Самые ужасные пираты, пираты Киликии, оказывали поддержку Митридату, королю Понта (т. е. моря), который доверил свои боевые галеры предводителю пиратов, Селенсусу, и даже, по достоверным сведениям, сам находился на одной из них.
Первой заботой Помпея, как только он получил все полномочия, стало уничтожение пиратов. Для этого побережье было поделено на тринадцать секторов, каждый находился под командованием так называемого "охотника на волков", которому было поручено выманить пиратов из всех извилистых бухт, преследовать их и потопить. Именно Помпей взял на себя командование родосским флотом, который за сорок дней очистил от пиратов Африку, Сардинию и Сицилию, в то время как такого же успеха добились у себя морские офицеры Испании и Галлии.
Оставались воды Греции и Малой Азии. Сопротивлялись только киликийцы, хорошо организованные и имеющие умелого предводителя; они были побеждены только в настоящем морском сражении вблизи Корацесиума. Применив старую как мир тактику "использования бандита как полицейского", Помпей, будучи далек от мысли уничтожить всех моряков Митридата, доверил им охрану Киликии. Известно, что во время сорокадневной кампании 10000 пиратов оказались уничтожены и 20000 взяты в плен. За три месяца море было очищено от пиратов.
Но где-то за двенадцать лет до этой "чистки", в 78 году до н. э., произошел небольшой случай пиратства, который мог бы изменить ход мировой истории: молодой римский "денди" (если мы осмелимся его так назвать) с женственной внешностью ("юноша в женском платье", сказал про него Сулла, когда подверг его гонениям за родство с Марием), получив звание, как мы сказали бы сегодня, "адвоката-стажера", отправился на остров Родос, чтобы брать там уроки риторики, и был схвачен без сопротивления пиратами вблизи острова Фармакуссы.
Главарь нападавших острым взглядом окинул добычу, которую он только что присвоил себе, как говорится, не за "спасибо". Увидев молодого римлянина, он направился к нему и спросил его имя. Молодой человек, который продолжал читать, как будто ничего не произошло, на миг поднял глаза, а затем вновь принялся за чтение. Пират сделал угрожающий жест, и сосед юноши, опасаясь за его жизнь, пробормотал его имя: "Гай Юлий Цезарь!"
Известна классическая шутка.
Генерал Гюго объявил о рождении своего сына.
- И как вы его назовете?
- Виктор.
- Виктор Гюго! О! Мои поздравления, мой генерал.
Итак, на карийского пирата это имя не произвело такого впечатления, как сейчас бы на нас. Но одежда молодого человека (который, к тому же, был еще жрецом Юпитера) не могла ввести в заблуждение: на нем можно было больше заработать, потребовав выкуп, чем продав его в рабство, этого умника с вялыми мускулами, ни на что не годного.
- Сколько у тебя денег? - обратился к нему суровый моряк, всем своим видом выражая презрение.
Никакого ответа.
Капитан, как водится, всегда имел под рукой сведущего человека, "второго офицера" (необходимого при торговых сделках), который тут же обыскал юношу, путаясь в дорогой ткани его одеяния и втягивая носом тонкий аромат косметических средств (тогда еще у Цезаря были густые волосы), и протянул пирату солидную сумму:
- Десять талантов.
Опять никакой реакции со стороны юноши.
- Ах, так? - резанул пират. - Тогда я удваиваю сумму. Двадцать талантов или смерть.
Молодой наследник рода Юлиев поднял наконец глаза, рассерженный и полный презрения как никогда, затем он пожал плечами:
- Двадцать талантов? И это тогда, когда я стою по меньшей мере пятьдесят; вы не знаете ваше ремесло.
Представляем оторопевший взгляд капитана: перед ним сумасшедший! Но нельзя было пренебрегать такой удачей. Именно эта сумма была указана посланному за выкупом негоцианту, а пока Цезарь и другие пленники были доставлены в деревню, состоящую из жалких лачуг и служившую пиратам пристанищем.
ПОЭТ В ПЛЕНУ У ПИРАТОВ
В этой деревне молодой "сумасшедший" пользовался огромным успехом у пиратов. Весь день он занимался "физической культурой", бегал, прыгал, соревновался в метании камней и копий со своими стражниками, собирая вокруг себя все больше зрителей. Что питает гений великих людей, так это их умение всегда использовать любые обстоятельства, пытаясь извлечь из них что-нибудь полезное для себя: находясь среди людей, для которых ценность составляли только мускулы, Цезарь обратился к ним с просьбой помочь ему в совершенствовании своей физической формы.
Но, будучи поэтом (молодой человек считал, что его будущее - литература), он не отказывается с легкостью от своего призвания. Так, в моменты отдыха он сочинял стихи и писал их на дощечках, а вечером… Поэт не отказывал себе также в возможности выступить перед публикой. Вечером "благовоспитанный молодой человек" читал свои произведения невежественным матросам, и одни из них при этом, напрягая извилины, пытались действительно понять смысл стихов, тогда как другие хохотали во весь голос.
Только представим себе такую картину: будущий император, повелитель мира, в изысканной расшитой тоге, правда слегка грязноватой, держа свои дощечки в вытянутой руке, самозабвенно декламирует стихи перед бородатыми весельчаками, хлопающим себя по ляжкам или застывающим с видом отвращения на лице, тогда как на его собственном лице отражается глубокое разочарование, присущее любому автору в подобных обстоятельствах. Жаль, что эти поэмы не сохранились и специалисты не могут судить, был ли у пиратов дурной вкус или стихотворец не стоил будущего прозаика.
Его красноречие, которое молодой оратор пробовал на этой аудитории, не имело никакого успеха. Так же, несмотря на огромную разницу в общественном положении, при которой великие люди с высокой культурой внушают уважение и страх наихудшим бандитам (главарь пиратов дошел до того, что заставлял своих людей молчать, чтобы уважать сон аристократического пленника), пираты не принимали его всерьез, когда Цезарь грозился их распять (тогда казнь на кресте существовала для бандитов всех мастей), как только те попадут в руки Рима. Цезарю могло и не удаться выйти свободным из этого приключения, так как, оценив себя столь высоко, он не знал одного досадного обстоятельства: Сулла захватил все его богатства и богатства его жены; это создало большие трудности при сборе требуемой суммы выкупа. Однако деньги были собраны и сданы на "хранение" самому легату, Валерию Торквату, где пираты могли их забрать, не опасаясь за свою жизнь, что показывает, на каком уровне официальная власть вынуждена была входить в переговоры с разбойниками. После 38 дней плена Цезарь и его спутники были освобождены в обмен на выкуп в Милете, карийском городе в устье реки Меандр.
В Милете, вместо того чтобы продолжить свой путь на Родос, молодой патриций - это была его первая военная экспедиция - одолжил у легата четыре галеры и пятьсот вооруженных людей, с которыми он вернулся на остров Фармакуссы. Здесь он нашел своих старых приятелей, веселых тюремщиков, отмечавших удачную сделку; застигнутые врасплох, они с трудом пытались сопротивляться, некоторым из них удалось скрыться, но 350 пиратов были взяты в плен и все их корабли потоплены. Не теряя чувства реальности, Цезарь также возвратил с лихвой свои деньги.
Он доставил своих пленников в Пергам, где обратился с просьбой к претору Юнию, - которого он отыскал на некотором расстоянии от города, так как тот совершал небольшое путешествие, - казнить бандитов или хотя бы их главарей.
Юний с неудовольствием выслушал просьбу Цезаря: во что вмешивался этот благородный молодой человек, не облеченный официальной властью и даже находящийся в изгнании? Его просьба могла подождать. Кроме того, что представляет для нас наибольший интерес, Юний полагал невозможным нарушить таким образом давние обычаи. Пусть даже торговые суда обеспечивали безопасность своих передвижений, платя дань пиратам, это считалось в порядке вещей, так как тем самым эти суда находились под защитой "своих народных пиратов", осуществляющих в общем охрану берегов от чужеземных пиратов. Если сильно нажать на первых, то некому будет противостоять вторым и результат будет еще хуже. Наконец, возможно, претор имел и свой личный мотив: пираты, будучи достаточно богатыми людьми, обладали убедительными аргументами.
Короче говоря, претор отказал Цезарю в просьбе и продолжил свое путешествие.
Цезарь вернулся в Пергам и от своего имени, напустив на себя важность, повелел казнить 320 пиратов, находящихся в тюрьме; с тридцатью главарями он провел небольшую беседу (удовлетворившись, наконец? сомнительно), поблагодарив их за деликатное с ним обращение и объявив взамен на это свою великую милость - перед тем, как распять их, как им было обещано, им перережут горло.
Никогда не говорите поэту, что его стихи плохи.
Тем временем наш поэт должен был поспешить, чтобы избежать ярости Юния, и он, не теряя ни минуты, погрузился на корабль и поплыл к острову Родос навстречу своей судьбе.
Мы, французы, иногда мечтаем: если бы карийские пираты не были в целом слишком учтивы, если бы их главарь меньше любил деньги и преисполнился ярости против претенциозного стихоплета, то мы не говорили бы, возможно, на этом латинском невнятном языке, похожем на бормотание, каким стал французский язык, а на каком-нибудь вроде бретонского или фламандского, и северная часть Франции, что логически можно представить, явилась бы ядром кельто-германской федерации, где законы обычаев, соответствующих нашему духу, не были бы порушены римским правом.
Еще больше, чем от носа Клеопатры, ход мировой истории зависел от истории пиратов.
РАСЦВЕТ И УПАДОК ПИРАТСТВА
Устранение пиратов на всем Средиземном море, предпринятое Помпеем и подхваченное под влиянием сильного импульса Цезарем (который на себе испытал тяготы пиратского плена), обеспечило безопасность передвижения по всем соседним морям, но это длилось недолго: через двадцать лет, после смерти Цезаря (44 год до н. э..), в результате анархии, царившей в Риме, вновь появились ужасные пиратские флотилии, состоящие из людей вне закона.
Идет ли здесь речь о пиратах в настоящем смысле этого слова?
Без всякого сомнения; команды состояли частично из бывших пиратов, обязанных жизнью только известному милосердию Помпея или его сыновей, а их капитаны, их главари были политики или военные, которые, будучи изгнаны или находясь в бегах, вели в море настоящую гражданскую войну, создавая часто альянсы более странные, чем на суше. Например, довольно комичный факт: одним из наиболее могущественных капитанов непокорных эскадр был Секст Помпей, сын Помпея Великого, очистившего когда-то моря от пиратов! Он подыскал среди рабов подходящих людей (с его точки зрения) и, став во главе настоящего флота, приняв за опорную базу Сицилию, подчинил себе все западное побережье Италии. Начинание Секста Помпея вмиг было подхвачено "независимыми ремесленниками", если можно их так назвать, объединившимися на время с другими врагами Рима, нанявшись к ним на службу за большие деньги, или занимающимися разбоем в собственных интересах; в море началось брожение и сложилась ситуация, какая и была до энергичного вмешательства его отца, - снова стало невозможным свободное плавание в Средиземном море.
Рим стремился получить нейтралитет или что-то вроде оплаченного покровительства, аналогичного тому, как в подчинившихся воле пирата странах - Сицилии, Сардинии и других. Но Секст Помпей не сдержал свои обещания, снова начинал грабить и вымогать, и так до тех пор, пока не был побежден в крупном морском сражении Агриппой.
Морские пути снова стали свободными. И когда святой Павел предпримет поездку по морю в Рим, он будет бояться шторма, а не пиратов; и зарождающееся христианство многим будет обязано этой безопасности. В дальнейшем, если подобная ситуация и могла более или менее сохраняться, то в основном потому, что упадок и распад Римской империи, быстрое падение цивилизации постепенно настолько сократили число морских торговых путей, что пираты после нескольких попыток восстановить свое былое могущество исчезли. Им просто стало некого грабить.
Надо было ждать периода морского возрождения, византийского и венецианского, затем крестовых походов, чтобы в Средиземном море вновь возникло "пиратское ремесло" на беду всем мореплавателям. Свою роль в этом сыграли и норманны, пришедшие из дальних стран, и берберы.
3. ВИКИНГИ
В течение нескольких веков северные люди, или норманны, скандинавы, представляли собой пиратствующий народ, или, вернее, скопление пиратских народов. Сначала они грабили друг друга, а затем постепенно "осваивали" с удивительным постоянством и даже с некоторой организованностью все более и более удаленные страны, опустошая их берега, а потом проникая в глубь их территорий, двигаясь против течения рек. Но почему?
Потому что этот плодовитый народ, здоровый, крепкий, защищенный своим климатом против эпидемий, не возделывающий землю, живущий только за счет охоты, рыбной ловли и разведения оленей на севере и лошадей на мясо на юге, не мог на своей родине найти возможность прокормить все возрастающее население. Подобная ситуация сложилась и у других народов, например у германцев; они решали эту проблему, перемещая огромные массы населения вглубь континента, путь для которых расчищали воины, двигаясь пешком или сидя верхом на лошадях. Это было не что иное, как вторжение германцев в чужие земли.
Скандинавы же были людьми моря; и действительно, они жили в островных странах, таких как Дания (которая не была еще сельскохозяйственной), или в районах, как Норвегия, со скалистыми изрезанными берегами, с бесчисленным количеством фиордов, где связи даже между двумя соседними поселениями устанавливались только по воде. И, в отличие от греков, они не боялись выйти в открытое море, потерять из виду землю, предпринимать случайные причаливания в очень опасных местах на каком-нибудь скалистом мысе в условиях бушующего моря и почти нулевой видимости. Но всем известно, что в морском деле трудности и суровый климат не только не умеряют отвагу настоящих моряков, но и приумножают ее. Очень скоро скандинавы, пришедшие, однако, как и германцы, с континента, стали "королями моря".
В действительности это было продиктовано необходимостью: по праву своего рождения (или по воле рока) один из сыновей наследовал все нехитрое богатство своего отца, другие его сыновья должны были покинуть родину и отправиться в поисках лучшей жизни в открытое море.
Получив отпор у соседних скандинавских народов, они искали счастья все дальше и дальше от дома.
Частично они превратились в колонизаторов: острова Шетландские, Гебридские, Оркнейские, Фарерские не были совсем пустынными, когда искатели счастья их достигли, а были незначительно заселены неизвестным народом (возможно, лапландским), цивилизованным и обращенным в христианскую веру ирландскими монахами-отшельниками. Эти места было легко завоевать, но трудно использовать для нормальной жизни.
Исландия, к тому времени освоенная ирландцами, была достигнута скандинавами только в 860 году, Гренландия - в конце X века, а попытка закрепиться в Америке (в Винланде) была предпринята в первых годах XI века, то есть после пиратского периода. В любом случае, эти территории не могли служить выходом из положения, они имели мало мест, пригодных для жилья, по отношению к множеству молодых людей, вынужденных покинуть свою родину.
Таким образом, они были вынуждены нападать на земли, к тому времени плотно заселенные, цивилизованные, но уступавшие им в военной силе, то есть, в первую очередь, на соседние кельтские народы, заселявшие британские острова и Галлию.
Эти земли, вначале более или менее романизированные (подчиненные Риму только в административном плане), обращенные в христианство и, как результат, ослабленные в боевом отношении, были затем подвергнуты в V и VI веках на большой части своих территорий нашествию захватчиков (сухопутных): сильное противостояние франков вновь охватило Галлию, оно проявлялось немного слабее в ее западных районах и было сломлено в Арморике бретонцами, чужеземцами, отличающимися особенной силой. Орды англов и саксов, которые не владели наукой мореплавания, а просто были перевезены через узкий пролив Па-де-Кале или с юга Северного моря, из Нидерландов, заняли всю территорию современной Англии.
К НОВЫМ ЗЕМЛЯМ
Когда в VIII веке возрастающий рост населения в скандинавских странах заставил северных людей искать другие возможности выхода из сложившегося положения, кроме взаимного грабежа или набегов на маленькие островки Шотландии, первые викинги были вынуждены искать места с наименьшим сопротивлением в относительно богатых странах.
Англы, саксы и в какой-то мере шотландцы (пикты и скотты) оказывали им жестокий отпор, но часто, однако, достигалось что-то вроде соглашений, а точнее, создавались небольшие пристани для взаимной торговли, хотя нельзя с уверенностью назвать их торговыми конторами. Нужда гнала викингов дальше.
Непобедимые бретонцы Корнуолла и Галлии внушали им страх; Ирландия же, страна многочисленных монастырей, более набожная, философская и культурная, чем военная, ослабленная чрезвычайной раздробленностью гражданских властей и соперничеством кланов, представляла собой относительно легкую добычу.
Первые экспедиции викингов, пришедших с Шетландских островов на ирландскую землю, имели целью переселение; после сооружения на берегу небольшого защищенного порта некоторые их корабли возвращались в Свои скандинавские страны и привозили женщин, а также все необходимое для колонизации новой обретенной земли. Так викингам удалось обосноваться на берегу Ирландского моря, где они основали несколько городов - в их числе Дублин, - которые никак не могли добиться своего расцвета, пока, начиная с XI века, не произошло полное слияние скандинавских переселенцев с кельтским местным населением.
Но на этом ставим точку и возвращаемся к нашей теме пиратства. Надо сказать, что новые города, порты и разные сооружения на южном берегу Ирландии до этого времени служили викингам опорными базами для молниеносных нападений на другие берега Ирландии, особенно на ее западные земли.
Западный берег был менее богатым с точки зрения земледелия и менее подходящим для строительства здесь жилищ, но он располагал двумя источниками добычи: значительными стадами овец, которые можно наблюдать здесь и сегодня, и сокровищами многочисленных монастырей, которые играли важную роль в христианской цивилизации средних веков именно потому, что эти земли были единственными, не подвергшимися нашествиям варваров.
Метод викингов состоял в следующем: захватить - в целом, довольно легко - несколько скалистых островов, расположенных вдоль ирландского берега, и поставить на них часовых. Некоторые острова до сих пор сохраняют скандинавские названия, например, Викилан (Викингланд) - дикий остров, этакое нагромождение камней, расположенный на краю архипелага, прикрывающего Дингл-бей, и представляющий собой один из форпостов вблизи западного берега, создающий вместе с соседним островом относительно защищенный участок для рейда своих кораблей.