– Да, но другая группа с рацией могла выйти. Так?.. На перевал пойдете со мной налегке, а я – с рюкзаком. Выйдем в 3.00 – 3.30, еще затемно, чтобы с рассветом быть если не на седловине, то под взлетом. До седловины по крутому взлету только две веревки. Главная сложность ждет на спуске, особенно в верхней, заснеженной части. Ранний выход объясняется и желанием пройти по смерзшемуся снегу, – и на подъем и вам – на спуск. Снежные мосты над трещинами прочнее. Перевал мы назвали Предутренним потому, что проходили его очень рано, встали в час тридцать. Сейчас – та же тактика, но при движении навстречу. Видно, этому перевалу на роду записано прохождение в таком режиме. Спускаться будете осторожно, в связке, след в след. Обязательно взять палки, кошки и снегоступы. Завтрак готовим с вечера. С собой я возьму самый минимум продуктов только на три небольших перекуса. Остаток моих мешков оставляю у вас. Вопросы есть?
– Когда ложимся?
– Часов в семь. До этого надо собраться, поужинать, приготовить завтрак и снаряжение. Подъем в 2.00.Фонари с собой! Все?
– Нет, не все. Я кое-что хочу сказать тебе, Дима. Пройдемся. – Женя встала.
– Дима, у меня большая тревога за тебя. Нелегко на душе, тяжело на сердце… Ты твердо уверен, что мы действуем правильно?
– Да, другого выхода я не вижу.
– А ты все договариваешь? Ничего не скрываешь?
– Все! Пойми, Женя, я подсознательно чувствую, что должен поступить так, а не иначе. И я ничего от вас не скрываю, и скрывать не собираюсь.
– Хорошо, Дима… Теперь – главное!.. Дима, я… Я люблю тебя… Я это… Это уже не смогла скрыть от всех, когда ты… Когда ты погиб, как нам казалось… Как мы считали. А теперь я не хочу скрывать это от тебя, когда ты вернулся… Это не блажь, не выдумка. Не горячий порыв! Я серьезно!
Повисла пауза. Вадим был потрясен.
– Женя, у меня сын…
– Но я знаю, что ты разошелся с женой… А сын?.. У тебя будет сын от любящей женщины! Если надо, твой первый сын станет моим. Станет! Я хочу, чтобы все твое стало моим! Дима! Только пойми, я люблю тебя, Дима!..
Она запнулась, задохнулась словами.
– Спасибо Женечка! Спасибо, милая… Я ничего… Ничего такого не ожидал! Это… Это как молотком по лбу. Ты… И вдруг!.. У меня просто в голове не укладывается. Со мной, с закоренелым неудачником…
– Вот глупости. Дима, прости, я понимаю, что, может, этот разговор не к месту, но… Я больше не могла. Не могла!..
– Женя, я тебе отвечу. Обещаю, что скоро. Это надо… Вместить в себя. Понять!.. Сейчас, сразу, я тоже не могу. Надо разобраться, насколько это глубоко… И у тебя и у меня. Как женщина ты мне всегда нравилась, я тебя всегда выделял среди других… Но такое никак не предполагал! Боже, я чувствую себя бессердечной деревяшкой, но… У меня небыстрый ум, Женя! Его сразу не повернешь. Пойми и прости…
– Дима, я буду ждать твоего ответа и год и два и… Сколько нужно! А сейчас мне надо побыть одной. Я устала от всего…
– Хорошо, Женя. Пока поверь: равнодушным я не буду… Он улыбнулся и ласково, ободряюще погладил ее по волосам…
Вадим думал, засыпая.
…Авария подобна многоголовой гидре: на месте одной головы могут вырасти несколько новых, если дать ей развиться, если дать ей время и пищу… Давить ее надо без передышки! Упреждающим ударом, – он необходим для предотвращения опасного развития событий. Только так! Ведь один-два дня могут решить все. Их надо выиграть!.. Только их и можно выиграть, больше ничего!.. Да, трудно, и очень опасно, с надрывом, с ""напрягом"", но верно… Верно!.. Снять хотя бы первое напряжение, – сдать Наташу в больницу, тогда легче вздохнется.
…Женя! Вот это сюрприз! Мне и вдруг такое… И в мысли не случалось!.. Это как лавина. Прямо придавило, не вздохнуть! Трудно поверить. Но такие девочки серьезными словами не бросаются, такими вещами не шутят. Нет, она не шутит и не крутит!.. А тогда, на вечеринке? Что тогда случилось?
Ему опять вспомнился тот случай. Что за этим скрывалось? Теперь туман непонимания рассеялся. Тогда действительно произошло необычное, и сейчас понятно, что! Она в такой форме уже тогда сказала: "Я тебя люблю!.." Сказала, возможно, сама не осознавая смысл сказанного. Это было объяснением в любви. Это был поступок! Поступок человека, не меняющего в отношениях крупные чувства на мелочь… О некоей небрежности или случайности с одеждой ведь и мысли не возникло: сразу понял, что здесь все глубже… Но "не дошел". Зная, что она развелась с мужем, почему-то и мысли не допустил, что она полюбит его, – его, неудачника, отягощенного семейными узами! Мечты о ней у него почему-то не возникало, не приходило ему в голову! О ней, прекрасной! Она так молода, умна, красива и недоступна! Хотя… Семь лет разницы по возрасту не слишком много для супругов…
Эх, ты, голова! Подумай о каменной ласке, подумай о каске, – как говорил Миша. Когда тогда она напряглась в танце, она ждала, что ты ей скажешь нечто большее, чем "прелесть", что сумеешь понять ее если не своим умишком, то хотя бы сердцем, хотя бы шагнуть навстречу! А ты не понял! Впрочем, тогда и не мог понять. А сейчас? Тоже нет, хотя и есть подвижка. От такого удара кругом идет твоя башка садовая…
В отношениях с ней теперь все определяется возможностью или невозможностью расставания с частью прошлого… И пониманием, насколько все это глубоко у тебя и у нее. Как человек она сильнее и чувствует свое превосходство, превосходство женщины… Браво, Женя! Ты восхищаешь! Сколько стоили тебе эти поступки. Два признания в любви… Для такой гордой натуры… А ведь третьего-то не будет. Трепещи!..
А вот препятствие: взгляд серых глаз сына!.. Боль… Но не он поставил препятствия на пути этого взгляда. А Женя поймет? Кажется, понимает. Как трудно быть вдвоем! Но как тяжело одиночество!..
Он понимал и ценил ее красоту. Посторонний, бросив взгляд, никогда бы не сказал, что она красавица. Хотя, возможно, отметил бы стройное, спортивное совершенство фигуры. В остальном – достаточно обычная брюнетка с карими глазами, короткой стрижкой, обычного роста и чуть высокая на каблуках… Опытные, вдумчивые и чувствующие красоту женщины мужчины начинали видеть в ней красоту после некоторого общения. Она пленяла внутренним обаянием, чудесным стилем мягкой женственности слов, движений, поступков. Уже после короткого знакомства становилось понятно, что эта женщина органически неспособна простить ни себе, ни окружающим даже мелкую грубость, несдержанность, неоправданную резкость. В ней просвечивал высокий, эмоциональный женский ум, хорошее воспитание и образование, сдержанные манеры, сильная воля и упорство. К этому добавлялись скромная аккуратность и чистота, опрятность одежды, прически, лица. Еле ощутимый аромат хороших духов. И никаких броских, дорогих украшений, никакого вызывающего макияжа или претензий на искусственную красивость. Она предстает самой собой, без искусственного блеска. Берет сама и раздает очарование наполненным интересом взглядом, ослепительной улыбкой и детским смехом, упрямым поворотом головы, словами и фразами с живым наполнением чувств и мыслей. Может и любит весело "потрепаться" с сарказмом и юмором, может ответить и "наказать" за шутливую колкость, любит поиграть словами в беседе, но пустая и высокомерная болтовня ей претит… Ей присуще высокое чувство собственного достоинства и не менее высокая самооценка, лишенная всякой заносчивости и превосходства над другими. При независимости своих взглядов и мыслей она никогда не навязывает их другим. Выше божественного только боЖЕНСТВЕННОЕ!..
Есть нечто большее, чем красота! Это – человеческое совершенство. Вот такое совершенство Вадим чувствовал в Жене. Конечно, это ЕГО оценка, а кто-то другой мог оценить по-иному. Но оценка Вадима основана на значительном опыте общения, опыте товарищеских взаимоотношений на многочисленных тренировках и в нескольких походах. Общения в маленьком коллективе, в суровых условиях, когда люди делят пищу и кров, риск и неудачи, радость побед и горечь отступлений… Когда человеческий островок туристской группы превращается в живой, единый организм, в чистый источник человеческого общения. Когда каждый знает настроение, побуждения всех остальных товарищей, чутко вслушиваться в их слова и шаги… Счастлив тот, кто, будучи свободен от чрезмерного себялюбия и эгоизма, пьет из чистого родника человеческого общения, понимания, диалога! Кто с позиций культурного человека, имея свои убеждения, не мешает другим иметь свое мнение, свои убеждения… Для кого разница во взглядах вызывает не антипатию, а живой интерес, как источник познания…
Прорыв на Путеводный
Они вышли около трех и к рассвету преодолели участок закрытого ледника до перевального взлета. Еще час ушел на сам взлет с подгорной трещиной-бергшрундом и нависающим снежным наддувом на гребне.
Тщательно закрепив веревку на ледорубе, забитом в уплотненный снег, Вадим тепло простился с товарищами и начал спуск. Веревку нарастили расходным куском и репшнурами, чтобы спуститься как можно ниже, чтобы преодолеть потенциально опасный и технически сложный участок снега ниже седловины. Надежно закрепиться за снег непросто, – лед гораздо надежнее, но наверху он под толстым слоем снега. Прокопав снег на глубину около метра, Вадим на ощупь пробурил ледобуром проушину, протянул в нее кусок репшнура, проверил прочность и закрепил веревку. По команде Саша сбросил веревку вниз. Следующий спуск выполнялся уже на полуверевку, на 25 метров, – там закрепиться оказалось уже легче. Процесс пошел, так же как ледовый склон пошел все круче и круче вниз…
Сбросив веревку Вадиму, Саша осторожно спустился с наддува, используя расходный конец, и сошел по крутому льду, плавно нагружая веревку. Для ее закрепления на седловине использовал способ Вадима: захваченный снизу тяжелый камень обвязал репшнуром и глубоко запрессовал в снег. Такая точка опоры держала через перегиб достаточно надежно…
Женя ждала Сашу под взлетом. Связавшись, они быстро пошли по своим следам назад, к палатке. Уже в начале спуска плато ледника затянуло туманом, задул ветер, и началась метель с мокрым снегом. Но они успели по еще не заметенному следу выйти на открытую часть ледника и дойти до палатки. Все кругом закрыло плотной, непроницаемой темно-серой пеленой. В ней утонули, скрылись горы, ледники, перевалы. С неба падали мокрые снежинки величиной с ладонь. Какая метель!.. Как некстати! Как же там Вадим на спуске? Женя не находила себе места от тревоги. Саша, как мог, старался ее успокоить, хотя сам понимал, как велика опасность и как непогода увеличила риск спуска с перевала… Женя вышла из палатки в снежную метель и, сложив руки на груди, смотрела в сторону перевала, – только в сторону, поскольку уже в десяти метрах все тонуло в мареве снежных хлопьев. Ее губы беззвучно шептали молитву: "… Да поможет тебе любовь моя… Да спасет тебя моя вера… Да не покинут тебя силы…"
Она ощутила, как резко после признания "погорячели" ее отношения с Вадимом. Это почувствовалось во всем: в словах, взглядах, в незримых проявлениях, доступных лишь душе. Все это так обнадеживало на взаимность его чувств. Возникла взаимная нежность… Но тут опять свалился этот новый ураган! Потерять вновь?.. Это было бы слишком!.. А он? Что сейчас у него?..
Он же устремился вниз с ледовой стены высотой более полукилометра! Сделать уже ничего нельзя! Только вперед! Тараном!.. Пути отступления нет! Вниз третьей ступенью несущейся ракеты!..
Вадима снова охватило одиночество. Опять один на один с этой суровой горой, с ледяной пропастью под ногами… Только хмурый туман вокруг, только шелест ветра и падающей ледяной крошки. Погода стала резко портиться. Мелкую снежную крупу сменили крупные мокрые хлопья, несущиеся с большой скоростью. Видимость упала до десяти-пятнадцати метров… Стало темно, как в сумерках. Вот это хмарь! Еще одна полуверевка… Сколько их внизу?.. Еще штук пятнадцать – "шишнадцать"… Внезапно он вскрикнул от резкой боли и схватился за лицо рукой, чуть не сорвавшись. Щеку обожгло, как раскаленным железом… Отведя руку, увидел в ней плоскую льдинку размером с ладонь. От боли и обиды слезы не капали, а лились… "Гора, гора, зачем ты меня так!.. Так злобно по лицу пощечиной!.. Я люблю тебя, гора!.. Прости, если в чем виноват!"…
Метель закрутилась не на шутку. Порывы пурги сменялись мокрым туманом. Он упорно шел и шел вниз, вывешивая и продергивая веревку. Вот уже появились и стали уходить вниз скалы контрфорсов. Уцепиться за них трудно и небезопасно, настолько скалы невысокие и разрушенные. Лучше монолитность льда… Снег залепляет лицо, рюкзак, одежду… Бесполезно его стряхивать: это только увеличивает намокание. Лучше не глядеть вверх: так меньше дует в лицо. Какая-то новая, еще неосознанная тревога постепенно появляется в сердце и быстро наполняет его ощущением опасности… Что-то не так!.. Да! Снег! Уже наросло более десяти сантиметров, а наверху может быть и в два-три раза больше!.. Лавина, мокрая лавина!.. Роковая тень ее уже упала на этот склон!.. Когда же она сорвется? Кто быстрее, я или она?!
Мокрая и быстрая лавина – самая "гуманная" из смертельных. Случается, она убивает мгновенно, оставляя спокойным даже выражение лица. Ее ужас в том, что человек даже не успевает ощутить ужаса… Появились ее предвестники: малые лавинки то тут, то там начали срываться и из-под ног, и сверху, и сбоку. Они немного облегчали склон, но ясно, что наверху скоро накопится очень опасная масса. При такой крутизне склона она долго не задержится и… Бывает достаточно срыва участка снега в один-два квадратных метра, чтобы убить человека… Снег, снег водой по лицу, по одежде, по снаряжению… Рюкзак и штормовка сверху промокли насквозь, но времени переодеться нет!.. Только внизу! Только вниз! Теперь он старался идти по заснеженной скале контрфорса: она выступала надо льдом, и мелкие лавинки ее огибали. В другое время он бы никогда так не делал: плохо лежащие камни создавали опасность их сброса на себя своей же веревкой… Но для организации новой точки опоры на льду приходилось снова уходить с контрфорса к краю ледового кулуара… Противное состояние: ощущаешь, что можешь гробануться в любой момент, а сделать ничего нельзя. Только одно оружие осталось: быстрота действий! Малые лавинки учащаются. Они струятся то там, то там, и зловещий шелест не прекращается… Снежная волна вдруг бьет прямо по телу упругой, холодной массой! Он с трудом сохраняет равновесие… Через три минуты приходит следующая, более мощная, и сбивает на самостраховку…
"Кой черт связался!.. А ну-ка осекись!!! Без соплей и воплей! Уж коли ввязался в мужскую драку, то дерись! Ни стона! Все в кулак и сталь во взоре! Зубами за склон! Волком!!!
Следующая лавина настигла и сбила на спуске. Интуитивно бросил веревку, ухватил ледоруб руками и стал тормозить штычком и всей силой рук. Волна снега, казалось, вдавилась во все поры тела, увлекая вниз. Вадим всей силой пытался не столько зарубиться, – практически это было невозможно на такой крутизне, сколько оттолкнуться от набегающего снега и пропустить его под собой. Двойная веревка с большим трением шла через тормоз, сглаживая усилие будущего рывка за концевой узел. В падении две мысли, два отчаянных крика бились в голове: одна о том, выдержит ли верхний крюк, а вторая – тормозить ли ногами? Не зацепятся ли кошки за лед, – тогда его дернет, а может и перебросит, и поволочет вниз уже с порванными связками голеностопов. За этим – мучительная гибель: с такой тяжелой травмой он не сможет активно бороться, и останется здесь, на этом склоне… Поэтому умышленно не тормозил кошками и, чтобы защитить от возможных ударов еще и колени, скользил вниз не на груди, а на боку, тормозя штычком ледоруба, а не клювом. Видимо, повезло: рывок веревки за концевой узел, застрявший в тормозе, пришелся в тот момент, когда основная масса снега лавины уже ушла вниз. Веревка и ледобур, на котором она была закреплена, выдержали! Рывок! Остановился, весь залепленный мокрым снегом.
Отчаяние и ярость дают силы… На каждом ударе, при каждом срыве внутри читается прощание с близкими. Но нет, сбитый, но не сломленный, он вновь поднимается и рвется вниз. В глазах безысходная боль, на лице кровь и слезы, перемешанные с мокрым снегом…