Четыре дня бился с новой пленницей старший Альварадо. Он учил ее прислуживать, как полагается пажу.
Дело подвигалось туго. В утро первого дня Альварадо показал Марине, как надо подавать полотенце и воду для умывания. Марина швырнула полотенце на пол, а воду выплеснула за борт. Она пошла бродить по палубе каравеллы, улыбалась чайкам, облакам, голубизне воды. Она показывала на огромные, раскрытые под нею крылья парусов.
- Что это? спрашивала Марина на своем языке.
- Это парус, брамсель, - объясняли матросы. Марина кивала головой, точно понимала
За обедом Альварадо велел Марине встать у него за креслом и наливать ему вино. Принесли кушанья. Марина облокотилась на спинку кресла и смотрела на все с оживленным вниманием. Она попросила себе вина. К концу обеда Марина уже сидела за столом против Педро, как равная, и Педро сам наливал ей вино в кубок.
Так и сейчас. Марина сидела на земле, на охапке свежей травы, и грызла сухари, запивая их вином. Педро Альварадо стоял рядом и подливал ей вина. Оба смеялись. Педро дивился повадкам своей пленницы: она держалась, как знатная сеньорита.
Педро учил ее испанскому языку. "Каравелла"! - говорил он, указывая на ближайшую каравеллу.
- Катлавелла!.. - повторяла Марина своим птичьим голосом и смеялась.
Как все люди из страны Мехико, она не умела произносить звук "р". Вместо "р" она говорила "тл".
- Катлавелла!..
- "Барабан"! - говорил Педро, указывая на барабан.
- "Патлапан"!
- Сеньор! - говорил Педро, указывая на себя.
- Сеньотл! .- повторяла Марина, улыбаясь. - Сеньотл!
Какой-то птичий звук, похожий на "тхтл", переливался у ней в горле. Нет, "р" она никак не могла произнести.
* * *
Когда солнце приблизилось к закату и спала дневная жара, Кортес снова велел вывести коней.
- Музыка! - скомандовал он.
Музыкант Ортис выскочил вперед, в черной арагонской повязке до самых бровей, в коротких панталонах и свободной куртке, перехваченной ярко-красным поясом. Ортис поднес к губам трубу.
- Тра-та-ра-та-а!.. - Под музыку кони шли резво и вольно.
Кортес выскочил вперед на своем темно-гнедом великолепном жеребце. Остальные капитаны, вскочив на своих коней, двинулись за ним.
Солдаты, столпившись, глядели на капитанов. Темно-гнедой конь так и играл под Кортесом. Хороша была также вороная кобыла де Леона, - она слушалась легкого движения руки.
Впереди, бросив поводья, скакал Педро Альварадо. Он доскакал до того места, поодаль от воды, где песок уже становился сухим и сыпучим. Здесь коню было трудно, Альварадо повернул назад.
У своего шалаша стояла Марина. Она смотрела на всадников и на коней. В глазах у нее были страх и любопытство.
Альварадо подскакал к шалашу и спрыгнул с коня. Марина попятилась. Альварадо взял ее за руку.
- Хочешь со мной? - он показывал на седло.
Но Марина выдернула руку. Дрожа, она пятилась в глубь шалаша. Она еще очень боялась лошадей.
Альварадо отвел своего коня. Марина снова вышла. Она смотрела на Кортеса.
В седле Кортес казался и выше, и ловчее. У Кортеса было длинное туловище и короткие ноги; потому он выигрывал в росте, когда сидел на коне.
На Кортеса смотрели все. Он скакал к тому месту, где море, размывая песок, врезывалось в берег двумя длинными узкими языками.
Конь легко перескочил через полосу воды. Вторая полоса была шире. Кортес дал коню шпоры. Жеребец перескочил и через вторую промоину. Улыбаясь, Кортес взмахнул рукой своим.
- Браво, дон Фернандо! - Капитаны захлопали в ладоши.
Кортес поскакал назад, мимо шалаша, у которого стояла Марина. Она смотрела на всадника с ужасом и восхищением.
Кортес остановил коня.
- Хочешь, девушка, я прокачу тебя? - сказал Кортес. Марина не успела ни возразить, ни ответить,- сильной рукой он подхватил ее с земли и посадил в седло перед собою.
Девушка замерла; конь нес ее, как ей казалось, высоко над землею; все летело мимо, смешавшись; сердце останавливалось от страха, но сильные руки Кортеса крепко держали ее; она пришла понемногу в себя.
Они летели мимо кустарника, мимо рощи; деревья словно расступались перед ними, воздух свистел в ушах. Нет, хорошо было так лететь, высоко на землею. И чудовище под нею было так послушно!
Осмелев, Марина коснулась рукою одного из поводьев. Кортес показал ей, как повернуть коня. Они поскакали назад.
Все индейские пленницы вышли из своих шалашей. Они с ужасом смотрели на Марину: она не боялась ни белых людей, ни морских чудовищ. Она сама ездила на них!..
Кортес подскакал к шалашу Альварадо. Педро помог Марине сойти. Но она смотрела не на него. Марина смотрела на Кортеса. В глазах у нее были восхищение и покорность.
- Сеньор! - сказала Марина, обращаясь к Кортесу. - Сеньор!..
На этот раз она произнесла испанское слово правильно.
* * *
- Эта девушка мне заменит и Мельчорехо, и помешанного Агиляра! - сказал Кортес в тот же вечер старшему Альварадо. - Возьмите себе в пажи, дон Педро, любую из наших пленниц, - Марина нужна мне. Она будет у меня переводчицей.
Педро Альварадо ничего не ответил. Он много пил за ужином и был мрачен, так мрачен, каким его никогда не видели братья.
Еще мрачнее был Ортегилья: он ревновал Кортеса к Марине.
Марина очень быстро поняла, как надо подавать вино и воду, как стелить походную постель сеньору. Она служила ему беспрекословно, точно родилась пажом.
Ортегилья ушел и сел на пороге палатки, обняв пушистую шею Леонсико.
- Сеньор и так со мной неласков, Леонсико! - пожаловался мальчик. - Теперь я ему и вовсе стану не нужен.
Пес сочувственно помахал хвостом.
В палатке отужинали. Паблико видел, как сеньор Кортес усадил Марину за походный столик напротив себя. Начинался урок испанского языка.
- "Палатка"! - сказал Кортес и показал на шелковые стены палатки.
- Палатка! - повторила Марина.
- Стол! - Кортес показал на стол.
- Стол! - повторила Марина.
- "Конь", "Индеец", "Солдат", - учил Кортес Марину.- "Битва". Скажи: "битва", Марина.
Битва! - повторила Марина.
- "Победа"! - учил Кортес. - Это -слово надо знать, Марина. "Победа"!..
- "Победа"! - повторила пленница.
Глава восемнадцатая
ТЕУХТЛИТЛ
Ночью поднялся ветер, и утром солдаты не узнали берега: песчаные холмы изменили очертания: они точно сдвинулись и поползли под напором северного ветра. Колья шалашей повырывало ветром из земли, пришлось почти все строить заново.
К полудню стали показываться индейцы. Они выходили по двое, по трое из дальнего леска и смотрели издали, как белые люди строят свои временные дома. Потом, осмелев, стали подходить ближе. Держали себя миролюбиво, предлагали маниоку, дыни, маисовые лепешки. Некоторые даже подошли совсем близко и помогли вбивать колья в землю.
Индейцы сообщили, что о приходе белых людей уже знают по всему берегу и что на следующий день к вождю белых прибудет Теухтлитл, здешний правитель, поставленный над ними самим великим Монтесумой.
Наутро палатку Кортеса разубрали флагами, приготовили сласти. Было воскресенье - первый день пасхи. Солдатам дали по неполной кружке вина, на обед наловили с лодок свежей рыбы.
Скоро за ближней рощей показалась длинная процессия. Носильщики несли подарки, впереди под руки вели самого Теухтлитла.
Он был маленького роста, молодой, круглолицый. На голове у него был сложный убор из черных и белых перьев.
Теухтлитл сел на полу в палатке Кортеса. Он первый начал разговор.
- Кто ты и откуда прибыл в нашу страну? - спросил Теухтлитл.
- Из Кастилии, далекой страны за океаном, - сказал Кортес. - Я - только подданный моего государя, а мой государь, Карлос, - самый могущественный монарх в мире.
Когда в двойном переводе Агиляра и Марины эти слова дошли, до сознания Теухтлитла, тот удивленно поднял брови.
- Разве есть на земле государь более могущественный, чем мой властитель, великий Монтесума? - спросил Теухтлитл.
Кортес велел подать ему вина.
- Мой государь, - вежливо сказал Кортес, - приказал мне передать от него подарки твоему государю, в знак доброго его расположения.
Теухтлитл кивнул.
- Я передам моему властителю пожелание твоего государя, - сказал Теухтлитл.
- Мой государь просил меня лично свидеться с твоим повелителем, - сказал Кортес.
Теухтлитл заерзал на своем ковре:
- Ты всего лишь два дня в нашей стране, а уже хочешь видеть Монтесуму! - сказал Теухтлитл.
- Когда можно будет увидеть твоего государя? - все так же настойчиво спросил Кортес.
- Я спрошу у него самого, - неуверенно сказал Теухтлитл. - Я пошлю к великому Монтесуме посланцев.
- Пускай они отнесут Монтесуме подарки моего государя! - сказал Кортес.
Он велел принести подарки. На песок поставили резное кресло черного дерева с выгнутой спинкой. На кресло повесили длинную нить прозрачных бус из граненого стекла. К этому Кортес добавил еще высокую остроконечную шапку красного сукна.
- Все это передай своему государю! - сказал Кортес.
Перед Теухтлитлом поставили вино и сласти. Отхлебнув вина, Теухтлитл слегка захмелел. Заблестевшими глазами он смотрел на красную шапку.
- Моему повелителю понравится еще и это! - сказал Теухтлитл.
Он показывал на медный шлем одного из солдат, ослепительно сиявший в солнечном свете.
Кортес велел сейчас же поднести Теухтлитлу шлем.
- Скажи своему государю: пускай он наполнит эту шапку золотым песком и вернет ее мне, - сказал Кортес. Мой государь хочет знать: в какой стране водится лучшее золото, - в вашей или в нашей.
Теухтлитл кивнул своим спутникам.
На циновках разложили десять больших кип хлопковой ткани, белой и плотной. Потом раскинули две широкие накидки из перьев.
Все стоявшие вокруг ахнули: такой изумительной красоты были эти накидки. Синие, золотистые, зеленые перья каких-то пестрых, не знакомых европейцам птиц, были не то нашиты, не то наклеены на хлопковую ткань, они сочетались в тонком узоре, похожем на вышивку; подбор красок и вся работа говорили о необычайном искусстве.
- Эти вещи делались в стране Мехико, - объяснил Теухтлитл.
С краю циновки положили небольшую корзинку с мелкими золотыми и серебряными вещицами.
Корзинка больше всего привлекла внимание Кортеса. Он внимательно рассмотрел кольца и фигурки из золота.
- Таких колец нам надо побольше! Много ли золота у твоего Монтесумы? - спросил Кортес.
- У моего повелителя есть и золото, и медь, и серебро- важно ответил Теухтлитл. - У моего Монтесумы есть все!
- Нам нужно золото, - сказал Кортес, - только золото!
Индеец удивился.
- Зачем белым людям так много золота? - спросил Теухтлитл. - У нас, в нашей стране, мы ценим не меньше и медь, и серебро. Разве из них тоже нельзя делать красивые вещи?
Кортес сделал печальное лицо. Вздохнув, он приложил руку к груди.
- Мы все, белые люди, больны тяжкой болезнью, которой не знают в вашей стране, - объяснил Кортес. - Ужасная. боль терзает наши внутренности… Только золотом можно лечить эту болезнь.
Капитаны закивали головами и тоже приложили руки к левой стороне груди.
- Только золотом можно лечить эту ужасную болезнь!..
Теухтлитл сочувственно кивнул. Теперь он понял, зачем белым людям надо так много золота.
Кортес велел позвать музыкантов. Пажи наложили в тарелку индейца испанских сластей: сладких печений, патоки, засахаренных фруктов, подлили еще вина. Солдаты с завистью поглядывали на индейского касика.
Теухтлитл жевал сладкий сухарь, макая его в патоку; таких райских блюд он не едал прежде; должно быть, действительно белые люди богаты и могущественны. Понравилось Теухтлитлу и вино; он выпил четыре больших кубка.
- Так едят у белых людей каждый день? - учтиво спросил Теухтлитл.
- Каждый день! ответил Кортес.
- Сказать бы ему: раз в год, да и то одни капитаны!- тихонько сказал Лопе на ухо соседу, Хуану де Торресу.
- Молчи, земляк! - пробурчал Хуан де Торрес.
На пригорке, недалеко от палатки, присели на песок два молодых индейца из свиты Теухтлитла. Они растянули перед собой узкую полоску ткани и быстро-быстро чертили на ней что-то разными палочками: то синей, то черной, то желтой.
- Что они делают? - спросил Кортес.
Он подошел к индейцам. Они рисовали. Красными, черными, желтыми палочками они выводили на ткани фигуры людей. Уже был нарисован испанец в большой шляпе, в сандалиях, в полном вооружении, возле нега палатка, пушки. Индейцы нарисовали и каравеллы, и паруса, и походный столик Кортеса, и музыкантов с трубами, и даже Леонсико.
- Зачем они это делают? - спросил Кортес.
- Для отчета моему государю, - ответил Теухтлитл.
Капитаны переглянулись. И люди, и предметы - все было нарисовано очень точно, очень искусно.
- Зачем твоему государю эти рисунки? - спросил капитан Сандоваль.
- Великий Монтесума хочет видеть и знать все, что делается в подвластных ему землях, - сказал Теухтлитл. - Но он не может повсюду ездить сам, - владения его слишком обширны. Монтесума посылает художников, и те срисовывают все, что видят на своем пути, а потом приносят государю. Никакими словами нельзя передать то, что можно передать красками на белой ткани.
- Так! - сказал Кортес. - Так. Очень хорошо. Но твои художники еще не видели всего, что есть у белых людей. Пускай они нарисуют и это!
Кортес велел вывести лошадей из-под закрытых навесов.
По сигналу трубы, один за другим на песок вышли кони. Тихий стон раздался среди индейцев, Теухтлитл весь побелел, спутники его задрожали. Но они не упали на землю, не завыли громко, как это делали табасканские индейцы. Они старались сохранить внешнее спокойствие- того требовал этикет страны.
Педро Альварадо, вскочив на своего коня, пролетел галопом по твердому песку.
- Нравятся тебе мои кони? - спросил Кортес Теухтлитла.
Рыжий жеребец Альварадо громко заржал, взрывая копытами песок.
- Нравятся, - побелевшими губами ответил Теухтлитл.
- Это мои лучшие помощники в бою, - объяснил Кортес.
Теухтлитл кивнул. Он не знал, куда деваться от страха.
Художники быстро оправились от первого испуга; они уже чертили своими палочками по ткани. Художники рисовали лошадей, хвосты, гривы, седла, конюха Энрико в зеленом камзоле.
- Это еще не все! - сказал Кортес.
Он велел зарядить пушки.
- Я привез гром и молнию из моей страны, - сказал Кортес. - Не хочешь ли поглядеть, как они послушны мне?
- Да, господин, - учтиво сказал Теухтлитл. - Я готов поглядеть.
Он едва сдерживал дрожь в руках и коленях.
Все десять пушек, стоявшие на пригорке, зарядили чугунными ядрами. Де Меса подал знак, артиллеристы поднесли фитили. Ужасный грохот потряс воздух, облако огня и дыма поднялось над пригорком, далеко полетели ядра, за соседний лесок.
- Не надо, господин, не надо! - простонал Теухтлитл. Весь дрожа, он выполз на коленях из палатки. Вся его учтивость пропала. Он больше не хотел видеть диковинок белых людей. Спутники Теухтлитла поддерживали Своего господина под мышки. Они сами тряслись и стонали. С ужасом глядели они, как тяжелые ядра, срезая верхушки деревьев, пронеслись над лесом, как упали позади него, взрыв землю и взметнув тучи песку.
Еще раз выстрелили пушки. Ядра упали в море, подняв столбы воды. -
- Довольно! - стонал Теухтлитл.
Он сейчас же собрался домой.
- Я пошлю моих бегунов к Монтесуме, в страну Мехико, - сказал Теухтлитл. - Он сообщит мне свою волю.
Теухтлитл ушел. Он обещал прислать наутро индейцев из берегового селения с плодами, рыбой и пресной водой.
- Посылай скорее твоих бегунов к Монтесуме,- надменно сказал ему Кортес на прощание. - Я не привык ждать слишком долго.
Глава девятнадцатая
ВЕЛИКИЙ МОНТЕСУМА
Высоко над ущельем, по горной дороге бежит человек. На ногах у него сандалии, голова разубрана перьями. В руках человек держит трубочку из свернутой твердой ткани. На ткани - значки, непонятный рисунок: квадратики синие, черные, желтые… Человек бежит очень быстро. Европейцы так не умеют бегать. В трубочке у него - донесение самому Монтесуме.
Человек пробегает разные города. На пороги домов выходят люди. Они смотрят: в какой одежде королевский гонец. Гонец в темной одежде. Значит, вести он несет плохие. В селениях глядит с надеждой крестьянин, воин оборачивается на дороге. Плохие вести несут в город Мехико. Скоро, скоро конец великому Монтесуме.
На гонца смотрят с надеждой. Три столетия вожди ацтеков душат все окрестные страны. Вожди меняются часто, но от этого не легче народам. Вожди дерутся между собой, но от этого не уменьшаются поборы. Задавлены племена Чолулы, Пайналы, Костатитлана. Изгнаны из родных селений толтеки. Крепкая петля сжимается вокруг храброго горного племени тласкаланцев. Ацтеки сильнее. Они насадили своих богов в храмах Табаско, в городах Семпоал. Они диктуют свою волю и в горной стране, и на побережье. Свой город ацтеки построили высоко в горах, на озере, среди вод, на неприступном островке. Узкие дамбы ведут к городу, и на дамбах стража день и ночь. Гарнизоны ацтекского войска держат в руках города окрестных стран. Каждую десятую часть добычи, каждую пятую часть посева охотники и земледельцы должны отсылать Монтесуме, в город Мехико. Повелитель ацтеков всюду насадил своих наместников. На высоких перевалах, на склонах гор, вдоль морского берега день и ночь стоят дозорные. Монтесума должен знать обо всех судах, которые проплывают мимо его берегов.
Посланец Теухтлитла бежит по дорогам Чолулы. Он устал. В три часа он пробежал столько, сколько обычный пешеход пройдет в два дня. Деревянные сандалии разбиты, он обвязал ступни древесной корой. Из подошвы сочилась кровь. На горной дороге стоит белый дом. Человек добежал и упал у порога в пыль. Он протягивает руку с трубкой из разрисованной ткани; другой гонец, ожидающий на пороге с ночи, берет трубку и бежит по дороге дальше, до следующей станции. Так, сменяясь каждые три часа, быстрые бегуны несут весть Монтесуме, от морского берега в город Мехико.
Высоко над синими водами Тескукского озера поднимаются к небу земляные пирамиды, укрепленные камнями. Это храмы города Мехико. На вышках храмов горят огни, - ацтекские жрецы служат своим богам. Боги ацтеков любят кровь. Главный жрец среди жрецов - Монтесума.
"Монтесума" - так назвали его в день избрания на престол ацтекских властителей; это слово означает: "он грустен и важен". Монтесума грустен и важен, он в белой одежде жреца. По плечам у него брошены длинные жгуты волос; в волосах запеклась чужая кровь. Десять юношей из соседней, недавно покоренной страны, только что были принесены в жертву богу Вицлопучтли, кровь обрызгала пол и стены; дым курений поднимается к небу. Сердца принесенных в жертву сложены к ногам бога, широкий, оскаленный рот Вицлопучтли смазан свежей кровью. Но Монтесума от того не стал веселее.