– Святой отец, у меня есть глаза и есть уши, и в тот момент они были так же здоровы, как и ныне. Я видел собственными глазами благоговейное преклонение пиратов перед своим вожаком, а надо вам сказать, что это были по большей части настоящие звери в человеческом обличье. Только человек с особенными задатками мог до такой степени подчинить их своей воле.
– Но может статься, на ваши галеры напал очень влиятельный разбойник, но не именно Харудж. Понимаете меня? Среди тех, кто плавает по морям, полно людей волевых и кровожадных. Скажу больше, стать капитаном пиратского судна, не обладая этими качествами, просто невозможно. У страха глаза велики, и вы могли принять обыкновенного разбойника за необыкновенного, коим, вне всякого сомнения, является Краснобородый.
Итальянец сказал:
– Дайте мне еще вашего вина.
Выпил.
– Кроме того, вы же сами утверждаете, что бороды этот грабитель не носил.
– Носил.
– Только что вы утверждали иное!
– Носил, повторяю, носил. Но не там, где ее носят все нормальные люди.
Отец Хавьер уже очень давно, с тех пор как сделал свое историческое открытие, ничему не удивлялся на этом свете. Но последние слова нелепого гостя ввергли его в удивленное состояние;
– А где?
– В кармане.
Старик прищурился:
– В кармане?
Итальянец допил последний глоток.
– Это была, разумеется, поддельная борода.
– Этот пират просто маскировался под Харуджа, чтобы сильнее запугать свою жертву. Вас, судя по всему, он запугал как следует.
– Нет. Он сначала взял нас на абордаж, а уж потом мы получили возможность сообразить, кто он такой. Кроме того, я сам, собственными ушами слышал, как его называли тем именем, которое так занимает ваше воображение.
– Он откликался на имя Харудж?
– Так называли его все. И его люди, и даже гребцы нашей галеры. Его называли так десятки людей. Ни у кого из них не было сомнения, с кем они имеют дело. У меня, кстати, тоже. Я долгое время простоял рядом с ним, я слышал его переговоры со своими помощниками. Я видел, как действуют на них его слова.
– Как?
– Он приказал своему, судя по всему, ближайшему помощнику по имени Фикрет, усатому молодому арабу, правоверному мусульманину, пустить на дно галеру с гребцами-мусульманами. Когда тот заколебался, Харудж буквально несколькими фразами привел его в чувство.
– Гребцы на ваших галерах были мусульманами?
– Да. Когда нет каторжников-христиан, приходится на это идти, хотя это и большой риск.
– Ваша история доказывает, что риск действительно большой. Но вернемся к нашему бородачу. Правильно ли я вас понял? Харудж не обуян сильным религиозным чувством, ему ничего не стоит в случае нужды расправиться с сотней-другой своих единоверцев, если этого требуют обстоятельства.
– Вы смотрите в самую суть дела, святой отец. Теперь я окончательно уверился в том, что пришел к вам не зря.
– Не спешите с выводами.
– Продолжайте спрашивать.
– Не показалось ли вам, что сила его воздействия на подчиненных людей основана не только на примитивном страхе или обычном разбойничьем авторитете?
– И вы опять спрашиваете по существу.
– Я не нуждаюсь ни в чьих похвалах, следовательно, не нуждаюсь и в ваших.
– Да, святой отец, могу утверждать с уверенностью: Харудж владеет не только жизнями своих подчиненных, но и…
Отец Хавьер поднял руку, показывая, что некоторые слова можно и не произносить вслух.
– Вне всякого сомнения, он заставил этого молодого человека по имени Фикрет в течение самого непродолжительного времени забыть о своем долге перед единоверцами.
– Скажите, произносил ли он какие-нибудь особые слова, слова, напоминающие заклинания?
Итальянец помотал головой:
– Нет, он говорил по-арабски, как сицилийский или гранадский мавр. Мне знаком этот язык почти как родной. Никакие заклятия из его уст не прозвучали. Он действовал силой логического убеждения, но не только ею. Было в его речениях что-то сверх того. Что именно, я определить не могу.
Отец Хавьер развернул лист пергамента и в течение нескольких секунд что-то записывал. Впрочем, нетрудно догадаться, что именно. Антонио Колона получил возможность осмотреться. До тех пор пока старик не опустил глаза, итальянец не мог выйти из поля их действия, не мог отвлечься, задуматься, впасть в рассеянность. Келья носителя серой сутаны произвела на бывшего сановитого римского священника впечатление и сильное и положительное. Ему было приятно, что он имеет дело с человеком, живущим именно так. За месяцы своих печальных, взыскующих странствий он пришел к мысли, что истинная чистота, истинная духовная сила может быть встречена скорее в такой келье, чем в роскошном дворце.
– Мне осталось задать вам всего несколько вопросов.
– Весь внимание.
– Каким образом вы спаслись? Насколько я помню, вы были пригвождены к палубе и оставлены на гибнущей галере.
– Именно так.
– Почему же вы не пошли ко дну вместе с ней?
– Чтобы достать ключ от ящика с сокровищами, Харудж сам разрезал мне ворот сутаны, так что я смог из нее высвободиться, когда это понадобилось. А плаваю я хорошо. До берега было не более мили.
– Не кажется ли вам, что Харудж сознательно дал вам путь к спасению, не было ли в этом какого-то замысла?
Антонио Колона задумался. Самому ему до такого вопроса додуматься не пришлось.
– Мне так не кажется, святой отец. Я не вижу в этом никакой для него выгоды. А выгода для него безусловно стоит на первом месте. Я в этом убежден.
– Никакого выкупа он за вас получить бы не мог?
– Он понимал, что никто не станет с ним вести переговоры на эту тему. И какой выкуп мог бы сравниться с тем, что он и так уже получил?
– Пожалуй. Скажите мне вот еще что: каким образом вы догадались, что вам необходимо встретиться со мной? Расспрашивая вас, я все время задавался этим вопросом, но ваши слова не натолкнули меня на правильный ответ.
Итальянец покрутил в руках пустую чашку. Отец Хавьер не сделал попытки подлить ему воды.
– Думайте хорошо, от вашего объяснения будет во многом, если не во всем, зависеть дальнейшая ваша судьба.
– Считаю самым разумным ответить правду.
Старик опустил уголки рта, как бы заранее подвергая обещанную правду сомнению.
– После того как я добрался до берега, отсиделся в кустах и немного пришел в себя, я понял, что мне умнее всего на время притвориться умершим. После того, что случилось, я не был нужен не только его святейшеству, но и моим родственникам. Я понял, что вернуться к нормальной жизни я могу, только расквитавшись с моим обидчиком. Но как я мог это сделать, нищий, оборванный и всеми покинутый, в то время как мой противник богат, силен и неуловим? Мне нужны были союзники. Желательно, сильные.
– Но отчего вы решили, что я смогу стать таким союзником?! Отчего?!
– Я вижу, что вас это сильно беспокоит, и попытаюсь объяснить.
– Очень бы вам советовал это сделать как можно убедительнее.
Антонио Колона расправил плечи и сделал движение, как будто пытаясь встать. И тут же услышал скрип тетив под потолком кельи. Поднял голову и различил в почти полном мраке несколько круглых отверстий. Ему не нужно было объяснять, что у этих отверстий с той стороны стоят наготове люди, умеющие обращаться с арбалетами. Единственное, чего он знать не мог, так это того, что они абсолютно глухи, ради того, чтобы секреты, оглашаемые здесь в келье, остались секретами.
– Вам лучше сесть.
– Я понимаю,– сказал итальянец и попытался улыбнуться, хотя по спине его прошла волна отчетливого холода.
– Говорите же.
– Насколько вы помните, Антонио Колона…
– Тот человек, за которого вы себя выдаете?
– Пусть так. Так вот, Антонио Колона был весьма высокопоставленной фигурой в папском капитуле. Одно время он даже ведал перепиской его святейшества. А в числе тех, с кем общался Юлий II, был кардинал Хименес де Сиснерос. Именно по его рекомендации королевским духовником был назначен некий отец Хавьер. В одном из писем его преосвященство довольно подробно описал характер, наклонности и, главное, некоторые заблуждения оного отца…
– Хватит!
– Сопоставив эти факты со своими планами на будущее, я пришел к выводу, что если не отец Хавьер, то остается один только Господь…
– Хватит.
– Прибыв в Мадрид, я, пользуясь…
– Я же сказал, довольно. Вы сказали достаточно для того, чтобы я мог принять предварительное решение по вашему вопросу.
– Предварительное?
– Да. Признаюсь, многое говорит за то, что вы именно тот, за кого себя выдаете.
– Так…
– Не так. Вы останетесь здесь. Под надзором. Под строгим надзором. Любая попытка бежать будет означать, что вы подосланы. Я попутно со своими основными делами займусь сбором сведений на ваш счет. Пока я не решу, что вы не опасны для моих планов на будущее, вы будете находиться под наблюдением.
– Под запором?
– Да, так будет точнее.
– И как долго?
– Может быть, и всегда.
– Что вы такое говорите, святой отец! Я шел к вам как к другу, как к спасителю, как…
– Лично к вам я не питаю зла, мне просто не нравится та тень, что отбрасывает ваша история. Вы меня понимаете?
Итальянец смотрел на старика потрясенным взором. Если бы не отдушины под потолком, он бы вскочил или бросился на пол.
– Я не могу рисковать. В том деле, которое я затеял, не может быть мелочей. Достаточно отверстия, которое оставляет иголка, и в нее пролезет целый караван. Так говорят арабы.
– Харудж не араб,– тихо прошептал Антонио Колона.
– Я это знаю.
Глава десятая
ЛЕЙТЕНАНТ И ГЕНЕРАЛ
Мартин де Варгас прибыл в столицу на рассвете и сразу же отправился к дому генерала Педро де Наварро. Почему? Ходили слухи, что в будущей войне с сарацинами именно на него будет возложено командование. Правда, никакие слухи ни словом не упоминали о том, когда именно нужно ждать подобной войны. Сам знаменитый полководец не так давно вернулся из Северной Италии, где провел не вполне победоносную кампанию, и всячески давал понять, что склонен отойти от дел и заняться урегулированием семейных и имущественных вопросов.
Отставной лейтенант ничего об этом не знал, и более того, знать не желал. У него была цель, и он положил себе достигнуть ее любой ценой. Никакое иное будущее он не считал для себя возможным.
Надо ли говорить, что ворота дома такого большого вельможи, как генерал Наварро, были в этот час заперты. Заперты для всех, включая ретивых отставных лейтенантов. Вместо того чтобы успокоиться и отправиться на поиски гостиницы с тем, чтобы явиться на прием к генералу попозже, Мартин де Варгас задумался, как ему преодолеть это препятствие немедленно. Он был уверен, что если даже Педро де Наварро лежит сейчас в постели, то от стука лейтенантских каблуков он немедленно проснется, а от первых же слов его, Мартина де Варгаса, придет в восторг и немедленно назначит день отплытия королевского флота из Малаги в направлении Алжира. План, кипевший в мозгу молодого офицера, казался ему столь блестящим, что генерал не может тут же им не проникнуться.
Оставалось только каким-нибудь образом добраться до него. Судя по тому, как вели себя стражники у входа и слуги, которых ему удалось разбудить своим криком, союзников у него в этом деле не было.
Что же, отступить?
Но если он отступит здесь, как он может рассчитывать на успех там, под стенами Алжира!
Что делает полководец, перед тем как начать штурм крепости? Для начала он как следует ее осматривает.
Дом Педро де Наварро был устроен на арабский манер. Внутри ограды было устроено несколько уютных садиков с арками, беседками и фонтанами. Правда, фонтаны пересохли. Реконкиста отдала в руки победоносных испанцев все достижения цивилизации мавров, но не всеми из них победители научились как следует пользоваться.
В одном из этих милых, укромных цветников лейтенант заметил парочку женщин. Очевидно, необыкновенно чудесное утро подняло горделивых испанок с постели и увлекло в сад. Они прогуливались. Судя по одежде, госпожа со служанкой.
Мартин де Варгас вознес тихую молитву небесам. Теперь у него появилась надежда.
Не откладывая ни на секунду исполнение замысла, он полез по замшелой стене, цепляясь пальцами за выступы и углубления. Он не знал, кто эти женщины, он не знал, что скажет им в первый момент, более того, он вообще не представлял, что им скажет, но был уверен, что находится на правильном пути.
–Ах!
– Пресвятая Дева!
Такими возгласами он был встречен. А еще смертельной бледностью и полным оцепенением. Ни госпожа, ни служанка, видимо, не привыкли к тому, чтобы им под ноги во время уединенной утренней прогулки падали незнакомые и вооруженные мужчины.
Госпожа оказалась крепче дуэньи. Старая дева, покачавшись немного, мягко рухнула в какой-то не слишком колючий куст. И затихла в нем.
Мартин де Варгас выпрямился и тут же сломался в изысканнейшем поклоне. Шляпу он потерял во время прыжка, тем не менее сумел в полной мере выполнить все предписанные этикетом движения.
По крайней мере, девушка поняла, что перед нею не утренний грабитель, а человек из общества. Это, правда, ее не слишком обрадовало, ибо свидетельствовало, что в данный момент ничто не угрожает лишь ее жизни, но совсем не означало, что в безопасности находится ее честь.
Что для испанки дороже, объяснять не надо.
– Сеньорита, моя жизнь в ваших руках!
Дочь хозяина (это была она) отступила на шаг и подумала, что сейчас самое время закричать. Мартин де Варгас сделал умоляющее лицо:
– Не надо! – И упал на колени.
Когда такой мужчина оказывается на коленях, грех не выяснить (даже будучи добродетелью во плоти), о чем именно он молит. Ведь выслушивание просьбы не означает согласия ее выполнить.
Тем более что старуха Ливия все еще валяется без чувств.
– Кто вы такой, сеньор, и что вам от меня нужно?
Лейтенант приободрился. Если женщина между криком и беседою выбирает беседу, первый бастион можно считать взятым.
– Я несчастнейший из несчастнейших, я тот, кто хочет умереть, а ему навязывают жизнь.
Впоследствии будет сказано, что женщина любит ушами. И более всего на нее действуют фразы, лишенные на самом деле всяческого смысла.
Миранда, дочь победителя сарацин, была девушкой отнюдь не глупой, умела писать на трех языках, знала толк в поэзии своего времени, королевский астроном преподавал ей карту звездного неба, а сам кардинал Хименес провел с нею несколько бесед на богословские темы. Женский ум, получивший к семнадцати годам такую бездну научных сведений, не мог не считать себя независимым. Миранда была не слишком хороша собой и слишком уверена в себе. Она считала, что прекрасно разбирается в людях,– такого человека очень просто обмануть.
– Вы говорите, что разлучены с предметом ваших страстных желаний?
Лейтенант, собиравшийся встать с колен, вновь застыл. В голове его была только одна мысль – как бы не сказать чего лишнего.
– О, как сразу вы меня поняли!
– Встаньте и расскажите мне, в чем ваше горе. Я не обещаю вам помочь, но обещаю выслушать.
– И это уже слишком много. Слишком!
– Заклинаю вас всем святым, встаньте!
Миранда заволновалась. Перед нею истекал чувством (не важно каким) молодой, красивый мужчина. При этом в любой момент могла очнуться эта дура
Ливия, в любой момент мог появиться кто-нибудь из слуг. Ситуация была восхитительно рискованной.
Мартин де Варгас с колен не поднялся, он просто посмотрел пронзительным взором снизу вверх, и взор этот немного ослепил девушку. Даже сквозь ткань мантильи.
– Кто вы?
– Меня зовут Мартин де Варгас.
Имя это было Миранде отдаленно знакомо, за отцовским столом оно упоминалось несколько раз. Упоминалось в каком-то сомнительном контексте. В чем сомнительность? Ах да, дуэль. Этот офицер несколько раз дрался на дуэли и, судя по его внешнему виду, остался цел. Из-за чего были эти дуэли? Как будто неизвестно, из-за чего они бывают,– из-за женщин.
Миранда решила быть особенно осторожной:
– А он, предмет ваших вожделений, он прекрасен? Что он из себя представляет?
Мартин де Варгас зажмурился, как бы боясь сказать взглядом больше, чем нужно.
– Да, она прекрасна. Она для меня все: и победа, и поражение, и жизнь, и смерть.
– Но почему вы здесь?
– Вы еще не догадались?
– Клянусь святыми дарами, нет.
Мартин де Варгас встал, Миранда почувствовала, что ее охватывает озноб.
– Потому что только вы можете мне помочь. Моя жизнь, мое счастье находятся в ваших руках.
У Миранды перехватило горло:
– Но чем же я…
– В тот самый миг, когда я увидел вас, то понял – вот она, вот она, моя спасительница!
– Не подходите ко мне!
– Вы видите, я стою на месте, это вы удаляетесь от меня. Вы меня боитесь?
– Чего же мне вас бояться!
– Заклинаю, не бойтесь, вам нечего меня бояться. Ангелам вообще нечего бояться. А вы ангел.
Дуэнья зашевелилась в кустах. Мартин де Варгас перешел на шепот:
– В тот самый миг, когда я вас увидел, я понял – надежда на спасение есть. Я погиб не безнадежно! Вы понимаете меня?
– Нет.
– Но я вижу, что понимаете! От вас, от вашего слова зависит судьба моя. Скажите это слово, скажите!
– Какое слово?
На мгновение Мартин де Варгас растерялся сам. Какое, действительно, слово?!
Дуэнья застонала и что-то забормотала как бы спросонок.
– Вы говорите, какое слово?
– Да,– прошептала девушка, чувствуя, что от непонимания у нее уже мутится сознание.
– Не важно какое. Вы сами найдете все нужные слова. Но сделайте так, чтобы ваш отец согласился встретиться со мной.
– Мой отец?!
– Да, да и да!
– Зачем?!
– Неужели вы еще не понимаете зачем?
Ответила ему уже не сеньорита, а ее дуэнья. Ответила истошным, невероятным визгом.
– Умоляю вас, умоляю!
Мартин де Варгас шептал, но произносимые им слова легко доходили до слуха девушки, несмотря на шум, производимый бдительной старухой.
Послышались приближающиеся шаги.
Лейтенант еще раз прошептал:
– Умоляю.
И ринулся к стене, с которой спрыгнул несколько минут назад.
Слуги, вбежавшие в сад с обнаженными шпагами, увидели лишь его сапоги, исчезающие за стеной. Дочь хозяина лежала без чувств, а рядом стояла и причитала нестерпимым фальцетом дуэнья.
Мартин де Варгас быстро шел, завернувшись в плащ, в сторону храма Святого Духа. Он был в прекрасном настроении. Этим же вечером состоится его беседа с генералом де Наварро, в этом нет никаких сомнений.