- Ты подумай только, - говорил синьор Томазо, - пифагорейцы еще в VI веке до рождества Христова учили, что Земля шарообразна. В IV веке Аристотель и другие, наблюдая тень луны во время затмения, а также захождение и восход различных небесных тел, подтвердили это учение. Стыдно нам, разумным и просвещенным христианам, не знать того, что было известно темным язычникам много веков назад.
- Ну, я свое положение разумного и просвещенного христианского подмастерья с радостью променял бы на судьбу темного язычника Аристотеля, - смеясь, возражал хозяину Орниччо.
ГЛАВА V
Труды и досуги
Меня иногда очень огорчали мысли, высказываемые моим другом, и я полагаю, что он научился им либо от грубых и невежественных комедиантов, в балагане которых провел столько времени, либо от своего приемного отца Кафара.
- Будь уверен, братец, - говорил, например, Орниччо, - что живи сейчас твой любимчик Плиний, то, несмотря на весь ум его и ученость, его обязательно сожгли бы на костре только потому, что он не смог бы прочитать от доски до доски "Ave Maria". Ну, в Генуе народ разумнее, и он только посидел бы в тюрьме, как твой другой любимчик, Марко Поло. А вот в Испании, будь уверен, его обязательно сожгли бы на костре не хуже, чем мавра или еврея.
Спорить с ним было бесполезно, поэтому я не любил этих разговоров. Гораздо больше мне нравилось, когда в праздничные дни мы с Орниччо, взяв с собой мандолину, уходили за город.
Мы бегали по траве и ловили ящериц, а иногда Орниччо, остановившись на дороге, пел песенки собственного сочинения.
Из них мне особенно мила была песенка о разносчике, которую он сложил, странствуя по деревенским дорогам со своим хозяином, бродячим торговцем.
Я всегда подпевал ему, как умел. Чистый и звонкий голос моего друга часто собирал вокруг нас толпу.
Песенка была такая:
Рыцарь вынул меч тяжелый,
А разносчик взял аршин,
Говорит: "Высокий рыцарь,
Благодарствуй за почин!"Рыцарь бледен стал от злости,
А разносчик: "В духов день
На проселочной дороге
Драться как тебе не лень?Спрячь подальше меч тяжелый
И о спорах ни гугу,
Самого лиценциата
Переспорить я могу".Рыцарь буркнул: "Если б к тройце
Не спешил на торжества,
Проучил бы я бродягу
Даже в праздник рождества.Ведь зовусь я граф Асканья,
А владения мои,
Богатейшие в Тоскане,
Омывают две реки"."Я Орниччо называюсь,
И легко меня найти,
Покровительствую птицам,
Заблудившимся в пути.Нахожу в горах дорогу,
Где тропинок даже нет.
Ремесло мое - разносчик,
А призвание - поэт".
Слушая Орниччо, горожане хохотали до упаду. Часто потом, проходя по улицам Генуи, мы слышали из открытого окна дворца голос какого-нибудь поваренка:
Рыцарь бледен стал от злости,
А разносчик взял аршин.
Как-то раз в порту я услышал конец песенки, присочиненный, надо думать, кем-нибудь из матросов:
Рыцарь вынул меч тяжелый,
Взял разносчик свой аршин,
Так аршином его вздул,
Что тот ноги протянул.
Люди, восторгавшиеся, как и я, разносторонними дарованиями моего друга, часто уговаривали его оставить Геную, где могут отличиться только купцы или солдаты, и искать счастья при дворе какого-нибудь владетельного герцога.
- Да, да, - говорил синьор Томазо, если он бывал при этом, - при первом же удобном случае я постараюсь, чтобы ты посмотрел свет.
- Хозяин, - возражал на это Орниччо, - от добра добра не ищут. Разве что вы выгоните меня из дому. По доброй воле я вас и Франческо не покину.
Не обладая такими способностями к живописи, как Орниччо, который нередко выполнял за синьора Томазо всю работу, я все-таки нашел способ быть полезным своему хозяину. И это случилось следующим образом. Среди старых манускриптов и книг хозяина я разыскал ветхие, расползающиеся по швам карты.
Они были скопированы, очевидно, неопытной рукой, в латинских надписях встречались грубейшие ошибки; попали они к нашему хозяину, надо думать, через его друзей-капитанов.
Там же, в каморке, я разыскал руководство по мореплаванию, составленное Раймондом Лули. К руководству были приложены карты, исправленные немцем Иоганном Мюллером, известным больше под именем Региомонтана.
И вот однажды вечером я, вооружившись большим куском пергамента, перерисовал наново карту Европы; при этом я пользовался всеми дополнительными картами, имевшимися в моем распоряжении, исправил ошибки в надписях и более четко обрисовал контур морей и островов. Для того чтобы карта лучше просохла, я прибил ее к стене, а сам отправился спать.
Утром мы были разбужены громкими криками, доносившимися из мастерской. Испуганные, мы с Орниччо сорвались с постелей, но оказалось, что это приятель хозяина, капитан Ансельмо, рассматривает карту и восклицаниями выражает хозяину свое одобрение. Он купил ее немедленно, так как ему показалось, что это лучший путеводитель по Средиземному морю.
Он только потребовал, чтобы карта была именная, и я, ради его удовольствия, немедленно сделал на ней надпись: "В лето господне 1492 карта сия вычерчена по приказанию командора Ансельмо Пуджи живописным подмастерьем Франческо Руппи в Генуе".
Это сослужило мне службу: с картой ознакомились другие капитаны и лоцманы, и с этого дня мне стали перепадать заказы по изготовлению и исправлению морских карт.
Так мирно текла наша жизнь, ничем не нарушаемая, пока не пришел день, перевернувший все вверх дном.
ГЛАВА VI
Чудесный незнакомец
Так как день этот сыграл решающую роль в моей жизни, мне хочется рассказать о нем подробнее.
Мы с Орниччо только что вернулись от вечерни. Хозяина не было дома. День был праздничный, и мы не могли заняться работой.
Накануне мы вымыли пол с песком, протерли стекла в окнах мастерской и смазали маслом маленький игрушечный кораблик, подвешенный к потолку. Он так блестел в лучах заходящего солнца, что невольно наши взоры обращались к нему.
- Вот, - сказал Орниччо, - что пользы тебе мечтать о путешествиях! Должно быть, этот кораблик скорее двинется в путь, чем мы с тобой покинем Геную.
Мы уже зажгли лампы, когда синьор Томазо открыл дверь и с поклоном ввел гостя.
- Бьюсь об заклад, - прошептал мне на ухо Орниччо, - что это ростовщик, у которого хозяин занимает деньги. Посмотри, он так и шарит глазами по комнате.
Заложив руки за спину, гость большими шагами ходил по мастерской.
- Где же эти люди? - спросил он вдруг высоким и резким голосом.
- Они остановились в гостинице, - ответил синьор Томазо. - Мой дом слишком мал и беден, чтобы вместить столько народа. Я не знаю, будет ли мне оказана честь его милостью герцогом, но кто-нибудь из его свиты, конечно, ко мне заглянет.
Гость опять стал шагать по мастерской, в нетерпении поглядывая на окна.
Остановившись у карты моей работы, он стал ее внимательно разглядывать. Орниччо то и дело подталкивал меня в бок, а я боялся даже поднять глаза на гостя.
- Отлично сделано! - наконец сказал тот. - Любовь к географическим и космографическим наукам проникает в высокие круги, и сейчас вельможи, дворяне и богатые купцы ради этого отдают своих детей в школы. Врачи бросают своих больных, чтобы заняться картографией, а живописцы оставляют кисти.
Так как хозяин в недоумении смотрел на него, он вынул из кармана объемистый пакет.
- Вот почти одновременно я получил эти два письма: из Флоренции от медика Паоло Тосканелли и из Рима от живописца Леонардо да Винчи. Оба они интересуются моим предприятием и дают советы и указания. Да, карта хороша, - повторил он, бросая взгляд на стену.
- Это работа моего ученика Франческо Руппи, - с гордостью ответил хозяин. - Но он не учился даже в школе. Терпением и трудолюбием добился он таких результатов.
Остановившись за спиной Орниччо, гость с внезапной лаской в голосе спросил:
- Следовательно, это ты так потрудился над картой, молодец?
- Синьор, - ответил Орниччо, - мне думается, что ни один моряк не вернулся бы домой, если бы пользовался картами моего изготовления.
Я с завистью слушал своего друга, так как никогда в жизни не сумел бы так складно ответить чужому и, очевидно, высокопоставленному синьору.
Обняв меня за плечи и подталкивая вперед, Орниччо продолжал:
- Карта, которую вы видите на стене, и многие другие, которые спрятаны в ящиках, все выполнены руками моего друга Франческо Руппи. Несмотря на его юный возраст, страсть к морю и открытиям заставила его полюбить это интересное и полезное искусство. Он знает имена всех путешественников наперечет, а имя принца Энрике он поминает чаще, чем своего патрона, святого Франциска Ассизского.
- В таком случае он, наверное, слышал обо мне, - сказал гость, закидывая плащ за плечо и приосаниваясь. - Я происхожу из древнего рода мореплавателей. И три могущественнейших королевства спорят сейчас о том, на чьих кораблях я отправлюсь на поиски Индии.
- Как! - не мог удержаться я от восклицания. - Следовательно, вы тот именитый португалец Бартоломеу Диаш, о котором кричит вся Генуя и который, обогнув мыс Бурь, теперь, по слухам, снова намеревается пуститься в плавание, чтобы достичь берегов Индии?..
- "Намеревается"! - перебил меня гость, презрительно улыбаясь. - Пока тяжелые португальские корабли дотащатся до этой южной оконечности Африки, я намерен, плывя на запад, достигнуть страны Сипанго, а затем и западных берегов Индии!
- На запад?! - воскликнули мы все трое в один голос. От волнения у меня перехватило дыхание. Я взглянул на Орниччо, он кивнул мне головой. Я еще раз посмотрел на гостя. Его красные щеки пылали. Он встал во весь рост, а он был на целую голову выше капитана Ферфоллио, самого большого человека в Генуе.
Если бы не высокое достоинство, которое светилось в его взгляде, он походил бы на актера, столь нарочито величествен и округл был жест его поднятой руки.
Две масляные лампы горели справа и слева от него, уподобляя нашу мастерскую сцене балагана.
А может быть, он показался мне похожим на актера потому, что только на подмостках я имел случай видеть знатных людей.
- Встаньте! - громовым голосом произнес незнакомец.
И мы все трое невольно повиновались его приказанию. - Запомните этот год, месяц, день и час, - воскликнул он, - потому что сегодня вы видите перед собой избранника божьего!
Наш гость после каждой фразы с размаху ударял рукой о стол, лицо его дергалось, как у припадочного, а в углах губ закипала пена.
- Индия, Индия, - вдруг громко закричал он, - самые знаменитые мореходы ищут тебя на востоке! А тут же, перед их же глазами, простирается великолепный океан, но никто не решается обратить туда свой взор!.. Скажи, мальчик, - вдруг повернулся он ко мне, - тебе, я думаю, приходилось видеть немало карт. Что, по-твоему, лежит на запад от Европы?
- Мне не приходилось видеть иных карт мира, ваша милость, - дрожа и запинаясь, ответил я, - кроме карты Андреаса Бенинказы, генуэзца.
- Опять генуэзец! - сказал незнакомец. - Ну, и что же, по его мнению, лежит на запад от Испании?
- На запад от Геркулесовых столпов, - ответил я, понемногу успокаиваясь, - на картах обозначены Канарские острова и Антилия, а дальше простирается Море Тьмы с его многочисленными островами, затем - страна Сипанго, а за ней - материк Азия.
- Боже, ты слышишь меня! - воскликнул гость. - В Генуе любой мальчишка знает об этом, а когда я излагал свой план перед королями Англии и Франции духовники их поднимали на меня крест, как на одержимого бесами.
Из всех мальчишек Генуи, я думаю, один я был так хорошо знаком с картографией, но мне, понятно, и в голову не пришло возражать незнакомцу.
- Я достигну Азии с запада, - продолжал он, - я пристану к гавани Зайтун и чудесному городу Квинсай, описанному венецианцем Марко Поло, я разыщу Золотой Херсонес и страну Офир, я привезу в Испанию несметные богатства и сам во главе бесстрашного воинства отправлюсь отвоевывать у неверных гроб господень. Но, когда я совершу все это, во всем христианском мире не найдется человека, который не прославил бы имя адмирала Кристоваля Колона! "Адмирал Кристоваль Колон, потомок древних мореплавателей, - повторил я про себя. - Я это имя запомню на веки вечные".
Жилы вздулись на лбу нашего гостя, а руки дрожали.
- Долго ли вы надеетесь пробыть в Генуе, мессир адмирал? - спросил синьор Томазо больше для того, чтобы дать гостю успокоиться.
- Свои дела с банком святого Георгия я уже закончил, - сказал гость, - но я ожидаю обещанной вами встречи с людьми герцога. В крайнем случае я отправлюсь в Нюрнберг в одиночку.
- Это было бы неосмотрительно, - возразил синьор Томазо. - Герцога по пути будут всюду ожидать свежие лошади. Да и вообще сейчас одному небезопасно переваливать через горы.
- Господи, - пробормотал гость почти в отчаянии, - одного верного человека! Дайте мне хотя бы одного человека, на которого можно было бы положиться и который знал бы немецкий язык! Могу я поговорить с тобой наедине? - спросил он синьора Томазо.
И хозяин, несмотря на наши умоляющие жесты, немедленно распорядился, чтобы мы вышли из комнаты.
- Ну, как тебе нравится этот адмирал? - спросил Орниччо, спускаясь с лестницы. - Я понимаю, почему короли Кастилии и Леона отдали ему под начальство всю экспедицию. Он, наверное, так кричал у них во дворце, что королева сказала королю: "Дайте ему христа ради деньги и корабли, иначе мы оба оглохнем".
- Как тебе не стыдно, Орниччо! - остановил я его. - Неужели ты не видел, какое сияние излучало его лицо, когда он говорил о гробе господнем?
- Вероятно, хозяин поднял фитили в лампах, - сказал мой неисправимый друг.
- Сияния я, правда, не заметил. Но зато я видел, как адмирал от волнения согнул в руках наш железный болт, которым запирается входная дверь. Любой содержатель балагана с удовольствием.
- Постыдись, Орниччо! - рассердился я. - Неужели это все, что пришло тебе в голову?
- О нет, мне еще пришло в голову, что мой дружок Франческо уже замечтался о путешествиях и открытиях. Но, к счастью, адмирал не производит впечатления человека, набирающего команду из мальчишек взамен опытных и храбрых матросов. Нет, повторяю: скорее игрушечный кораблик двинется в путь, чем мы с тобой покинем Геную!
Мы вернулись совсем уже поздно; это нам разрешалось по праздничным дням. У Эсталено, лодочника, мы взяли лодку и гребли до тех пор, пока оба не натерли себе мозолей.
Возвращаясь домой, мы думали застать синьора Томазо уже в постели, но оказалось, что домик наш полон гостей. Адмирал дождался-таки господ из свиты герцога Монтефельтро.
Молодой герцог отправляется в Нюрнберг к географу рыцарю Мартину Бегайму и предполагает пробыть у него свыше года, совершенствуясь в географических и картографических науках.
Хозяин наш оказал мессиру Колону услугу, сведя его с домоправителем герцога, доставившим адмиралу возможность со свитой его светлости перебраться через горы.
Это мы узнали из разговоров наших гостей. Так как никто не обращал на нас внимания, а мы очень хотели спать, то потихонечку поднялись наверх и юркнули в постели.
Уже потом, сквозь сон, я услышал, что хозяин зовет Орниччо.
По совести, я должен был тоже спуститься вниз и помочь моему другу по хозяйству, но, видя мое сонное лицо, Орниччо с улыбкой посоветовал мне выспаться за двоих.
Я и не слышал даже, как он вернулся в нашу каморку.