Обедал он весело, больше не упоминая про будущие подвиги, а все послеобеденное время вместе с Риосом приводил в порядок таверну; ближе к закату взял пистолеты и сказал удивленной Панчите:
- Прощай, женушка; я стал прежним гасконцем.
- И сколько же времени тебя не будет?
- Кто это может сказать? Пожалуй, только дух великого касика Дарьена.
- А если ты вообще не вернешься?
- Тогда ты снова выйдешь замуж, - не задумываясь ответил дон Баррехо.
Он жарко обнял жену, пожал руку шурину и спокойно ушел, напевая сквозь зубы:
Девушки - из золота,
Из серебра - жены сочные,
Вдовушки - из меди,
Старушки же - молочные.
Гасконец ускорил шаг и вскоре добрался до посады, где его ожидала мулатка. Девушка уже сидела за столиком и лакомилась засахаренным печеньем, запивая сладость мецкалем и нимало не сомневаясь, что ее щедрого друга не надо будет просить об оплате счета.
- Итак, Карменсита? - спросил гасконец, обнимая ее.
- Я все сделала, сеньор граф.
- Ох, Юпитер Громовержец!.. Да ты настоящее сокровище!.. Записка?
- Я передала ее сеньорите.
- И она не дала тебе ничего для меня?
- Свой ответ, - и мулатка достала из-под пестрого корсета крохотное письмецо.
Гасконец схватил его, открыл, пробежал глазами, процедил что-то непонятное, чтобы не показывать свое невежество, потом опустил руку в карман, бормоча при этом:
- Эх, были бы здесь глаза Буттафуоко или священника из моей родной деревни, если они еще глядят на белый свет, в чем я очень сомневаюсь, потому что святой человек еще в дни моей юности был стариком, а в Гаскони, к сожалению, тоже выдают паспорта на тот свет.
Потом он отдал мулатке десять пиастров, опорожнил пару стаканчиков мецкаля, расплатился по счету и встал со словами:
- Мы больше не увидимся, красотка. Скажи сеньорите, что все чудесно. Прощай и не делай глупостей.
После чего гасконец оставил мулатку и удалился напевая:
Девушки - из золота…
Когда он пришел в порт, уже опустилась темнота и раздался выстрел из пушки, возвещающий о запрете выходить в море. Он застал Буттафуоко и Мендосу в хлопотах. Они закупили аркебузы, пистолеты, порох и пули, а теперь паковали все это.
- Вот ответ сеньориты, сеньор Буттафуоко, - сказал гасконец, как бомба врываясь в дом. - Как видите, я сдержал свое обещание.
- Я начинаю подозревать, что вы находитесь в родстве с дьяволом, - ответил буканьер.
- Гасконцы - кто чуть больше, кто чуть меньше, - все состоят в родстве с чертом, - не стал отнекиваться дон Баррехо. - Об этом ведь и в Бискайе знают, не так ли, Мендоса?
Буттафуоко быстро раскрыл записку графини ди Вентимилья и в один миг прочитал ее содержимое.
- Наши пленники сказали правду, - проговорил буканьер. - Через восемь - десять дней маркиз перевезет графиню на "Сан-Хуан", чтобы доставить ее в бухту Дэвида вместе с авангардом экспедиции.
- О, молнии Бискайского залива!.. - закричал Мендоса. - Нам едва хватит времени собрать флибустьеров Равено де Люсана.
- Нам надо только попасть на борт, потому что все уже готово, - спокойно ответил Буттафуоко. - Завтра утром мы будем далеко от Панамы.
- Мы уже отправляемся? - удивился гасконец.
- Вандо и фламандец наняли сегодня маленькую каравеллу под предлогом перевозки груза в Калифорнию, ну а когда выйдем в море, мы укажем любой курс, если только команда не захочет отправиться на завтрак акулам.
- Сколько человек на борту?
- Шестеро, включая капитана.
- Если четыре раза пустить в дело шпагу, мы сравняемся в числе, - предположил гасконец. - Кто пойдет с нами?
- Твой дружок Пфиффер и сын испанского гранда, - ответил Мендоса. - Они уже решили покинуть маркиза де Монтелимара и присоединиться к нам. Один из них - фламандец, другой - португалец; если представится возможность, они могут заколоть любого испанца, и совесть их не будет испытывать никаких угрызений.
- Они уже на борту?
- Да.
- С Вандо?
- А у Вандо теперь есть своя собственная посада, и ни о каких приключениях он больше не хочет слышать.
- Так ведь он не баск и не гасконец, - презрительно сказал трактирщик. - Я ведь оставил жену ради странствий по свету в поисках славы и денег.
- Возможно, ты просто устал от кастильянки, - улыбнулся баск.
- Ну нет, - запротестовал гасконец. - Я люблю свою жену, но предпочтение отдаю приключениям.
- Выходим, - прервал их разговор Буттафуоко, закончивший паковать вещи.
- Ах, сеньор мой, вы же не подумали еще об одном.
- О чем же, дон Баррехо?
- Пушка уже выстрелила, и выход из порта всем парусникам запрещен.
- Только не тем, на борту у которых находится секретный агент маркиза де Монтелимара, - ответил Буттафуоко. - Все продумано, и этой ночью мы покинем Панаму.
- Ну если так, то можем начинать нашу бродячую жизнь, - сказал дон Баррехо. - Шесть лет я не общался с флибустьерами и не выходил в море.
- Тогда, дружок, бери с собой апельсины, - посоветовал Мендоса. - Ты же знаешь, что качка порой играет скверные шутки с желудком.
- Ну мой-то желудок железный, - похвастался дон Баррехо.
Они взяли тюки с оружием и боеприпасами, заперли дверь и направились к молу, возле которого слегка покачивалась маленькая каравелла в восемьдесят или сто тонн водоизмещением; два латинских паруса и прямоугольный фок были уже отвязаны.
Начинался дождь, океан больше не грозил своим ревом, с берега подул свежий ветер. Мастер Арнольдо первым встретит троих знаменитых авантюристов сладчайшим приветствием. За ним стоял бородатый мужчина с бронзовым от загара лицом: это был капитан.
- Все готово, приятель? - спросил Буттафуоко у фламандца.
- Торога фам открыта, - ответил тот. - Зеленый сфет означает разрешение.
- Где твой товарищ?
- Ф каюте; Арамехо очень болен.
- Если он не выздоровеет, мы предложим хороший завтрак тихоокеанским акулам, - вступил в разговор дон Баррехо. - У твоего друга, Пфиффер, нет ни капли крови испанских грандов.
- Ао! - выдавил из себя фламандец, посчитавший за благо не добавлять ни одного слова.
Пятеро матросов, метисов с Тихоокеанского побережья, которое и в те времена славилось бравыми моряками, выбрали якорь, а в это время капитан поднял на верхушку фок-мачты зеленый фонарь, означавший, что парусник имеет право свободного выхода из порта на свой собственный риск.
Каравелла легко отошла от причала и заскользила среди многочисленных кораблей, разбросанных по акватории порта, гордо направляясь к выходу; крепчающий ветер с суши подгонял судно.
После короткого визита в трюм, забитый бочками, видимо, пустыми, а потому в них авантюристам вполне можно было укрыться от маркиза, Буттафуоко, Мендоса и гасконец поднялись на палубу и направились на нос.
- Вы не заметили ничего подозрительного, сеньор Буттафуоко? - спросил вполголоса гасконец. - Я, знаете ли, не слишком-то доверяю этому Пфифферу.
- Абсолютно ничего, - ответил буканьер.
- Тогда мы здесь - хозяева.
- Точнее: наши шпаги.
- Которые в нужный момент сумеют выполнить свой долг.
- Но будем осторожны. Пусть один из нас остается на посту и внимательно несет свою вахту. Определенно, мы попали не к лучшим друзьям.
- А ты, Мендоса, как моряк, - сказал гасконец, - следи за курсом этой посудины. Эти люди вместо Калифорнии способны увезти нас в Перу или Чили.
- Я держу буссоль под контролем, дружище, - ответил баск. - В первую же вахту я подойду к рулевому и выброшу его в море.
- Вместе с Пфиффером.
- Если будет нужно, я и его пошлю напиться морской водички, но это только в том случае, если он нарушит свою клятву.
- Он очень боится нас, поэтому вряд ли что будет затевать, хотя я нисколько не верю его голубым глазам.
- Да всех надо бы перерезать, - заключил Буттафуоко, раскуривая свою трубку.
Сделав несколько галсов, каравелла достигла выхода из порта, перед которым несли сторожевую службу два больших фрегата; на них была возложена задача воспрепятствовать какому-либо сюрпризу со стороны флибустьеров, которые все еще орудовали в этих водах Тихого океана.
За молом волна была чуть сильнее, тем не менее маленький парусник, отслуживший, должно быть, немало лет и имевший поистертый киль, держался относительно хорошо.
Капитан, посоветовавшись со своими пятью матросами и понаблюдав за горизонтом в подзорную трубу, взял курс на северо-запад, стараясь избежать многочисленных подводных камней, которыми были усеяны подходы к берегу.
- Пока все идет хорошо, - сказал Мендоса, успевший прогуляться на корму, чтобы взглянуть на показания буссоли. - Завтра мы заставим этих морячков повернуть на Тарогу, а если они воспротивятся, отделаемся от них.
- Я хочу лично обрезать бороду капитану, - заявил дон Баррехо.
- Если хотите отдохнуть, ступайте, я останусь на вахте.
- Нет, Мендоса, - возразил Буттафуоко. - Наши вахты начнутся завтра, когда мы убедимся, что команда уважает пожелания мирных пассажиров. Наш приятель Арнольдо должен был что-то нашептать на ухо капитану: он ни за что не поступит так неблагоразумно, чтобы оставить мостик.
Его друзья согласились с этими словами кивком головы и, в свою очередь, закурили трубки, удобно устроившись на носу.
В открытом океане шла сильная волна, и она сбивала маленькое суденышко с курса, а ночь была необыкновенно звездной и четвертушка бледной луны купалась на горизонте в океанских водах. Пятеро матросов вместе со своим капитаном, возможно, возбужденные близостью опасных тихоокеанских бродяг, ни на минуту не оставляли палубы, а общий приятель Арнольдо составлял им компанию.
Когда занялась заря, американских берегов было не видно даже на горизонте. Каравеллу за ночь сильно отнесло течением в океан.
- Мы отошли уже довольно далеко, - сказал Мендоса. - Если так будем идти, то за пару дней можем попасть на Тарогу. Только мне кажется, что наш бородач вовсе не намерен доставить нам удовольствие дружески обняться с флибустьерами.
И в самом деле, по свистку капитана матросы развернули судно, намереваясь оказаться хотя бы в видимости берега, чтобы в случае появления флибустьеров можно было найти укрытие. Только трое авантюристов вовсе не к этому стремились, о чем они незамедлительно объявили капитану, предварительно спрятав в карман свои трубки.
- Что вы делаете? - насупившись спросил Буттафуоко, и выражение его лица не предвещало ничего хорошего.
- Меняем курс, - ответил бородатый капитан. - Мы слишком далеко ушли в море, а у меня нет никакого желания встретиться здесь с каким-либо пиратским кораблем.
- Приказываю вам идти прежним курсом, а о флибустьерах можете вообще не беспокоиться.
- Вы… приказываете? - изумился капитан.
- Да, - спокойно ответил Буттафуоко.
- И куда же мы должны идти?
- Нам надо убедиться, есть ли еще на Тароге те бравые парни.
- Я взял вас на борт, чтобы доставить в Калифорнию.
- Теперь мы передумали.
- Может быть, вы считаете себя собственниками каравеллы?
- Мы наняли ее за свой счет и хотим сами определять свой путь.
- Э!.. Э!.. Не рано ли вы раскомандовались в моем доме? - вышел из себя капитан. - Если вам нравится быть убитыми флибустьерами, садитесь в шлюпку, которую мы тащим на буксире, и убирайтесь ко всем чертям! Что же касается меня, то я как можно быстрее вернусь к берегу.
- У нас вовсе нет желания кормить акул, да и фрахтовали мы каравеллу, а не шлюпку, поэтому я во второй раз приказываю вам вернуться на прежний курс: прямо на запад, ибо именно туда ведет нас путеводная звезда. В Калифорнию мы заглянем попозже.
- Хватить болтать, хозяин, - вмешался гасконец, положив руку на рукоять своей шпаги. - Либо ты выполнишь наш приказ, либо мы пустим в дело свои игрушки, а они, как ты знаешь, колючие.
Капитан сильно побледнел.
- Кто же вы такие на самом-то деле? - с трудом выдавил он свой вопрос.
- Не пытайтесь узнать, кто мы такие и что намерены совершить, - ответил Буттафуоко. - Одно скажу: флибустьеров вам нечего бояться, пока мы остаемся на борту каравеллы.
Капитан собирался жестко ответить, но тут вмешался мастер Арнольдо, который до этого безучастно наблюдал за спором, грозившим перейти в нечто более серьезное, потому что метисы, казалось, не собирались оставлять своего капитана в одиночку противостоять пассажирам.
- Пофинуйтесь этим сеньорам, - сказал он. - Так приказал маркиз те Монтелимар. Я отфечаю за фсё.
- Ну, если так, то пусть они катятся хоть в ад. Посмотрим, поможет ли им сеньор маркиз, когда флибустьеры пойдут на абордаж.
- Хфатит об этом, - оборвал Арнольдо.
- Эх, дружище Пфиффер, вы ведь могли вмешаться чуточку пораньше, - обратился к нему гасконец. - Это позволило бы сэкономить целый мешок пустых слов.
Фламандец, не отвечая, пожал плечами и занял свое место на корме позади судового компаса. Капитан посовещался со своими матросами, зло посматривавшими на авантюристов, однако не осмеливавшимися открыто выражать свое недовольство, и приказал повернуть на запад.
Казалось, каравелле ниоткуда ничто не угрожало, потому что океан выглядел абсолютно пустынным. Конечно, если не считать морских птиц и стаек летучих рыб, но ни те, ни другие не могли причинить неприятностей мореплавателям.
Между тем солнце поднялось выше над горизонтом, а ветер настолько ослабел, что каравелла делала не более двух узлов. Моряков тоже охватила апатия, потому что они слишком ослабили шкоты.
В полдень трое авантюристов, почувствовавших себя хозяевами каравеллы, приказали принести себе обед, и очень обильный, объявив матросам, что они голодны, как акулы. Капитан и его команда, начинавшие бояться трех наглецов, которых они считали флибустьерами, поостереглись отказать.
В течение дня каравелла продолжала свое медленное плавание к западу, пройдя всего двадцать миль, но едва солнце закатилось, потянул более свежий ветерок, ускоривший ход судна. Трое авантюристов спокойно поужинали, после чего Буттафуоко и гасконец отправились в выделенную им каюту, а баск заступил на вахту, вооружившись двумя пистолетами и верной шпагой, совершившей столько чудес под командованием сына Красного корсара.
Глава VIII
ПРЕДАТЕЛЬСТВО
Ночь не обещала быть такой ясной и такой спокойной, как предыдущая. На океан опустились довольно плотные облака, которые вскоре после захода солнца расползлись по всему небу, закрыв звезды и лунный серп. Но пока никаких признаков надвигающейся бури не наблюдалось.
Мендоса раскурил трубку, потом сел позади нактоуза, там, где днем сидел фламандец; отсюда он мог свободно наблюдать за буссолью. Мендоса опасался, что моряки, воспользовавшись темнотой, лягут на другой курс и вернутся к побережью материка; возможно, его опасения были справедливы, потому что он заметил, что двое матросов, оставшихся следить за парусами, уже пытались раньше неожиданно перенести их. Прошло несколько часов, а удвоивший свою бдительность баск не замечал ничего подозрительного, как вдруг ему показалось, что фламандец о чем-то шепчется с только что вышедшим на бак капитаном.
Подозрительный по характеру, баск интуитивно заподозрил, что эти двое что-то замышляют. Его подозрения усилились, когда он увидел, что парочка исчезла в носовом люке.
- Ну, дружок Мендоса, смотри теперь в четыре глаза, - пробурчал он себе под нос. - За этим что-то кроется.
Он поднялся, выбил трубку, еще раз окинул взглядом океан и громко сказал:
- Спокойной ночи, рулевой; пойду-ка и я вытяну ноги.
Потом он исчез в кормовом люке, но вместо того чтобы войти в каюту, где похрапывали гасконец, Буттафуоко и мнимый сын испанского гранда, он тихонечко открыл дверь в трюм, до отказа забитый, как мы уже сказали, пустыми бочками. Его поразил свет, исходивший от фонаря, с которым кто-то осторожно шел вдоль левого борта.
- Кто бы это мог быть? - тревожно подумал Мендоса. - Что он здесь делает в такой час?
Он бросился к противоположному борту и спрятался среди бочек. Вскоре в тусклом свете фонаря он заметил две человеческие фигуры: это были капитан и фламандец.
- Может быть, они спрятали здесь какой-нибудь заветный бочонок и хотят распить без нас свое чудесное вино? - пробормотал баск. - Мы осуждаем подобные выпивки: если уж пить, то со всей компанией.
Он забился в темный уголок и продолжил свои наблюдения.
Подозрительная парочка остановилась почти в середине трюма; потом они подняли две большие бочки, отшвырнули их в стороны и забрались в освободившееся пространство.
- Это здесь, - сказал капитан, и его голос отчетливо разнесся по всему трюму.
- Много пороха? - спросил мастер Арнольдо.
- Пятьдесят фунтов.
- Этого хфатит?
- Не останется целой ни одной доски.
- И ни одного из этих плутоф?
- Надеюсь, что нет.
- У фас есть фитиль?
- Он уже на месте.
- Сколько фремени он горит?
- Минут десять.
- Этого хфатит, чтобы усесться ф шлюпке?
- Нам надо только перерубить канат, потому что шлюпка идет за нами на буксире. Я уже приказал положить в нее весла и продукты.
- Потшигайте.
Ничего больше Мендосе знать не требовалось. Испуганный, весь в холодном поту, он пробрался в кормовую надстройку и ворвался в каюту, где находились гасконец и Буттафуоко.
- Вставайте, быстрее, вставайте! Нельзя терять ни секунды, - говорил баск, отчаянно тормоша друзей.
- Нас берут на абордаж? - спросил гасконец, с трудом поднимаясь с койки.
- Следуйте за мной, только без шума, и ни о чем не спрашивайте, - ответил Мендоса. - Идемте, сеньор Буттафуоко, если вам дорога жизнь.