорю вам, бог - это Дэча. Хоу-Хоу, которому вы поклоняетесь, - всего лишь размалеванный идол. Если не верите, спросите мою сестру Драману, забытую вами, мою сестру, которую в прошедшие годы вы отдали богу Святой Невестой. Разве несчастье, что ненавистная дымящая гора тает, объятая пламенем, и больше не будет пещеры таинств, внушавшей ужас? Ныне сбывается пророчество, что нас освободит Белый Вождь С Юга!
Эта пламенная речь заставила замолчать смущенную толпу. Сабила взглянула на поникшие головы и продолжала:
- Иссикор, нареченный мой, выступи вперед и возвести народу свою радость. Чтобы спасти меня от Хоу-Хоу, ты внял моей мольбе и отправился в далекие земли искать помощи у великого Южного Волхва. Он прислал избавителя, и я спасена, и конец жестоким законам, ибо побежден Хоу-Хоу и жрецы его убиты силой и мудростью Белого Вождя. Возвести же народу, нареченный мой, как велика твоя радость, что не напрасно ты ездил и не напрасно вняли они твоей мольбе о содействии. Вот стою я перед вами, свободная и незапятнанная, и отныне земля наша избавлена от проклятия Хоу-Хоу. Да, возвести это народу и выскажи нашу благодарность доблестным чужеземцам.
Как ни был я утомлен, однако не без волнения ждал я, что скажет Иссикор. И что же? После некоторой паузы он выступил вперед и начал, запинаясь: