- Вместо того, чтобы арестовать ее?
- Ах, Иоганн, я уже сказал тебе, что там, где действует человеческий ум, сила не нужна. Поверь мне, я слишком хорошо знаю сердце женщины, чтобы справиться с такой принцессой, как Анна Леопольдовна! У меня есть против нее оружие!
Герцог взял шляпу, перчатки и быстрыми шагами направился к выходу.
Иоганн посмотрел ему вслед и покачал головой. Он именно только чутьем, но зато совершенно определенно, чувствовал, что герцог, которому он служил уже тогда, когда тот был еще простым Биреном, дошел до того предела высоты, с которого для него начнется падение. И, злой, со стиснутыми зубами, Иоганн вышел из кабинета герцога.
В коридоре его поджидал Станислав.
- Что, нашли где-нибудь? - спросил его Иоганн.
- Да нет же, пане Иоганн! Я пришел еще раз уверить вас в том, что я совершенно ни в чем не виноват! Я же чрезвычайно ловко всыпал ему сонный порошок, тот самый, который…
Иоганн сделал нетерпеливое движение рукой.
- …и он, - быстро стал продолжать Станислав, - отлично выпил вино с порошком, ничего не заметив, и почти тут же заснул.
- Я это слышал уже несколько раз!
- А потом его в трактире не оказалось. Приехал толстый молодой человек, узнал в нем своего товарища и увез его, а куда - неизвестно. Вот и все, что я смог узнать.
- И опять больше ничего?
- Но, пане Иоганн, что же вы хотите?
- Я вам вот что скажу, пан Станислав: если вся эта история не ваша выдумка, если господин, о котором вы рассказываете, в самом деле существует, то извольте его найти во что бы то ни стало! Или - я вам ручаюсь за это - через три дня вас вывезут из Петербурга!
- На родину? Но ведь на родине у меня никого нет! Я - бедный сирота, пан Иоганн!
- В Сибирь! - резко произнес Иоганн и хотел пройти дальше, но Венюжинский схватил его.
- Пане Иоганн! Выслушайте меня! Я клянусь вам, что найду этого человека, но только для розыска нужны деньги! Что же я без денег буду делать?
- Никаких денег я вам не дам! Довольно! - заключил Иоганн.
32
МИНИХ В НЕРЕШИМОСТИ
Если бы дело шло о сражении и о том, что делать и куда в данный момент послать войска и сколько их, Миних знал бы, что ему делать, и ни одной минуты не сомневался бы в том. На войне он не любил медлить, выжидать, а действовал всегда натиском и предупреждая неприятеля, вследствие чего всегда побеждал. Но там, на войне, не было женщины. С женщинами, когда не было войны, Миних тоже знал, как надо действовать, и знал, что здесь тоже нужна стремительность. Как же поступать с женщинами, когда они впутывались в дела, которые совершенно не знали, и он тоже не знал и оттого был в недоумении.
В том, что принцесса Анна переехала в Зимний дворец, он видел начало совершенно нового, но не мог быть уверен, насколько она окажется тверда в своих начинаниях. И Миних не знал, что ему делать: ехать ли в Зимний дворец или к герцогу Бирону.
По счастью, его выручил сын, который прискакал к нему из Зимнего дворца с известием, что герцог Бирон приехал туда, что самое лучшее старику Миниху тоже туда явиться, хотя бы для того, чтобы сразу увидеть и принцессу и Бирона.
Миних тотчас же поехал в Зимний дворец и увидел, что там пили шоколад, по-видимому очень мирно, принцесса, герцог Бирон, принц Антон и Юлиана Менгден. Герцог сидел, положив нога на ногу, блестя лакированными ботфортами и держа в руках фарфоровую саксонскую чашку с шоколадом. Он встретил Миниха улыбкой, показав свои белые и отлично сохранившиеся зубы. Принцесса имела такой вид, точно выкупалась в холодной воде, куда долго не решалась броситься, теперь сидела и думала: "Вот какова я!" Принц Антон удивленно смотрел вытаращенными глазами и относился к жене с некоторым подобострастием, порываясь даже привстать, когда хотел заговорить с ней. Однако она на него не обращала никакого внимания. Юлиана Менгден была откровенно весела и не стеснялась показать всем, чем могла, как она рада и счастлива. Поздоровавшись с Минихом, она по-родственному, как свояченица его сына, налила ему шоколаду и велела вертевшемуся здесь же арапчонку подать печенье.
По этой сцене и участникам в ней Миних смог сразу оценить положение: верх был на стороне принцессы, но вопрос о том, останется ли он за нею и в будущем, оставался открытым. Он решил сделать вид, что приехал к принцессе, так сказать, на поклон, но что он выйдет отсюда с герцогом вместе, чтобы не возбудить в том никаких подозрений.
Герцог оставался довольно долго, и когда он встал и начал прощаться, то Миних тоже поднялся. Принцесса не удерживала ни того, ни другого, она устала и хотела отдохнуть.
Миних вышел вместе с герцогом, и тот на лестнице дворца чрезвычайно милостиво и любезно предложил ему проехать с ним вместе в карете.
Когда они сели в экипаж, Бирон обратился к Миниху и деловито сказал:
- Конечно, фельдмаршал, я делаю вид, что ничего не имею против переезда принцессы в Зимний дворец, но перед вами лукавить не буду и, как другу… скажите, ведь вы - мне друг?
- Разве я смею рассчитывать на такую фамильярность по отношению к вашему высочеству? - возразил Миних почтительно.
Он уклонился от прямого ответа, но Бирон принял его слова за чистую монету и, снисходительно рассмеявшись, сказал:
- Нет, я сообщаю вам, как другу, что мне эта история с переездом чрезвычайно неприятна!
- Отчего же? - спросил Миних, делая наивное лицо.
- Оттого, что нет хуже, когда женщина вообразит себя самостоятельной: она непременно наделает глупостей!
- Глупости вообще свойственны женщинам, - улыбнулся Миних, - и крайне мило, когда они их делают! Иногда они выдумывают такое, что мужчине и в голову совершенно не придет! - Миних в ту минуту вспомнил, как сам ехал в карете с маской и то, как она была мила. Эта маска неотвязчиво вспоминалась ему, и он все чаще и чаще мысленно возвращался к ней. - Да! Это мило, когда они делают глупости! - сказал он еще раз.
- Но не тогда, когда они стоят на высоте престола! - заметил Бирон тоном исторического лица, произносящего историческую фразу.
- Ну принцессе еще далеко до престола! - возразил Миних. - Ведь она всего лишь мать императора!
- Тем щекотливее ее положение! И вот что, фельдмаршал, я попрошу вас: так как наши интересы взаимно связаны, возьмите на себя заботу о принцессе Анне Леопольдовне! Мне невозможно постоянно быть возле нее, потому что, во-первых, этого мне не позволяют заботы о государственных делах и управлению государством, а во-вторых, принцесса тяготится мной, в отношении же вас совершенно другое дело: вы в свойстве с ее любимицей Юлианой, сами, несмотря на свои годы, весьма обходительны с женщинами, словом, ваше общество, кроме удовольствия, ничего не доставит принцессе!
- Итак, вы желаете, чтобы я каждый день бывал в Зимнем дворце у принцессы? - спросил Миних.
33
В ПОИСКАХ ГАДАЛКИ
Гадалку, побывавшую у Анны Леопольдовны, искали теперь в Петербурге с трех разных сторон.
Во-первых, Анна Леопольдовна, получившая возможность убедиться на деле, и так быстро, что советы этой гадалки прямо чудодейственны и ее слова оправдываются как по волшебству, пожелала увидеть ее еще раз, чтобы поговорить с ней и узнать, не посоветует ли она еще что-нибудь. Во-вторых, по следам гадалки устремился с ретивостью ищейки старый Иоганн, совершенно верно угадывая тут опасность для своего господина, а следовательно (и это было главное), и для себя тоже. В-третьих, гадалкой заинтересовался совершенно неожиданно старик Миних, но вовсе не потому, что связал решимость, выказанную Анной Леопольдовной, с визитом к ней гадалки, а потому, что ему захотелось найти ту занимательную маску со звонким веселым голосом, которая так оригинально забралась к нему в карету.
Первым делом они попытались, конечно, допытаться у близких, а Миних у своих гайдуков, которые клялись и божились, что никакой барыни не видели и вообще никого к карете не подпускали (очевидно, Митька так умел устраивать свои дела, что его не выдавали). Гайдуки корчили из себя дураков, а Миних, отчаявшись в них, отступился, тем более что особенно было ему настаивать и неудобно из опасения разгласки, которая могла произойти из излишних разговоров и расспросов. Кроме того, у него был иной путь добраться до маски - кофейня Гидля, где, как ему было известно, требовалось спрашивать о гадалке.
Герцог подвез его в своей карете домой, и, как только ранние сумерки сгустились, одев туманной дымкой Петербург, Миних, в низкой шляпе, закутанный в простой суконный плащ, вышел пешком и направился самой короткой дорогой к выходившим на Мойку задворкам домов Миллионной улицы. Ход в кофейню Гидля с задней стороны был, по-видимому, ему очень знаком - он без ошибки повернул в ворота, миновал аллейку деревьев и вошел в знакомую ему дверь. Встретивший его слуга провел его в отдельную комнату и, когда он сел к столу, остановился перед ним в вопросительной позе.
- Позовите хозяйку! - сказал Миних.
- Она, - начал было слуга, - она…
- Сейчас же позвать сюда ко мне хозяйку! - крикнул Миних и ударил по столу кулаком.
Слуга вздрогнул и опрометью кинулся исполнять приказание.
Через несколько минут появилась хозяйка в сопровождении слуги.
- Пошел вон! - приказал слуге Миних, и тот выскочил опять, словно им зарядили и выстрелили из пистолета, но, закрыв дверь, он прильнул к замочной скважине.
- Господин фельдмаршал, будьте здоровы! - сказала хозяйка, приседая перед Минихом.
- И ты тоже! - ответил Миних. - Послушайте, у меня есть к вам дело! Мне нужна гадалка, госпожа Дюкар; вам не известно, где она живет?
- Ах, эта гадалка! - воскликнула хозяйка и в отчаянии всплеснула руками. - Вот уж все пристают ко мне с ней, а я ничего о ней не знаю. Тут был какой-то человек, говорил насчет гадалки, а я ничего не знаю, - и она рассказала, как было дело.
Миних нетерпеливо выслушал и сказал:
- Но я не поверю, чтобы вам была неизвестна эта гадалка.
И вдруг его голос оборвался, и он остановился, почувствовав, что делает, может быть, непростительную ошибку, которая способна породить большие неприятности. Он понял, что в своей необдуманной горячности зашел слишком далеко и что из простой истории розыска хорошенькой маски сейчас поставлена на карту его собственная карьера. Ему пришло в голову соображение, что, очевидно, гадалку разыскивают клевреты Бирона и что, выказав хозяйке кофейни свой особый интерес к этой таинственной француженке, он выдал ей себя с головой…
- Впрочем, к черту эту гадалку! - воскликнул он. - Мне до нее нет решительно никакого дела! Мне нужна та хорошенькая маска, которая знает эту гадалку и которая интриговала меня третьего дня вечером.
Хозяйка опять почтительно присела и покачала головой.
- Не понимаю, о какой маске может говорить господин фельдмаршал, когда никаких маскарадов по причине кончины государыни нет.
- Черт возьми! - воскликнул Миних и так хлопнул по столу ладонью, что стоявший на нем подсвечник подпрыгнул. Почем я знаю, как это все случилось! Ну одним словом…
Миних видел, что все более и более запутывается и затеянная им авантюра слагается необычайно глупо. Оставался только один способ покончить со всем этим - откупиться. Поэтому Миних вынул наполненный деньгами кошелек и бросил его на стол.
- Так как тут замешана женщина, - сказал он, - то все это должно остаться в тайне! Вот вам деньги за молчание; но если вы поможете мне найти хорошенькую маску, о которой знает эта госпожа Дюкар, то получите еще столько же!
Миних встал и ушел, а хозяйка еще почтительнее, чем прежде, присела ему вслед, взяла кошелек, взвесила его в руке, спрятала в карман фартука и отправилась в общий зал к своему месту за стойкой.
В то же время смотревший в скважину слуга кинулся в зеленую комнату, где сидела Грунька в ожидании Жемчугова, условившегося с ней, что он сегодня придет к ней сюда в известную ей зеленую комнату еще засветло. Но вот уже было темно, а Митька не являлся.
- Что? Он не приходил еще? - спросил слуга, высовываясь в дверь.
- Да нет же! - нетерпеливо ответила Грунька. - Я и сама не могу понять, куда он запропастился!
- А он наверное придет?
- Да как же не наверное, если он велел мне ждать его здесь, чтоб ему было пусто! А что случилось? Что такое?
- Тут такие дела, - сказал слуга, - что непременно его сейчас надо.
- Да что такое? - повторила Грунька.
Слуга видел, что Грунька была тут один раз с Жемчуговым, и потому пустил ее сегодня в зеленую комнату ожидать его, но вовсе не знал, кто такая Грунька, и, конечно, не мог ей рассказать, что происходило между хозяйкой и Минихом и что он подсмотрел и подслушал через замочную скважину. Поэтому он вместо ответа только махнул рукой и убежал.
Грунька снова осталась одна в ожидании Жемчугова, но это ожидание было напрасным: Митька не пришел, и было очевидно, что с ним что-то случилось.
34
ГРЕМИН ДЕЙСТВУЕТ
Митька Жемчугов, переехав к Гремину, повел свойственный ему образ жизни, то есть чрезвычайно безалаберный, с совершенно неопределенными часами сна, еды, а главное - ухода из дома и возвращения домой.
Гремин понимал, что Митька действует, и очень желал "действовать" тоже. Он требовал от Жемчугова, чтобы тот указал ему, что надо делать, и наконец изобрел себе занятие, которое и Митька одобрил: Василий Гаврилович решил заняться наблюдением общественного настроения по трактирам и публичным местам.
- Смотри! - сказал ему Митька. - Наблюдать, если хочешь, наблюдай, но сам ничего не болтай.
Занятие это оказалось как раз по Гремину. Он и поесть и выпить любил, одного только не любил - ходить пешком. Но в данном случае без этого вполне можно было обойтись, приняв во внимание, что у Василия Гавриловича были собственные лошади и прекрасная колымага.
Гремин уже второй день ездил по трактирам и "наблюдал", как вдруг, заехав в трактир при верфях, застал там Митьку, спавшего у стола беспробудным сном. Он, обрадовавшись, попробовал растолкать его, но не тут-то было - Митька не просыпался!
Гремин забеспокоился и заторопился. Он объяснил трактирщику, что это - его приятель и что он сейчас же возьмет его к себе в колымагу, а затем, перейдя немедленно от слов к делу, дал на чай половым и при их помощи вынес Митьку на улицу, после чего повез его домой и там уложил Митьку в постель в жарко натопленной комнате.
Жемчугов грузно ушел всем своим телом в перину, дышал ровно, спал тихо, без храпа и не просыпался.
Василий Гаврилович оставил его в покое, велел только к изголовью поставить квасу и огуречного рассола - самое лучшее питье с похмелья, после выпивки.
Прошел вечер, прошла ночь, а Митька не просыпался и не проснулся на другое утро.
Гремин пробовал будить его, но это не привело ни к чему. Митька, когда его приподнимали, открывал мутные глаза, но тут же его веки снова слипались и он, как сноп, валился опять.
Василий Гаврилович забеспокоился. В немцев-докторов он не верил и их науки не признавал, а потому на предложение дворецкого Григория сходить за лекарем сказал:
- Что ты? Господь с тобой! Умирать ему еще рано, а уж если пришел его час, так лучше без докторов так кончится… Нет, сходи-ка лучше за знахаркой!
Знахарка была призвана и заявила, что у Жемчугова порча, что его надо три раза окурить ладаном, но что это очень трудно и будет стоить целую полтину.
Гремин обещал ей полтину, и она курила ладаном, однако Митька не проснулся. Тогда знахарка сказала, что он очнется и выздоровеет, а ежели ему суждено не очнуться, то он не очнется и умрет.
Василий Гаврилович успокоился, что все зависящее от него было сделано для Митьки и стал терпеливо ждать, когда тот очнется.
Только поздно вечером Митька, весь потный от жары, стоявшей в комнате (о чем все время особенно старался Гремин), поднялся на постели и выпил залпом большую кружку кваса.
- Эй! - крикнул он. - Нельзя ли еще кваску?
Гремин, ходивший вокруг по комнатам, услышал голос Митьки и прибежал.
- Что, ты очнулся? - спросил он.
Митька, выпив кваса, пришел, кажется, в себя, но не совсем понимал, что с ним, собственно, случилось и где он теперь.
- Ты как сюда попал? - спросил он Василия Гавриловича, тараща на него глаза.
- Как я попал? - ответил тот. - Да ведь ты же у меня, то есть дома! А вот как это ты в трактире насвистался?
- Так это ты меня домой привез?
- Ну да, я тебя нашел спящим в трактире.
- Ишь, поганый поляк!
- Какой поляк?
- Ну уж погоди, доберусь я до него! Ну брат, - обратился он к Гремину, - из большой беды ты меня выручил! Могло быть очень скверно!
Митька, конечно, уже успел сообразить, что Венюжинский подбросил ему в вино сонного порошка, и понял, что, не увези его Василий Гаврилович вовремя из трактира, быть бы ему теперь в лапах бироновских молодцов.
- Да как же угораздило тебя так насвистаться? - спросил Гремин.
- Ах, не в этом дело! Значит, я спал весь день сегодня?
- Да не только сегодня, но и вчера.
- Что-о-о? - воскликнул Митька. - Сегодня, значит, не сегодня, то есть не вчера, тьфу ты! Запутался… Погоди, который час?
- Да уж час поздний! Уже на перекрестках рогатки поставили.
- Да не может быть! - испуганным голосом проговорил Митька. - Ведь, значит, сегодня я Груньке велел дожидаться!
- Ну уж теперь она все равно не дождалась тебя!
- Ах, какое свинство! Какое свинство! - несколько раз повторил Митька. - Ну уж погоди, только бы мне найти этого поляка!
- Какого поляка? Что ты все о каком-то поляке говоришь? У меня тоже поляк навернулся; я одного привез сегодня днем.
- Откуда?
- Да так, почти на улице подобрал. Он стоял и горько плакал. Мне стало жалко его… Он говорит, что он благородный.
- А как его фамилия?
- Венюжинский.
- А имя?
- Станислав.
- Так ведь это - он!
- Кто он?
- Мой поляк!
- Да нет, это мой поляк!
- Ну наплевать, Васька! Это - наш поляк! Где он у тебя?
- Он у меня в угловой по ту сторону дома спит. Он на наливку сильно налег.
- Ну держись теперь у меня, пан Венюжинский! Долг платежом красен! - сказал Митька.
35
ЖЕНСКОЕ СЕРДЦЕ
Грунька, напрасно прождав Митьку у Гидля, вернулась домой вся в слезах.
- Ну ради бога, что с тобой? - стала расспрашивать ее Селина, ожидавшая ее возвращения.
Грунька стала у нее уже не на положении горничной, а доверенного лица. Да иначе и быть не могло после тех действительно важных услуг, которые она оказала француженке. Без нее последняя была как потерянная, в совершенно незнакомом ей Петербурге, при помощи же Груньки она проникла во дворец, видела свою соперницу и смогла повлиять на нее. О переезде принцессы в Зимний дворец ей тоже стало известно, и она с самодовольством узнала, что это - дело ее рук, и что бы там ни было, а каша заварилась.
Селина де Пюжи была прежде всего, конечно, авантюристка в душе, и для нее являлось самым разлюбезным впутаться в интригу, да не просто любовную, а с политической окраской.