- Не забудьте, что сам король не мог ничего поделать!
- Ну а я…
- А вы? Вы, ручаюсь вам, менее чем через три дня проглотите что-нибудь такое, от чего умрете в страшных мучениях!
- В предупреждение этого я принесу в вашем присутствии обет: клянусь не пить в Париже ничего, кроме воды, и не есть ничего, кроме свежих яиц, до тех пор пока не сверну шею Рене!
Пибрак только покачал головой.
- Ну да ладно, черт возьми! - продолжал Крильон. - Я от правлюсь сейчас к королю и выскажу ему прямо в лицо, что думаю обо всем этом.
- Берегитесь!
- Чего именно?
- Королева-мать находится у его величества.
- Ну так что же? Мне-то что!
С этими словами бесстрашный Крильон направился к кабинету короля. В приемной сидел паж Рауль.
- Король никого не принимает! - заявил он.
- Ну меня-то он примет!
- Я пойду скажу его величеству, что вы желаете видеть его! Рауль ушел в кабинет, откуда сейчас же до Крильона донесся желчный голос Карла IX, крикнувшего:
- Скажи герцогу, что у меня болит голова и я не могу принять его!
- А, так королева действительно предупредила меня! - с бешенством буркнул герцог.
Он был вне себя и опять спустился во двор, чтобы привести в исполнение дикую идею, пришедшую ему в голову. Он хотел дождаться, когда Рене явится в Лувр, и, как говорил герцог, "свернуть шею парфюмеру сатаны".
Через некоторое время к нему опять подошел Пибрак.
- А, - сказал герцог, - вы пришли за мной от короля?
- Нет, герцог.
- В чем же дело?
- У меня к вам поручение.
- А именно?
- Король просит вас сесть на лошадь и отправиться в Авиньон, где вы подождете новых распоряжений.
- Но ведь это немилость! - крикнул Крильон.
- Нет, это уже ссылка, - печально ответил Пибрак. - Согласитесь, герцог, что я только что давал вам очень хороший совет!
- Черт возьми! - крикнул Крильон. - Раз король ссылает меня, я уеду, но ранее того я сверну Рене шею!
- Увы, вы лишены даже и этого удовольствия, герцог, так как король поручил мне взять с вас честное слово, что вы сейчас же уедете!
- А если я не дам честного слова?
- Тогда я должен буду попросить вас вручить мне шпагу! Бешенство Крильона сразу упало.
- Вы были правы, мой милый друг, - сказал он, - воздух Парижа действительно вреден мне теперь. Мне нечего делать при дворе такого слабого, неустойчивого короля, и возвращение к себе домой будет действительно лучше всего. Солнце Прованса греет больше, чем луврское… Бедный король! - И, не думая больше о Рене, Крильон ушел собираться в путь.
Пибрак задумчиво шел по двору.
- Эй, Пибрак! - крикнул в этот момент Генрих Наваррский, которого капитан гвардии не заметил.
Теперь он обернулся и, направившись к принцу, сказал ему:
- Ваше высочество, только что я давал Крильону хороший совет отправиться подышать чистым воздухом юга…
- А зачем?
- Да затем же, зачем и вам говорю: ваше высочество, сейчас отличное время для охоты; если бы вы отправились в наши родные горы…
- Милый Пибрак, - смеясь, ответил Генрих, - ведь только я и Крильон не боимся Рене, а все вы остальные…
- Вы делаете большую ошибку, ваше высочество.
- Но Рене нуждается во мне больше, чем в королеве, и вы увидите, кто из нас должен бояться!
- На поддержку короля больше нельзя рассчитывать!
- Ну вот еще!
- Королева Екатерина снова забрала его в свои руки, и вот уже и результат: Крильон сослан!
- Ну, это уж чересчур! - пробормотал Генрих.
- И я начинаю думать, что Рене и на самом деле колдун!
- Ну, вы увидите, что я больше колдун, чем Рене! - ответил принц. - До свидания, Пибрак! - Куда же вы идете?
- К королеве-матери.
- Она у короля.
- Ну так я подожду ее.
У Генриха была своя мысль. Он хотел предупредить Рене и не потерять своего реноме искусного колдуна. Он рассуждал так:
"Ее величество все поставила на карту, чтобы спасти Рене, но она должна быть очень раздражена против него за те волнения и беспокойства, которые ей пришлось испытать по его милости. Спасение Рене было равносильно для нее возврату власти и влияния над королем. Поэтому она будет жестоко преследовать всех, кто был на стороне короля против Рене. Но к самому Рене она будет, особенно на первых порах, относиться не очень-то милостиво, а так как все мои предсказания оправдались наилучшим способом, то положение Рене при королеве на первое время останется за мной!"
Думая все это, Генрих шел к королеве-матери. Как и сказал ему Пибрак, Екатерины не было, но в салоне принц застал Нанеся, сиявшего как человек, партия которого одержала верх.
Ввиду того, что королева всегда с готовностью принимала сира де Коарасса, Нанеси считал и его членом партии королевы. а потому принял его более чем любезно и выказал явную склонность поболтать с ним по душам.
"Гм! - подумал Генрих. - Самое лучшее средство узнать у болтуна всю подноготную - это молчать и ничего не спрашивать. Попытаемся применить тот же метод к господину Нансею!"
- Откуда вы сейчас, господин де Коарасс? - спросил Нансей.
- Из своей гостиницы.
- Значит, вы ничего не знаете?
- Что?
- Да что здесь произошло.
- Нет, не знаю.
- Король опять примирился с королевой Екатериной!
- Разве?
- И знаете, как это случилось?
- Нет.
- Из Анжера прибыл на рысях всадник с каким-то важным известием от герцога Франсуа, губернатора Анжера. Не зная ничего о здешних событиях, этот всадник - зовут его Дюра - направился прямо к королеве, думая, что она по-прежнему правит здесь всем. Насколько я понял, известие, привезенное господином Дюра, касалось открытия нового заговора среди гугенотов. Королеве пришлось чуть не силой вломиться к королю, так как сначала он не хотел впустить ее. Но… в самом непродолжительном времени Крильону было передано от имени короля, чтобы он отправлялся в свои поместья. Отсюда можно заключить, что королева вновь овладела волей короля. Да оно и понятно: разве король умеет править? И раз открылся заговор, он сам увидал, что без матери он не может ничего поделать. Таким образом, теперь мы сильнее, чем когда-либо прежде!
Не успел Нансей договорить последние слова, как в комнату вошла Екатерина. Она сияла гордостью и торжеством.
- Это очень хорошо, что вас надоумило прийти сюда как раз в этот момент, господин де Коарасс! - сказала она, протягивая Генриху руку для поцелуя. - Я только что хотела послать за вами, так как вы мне нужны!
"Черт возьми! - подумал принц, целуя руку королеве. - Как-то я теперь выпутаюсь?"
XIX
В то время когда в Лувре происходила эта перемена позиций, Рене выходил из Шатле. Президент Ренодэн и палач с помощниками были по-прежнему в камере пыток. В первый момент, когда король вышел, отдав приказание освободить парфюмера, эта неожиданная развязка так поразила всех, что некоторое время палачи стояли, разинув рты.
- Развяжите же господина Рене! - сказал им президент Ренодэн. - Да смотрите, обращайтесь с ним поосторожнее: он и без того пострадал достаточно!
Рене, в каком-то отупении стоявший у стены, встрепенулся при этих словах, поднял голову и странным взглядом посмотрел на президента. Затем он перевел взор на палачей, и этот взгляд был настолько красноречив, что палачи, развязывавшие его узы, невольно вздрогнули.
- О, мессир Рене! - испуганно пробормотал Кабош. - Вы, должно быть, очень сердиты на меня, а между тем я немало сделал для вас! Ведь я два раза заявлял королю, что вы не можете выносить долее пытку, без этого вы были бы мертвы!
- В свое время я все это припомню, бедный Кабош, - ответил Рене с такой жестокой иронией, что у палача на голове зашевелились волосы.
Чтобы отвлечь свои мысли от ожидаемых бед, Кабош отправился вздергивать на виселицу несчастного Гаскариля.
Тогда Рене, прихрамывая, подошел к столу Ренодэна и спросил:
- Вы заметили тех, которые смеялись? - Да.
- А! Ну так они попомнят это! А Крильон?..
- Берегитесь, господин Рене, Крильон такой человек, который способен свернуть вам шею!
Рене улыбнулся с видом голодной гиены.
- О, я нападу на него не с кинжалом в руках… Ну да это мой секрет! - И он пошел к выходу, отчаянно хромая и размахивая сожженной, покрытой перевязками левой рукой.
- Волк спущен с цепи! - со злым смехом сказал Ренодэн.
Из тюрьмы Рене отправился прямо к себе в магазин. Он понимал, что Екатерина должна сердиться на него, и потому решил прождать дома столько времени, пока она сама не позовет его.
Его появление на мосту вызвало большую сенсацию среди соседей, которые были уверены, что парфюмеру несдобровать. Рене с горделивым достоинством отвечал на их униженные поклоны и спокойно принялся отпирать дверь своего дома ключом, который вместе с кинжалом вернул ему президент Ренодэн. Рене не поражало, что магазин заперт: ведь Паола должна была, как обещала королева, находиться в Лувре!
У себя дома он первым делом прошел в лабораторию. Он достаточно занимался химией и знал секреты разных целительных мазей; поэтому он первым делом осмотрел свою опаленную руку и буркнул:
- Через неделю она будет совершенно здорова! Затем он достал ряд снадобий, приготовил из них мазь и втер ее в обожженную руку. Перевязав последнюю, он занялся ногой.
Кости ноги не были тронуты, испанский башмак лишь повредил мускулы и некоторые сосуды.
- С ногой придется повозиться дольше, чем с рукой, - пробормотал Рене, - но, как бы я ни хромал и как бы ни были быстры на ноги мои враги, я достану их в свое время!
Затем он приготовил лекарство для ноги, перевязал ее, нашел достаточно просторную обувь и спустился в магазин.
Первым, что поразило его там, была желтая перчатка, лежа вшая на прилавке. Значит, кто-нибудь был в лавке без него?
Сначала Рене подумал, что в лавочке побывали воры; но все стояло на местах, а в денежном ящике лежала довольно значительная сумма: значит, обладатель этой перчатки приходил совсем по другому поводу.
У Рене даже голова закружилась от мрачных предположений.
"Если Паола в Лувре, - думал он, ковыляя в комнату дочери, - то она должна была взять с собой свои платья и белье!"
Он подошел к шкафу дочери, открыл его и отчаянно вскрикнул: он прямо наткнулся на шелковую лестницу, по которой Ноэ забирался в комнату Паолы!
В этот момент в дверь лавочки тихо постучали. Рене после шил к двери, питая слабую надежду, что это вернулась Паола. Но на пороге показалась та самая хорошенькая лавочница, которая два дня тому назад отвечала королеве Екатерине на расспросы об исчезновении Паолы.
- Что вам нужно? - грубо спросил парфюмер.
- Я хотела рассказать вам о вашей дочери, господин Рене! - ответила кумушка.
- О моей дочери? - крикнул парфюмер. - Так вы знаете, где она?
- Этого я как раз не знаю, но зато видела, как дня два тому назад она уезжала.
- В носилках? За ней приезжала дама?
- В носилках-то в носилках, да дама, которая приезжала, опоздала: ваша дочка за четверть часа до этого уехала с двумя замаскированными кавалерами.
Рене в полубесчувственном состоянии упал на скамейку. У него был такой ужасный, подавленный, несчастный вид, что злейший враг мог бы сжалиться над ним в эту минуту. Сжалилась и соседка ( поспешно разыскала и подала ему стакан воды.
Когда Рене несколько пришел в себя, кумушка продолжала:
- Да ведь этого надо было ждать, господин Рене! Ведь ваша дочка-то уже давно…
- Как? Давно? Да что вы можете знать об этом?
- Как же не знать, когда по вечерам к ней приходил красивый дворянчик?.. - И лавочница рассказала, как однажды вечером этот кавалер постучался в лавочку и был впущен Паолой.
- Когда это было? - спросил Рене.
- Да в четверг.
Рене вспомнил, что как раз в четверг Крильон арестовал его и отправил в Шатле, и, закрыв лицо руками, заплакал, словно обиженный ребенок. Теперь все кончено для него! Этот проклятый колдун, сир де Коарасс, напророчил ему сущую правду…
А тем временем соперник Рене в отгадывании тайн прошлого и будущего сидел у королевы-матери в кабинете.
- Господин де Коарасс, - сказала королева, - я так твердо уверилась в ваших знаниях, что вам придется частенько захаживать ко мне!
- Я весь к услугам вашего величества, - ответил Генрих.
- В данный момент вы мне очень нужны, - продолжала Екатерина. - Мой сын, герцог Франсуа, открыл опасный заговор на целость монархии среди гугенотов Анжера и Нанта, но не сообщает мне ровно никаких деталей. Вот я и подумала, что вы сможете открыть мне кое-какие подробности этого заговора.
Наш герой почувствовал себя в затруднительном положении.
- Ваше величество, - сказал он, - я никогда не занимался политикой, а потому мне придется попросить ваше величество дать мне для ответа несколько часов.
- Но почему несколько часов?
- Потому что я должен посоветоваться с более серьезным оракулом, чем обыкновенно! Теперь два часа пополудни; в восемь часов я вернусь и сообщу вашему величеству все подробности!
Выражение лица принца было настолько серьезным, что Екатерина ни на минуту не могла допустить мысль, что над ней просто смеются.
- Ступайте, - сказала она ему, - я буду ждать вас. Генрих поцеловал ей руку и ушел, но, вместо того чтобы выйти из Лувра, отправился в комнату Нанси.
Девушка, спокойнейшим образом подслушивавшая через потайное отверстие, встретила его с насмешливой улыбкой.
- Бедный друг мой, - сказала она, - боюсь, что теперь вы в большом затруднении!
- Так себе! - ответил Генрих.
- Ведь не можете же вы, в самом деле, в течение шести часов побывать в Анжере и вернуться обратно!
- Это было бы трудновато!
- Так что я совершенно не знаю, мой бедный друг, как вы устроитесь, чтобы поддержать свою славу ловкого колдуна!
- Я тоже не знаю этого!
- Но почему вы не поступаете подобно Рене?
- То есть почему я не пущу в ход сомнамбулические способности Годольфина? А знаете ли что? Это отличная идея!
- Ну, так ступайте, а тем временем я послушаю да посмотрю - может быть, что-нибудь и пригодится!
Из Лувра Генрих отправился в гостиницу в надежде найти там Ноэ, но того там не было; зато во дворе гостиницы стояли две взмыленные лошади, которые своим измученным видом обратили на себя внимание принца.
- Чьи это лошади? - спросил он Лестокада, хозяина гостиницы.
- А это лошади каких-то господ из Анжера; они остановились в тринадцатом номере, - ответил трактирщик.
- Куда они едут?
- В Нанси.
Генрих вздрогнул и подумал:
"Гм! Господа, приезжающие из Анжера на взмыленных лошадях и отправляющиеся в Нанси… От этого пахнет заговором!" Генрих поспешил в свою комнату, которая была как раз по соседству с номером тринадцатым и отделялась от него лишь очень тоненькой перегородкой. К этой-то перегородке принц и приник ухом.
Должно быть, он услыхал что-нибудь очень важное, так как через несколько минут он встал и постучался к соседям.
XX
В ответ на стук принца Наваррского из комнаты крикнули:
- Войдите!
Генрих вошел и увидал двух мужчин, из которых один был очень стар, а другой совсем молод. Костюм обоих сразу выдавал в них провинциальных дворян. Они с удивлением посмотрели на принца, не понимая, что могло понадобиться от них этому изящному придворному кавалеру.
- Сударь, - обратился к Генриху старик, - не соблаговолите ли вы сказать нам…
- Мое имя? Меня зовут Генрих де Коарасс. Я беарнский дворянин и кузен господина Пибрака, капитана гвардии короля Карла IX. Что касается вас, то вам нет надобности называть себя. Вы, сударь, - обратился он к старику, - менский дворянин сир де Барбедьен…
- Вы знаете мое имя? - с удивлением воскликнул тот.
- А вы, - продолжал Генрих, - племянник господина де Барбедьена, и зовут вас Гектор де Бошам.
- Но позвольте, сударь…
- Вы стояли во главе заговора гугенотов вместе с маркизом де Беллефоном…
- Позвольте, сударь, - перебил его сир де Барбедьен, - ввиду того, что я имею честь впервые видеть вас, позвольте мне выразить свое крайнее удивление тем, что вы знаете такие подробности!
- Видите ли, я немножко колдун! - ответил Генрих.
- Какие пустяки!
- А вот я вам докажу сейчас, что это не пустяки! Вы вместе с маркизом де Беллефоном были арестованы и препровождены в Анжерский замок. Вам удалось бежать оттуда, и если вы попадетесь в руки властей, то парламент присудит вас к колесованию!
Старик побледнел и уставился подозрительным взглядом на Генриха. Молодой положил руку на эфес шпаги.
Генрих, от которого не ускользнуло враждебное движение обоих заговорщиков, с улыбкой продолжал:
- Позвольте мне обратить ваше внимание на то, что, если бы я хотел предать вас, я не пришел бы к вам с одной лишь шпагой, а взял бы у кузена Пибрака полдюжины швейцарцев да и арестовал бы вас без дальних слов. Но я пришел лишь затем, чтобы дать вам добрый совет: прикажите поскорее накормить своих лошадей и отправляйтесь сейчас же в путь. Ведь вы едете в Лотарингию, не так ли?
- Как? Вы и это знаете? - вскрикнул пораженный Барбедьен.
- Но ведь я уже сказал вам, что я немножко колдун! - ответил принц.
- Однако, сударь, - нахмурившись, сказал молодой Бошам, - мы все-таки хотели бы…
- Сейчас я все объясню вам, господа, - перебил его Генрих Наваррский, - только позвольте мне сначала затворить дверь! Старик встал, запер дверь и подвинул принцу стул.
- Господа, - начал Генрих, усевшись, - не смущайтесь моим родством с капитаном королевской гвардии. Я не состою на службе у короля Карла IX, а еще менее - у королевы Екатерины или герцога Франсуа, которого я от души ненавижу. Раз уж мне приходится открыться вам, то смотрите…
Генрих сделал рукой знак, посредством которого гугеноты узнавали друг друга. Увидав этот знак, сир де Барбедьен и юный Бошам просветлели и сейчас же протянули руки юному принцу.
Генрих пожал протянутые ему руки и сказал:
- А теперь вы можете выручить меня из очень неприятного положения, рассказав мне детали своего бегства! Лица анжерских дворян снова вытянулись.
- Ей-богу! - сказал Генрих. - Видно, мне придется открыть вам свое настоящее имя!
- Ваше… настоящее имя? - воскликнули те.
- Ну да, тогда, по крайней мере, вы не будете сомневаться во мне! Знакомо ли вам это кольцо? - спросил принц, доставая из кармана отцовский перстень.
Сир де Барбедьен вздрогнул.
- Меня зовут Генрих Бурбонский, принц Наваррский! - произнес принц.
Барбедьен и Бошам вскочили и хотели броситься на колени.
- Тише, господа, - остановил их Генрих, - не забывайте, что в Париже меня зовут просто сир де Коарасс и что я кузен Пибрака, капитана королевской гвардии. Садитесь и поговорим, господа!
Они проговорили целый час, после чего беглецы велели по дать себе лошадей.
На прощанье принц пожал им руки и дал нижеследующую странную инструкцию:
- Вы отправитесь прямо в Шарантон и остановитесь у дверей гостиницы с вывеской: "Гостиница короля Франциска Первого".
- Хорошо, - сказал сир де Барбедьен.
- Вы кликнете хозяина и скажете ему: "Дайте нам по стакану вина".