Ему понадобились три зимы для усовершенствования техники цветной фотосъемки океанского дна и обнаруженных им следов каких-то существ вроде черепах, живших на глубине 12 тысяч футов. Устройство спускового механизма для фотографического аппарата и источника стробоскопического света, которые погружались в тину на дне океана на конце тысячефутового троса, относилось к числу тех проблем, над которыми Аллан работал с большим увлечением.
Его работа на дрейфующей станции "Т-3" в основном сводилась к выполнению обычной геофизической программы, намеченной Ламонтской геологической обсерваторией; однако помимо гравитационных и магнитных измерений он принимал участие в некоторых других новаторских работах этой обсерватории. Когда ему приходилось сталкиваться с новыми проблемами, его выручали бесконечное терпение и познания в математике, приобретенные им самостоятельно. Он производил измерения сейсмических волн, проходивших через лед, и испытывал прибор для измерения толщины донных отложений на океанском ложе. Аллан брал колонковые пробы ила, а при помощи ковша – пробы придонных отложений ила и микроскопических ракушек на абиссальных глубинах; он не знал, да и не слишком заботился о том, что произойдет с его образцами, когда они будут отправлены на юг.
В Арктике Аллан дома, он чувствует себя в своей сфере, когда работает без всякой системы вдали от ученых мужей, которые на все дали бы ему ответ в теоретических формулах или снабдили бы его более дорогим снаряжением. Я подозреваю, что Аллан провел бы в Арктике всю свою жизнь, если бы иногда не испытывал, как и большинство мужчин, потребность в приключениях. Тогда он совершал экспедицию в человеческие джунгли и некоторую дань отдавал богу Бахусу.
Когда доктор Кернер открывал один глаз, Аллан кивал головой и что-то непроизвольно ворчал. Солнце находило дыру в облаках и на мгновение освещало льдину. Наша большая бесформенная палатка отбрасывала длинную тень на ледяную поверхность, казавшуюся теперь незнакомой, так как первый зимний снег прикрыл мусор и грязь, испещрявшие все пространство вокруг нашего лагеря, и превратил влажно-зеленую, изъеденную выемками ледяную поверхность в ослепительно-белую пустыню. Каждая яма, каждая трещина стали теперь ловушкой, а скопление острых, как бритва, кристаллов таило скрытую угрозу. Мы перешли от лета к осени. Через пять недель солнце скроется и мы быстро погрузимся в зиму.
Настало время идти дальше.
До 20 сентября нам следовало найти хорошую льдину для зимнего лагеря. Льдина, на которой мы провели лето, не годилась: она была слишком далеко на востоке, чтобы ее подхватило трансполярное течение, которое унесло бы нас к полюсу. Моя цель заключалась в следующем: удержаться на 85° 30 с. ш. и 175° 00 з. д. к тому времени, когда было намечено сбрасывание зимнего пополнения запасов. Мы будем считать себя счастливыми, если нам удастся достичь этого места, продвигаясь по столь опасной поверхности.
8 НЕСЧАСТНЫЙ СЛУЧАЙ С АЛЛАНОМ
Озерки, проедавшие насквозь льдину, представляли собой бездонные ямы, затянутые тонкой пленкой льда под мягким покровом снега; длинные ледяные кристаллы, напоминавшие ряд острых, как бритва, копий и устилавшие ложа бывших озер талой воды, были скрыты под тонким слоем снега; края старых трещин и разводий опасно надламывались, а прикрытые снегом каналы шуги, извивавшиеся среди торосистых полей и нагромождений ледяных обломков, были еще глубоки – по колено.
4 сентября мы двинулись в путь с тяжелым грузом, но, пройдя всего несколько миль, были вынуждены разбить лагерь. На следующий день погода была пасмурной и мы двигались еще медленнее, прощупывая каждый фут нашего пути. 6-го, не пройдя и 400 ярдов, наткнулись на полосу битого льда, преградившую путь к северо-западу; к тому же Аллан, пытаясь тащить свои тяжело нагруженные нарты, ушиб спину. 7-го нам не удалось продвинуться ни на шаг: битый лед был в непрестанном движении, а ветер дул не в нужном нам направлении. 8-го, решив, несмотря на погоду, выбраться из этого опасного района, мы прошли еще около 400 ярдов. И тут нам пришлось остановиться: Аллан неудачно споткнулся и упал навзничь возле нарт. Прошло несколько минут, прежде чем Фриц и я поняли, что Аллан расшибся, так как мы шли впереди него, пытаясь проложить дорогу через обломки ледяных глыб и густую шугу, преграждавшие нам путь. Когда мы вернулись к Аллену, то увидели, что его стало сильно знобить. Не могло быть и речи о том, чтобы перенести его в более безопасное место. Пришлось поставить палатку в нескольких ярдах от нарт и буквально втащить Аллана через рукавный вход и уложить в спальный мешок. К этому времени его начали мучить жестокие боли.
Кен поместился в палатке с Алланом, впрыснул ему морфий и уложил поудобнее. Немного времени спустя он вышел и сказал мне, что, по его мнению, у Аллана смещение диска, хотя не исключена вероятность сильного растяжения связок. Нам следовало как можно скорее доставить Аллана в более безопасное место, ибо льдина, на которой мы разбили лагерь, имела в поперечнике немногим больше 100 ярдов, а наши палатки находились примерно в 30 ярдах от границы активной зоны битого льда. Итак, было решено, что на следующее утро мы с Фрицем отправимся на поиски группы льдин, на которых провели лето. Но у нас не было надежды, что нам удастся вернуться туда той же дорогой, по которой мы пришли сюда, так как за это время произошло перемещение льда и проход вряд ли сохранился.
На утро с двумя нартами, рацией и запасом продовольствия на десять дней мы отправились в путь навстречу ветру и поземке. Через некоторое время нам все же удалось найти нашу летнюю льдину и, с трудом продвигаясь по своим следам, мы отметили дорогу назад флажками. Вечером я послал радиограмму Фредди Чёрчу для передачи ее в Лондон:
"№ 399. 100831. Херберт – Фуксу. Срочно и секретно.
С огорчением сообщаю, что Джилл серьезно повредил себе спину. Хеджес подозревает либо смещение диска, либо тяжелое растяжение связок, и то и другое может давать рецидивы. В настоящее время нечего и думать о том, чтобы попытаться пересечь зону битого льда и вообще в это время года продолжить путешествие. Вынуждены вернуться на летнюю льдину, которую после непродолжительных поисков нашли. Джилла, поддерживая наркотиками, как можно скорее переправим на летнюю льдину. Если в ближайшие несколько дней не произойдет чудесного исцеления, придется попросить Арктическую исследовательскую лабораторию вывезти его на "Цесне", которая доставляет нам геофизическое снаряжение".
10-го Фриц и я совершили второе путешествие на летнюю льдину, захватив на этот раз небольшой груз необходимых запасов, который мы оставили на складе примерно в миле к югу от старого летнего лагеря. Поблизости обнаружили между двумя льдинами замерзшее озеро морской воды. Ледяной покров на нем достигал восьми дюймов; это был пресноводный лед, и мы предполагали, что через неделю он станет достаточно толстым, чтобы служить в случае необходимости посадочной площадкой для "Цесны", а возможно, даже для двухмоторного "Оттера". К 11 сентября боль у Аллана распространилась дальше по спине, но стала не такой острой, и он готов был на трудное для него путешествие, чтобы мы могли уйти из зоны активного льда, где был разбит наш лагерь. Итак, Фриц, Кен и я сняли палатку над Алланом и перенесли его в спальном мешке на перевернутую вверх дном надувную лодку, привязанную к нартам Кена. Мы перевезли Аллана, обложенного со всех сторон подушками, защищенного от ветра и снега резиновым полом палатки, не причинив ему особых мучений, на старую летнюю льдину, до которой было две мили.
В пути, конечно, не раз обсуждали различные планы действий. Кен разъяснил нам значение анализов, проделанных им для выяснения диагноза, и возможные последствия рецидива. Он считал, что Аллана необходимо эвакуировать, если это окажется возможным. Напротив, Аллан был готов рискнуть, и мы с Фрицем, понимая, что на месте Аллана мы рассуждали бы точно так же, поддерживали его.
Как руководитель экспедиции, я должен был решить нелегкие вопросы: будет ли возможность эвакуировать Аллана зимой, если у него произойдет обострение, могу ли я взять на себя ответственность за судьбу Аллана, всей партии, а также летчиков спасательной эскадрильи, если он останется на льдине? Разумеется, я тщательно обдумал вставшую передо мной проблему, перебрал все мотивы "за" и "против". Польза от того, что Аллан останется с нами на зиму, если только у него не будет рецидива, не вызывала сомнений: даже если он окажется не в состоянии принимать участие в выполнении программы геофизических исследований, то все же сможет руководить ими. Будучи обреченным на сидячий образ жизни, он все же не без пользы проведет с нами зиму, к которой мы так тщательно готовились и которую предвкушали; если он перезимует с нами, то, вероятно, сможет остаться здесь с сотрудниками Ламонтской геологической экспедиции, которые прибудут примерно 1 марта, чтобы принять станцию и продолжить геофизические наблюдения.
В ответ на запрос экспедиционного комитета Кен приготовил подробное медицинское заключение, переданное мной по радио 12 сентября и направленное начальнику военно-медицинского колледжа. 13-го Кен послал второе медицинское заключение. В тот же день я получил радиограмму от сэра Вивьена Фукса. В ней говорилось: "Военно-медицинский колледж решительно настаивает на том, что Джилла следует эвакуировать при первой возможности; он не должен продолжать санный переход, даже если поправится, так как его присутствие может привести к гибели всей партии".
14-го и 15-го мы с Фрицем произвели тщательную рекогносцировку, и я сообщил по радио Фредди, что мы нашли хорошее место для зимнего лагеря, откуда до разводья около полумили в любом направлении. Найденная нами льдина имела примерно полторы мили в длину и в ширину. Она была, однако, окружена множеством взломанных ледяных полей, и кое-где уже произошло сжатие льда. Я сообщил также, что на озерках вокруг льдины мы обнаружили множество длинных ровных полос, из которых наиболее подходящими были две: одна – около полумили в длину, другая – около трех четвертей мили, но, прежде чем ими воспользоваться, надо подождать, пока лед на них станет значительно толще. 17 сентября я информировал комитет: "… Джилл останется с экспедицией до марта 1969 года, когда его сменят геофизики Ламонтской геологической обсерватории. Имея в виду большие расстояния, которые придется преодолеть следующей весной, и ограниченные возможности Джилла, я пришел к твердому убеждению, что бросок к Шпицбергену должны совершить Кернер и я. Партия из двух человек сможет продвигаться быстрее, чем в том случае, если нас будет трое. Поэтому Хеджес останется с Джиллом в зимнем лагере, пока их не сменят ламонтские геофизики. Это даст возможность Кернеру и мне раньше выйти в путь. Тогда путешествие и научная программа экспедиции могут быть завершены и все четверо участников будут полностью способствовать ее конечному успеху".
В случае рецидива эвакуация не представляла бы трудностей, так как наша экспедиция находилась всего в 150 милях от американской станции "Т-3", которая могла быть использована в качестве промежуточного этапа. В Северном Ледовитом океане зима – нормальное время для полетов, а посадочную площадку легко осветить факелами и сигнальными ракетами. 20 сентября я получил радиограмму из Лондона:
"Комитет обсудил все известные ему обстоятельства и возможности, включая средства связи и освещение посадочной площадки. Понимая огромное желание Аллана остаться зимовать, мы, к сожалению, все же решили, что по медицинским соображениям и для обеспечения как можно более раннего старта следующей весной его надо эвакуировать на самолете Фипса. Партию из трех человек мы считаем минимально допустимой, поэтому Уолли, Кен и Фриц останутся зимовать и закончат путешествие. Мы сознаем, что это может означать невыполнение геофизической программы, если весной до возобновления путешествия не удастся совершить посадку и забрать приборы, требующие реставрации. Ламонтскую обсерваторию следует поставить об этом в известность. В написанных вчера письмах, подлежащих доставке самолетом, изложены соображения, побудившие комитет к такому решению".
В ответной радиограмме я признавал, что комитет располагает большими возможностями для оценки финансового состояния и может ограничить научную программу, если она покажется ему слишком дорогой, но вместе с тем я со всей почтительностью к комитету настаивал, чтобы в будущем в ответ на просьбу о моральной поддержке или на сообщение о каком-либо изменении плана, касающемся осуществления перехода в 3800 миль по дрейфующему плавучему льду, а также в ответ на любую радиограмму об изменении намеченного нами плана действий Комитет, признавая мою ответственность и относясь с уважением к моему опыту и здравомыслию, посылал мне рекомендации, а не распоряжения.
25 и 26 сентября летчики 435-й эскадрильи канадских ВВС сбросили нам большой запас продовольствия. Эта операция прошла очень удачно. Из двадцати восьми тонн груза, сброшенного с трех самолетов, была потеряна лишь дюжина бутылок с острым соусом! Теперь мы могли полагаться на канадские ВВС не только в отношении снабжения; они оказывали и моральную поддержку, необходимую нам, чтобы выжить. Мы ощущали эту поддержку и заботу, когда они осведомлялись, не нужно ли нам чего-нибудь из снаряжения. Их многочисленные, хорошо обдуманные подарки, а также радостные приветствия членов экипажа, стоявших у открытых грузовых люков и кричавших нам, когда самолет совершал на небольшой высоте прощальные круги над лагерем, – все говорило об их благожелательности и воодушевляло нас.
В этот вечер я послал Фредди Чёрчу следующую радиограмму: "…сейчас мы сортируем двадцать восемь тонн продовольствия и снаряжения. Вокруг нас со всех сторон ящики. Главная посадочная площадка, о которой я говорил несколько дней назад, теперь прорезана трещинами и стала непригодной. Есть другое разводье, затянутое пресноводным льдом толщиной 8–9 дюймов, имеющее в длину 150 и в ширину 30 ярдов, но на нем с каждой стороны появились свежие торосы высотой до 15 футов. Посадочная полоса на льдине на 6 дюймов покрыта снегом, и расчистка ее потребует немало времени. Как я понимаю, Уэлди Фипс предполагает воспользоваться своим двухмоторным "Оттером" с маленькими колесами. Настойчиво советую ему приспособить лыжи.
У нас много груза, который мы должны перевезти в лагерь, поэтому мы рекомендуем отложить полет Уэлди к нам до 30 сентября или 1 октября. Попросите, пожалуйста, Питера Дунна сообщить Ричарду Тейлору из Би-Би-Си: я серьезно опасаюсь, что лед в любой момент может расколоться, и сотрудникам Би-Би-Си, намеревающимся высадиться и остаться в нашем лагере, грозит совершенно реальная опасность, так как Уэлди, вероятно, окажется не в состоянии вернуться за ними".
Уже давно сотрудники "Санди таймс" и Би-Би-Си намеревались зафрахтовать двухмоторный "Оттер" Уэлди Фипса, канадского летчика, чтобы перелететь из Резольют-Бей в наш зимний лагерь. Сотрудники Би-Би-Си должны были снять фильм о постройке хижины и о приготовлениях к зимовке на льду; репортеры "Санди таймс" собирались взять у нас интервью. Конечно, если бы они прилетели, то на многие путаные статьи, появившиеся в английской прессе между 25 и 27 сентября, был бы дан ответ, а краткое исчерпывающее описание нашего положения внесло бы ясность. Для того чтобы показать, что писали о нас газеты, приведу некоторые выдержки из них.
"Шумиха по поводу исследователей Арктики" (шапка в "Дейли мейл" от 25 сентября). "… Вчера вечером поднялась шумиха по поводу британской трансарктической экспедиции, состоящей из четырех человек и находящейся сейчас приблизительно в 330 милях от Северного полюса. Организаторы экспедиции в Лондоне опубликовали статью, в которой говорится, что ее руководитель, возможно, страдает "уинтеритом". Это заболевание, "которое омрачает сознание и может представлять опасность" для человека. Однако руководитель экспедиции, мистер Уолли Херберт, который на собачьих упряжках преодолел две трети из 3800 миль, отделяющих Аляску от норвежского архипелага Шпицберген, ответил резкой критикой в адрес организационного комитета. В интервью, данном по радио "Санди таймс", мистер Херберт сказал: "Комитет так возомнил о себе, что посылает распоряжения вместо рекомендаций"".
"Мой сын, вероятно, захочет остаться на ледяном щите, – говорит отец" (шапка в газете "Йоркшир ивнинг пост"). "Мы думаем, что с мистером Хербертом творится неладное" ("Дейли мейл", Лондон, 26 сентября).
"Вы лежите, скорчившись в крошечной палатке на льдине в 330 милях от Северного полюса. Снаружи бушует ураган, скорость ветра – 120 миль в час. В слепящем снегу вы ничего не различаете на расстоянии ярда перед собой. Собаки ваших санных упряжек, рыча, кусают друг друга. Внутри палатки, чтобы было теплее, вы прижимаетесь к другим трем спутникам. Один из них тяжело ушибся. Вы отклонились от курса и вышли из графика. Весь мир смотрит на вас. Это мучительные мгновения для Уолли Херберта, руководителя британской трансарктической экспедиции, самого одинокого человека среди белого безмолвия. Как могли повлиять на ум и моральную устойчивость человека эти ужасные условия? Не ими ли объясняются резкие по тону радиограммы, посылаемые Хербертом в Лондон организаторам экспедиции?"
Таково было начало статьи, озаглавленной "В арктической пурге даже человеческий ум может замерзнуть" и помещенной Дональдом Гомери в "Дейли скетч" 26 сентября 1968 года. При столь драматических обстоятельствах и широких возможностях для домыслов не удивительно, что наше поведение иногда толковалось несколько странно. Питер Дунн, репортер "Санди таймс", который должен был прилететь к нам и находился в то время ближе к нам, чем кто-либо другой, выразил свой личный взгляд на наше положение в корреспонденции, переданной им в "Санди таймс" 6 октября:
"Ломающийся лед, непогода и снег, гонимый по арктическому ледяному щиту ветром ураганной силы, сорвали на этой неделе попытку вывезти Аллана Джилла, тридцативосьмилетнего арктического путешественника, из лагеря, находящегося на полярном льду в восьмистах милях от суши. Джиллу, который при падении сильно ушиб спину месяц тому назад, придется теперь провести длинную темную зиму с тремя другими участниками британской трансарктической экспедиции. Он будет вывезен следующей весной до начала последнего этапа 3800-мильного пути от Аляски до Шпицбергена. Попытка эвакуации Джилла, предписанная экспедиционным комитетом в Лондоне, была отменена после того, как двухмоторный самолет "Оттер" напрасно прождал три дня на "Т-3", американской исследовательской станции, расположенной на краю огромной глыбы дрейфующего льда, отколовшегося от ледника. Станция находится всего в ста пятидесяти милях от зимнего лагеря экспедиции.