Урожай у нас нынче неважен был, но мы с Васильком запасливые - хлеба от прошлых трёх урожаев скопилось немало, князь мой скупал понемногу, как деньги были. А тут открыли амбары разом, и пустили в продажу. Были у нас хлеботорговцы из Переяславля-Залесского, из Суздаля и самого стольного града Владимира, и даже булгары волжские наезжали. Все недовольны, что мы цену сбиваем, но Василько мой непреклонен остался - незачем с народа три-то шкуры драть, бедой их пользуясь. Ну и бояре ростовские, на князя своего глядя, тоже умеренность проявили. Зато и всё серебро в казну ростовскую легло, наверное, ни одна гривна на сторону не ушла. И мора голодного избежать удалось. Вот так, Филя. Мудрая я правительница, да? (Смеюсь, конечно)
А больше писать не знаю что. Соскучилась я по тебе, Филя. Поговорить бы за полночь… Ладно, не буду терзать тебя и себя мечтаньями.
За тем остаюсь сестра твоя Мария.
Обнимаю тебя и люблю"
Мария отложила гусиное перо, присыпала пергамент песком, чтобы скорее высохли чернила. Задумалась. Ответные письма от Феодулии приходили в основном на бересте - князь Михаил Всеволодович порой бывал излишне бережлив, а Феодулия чересчур скромна, чтобы выпросить у отца пергамент. Но даже на пергаменте не так легко изложить свои мысли, а на бересте длинное письмо написать и вовсе немыслимо…
В соседней комнате Борис Василькович проснулся и захныкал, намекая, что пора бы и подкрепиться. Послышалось сдавленное воркование няньки, приставленной неотлучно сидеть с младенцем. Мария торопливо стряхнула песок с пергамента, свернула письмо в трубочку, продела шнурок в уже заготовленные дырки и запечатала послание перстнем-печаткой. Вообще-то подобную переписку запечатывать было необязательно, но князь Василько уже приучил её к порядку - все документы, вручаемые гонцу, должны быть запечатаны.
Войдя в соседнюю комнату, Мария приняла ребёнка из рук няньки, молодой полной женщины с круглым добрым лицом.
- Ступай, Фовра, я покормлю и сама уложу. Отдохни малость, покуда не позову.
Нянька поклонилась, и уже в дверях столкнулась с князем Васильком.
- Ого, чем мы тут занимаемся! Которую титьку уже сосём?
Борис Василькович пропустил вопрос между ушей, усердно опустошая мамкину титьку.
- Ух, какой! - в который уже раз восхитился князь, разглядывая своего отпрыска. Мария подавила смешок.
- Всё не налюбуешься, княже?
Князь легонько обнял её, целуя в ухо и шею.
- Угадала. Да что там - вот, к примеру, смотрю я на тебя который уже год, и всё никак не могу поверить - да верно ли, что ты моя жена?
Мария чуть откинула назад голову, полузакрыв глаза. Счастье… Вот оно какое, счастье…
- Мариша, не пора титьку менять? - вдруг обеспокоился князь, на ощупь сравнивая её груди - Гляди, парень голодный останется…
Мария уже еле сдерживала смех.
- Не останется. Он ещё и на твою долю оставит. Будешь? - подначила она мужа.
- А можно? - с затаённой надеждой спросил князь. Мария с изумлением взглянула на него. В глазах мужа плясали озорные огоньки.
И они разом зафыркали, давясь смехом - смеяться в голос было нельзя, дабы не нарушать процесс питания Бориса Васильковича.
…
- Едут, едут!
Дворовый отрок вбежал в ворота, распахнутые настежь. По сторонам ворот стояли нарядные кмети дружины княжьей, и на крыльце был расстелен ковёр - тот же самый, что и тогда, когда Мария впервые въезжала вот в эти ворота… Только вместо снега сейчас был плотно утоптанный двор, чисто подметённый к приезду гостей, да не было колокольного звона. Ждали именитого гостя - великого князя Владимирского Георгия Всеволодовича, хозяина большей части северо-восточной Руси.
В ворота уже въезжали конные витязи охраны великого князя, и вот он сам появился, верхом на коне - князь не любил ездить в носилках, изобретении немощных старцев из Ватикана.
- Слава великому князю Владимирскому! Слава! Слава!
Мария поймала озорной взгляд мужа, с трудом подавила смех. Василько Константинович знал, что делал - поставил кричать-славить самых голосистых и басистых мужиков со всего города. Князь Георгий, будучи вообще-то человеком умным, к лести был нестоек, и сейчас это обстоятельство князь Ростовский бесстыдно использовал.
- … Здравы будьте, хозяева!
- Здрав будь, великий князь!
Все во дворе кланялись, и Мария поклонилась чуть ниже, чем полагается по уставу - отчего не потешить самолюбие гостя? Василько Константинович, улыбаясь, подошёл к сошедшему с коня великому князю Владимирскому, своему дядюшке, они обнялись. Князь Георгий Всеволодович возвышался над окружающими, подобно золотой статуе какого-то восточного божка, переливаясь парчой, золотыми и хрустальными украшениями [во времена Древней Руси хрустальные украшения стоили почти столько же, сколько натуральные драгоценные камни]. Любил князь Владимирский роскошные одеяния, и даже в тёплую погоду на "официальные визиты" являлся во всём блеске и величии. Надо же, и в дорогу парадное одеяние с собой взял… Мария вспомнила князя Александра Ярославича, предпочитавшего летом ходить в холщовой льняной рубахе, с вышивкой. Василько, кстати, тоже полагал, что для серьёзного разговора парча необязательна - куда нужнее голова.
- … А ну, показывайте, где молодой князь Ростовский?
Мария уже спускалась с высокого крыльца, бережно неся Бориса Васильковича, по случаю тёплой погоды одетого только в рубашку. Малыш сосал палец, заинтересованно разглядывая гостя - обилие блескучих предметов сильно взволновало его.
- А ну-ка… - князь Георгий бережно и ловко (чувствуется, что отец троих сыновей) взял у Марии ребёнка. - Ого, какой витязь вымахал! Сколько ему уже набежало-то?
- Уже год, - ответила Мария, улыбаясь.
- Ну, молодцы! Ай, молодцы! Такого парня ухитрились родить!
Молодой князь Ростовский, сопя, ухватил гранёную хрустальную бусину, пришитую к одежде Георгия Всеволодовича, потянул - не поддаётся.
- Что ж не взял с собою княгиню свою, Агафью Всеволодовну? - спросил Василько.
- А-а, её возьмёшь… - отмахнулся Георгий. - Летом если: "Что ты, что ты, батюшка, верхами да в такую даль…". А зимой тем более: "Что ты, батюшка, по такому-то морозу…"
Оба князя рассмеялись разом.
Князь Георгий исподволь оглядывал племянника и его жену. Возмужал, возмужал Василько Константинович, ничего не скажешь… А давно ли был парнишка, тоненький и большеглазый? Ну, а про Марию и речи нет - после родов до того роскошна стала, глазам глядеть больно… Вон, титьки того и гляди платье порвут, и в бёдрах округлилась… Только глазищи да талия тоненькая остались от той девчонки, что привёз из Чернигова князь Василько…
Борис Василькович, отчаявшись оторвать понравившуюся бусину, поднял рёв.
- У! У! Не выходит? На, держи! - князь Георгий сам оторвал стекляшку, вручил малышу, и тот сразу затих.
- Зря дал, батюшка, - Мария мягко отняла ребёнка. - А ну как проглотит да подавится?
- Коли проглотит, так не подавится! - басом рассмеялся князь Георгий. - Не та порода у него!
Борис Василькович между тем, сопя, рассматривал игрушку, вероятно, делая для себя на будущее важный вывод - если тебе чего-то нужно, следует немедленно и по возможности громко поднимать хай. Молчание обычно бесперспективно.
- Просим в дом, Георгий Всеволодович, - пригласил князь Василько. - В баньку с дороги, или сразу за стол?
- За стол, за стол, Василько! - снова засмеялся князь Георгий. - А уж после в баньку, а потом опять за стол! В баньку-то со мной сходишь, княже?..
…
- …Мариша, слышь…
- Чего, Василько?
Мария приподнялась на локте, вглядываясь в лицо мужа - что-то в голосе князя встревожило её. Но при свете одинокой лампады в углу, перед иконами, понять выражение лица было невозможно.
- Чего сказал он тебе, Василько?
Князь усмехнулся.
- Да много чего сказал. Недоволен дядюшка, что чересчур крепко стакнулись мы с отцом твоим. Попенял, мягко так, знаешь - мол, и за железо батюшке твоему переплачиваю, и в долг пушнину ссужаю…
- Надо же, экий смертный грех! - не выдержала Мария.
- А пуще того, что беспошлинно торгуют купцы черниговские у нас в Ростове. Виру въездную, вишь, я не беру…
- Так зато и батюшка ту виру с купцов ростовских у себя не берёт! - возразила Мария, садясь в постели рядом с мужем. - Из-за того и обороты торговые у нас растут год от года, всем на зависть…
- Во-от! - князь Василько повернулся к жене. - Вот то-то и оно, что всем на зависть! Мне князь Георгий нынче прямо заявил - бери виру, как со всех! И ещё предлагает железо у него брать, во Владимире. Ближе, мол, и дешевле.
- У батюшки моего железо-то не в пример лучше, - возразила Мария. - У него же в Чернигове нынче какие мастера работают, что ты! Батюшка сам в Киев ездил, чтобы их сманить к себе, дома за счёт казны им поставил, подъёмные выплатил! А владимирская работа так себе, да и суздальская тоже.
- Вот и я ему то же ответил. Подковы да гвозди у нас самих есть кому ковать, а доспехи, да оружие, у князя Михаила лучше. Да и не токмо оружие - взять хоть топоры, хоть пилы, хоть любой инструмент! Пилы так наши плотники прямо с руками рвут - ровные, зубец к зубцу, не ломаются, не гнутся, не тупятся почти!
- А он?..
- А князь Георгий токмо хмыкает. Гляди, мол, Василько Константинович, ежели тебе тесть за сотни вёрст ближе родного дяди под боком… Он ведь может так-то устроить, Мариша, что купцы наши во Владимире со всех сторон обжаты будут. И не токмо во Владимире - Суздаль тоже, считай, его, и на Волге его Городец все пути держит. И торговый путь на Рязань через Москву идёт да Коломну, тоже земли князя Георгия. Да и Переславль-Залесское княжество он под себя повернуть способен. Как-никак князь Ярослав Всеволодович ему брат родной…
Помолчали.
- И что ты решил, Василько?
- Думать надо, - хмыкнул князь. - Как на двух лавках усидеть. Ты не знаешь?
- Не знаю, Василько, - тихо отвечала Мария. - Ведь не ближний боярин я твой…
- Что значит - не ближний боярин? Ты жена мне, и потому ближе любого боярина.
Мария вздохнула.
- Может, утром что в голову придёт…
- Утром будет утро, - голос князя изменился, и даже в полутьме заметно было, как заблестели его глаза. - Так, стало быть, не знаешь ты, как на двух лавках сразу разместиться?
- Ну? - насторожилась Мария, почувствовав подвох.
- Ну так я тебя научу. Надо всего лишь широко раздвинуть ноги, очень широко. Вот, ложись, я тебе покажу, как примерно…
…Мария лежала на спине, глядя на потолок, где в слабом свете лампады едва угадывался узор настенной росписи. Лежала, вслушиваясь в дыхание мужа, уже уснувшего, насытившись ею. А вот к Марии сон не шёл, ну никак.
Как Василько-то сказал: "ты жена мне, и потому ближе любого боярина…" Хм…
Рядом, за стеной, заплакал маленький Борис Василькович, послышалась возня, сдавленное гульканье - няньки честно исполняли свои обязанности, не дожидаясь, покуда сама княгиня явится на плач. Мария вздохнула - что-то вот сейчас промелькнуло в голове, и пропало… Ага!
- Василько, слышь, Василько! - Мария легонько потрясла мужа за плечо.
- А? Что? - князь обернул к ней лицо, хлопая глазами спросонья. - Ты чего не спишь, Маришка?
- Погоди, Василько. Князь Георгий сильно требует виру-то въездную с купцов черниговских брать?
Василько сел на постели, медленно приходя в себя со сна.
- Ну да. Жёстко потребовал, весьма. Как говорят ромеи: "ультиматум".
- Ну так и бери. И батюшка будет брать с ростовских. А после разочтётесь с ним, и купцам убытки вернёте. Ты ростовским купчинам возместишь, а батюшка черниговским.
- Как?
- А вот это уж сам думай, с боярами своими, - притворно рассердилась Мария. - А то всё на жену свалил…
Князь Василько хмыкнул, почесал в затылке, окончательно просыпаясь.
- А что, это мысль. Слушай, и откуда у меня такая умная жена?
- Опять забыл? Да из Чернигова же, князь мой!
Они сдавленно рассмеялись, не желая будить малыша и нянек, спящих в соседней комнате.
- А насчёт железа прямо и не знаю…
- А насчёт железа потерпит дядюшка, - твёрдо отрезал Василько. - Чересчур широко ноги раздвигать тоже не следует, Мариша. Неудобно будет.
На этот раз они расхохотались в голос, уже не сдерживаясь.
…
- … Ну, вот и ладно!
Князь Михаил Всеволодович не скрывал своего удовлетворения - да что там, настоящей радости. Ещё бы - сосватать наконец дочь, да как удачно - за князя Суздальского Фёдора Ярославича, правую руку великого князя Владимирского Георгия Всеволодовича. Если ещё учесть, что брат его, Александр Ярославич, в Ярославле сидит… Нет, положительно сегодня счастливый день!
Сваты во главе с князем Александром наблюдали за Михаилом с затаённой усмешкой. Ну как же… Ростов Великий князь Михаил давно и уверенно числит в своём сундуке, на том основании, что там сидит его горячо любимый зять. Не без основания считает, кстати, потому как князь тамошний Василько Константинович в благодарность за свою Марию уже, поди, всех куниц в ростовских лесах перевёл, снабжая меховой валютой любимого тестя, чьи военно-политические расходы неуклонно растут. Теперь вот и Суздаль, должно, уж занёс в свою амбарную книгу… Да только тут ещё великий князь Георгий как решит. Вряд ли Георгий Всеволодович согласится безропотно глядеть на растущее влияние в подчинённом стольному Владимиру Суздале своего конкурента, уже снискавшего себе среди князей и бояр по всей Руси устойчивую славу: "на ходу подмётки режет".
- Эй, Лешко! - зычно позвал князь Михаил. В дверях тут же возникла фигура тиуна Лешко. - Княжну Феодулию позовите!
Когда княжна вошла в отцовские покои, сваты и сам Фёдор Ярославич невольно затаили дыхание. Хороша, ох, до чего хороша!
И в самом деле, Феодулия, которой уже шёл двадцать первый год, находилась в самом расцвете своей девичьей красы. Стройная, тоненькая, она была лишена той вызывающе роскошной красоты, которой налилась её сестра Мария после рождения сына. Красота Феодулии была тоньше, одухотворённее - небесная краса, неземная, говорят про таких девушек на Руси. Но всё же возраст давал о себе знать, двадцать лет - не пятнадцать, высокие тугие груди заметно распирали одеяние, и даже сквозь ткань явственно проступали соски.
- Феодулия, вот князь Суздальский Фёдор Ярославич просит твоей руки у меня. Что скажешь?
- Воля твоя, батюшка, - Феодулия не поднимала глаз, и длиннейшие чудные ресницы её чуть трепетали.
- Не понял! - удивился Михаил Всеволодович.
- Да, батюшка, - по-прежнему не поднимая глаз, ответила княжна. - Я согласна.
Князь Михаил помолчал пару секунд.
- Ладно. Всё, свободна!
…
- …В чём дело-то? Или жених не по нраву?
Княгиня Черниговская сидела на лавке, мельком озираясь. В светёлке, где обитала княжна, казалось, ничего не изменилось с тех пор, как уехала из отчего дома Мария. Нет, всё же изменилось - стало всё строже, суше, что ли. Порядок и аккуратность…
- Чего молчишь, Филя? - вновь задала вопрос княгиня.
- Сон я видела, матушка, - ответила Феодулия.
- Какой сон? Опять сон? О чём сон-то?
- Ох, да не пытайте вы все меня! - вскрикнула вдруг Феодулия страдальческим голосом.
Княгиня уже была раздражена. Ну что это такое, в самом деле…
- Ладно, Филя. Ладно… Сон, говоришь… Ну так я тебе скажу, что наяву стало бы с тобой в конце концов, коли б не посватал тебя князь Фёдор Суздальский. Сказать?
- Сама понимаю я, - слабо улыбнулась Феодулия. - Монастырь.
- Ну вот и хорошо, что понимаешь, ты всегда умницей была. Двадцать один год тебе вот-вот стукнет, в твои-то годы у большинства детишки бегают, да и не по одному. Ты думаешь, на века твоя краса? Нет, Филя, - княгиня вздохнула. - Всё в этом мире быстротечно, а уж девичья краса прежде всего…
Княгиня пересела к Феодулии поближе, погладила её по волосам.
- Ничего нет хорошего там, в монастыре-то, токмо судьбы погубленные, заживо похороненные. Уж ты поверь мне, Филя. Княгиней Суздальской всяко быть лучше, да и князь Фёдор, похоже, влюбился в тебя, так что будешь ты счастлива.
- Нет, мама, - Феодулия вновь слабо улыбнулась. - Сон я видела.
- Да что это такое, Филя! - не выдержала княгиня - Типун тебе на язык, честное слово! Заладила - "сон, сон…"!
- Успокойтесь вы с батюшкой, - ответила Феодулия. - Я уже сказала - я согласна… Чего ещё от меня хотите?
- Ладно… - княгиня уже успокаивалась. - Отец отправляет тебя в Суздаль, там и свадьбу сыграете. Так что готовься.
Княгиня Черниговская поднялась, шурша подолом, вышла. Феодулия тоже встала, подошла к окошку, нервно ломая пальцы.
В дверь светёлки постучали - негромко, даже робко.
- Да войди уже, Фёдор Ярославич, - откликнулась княжна.
Князь Суздальский вошёл, мельком удивившись - как угадала, что он это? Неловко переступив порог, поклонился княжне, перекрестился на иконы в углу. Серые глаза тревожно смотрели на девушку, стоящую у окна.
- Батюшка твой дозволил мне с тобой переговорить наедине, Феодулия свет Михайловна. Ты дозволишь ли?
Феодулия обернулась, глядя на жениха в упор своими дивными глазами.
- Ты садись, Фёдор Ярославич. Сядем, поговорим…
Сели на одну лавку, в двух шагах друг от друга. Князь мял шапку в руках.
- Скажи… Не по нраву я тебе?
Феодулия смотрела на него прямо, что было ей не в привычку.
- Не бойся меня, - неожиданно горячо заговорил князь. - Лада моя… Люблю я тебя! Пальцем не трону никогда…
- Да верю я тебе, Фёдор Ярославич. Не тебя я боюсь, поверь.
- Тогда чего же?
- Скажи… А что будет, коли не сбудется со мной счастье твоё?
- Да почему?!
Феодулия вздохнула.
- Сон я видела. Плохой сон, а какой, не скажу. Не сердись, Фёдор Ярославич, не хочу я тебя несчастным делать.
Князь смотрел ей в лицо, и такая мука была написана в его глазах…
- Не по нраву я тебе…
- По нраву, Фёдор Ярославич, - мягко улыбнулась Феодулия.
- А коли так… Не боюсь я ни предвестий злых, ни сатану самого… Одного токмо боюсь - отказного слова твоего. Скажи прямо, сейчас - пойдёшь за меня?
Феодулия улыбнулась, окатив князя чудным сиянием своих глаз.
- А коли не боишься ничего, то пойду.
- Лада моя!
Князь рывком бросился к Феодулии, обнял так, что княжна не могла пошевелиться.
- До свадьбы-то подождёшь, Фёдор Ярославич? - засмеялась Феодулия, даже не пытаясь вырваться.
…
"Здравствуй, сестрица моя возлюбленная. Пишет тебе сестра твоя Мария.
Как я рада за тебя, Филя, ты не представляешь! Я все эти годы молилась за тебя, чтобы дал Господь тебе наконец счастья. Плакала даже, глядя, как уходят годы твои. И вот сбылось наконец!