Образ похода: Вокзал
Чуть забелило рань, -
Вокзал берем на приступ,
Все знают: эта рвань
Из племени туристов."Все сами – анекдоты
Балуются смешками,
Вагоны, самолеты
Уродуют мешками!.."А шуточки-то, шутки, -
От драных ловеласов, -
Трясутся смехом сутки,
А пыль – как из матрасов…"Уж месяц, верно, койки
И бани не видали!.."
"Наверно, на помойке
Три раза ночевали!.."Враз дрогнул весь вокзал
От топота и храпа:
"Посадка!", – шеф сказал, -
"Ботинки рвем до трапа!.."
Если жизнь или ситуация тебе скучна, неинтересна, то создай новую ситуацию, которая была бы новой, интересной, динамичной. У них это получалось как-то само собой… Мы часто жестко запрограммированы на определенные действия, не можем вырваться из привычного "зацикливания" на обыденном. Юмор позволяет сделать непредсказуемый шаг в новом направлении, отклониться от привычной прямой… Поэтому юмор – серьезный инструмент сознания и преобразования! Разумная неразумность. Очень мрачное утверждение, не правда ли?..
Перед Аллахом я в долгу,
Стать правоверным не смогу, -
Живу с желанием-мечтой
Свиной горячей отбивной…
Пропавшие в тумане
– Нужна страховка!
– Ничего, пройдем и так. Склон не крутой.
– Страховка необходима!!! Склон опасен! – в словах Ака кроме боли и гнева звучала жесткая решимость не отступать.
Сейчас они смотрели друг на друга с Сергеем Лапиным с почти нескрываемой яростью. Нервное напряжение достигло предела и вместе с ним до предела накалились отношения Акулинина с руководителем группы. Как участник он должен был во всем подчиняться руководителю, но Ак не был простым участником: по опыту, по возрасту, да и по спортивной квалификации, – фактически по всем показателям он реально превосходил Сергея.
Уже с момента их первого, неудачного поворота на хребет, – с момента их первой неудачной попытки преодоления Иныльчек-тау, он интуитивно чувствовал, что Сергей ошибается. Но в сложившейся ситуации всячески стремился избежать конфликта, понимая тяжелое положение группы, необходимость спокойного, вдумчивого руководства, ведь внутренний разлад мог иметь самые тяжелые последствия. Когда же ошибочность первой попытки стала ясна всем, а склон на седловине оборвался жуткой нависающей стеной, они поспешили вернуться назад, на ледник Каинды, сошли немного вниз, к западу. Ориентировка очень затруднялась отсутствием карты и описаний, плохой погодой, а знания членов группы об этой части района оказались поверхностными. Как не хватало Вадима!..
Для перехода Сергей выбрал одно из очередных ущелий, которое снизу показалось вполне доступным, по крайней мере, с южной стороны. Свое решение он мотивировал тем, что надо не удлинять путь движения к западу и перевалить не на Ат-Джайляу, а на Кан-Джайляу. Конечно, выход на Ат-Джайляу удлинял протяженность пути по обе стороны хребта, но… По мнению Акулинина этот путь являлся технически более простым и безопасным. В решении Сергея Ак ощутил налет торопливости, неуверенности, недопустимого отчаяния спешки. Они уже слишком задержались, Сергей стремился быстрее исправить ошибку и перевести группу на Кан-Джайляу.
Утром, уже почти закончив сбор, Ак переговорил с Сергеем, убеждая его спуститься еще ниже по Каинды и перейти хребет западнее. Но тот не согласился, – очень не хотелось опять терять высоту, время, и… уверенность в своих решениях (внутренняя его уверенность, однако, заметно пошатнулась от первой неудачной попытки). Перед снятием палатки Ак протер ее тряпкой от влаги конденсата и свернул с помощью Миши. Протер тряпкой руки. Внутри жгла досада, сомнение в правильности решения Сергея. Нервное напряжение чуть не прорвалось обнаженной яростью. В сердцах, со злобы, чтобы хоть как-то нервно разрядиться, он швырнул мокрую тряпку, и она скрылась где-то между камней. Это был использованный мешочек "13У", – упаковка тринадцатого ужина их несчастливого похода.
Когда группа тронулась, Ак напряженно замкнулся в себе и не стал больше ни в чем перечить руководителю, хотя внутри у него уже сложилось убеждение в ошибочности действий Лапина. Доказательств пока не было, но взгляд стал критичным, мысль заработала в поисках опровержения выбранного варианта. С другой стороны, ему очень хотелось думать, что все эти подозрения напрасны, что они находятся на верном пути. Однако жгучая тревога не отпускала! Условия видимости давали слишком мало информации, почти не за что ухватиться. Туман облаков скрывал все. Они пошли активно, вышли на седловину. Определить бы направление, но компаса нет и солнца не видно, можно только приблизительно угадывать стороны по едва приметному расположению хребта и изредка проглядывающих вершин. Пик непогоды задержал группу еще на сутки, – двигаться в эту метель было совершенно невозможно (в эту непогоду Вадим "таранил" перевал Предутренний).
Проклятый туман! В какой гнилой угол попали! Второй день и хотя бы небольшой просвет! Ни черта не видно, – не видно, что может упасть сверху, не видно, куда "ныряем" вниз. Да, "голенькие" мы на этом ветру, как после пожара в мыльном отделении. Хорошая банька! Холодненькая!..
Горы – мощнейшая, тяжелая стихия! Казалось бы, относительно небольшие расстояния в горах, быстро и без проблем, "шутя" преодолеваемые сильной и подготовленной группой, – эти "небольшие переходики" на 2–3 дня быстро превращаются в труднопреодолимые и даже непреодолимые препятствия, если силы группы оказываются подорваны голодом, усталостью, холодом и заболеваниями. Или если группа оказывается отягощена травмированным участником…
Душа Ака на некоторое время успокоилась, когда они начали спуск, но успокоение оказалось недолгим. Напряжение накапливалось, а туман так плотно закрыл видимость и вниз и вверх, что группа вынужденно остановилась. Опасность продолжения спуска резко возросла: можно ненароком выйти на участки, простреливаемые камнепадами и лавинами и на участки, спуск с которых невозможен или очень опасен. Крутизна склона велика, а оценить степень риска, не наблюдая склон в тумане, весьма затруднительно. Слышимые удары камней, отдельные видимые камни, вылетающие из тумана, наблюдаемый сход небольших лавин по кулуарам, служили грозными предостереженьями. Видимость крутого склона на спуск всегда ограничена даже при хорошей погоде, чего же говорить о видимости в мареве из густых облаков!..
Скорость движения резко замедлилась не только из-за тумана, но и из-за моральной и физической усталости голодной группы, уже доходящей до изнеможения. Продукты и топливо – на последнем исходе, и только жесточайшие меры экономии позволяли давать на перекусы хоть самую малость, но ясно, что и последним сухарям скоро придет конец. Одна надежда на быстрый спуск. Но как ускориться? Двигаться в этом мареве, по очень крутому склону, приходилось едва-едва, на ощупь, после тщательной разведки. Справа – уходящие ввысь скалы и лед, почти отвесные, а слева – зев бездонной пропасти и малые выступы скал под ногами. Останавливают, мешают и порывы злого шквального ветра с метелью, – приходится искать защищенные места и вынужденно отсиживаться. Нервное напряжение – на пределе. Ак ощущал, что и руководитель, и "малыш" Коля и он сам, – на грани нервного срыва. Лишь задумчивый, флегматичный Мишка успокаивал всех своей невозмутимостью, продолжал работать основательно, не торопясь, так же надежно и технично, как в обычной обстановке.
Вначале спусковые крючья и петли оставляли. Но потом решили по возможности снимать: кто же знает, сколько их еще понадобится? Найдя небольшую площадку, заночевали с надеждой, что утро принесет и лучшую видимость. Несколько раз вставали ночью посмотреть, не открылся ли в тумане вид вверх или вниз.
Утро не принесло облегчения. Спуск продолжили очень медленно, на ощупь, чтобы в середине дня выйти на край огромной пропасти. Пришлось вернуться и заночевать на той же площадке. Дальше решили траверсировать склон вправо и вниз, чтобы обойти слишком крутой и опасный участок. Этот вариант обхода частично просмотрели накануне.
Настроение подавленное. Все глубоко ощущают внутреннюю вину за случившееся, ответственность за судьбу оставленной на Каинды тройки с тяжело травмированной Наташей, вину за гибель Вадима. Продукты и топливо, – лучше не думать!.. Снег, ветер, крутые заледенелые скалы, голод, холод и жажда… От усталости действия становятся все более и более рискованными: уже мало сил на выполнение требований безопасности, для поддержания мощи страховки. Ак пока еще ловил себя на допущенных ошибках и заставлял исправлять их. Но внутренне подметил, что начинает ошибаться все чаще и чаще, и все больше и больше времени уходит на исправление мелких технических огрехов. Следующим этапом должно стать "самопрощение" таких ошибок и их переход, сплетение в критическую ситуацию. А из нее в аварию! Этого еще не хватало!..
На очередном отрезке ему показалось, что снежный пласт, по которому собирался перейти Сергей, ненадежен. Так! Показалось… Совсем небольшой "галстук" в кулуаре, шириной каких-то тридцать метров. При этом Сергей посчитал участок совсем несложным и не опасным, проходимым без затрат времени на организацию страховки.
– Нужна страховка! Не только руководитель, но каждый участник группы вправе требовать обеспечения безопасности, если он считает это необходимым! Я не хочу погибнуть или остаться здесь один! Я не хочу, чтобы погиб руководитель моей группы! И он, этот руководитель, ОБЯЗАН обеспечить безопасность коллективными действиями! Обязан!!! Хватит нам трупов!
Намек слишком понятен, слишком остр… Ак говорил очень резко, едва сдерживаясь от срыва на крик. Подошедший Миша постарался разрядить обстановку осторожным вмешательством.
– Ну что вы, ребята! Драться задумали? Этого еще нам не хватало! Мы ж лыжники, а не сквалыжники!.. Серега! Ведь он прав! Что тебе, лень крюк забить? Так мы забьем! Подумаешь, проблема: карабин пристегнуть! Серега!..
Сергей тихо отступил: против него два участника, сейчас половина его группы. Он не уверен, что Коля активно поддержит его в этой ситуации, но даже в случае такой поддержки это не слишком бы усилило его позицию. Ведь Коля – самый младший среди них и по опыту, и по возрасту, и по реальному уровню спортивной подготовки. Понимая это, Коля всегда держался очень скромно и в споры более опытных "асов" не вмешивался. Скорее всего, так бы случилось и в этот раз, поэтому Сергей отступил… Уступил, хотя это и нанесло внутреннюю рану его самолюбию… Он еще не знал, что эта уступка принесет ему всего лишь через три минуты!..
– Хорошо, повесим страховку! Тогда ты и будешь страховать!
– Буду! И удержу, если сорвешься, будь спокоен!..
Позиция Сергея слаба… Понимая это, он стремится ее усилить. Ему так нужна уверенность в правильности принятых решений! Он ищет ее, и не находит! Ему так нужна поддержка товарищей! И ее нет! Под давлением обстоятельств Сергей принимает неверные решения, и тем вызывает реакцию непонимания остальных. Пока эта реакция – пассивная. А у Акулинина стала активной! Сергей сам чувствует, что совершает ошибки, – одну за другой, но не может вырваться из их порочного круга. Ему вроде вполне по плечу задача руководства "пятерочной" группой в обычном режиме похода. Но руководство той же группой в аварийной ситуации оказывается слишком сложной задачей, с решением которой он не справляется. И вины-то в этом никакой особой нет, и злого умысла нет! Просто ситуация обрела более высокую силу, чем его человеческие силы, и справиться, овладеть ею, он не в состоянии…
Вот и сейчас уступив, Сергей все же не смог, не удержался, чтобы не приказать, чтобы не показать, кто руководитель. И опять мучительно почувствовал, что сделал явно не то и не так. Внутренне он понимает, что главная часть вины за случившееся лежит на нем! А вина есть! Тогда, после гибели Вадима, на собрании группы Сергей ставил вопрос о передаче руководства Акулинину. Но тогда вроде обо всем договорились, дальнейшие действия понятны, и Акулинин сказал, что не время сводить счеты.
Теперь же Акулинин внутренне сожалеет, что не принял руководства. Возможно, это тоже являлось проявлением слабости, некоторой растерянности, ошеломленности от гибели друга. Примешивался и целый ряд всяких "боковых соображений: некоторая психологическая неподготовленность, нежелание брать "руководящую" вину за случившееся, незнание маршрута, желание дать возможность Сергею как-то реабилитироваться и нежелание "бороться за власть" в такой ситуации… Присутствовало общее моральное отягощение заставлявшее замкнуться, отрешиться. Роились очень тяжелые мысли: что сказать близким Вадима, его маме?.. И все перспективы настолько мрачные. Давит!.. И еще ему вначале показалось, что, не будучи связан мыслями руководителя, он сможет более продуктивно действовать, как ведущий участник, как помощник Сергея. В ходе поисков Вадима это был "плюс", но потом?..
Была еще одна внутренняя причина, по которой он не брал руководство: в сложившейся ситуации он пока не видел четкой общей альтернативы действий Лапина. Он не видел в чем их общая ошибка, хотя смутное осознание этой ошибки вызывало в нем внутренний протест. Пока он видел альтернативные решения только для отдельных шагов. И чувствовал, что Лапин, не соглашаясь с ним, принимал решения, усугубляющие ситуацию.
Ему почему-то уже несколько раз вспоминалось короткое видение прошлого дня. Тогда внезапно налетел просвет облаков, сквозь который тускло проглянуло солнце. Далеко внизу обнажился клочок ледника с редкими трещинами. Ак попытался взглядом уцепиться за знакомые черты обрамления ледника Кан-Джайляу, склоны пика Нансена. Но склоны не обнажались от тумана. Вместо них в просвете облаков совершенно бесшумно и очень быстро промелькнул летящий вертолет. Видимо, облака сильно заглушали звук, а ветер сносил его в сторону. Интересно, зачем они отклонились на Кан-Джайляу? Кого-то ищут? Просто пограничники? И какое-то странное расположение ледника! Тогда Ак почему-то посмотрел на часы и запомнил: 17–18– два числа подряд. Запомнилось легко! Вертолет – солнце – 17.18… Что-то в этом было. Какой-то скрытый вопрос, суть которого Ак пытался понять. В его сознании сложились три эти факта, в них таилась внутренняя взаимосвязь! Но в чем? Вертолет – солнце в одном просвете, справа, над концом ледника, на границе видимости! Вертолет – 17.18?.. Нет!.. Солнце – 17.18! Солнце!!! Да!.. В 13.00 оно – точно на юге, а в 17.18, спустя более четырех часов оно сместилось на запад. Насколько? На… Тринадцать минус семнадцать – четыре, но стрелка часов идет в два раза быстрее вращения Земли: два полных оборота за 24 часа. Значит, делим четыре часа на два, – будет два. Два в отношении к двенадцати часам полного круга это одна шестая, или 60 градусов по дуге. По очень грубой оценке солнце сместилось на 60 градусов… Конечно, реально меньший, поскольку солнце идет не через зенит… Сместилось вправо! Вправо, движением по часовой стрелке! И за спиной, если стоять к северу, и! И перед лицом, если стоять к югу! Вот оно! Я стоял лицом к югу! К югу, а не к северу! Это значит, что мы ошиблись и ледник, лежащий внизу, перед нами – не ледник Кан-Джайляу! Это ледник Каинды! Каинды! И третий факт – это не вертолет, а край ледника! Как же я раньше не понял?! Почему не задумался, пропустил мимо внимания такой очевидный факт, как расположение конца ледника! Конца, а не верховья! Если бы это был ледник Кан-Джайляу, справа лежало бы его заснеженное верховье, а не окончание! Вертолет отвлек! Думал больше о вертолете, чем о расположении ледника! Теперь это кажется таким очевидным! Тогда правильная мысль о расположении ледника промелькнула, но сознание за нее не зацепилось, пропустило мимо. Вот оно, горькое доказательство ошибки! Этот факт переворачивал все, перечеркивал все усилия последних двух дней! Необходимо было новое решение, но сейчас он стоял с напряжением на страховке и чувствовал, что Сергей может вот-вот сорваться!
Срыв
– Осторожно!!!.. Сергей! Держись!.. Срыв!!!..
Склон выдыхает свистящий стон. Снежный пласт всей шириной и длиной на 30–40 метров и ниже и выше Сергея медленно поехал, затем моментально раскололся десятками продольных и поперечных трещин как стекло, брошенное на твердую ровную поверхность!
Ак сделал все, что мог в эти страшные секунды. Вначале он чуть выдал, понимая, что попытка выборки веревки почти ничего бы не дала, но могла затруднить дальнейшие действия. Сергей сорвался и поехал на снежном пласте. Ак рассчитывал удержать его маятником. Но ближайший, верхний от Сергея разлом выпятился вверх более чем на метр и чуть не подмял того под себя. Чтобы этого не случилось, Ак резко выдал веревку, и Сергей провалился. В следующее мгновение верхний разлом раскололся в снежную волну, которая догнала Сергея, подбросила и увлекла вниз. Запас веревки кончился, и у Ака уже не было выбора: надо держать, держать изо всех сил! Или удержать, или улететь вниз вместе с партнером. Или же остаться здесь с куском разорванной веревки, если она не выдержит? Сергей скрылся за перегибом скалы, а веревка, натянутая как струна и растянувшаяся на несколько метров, выдержала! И выдержал скальный крюк, на котором она закреплена. Ак воздавал хвалу своему старанию за этот крюк… Да, удержать– то Сергея удалось, но совершенно ясно, что на невидимом участке за перегибом склона, его очень сильно ударило боком о скалы. А может, накрыло и раздавило снежной массой. Миша и Коля не могли помочь: на страховочной площадке для них не было места и за происходящим они наблюдали с тихим ужасом пассивных наблюдателей-статистов…
Ак напряженно замер в оцепенении… И на склоне рядом все остановилось, хотя лавина продолжала бесноваться внизу снежно-каменным обвалом. Сергей на крики не ответил: стало ясно, что он либо погиб, либо тяжело травмирован. Ак быстро закрепил веревку, а потом и вторую, полиспастную, для подъема Сергея.
– Миша, ко мне! Да, возьми у Коли аптечку! Будешь страховать! Я спускаюсь к Сергею. Снизу скомандую, что делать. Коля, сними рюкзак и осторожно приспустись по скале. Попробуй, может сверху нас увидишь, – тогда легче будет переговариваться.
Аптечка… Жалкие остатки от того, что оставили Наташе!..
Акулинин закрепил вторую веревку и спустился к Сергею. Тот висел у скалы, полузасыпанный рыхлым снегом. Первое – пульс. Пульс есть! Дыхание? Ак поднес ко рту и носу зеркальце, на котором чуть проступило пятно запотевания. Значит, и дыхание есть! Живем! Жив! Но без сознания. Видимых повреждений нет, но будь предельно осторожен! Закрытые переломы представляют смертельную опасность болевого шока. А состояние и без того шоковое.
Оказывать помощь здесь, на крутом скате, слишком трудно: надо вытащить пострадавшего на полочку. Но как вытащить? Втроем вытаскивать одного задача почти нереальная, – ведь один должен сопровождать, а двум другим при этом приходится тащить двоих. Даже системой двойного полиспаста обычно не удается. И полочка-то эта только одному-двум для стойки. А поставить палатку на ней – не поставишь. Но, может быть, не вытащить, а опустить? Ак пристально вгляделся в окружающие склоны, в скалы. Внизу, левее, метрах в семидесяти, просматривалось нечто вроде защищенной полки или площадки. Да, спуститься к ней легче, чем вытаскивать наверх, на не слишком-то удобную полочку.